Don't worry

- Тут ничего нет, — треснутый шкаф залился скрипучим смехом, закрываясь. — Может тебе всё-таки показалось? - Н..наверное всё-таки показалось, — потёртые пальцы сминают толстое одеяло, а испуганные глаза наблюдают за подходящим к кровати Чаном. - Тебя настолько сильно Хо напугал, что тебе теперь мерещится такое? — он присаживается рядом на скомканную морскую помято заправленную под матрас наволочку, выгибающаяся в небольшие круги. - Не знаю, — нижняя губа накрывает немного правую, тонкие реснички спадают вниз. - Тебе сейчас не помешает просто покушать, — по привычке вампир захотел надеть толсто порезанный кусок спелого зелёного яблока на длинный острый ноготь, но вспоминает, что он спилил все ногти, и в замешательстве приходится брать фрукт пропитанными в шерстяных вонючих чернилах подушечками пальцев. — Открывай ротик. - Я и сама взять мог... - Если кормлю я, то тебе просто стоит съесть то, что я тебе даю. Давай, — полумесяц фрукта успешно залетает в рот, начинающий жевать закуску. — Вот так вот. Сочный сладко-кислый сок заставил немного сузить глаза и согнуть вместе брови, круто проглатываясь. Анфиса слегка недовольно смотрит на смеющегося Чана, пытаясь не показывать своё недоумение и озадаченность: вдруг парню станет неприятно? Махровые щёчки расползлись в волнистые линии, прокалываясь посередине ямочками, а рука с болтающимися дорогими часами закрыла рот, перекрывая довольный ликующий смех. - На, чай попей, — протягивает он кружку с напитком в маленькие ладони девушки, успокоившись смеяться, но не перестав улыбаться. - Ладно, — верхняя погрызанная губа ощущает тёплый пар, по горлу путешествует лёгкий привкус сладости. — С..спасибо. - Всегда пожалуйста, — отобрав сиреневую кружку, Чан ставит её с звонким стуком рядом с тарелкой нарезанных фруктов, стоящая на потёртой тумбочке. — Прости, что засмеялся. Просто ты лицо такое смешное сделала, что мне реально смешно стало, — прыскает он в кулак, явно забавляясь. — Не сердись, хорошо? - А... Ага, — неожиданно перед носом появляется ещё один кусочек яблока, уже покрывающийся золотистой корочкой, глаза испуганно смотрят на него. - Тебе сейчас нужны силы. Кушай. Прожёвывая уже седьмую дольку и запивая её чаем, Анфиса не может сообразить о галлюцинациях, которые недавно слышала. Может Чан прав? Минхо своими действиями не даёт покоя, что уж говорить про поцелуй? Мерзость и несправедливость. Этот самовольный дерзкий вампир практически со всеми относится как ему подобает, что разжигает внутри бурное распиливание спокойствия и комфорта, как пила сжирает кору толстого дерева и выплёвывает её в мелкие зубчатые щепки. Но похоже, что и вправду всё послышенное оказалось просто обманом подсознания. Ничего не было сейчас, никто ничего не говорил двадцать минут назад в отсутствии Чана. Были только запах из окна осеннего вдоха сырых трескающихся листьев и дрожь от прохлады. Нужно постараться отбросить тухлые и тревожные мысли про этого Минхо. Прилипшая прозрачная тёплая жидкость на губах сдирается рукавом чёрной прочной вязанной кофты. Той самой, приглянувшейся первой на сонный глаз при выборе одежды Чонина. Той самой, с расколонным хрупким стеклянным сердцем и выливающуюся из него тёмно-малиновую кровь, перемешиваясь с искрящимися осколками на пустом пространстве. Зато удобно и комфортно в ней находиться - самое главное. Поставив осторожно наполовину отпитый чай в кружке возле тарелки с оставшимися полумесяцами яблок, Анфиса смотрит на Чана. - Что такое, зай? - А... Ничего, — взгляд по привычке отводится в сторону. - Наелась? Хорошо покушала? - Да. - Хорошо. Эм... — повернув голову назад, к столу, его привлекает одна приподнимающаяся лёгкими стопками листков книга, которая сразу берётся в руки и крутится в несколько оборотов, замечая загнутый упёртый угол. — Ты эту книгу читаешь? — присаживается обратно вампир, проглядывая черничную с порванными боками обложку, будто её моль погрызла, а не чьи-то детские зубы. - А? Да. - А почему она... погрызана? Или что это с ней? — запинается Чан, подбирая правильные слова. — Это ведь твоя книга, как я знаю, из дома? - Э... — смущённые горько-шоколадные глаза косятся вниз на закатную ткань одеяла, пальцы сильно скрепляют между собой складки наволочки. — Я не знаю... Не знаю почему она погрызана. - Надеюсь, что хоть сюжет хороший, — указательный палец приподнимает подбородок девушки, давя слегка на него. — Почитай пока что и... Соблюдай постельный режим. Хорошо? Тебе нужно прийти в себя и восстановиться, так как крови у тебя точно сейчас мало и ты можешь просто грохнуться в обморок, — гладкими движениями подушечки пальцев гладят жирноватую кожу, касаясь потресканных чужих губ. Анфиса отодвинула в недоверии голову назад: мало ли что Чан удумает. - Х..хорошо. - Буду надеяться, что тебя никто не потревожит. И если что-то надо, то дверь моего кабинета прямо перед спуском лестницы на первый этаж, — кокетливо подмигивает он с не слезающей с лица улыбкой, кладя книгу возле подушки. — Как твои плечи? - Плечи? - Ну, — руки докасаются до предплечья человека, тихонько массируя его большим и указательным пальцами, — Минхо ведь тебя погрыз там, с двух сторон. - Три... Три раза, — невнятный бубнёж и напряжение собственной руки из-за чужих массажей. - Три раза? М-да, синяков точно у тебя много будет, — Чан вздыхает, убирая свою кисть на бедро. — Но никаких сейчас болей нет? Я могу принести обезболивающее. - Нет, сейчас всё... всё нормально, — поддакивает растрёпанная и помятая макушка. - Точно? А то ты, как я смотрю, любишь терпеть боль. - Всё нормально. Чан оставляет за собой тёмно-серые кривые воздушные полоски, испарившись из комнаты. Спасибо, что вампиры хотя бы какое-то пространство уединения приносят для Анфисы. Расчёска дёргает вниз своими тонкими зубчиками клочки волос, дабы привести причёску в порядок и не чувствовать позади шеи щекотливые хрупкие мелкие нитки. За несколько прошедших часов девушка успела слопать все кусочки обветренных яблок и опустошить холодный чай, а главное - немного подремать в обмякшем состоянии и почувствовать себя ещё хуже. Старая, как сказал Чан, погрызанная кем-то книга дочиталась взахлёб, но Анфиса давно знала чем закончится длинный и корявый сюжет, поэтому её это не впечатлило. Время зря потраченно, но она надеялась, что выйдет в детективе нежданная развязка, но нет, всё приподнесли на ржавом трескающемся кувшине. Новая книга. Обмяклые книжные страницы меланхолично листаются, выдавая слегка потёртый угольный шрифт букв, будто проверяли сотрётся печать или нет. На кромках рядом с номером мелких страничек выделен волнообразный узор с тусклыми бабочками, придавая не настоящую волшебность. Напечатанные через каждую страницу бледно-цветные картинки стараются передать через себя свой мир произведения. Чтение чтением, но глухонемая тишина давно начала властно колдовать над ушами и сознанием. Непривычно сидеть без любимого телефона, без проводящих прекрасные музыкальные песни из собственного меломанового вкуса наушников, и без соцсетей. Для полного равновесия подойдёт рандомное видео с маленькими милыми животными: для эстетики и комфорта души. Но Анфиса, к сожалению, не может себе позволить такой роскоши. Телефон дышит запахом родного дома, валяясь где-то на полке с учебными принадлежностями, наверняка разрядившись. Всё будто идёт не так как нужно, без телефона и связи. Слушать сыпающую тишину и царапанье листьев об окно непривычно. Для Анфисы нужно, чтобы был какой-то нормальный звук, подобный знакомой мелодии из собранного собственного музыкального плейлиста на фоне, но никак не срачи вампиров про самый лучший соус для картошки фри. Взгляд с перекошенных смазливых букв переставляется на плоскую тёмно-древесную дверь, кто-то постучал и вошёл в комнату. Книга шумно захлопывается. - У тебя всё оки-оки? — Чонин плюхается на другую сторону кровати, плавно прилетая на подушку и захватывая её в свои объятья. - Э... Да, — потерянные глаза отводятся вперёд, губа сжимается в зефирную линию. - Я тут к тебе с новостью, — переворачивается на бок он, прижимая ближе толстую перьевую подушку к груди. - Вы... Ты хочешь моей крови? — указательный палец несмело тыкает на ткань кофты, со страхом прижимается к животу трясущаяся книга. - Крови? - К..крови. - Допустим? Да, я хочу её. Иди сюда, — треугольный разрез глаз сужается, пугая Анфису сильнее. Левая рука протягивается вперёд, чтобы придвинуть девушку ближе к себе. - Нет! Стой! — тело отодвинулось, ещё чуть-чуть и человек бы грохнулся на пол. Содроганное сердце крупно подпрыгнуло. Одеяло собирается в кривой комок, накрывая с головой дрожащее тело, погружая его в темноту защиты. Вдох. Выдох. Стоило ожидать, что кому-то из вампиров приспичит проголодаться и снова грызть и так побитую в песочных синяках кожу Орден. Через одеяло чувствуется крепкая хватка рук и толстое прикосновение чужого тела. Анфису обняли. Скинув на свет уголок одеяла, открывая снова беспорядочную голову девушки с разъехавшимися волосами, Чонин озадаченно хлопает веками и трёт зубы об друг друга, шатая в стороны острые скулы. Вытянутые пальцы гладят в смягчённых действиях приподнимающуюся из-за резких вдохов голову, до сих пор опущенную вниз, в прохладное одеяло. - Будет больно? — спрашивает Анфиса, посмотрев намокающими дождливыми слезами на вампира. Она не хочет ощущать боль. Она не хочет новых укусов на месте старых. Руки мощно переплетают мягкую простынь в широкий бугор. - Я пошутил. - Что? — буйная тишина, и крошечное распиливание взглядом. - Не нужна мне твоя кровь, я пошутил, блин! — затаскивает в сильные объятья парень, теперь вместо крашенной кляксовой подушки он приобнимает Анфису, накрыв её обратно в холодное покрывало. — Прости, прости меня. Это неудачная шутка! Можешь хоть пиздюлей мне за такое дать. Я не знал, что... что ты так отреагируешь! Занозное шипение вырвалось изо рта, перебинтованные в клетчатые бинты плечи, на которых отпечаталась маковая засохшая кровь, сжались под натиском чониновских предплечий. Девушка несильно ударилась лбом об его челюсть. В который раз происходят такие ситуации. Привыкнув к различным экспериментам со стороны людей, говорящие что-то вроде назойливой и безобидной шутки, превращающуюся в побитый моральный изорванный в кривые куски листик, на котором были разноцветные акварельные краски, привыкаешь. Но эти краски с приходом очень уникальных "шуток" заменялись другими, тёмными. Даже не обмакивая рукописную пшеничную кисточку в баночку с ссадиновой водой, в которой до этого побывали сверкающиеся перемешанные в клубок светлые тона красок, делается толстый штрих на детской выпуклой картинке, закрашивая её половину в мрачные искажённые метлистые дуги. Жизнь и люди приподносят многое, и Анфиса научилась снимать с себя розовые очки, открываясь реальному настоящему миру. - Хочешь, ударь меня за такое, — предлагает Чонин, отодвинув девушку от себя. - Ч..что? — непонятно ей. — Зачем? - Я заслужил. - Я не буду, — отрицательно качается голова, мотается позади недавно заплетённая коса. Парень упрямо берёт её за кисть и делает самостоятельно за неё действия. Громкий шлепок по вкрадчивой светло-кремовой щеке, алый кирпичный отпечаток ладони прилепился к коже. Анфиса испуганно вырывает свою руку, нервно смотря на парня, и не подумав произносит: - Ты дурак?! - А? Тишина, заставившая обоих заткнуться. Мозг проводит вибрационные линии, донося до девушки сказанные ею слова. Длинные, смотрящие вверх ресницы, соприкасаются с дрожащими руками, прикрывая лицо. Хрупкие выдохи, суетливо впиваются в кожу погрызанные ногти. Бурно надрывается стучание сердца в груди. - "Зачем я так крикнула? Что сейчас будет? Меня убьют? Для чего он это сделал? Как мне быть? Я опозорилась. Мне нужно держать себя в руках. Для чего я так возмутилась? Айен не должен был так делать. Я виновата." Вспыхивающие вдохи разрушает мелкий смех, заставляющий приоткрыть ломкие щели пальцев и посмотреть на издавшего звук парня. - А вот этого я не ожидал, — трёт свою красную щеку он. - Прости, и... Зачем ты так сделал? — руки убрались от лица, но топот сердца до сих пор сильно волнует внутри. — З..зачем ты взял мою руку и бахнул ей по своей щеке? Это... больно. - Нет блять, мягко, — хмурятся брови. — Я заслужил, так что не нужно тут просить прощение. То, что я сказал про кровь, это реально шутка. Мне не нужна твоя кровь, лисёнок, — пальцы перестают гладить отпечаток чужой ладони на коже, заправляя руку в пушистые асфальтовые волосы, оттягивая те. - Но я же... - А можешь ещё крикнуть, что я дурак? — улыбается Ян, пропыхча несколько раз задыхающийся смешок. - А? — лицо застыло, только неизведанные глаза хлопают в непонимании происходящего, стараясь разгрузить часть неловкой ситуации. - Просто это так резко и неожиданно было, что я даже подумал, что это не ты со мной разговариваешь, обзывая за действия. - И... Тебе это понравилось? — создаётся впечатление, что Чонин сейчас показывает себя настоящего. - Да, я ведь говорю, — поддакивает он. — «Ты дурак?!» — передразнивает кривым писклявым голосом, корча лицо, — это так круто было! Тебе нужно почаще так говорить всем нам, если мы тебя заебём. - А это будет безопасно? — отстраняется голова в бок. - Для начала попробуй, а потом посмотрим. - "Ага, уже побежала всем вампирам говорить, что они долбоёбы." - Ты будто... Раскрылась сейчас что-ли? Я не могу передать сейчас свои эмоции. Возможно, что я должен обидеться, но нет, мне нравится, — откидываются назад руки, тонут пальцы в лазурно-розовом постельном комплекте, держа на себе весь вес. — Да и вообще, я за другой новостью пришёл и ты меня перебила. - Я? - А кто мне тут сейчас про кровь начал истерики молоть? - Извини, — постыдно прячутся глаза в перевернутой ядерно-жёлтой обложке книги, недавно начавшейся читать. - Прощаю, — глазные яблоки путешествуют под полузакрытыми веками. — Я с Сынмином хотим ночёвку устроить. Будем я, он и ты. - Ночёвка? — сомнительно спрашивает она. - Ночёвка. - А... Обязательно мне там быть? Вы и без меня можете повеселиться. - Нет, мы будем втроём. Угу, вертели лишнее мнение Анфисы на пальце, опять не спрашивая её про собственное мнение. Большинство ситуаций и их решение говорит не сама она, а другие, за неё, указывая как и что правильно делать, тыкая властно пальцем в лоб и командуя. Даже если не нравится, то по привычке приходится смиряться со своей гнилой участью. - Почему? — снова проговаривается тихо. - Что «почему»? Ты не рада, что у нас ночёвка будет? — острые концы волос упали набок, уличный свет покрыл левую часть шеи светлым тоном, а остальная часть ушла в знойную тень. - Нет, я рада, просто... — по привычке растопырились ватные пальцы, оголяя перебинтованные ладони. — Ну, мы ведь даже не обговаривали всё это. - И что? Может мы сюрприз хотели сделать? - Это... сюрприз? Ночёвка-сюрприз? - Да. Правильно мыслишь, — фыркает он, зевнув. - И это получается будет сегодня? - Да, я за тобой зайду, когда начнёт темнеть. Уходить просто так в падлу из комнаты Анфисы лень. Желание связать покрепче дружеские узы, или как называет сейчас Чонин «переходный этап весов», сильно пробуждает живущее внутри нетерпение что-то построить. Нужен ещё один шаг к нервному пути человека, протянуть конструктор для общего будущего моста: его нужно скрепить вместе. Понимание и поддержка друг друга важны как никогда для создания общих воспоминаний, - будь те плоскими и скучными или с вертящимися головами и побегами от раздражённых со скрипящими зубами вампиров, готовые вот-вот за проделки надраить хорошенько лица младшеньких. Но до этого бы дойти ещё. - Смотри, — плоский холодный телефон, загоревшийся тёмным экраном, протягивается к девушке. — Хочешь поиграть? - П..поиграть? — приподнялась бровка в изумлении, рассматривая мятные обои с лысыми ветками растресканных гибких деревьев, которые окружает ледяной туман, придавая загадочную и мрачную картину беспокойства. - Всё верно. Расслабив мраморные конечности, Чонин плюхается на кровать, как безжизненная кукла, бросившую кукловод на произвол судьбы, переставая дергать за махровые толстые нитки. Локти остро сгибаются, удерживая тело на себе, а пальцы перебегают по замызганному экрану. Нажав на одно из ярких приложений, парень бросает нетерпеливый взгляд на Анфису. - Ложись рядышком, — успокаивающе тянется на лице полуулыбка, рука похлопала рядом по помятой простыни. С тёплым одеялом, согревшее слегка кожу, не хочется расставаться. Мнимо и робко подумав, девушка ныряет в простынь, сохраняя дистанцию с парнем, тоже ложась на живот и удобнее подворачивая левую ногу, уменьшая на неё нагрузку кипящей расколанной боли. Всё равно заняться нечем, так что можно посмотреть на то, как играет вампир. - Знаешь игру "Subway Surf"? — палец на тонкой полоске для регулирования звука прибавляет больше звенящую и ностальгическую музыку в игре, идя вверх. - Да. - Играла уже? - Да, давно, — глаза внимательно следят за одним из персонажей, разрисовывающий ядерно-лимонной краской бок вагончика. - О, это классно, — телефон проваливается в мелкую ямку на подушке перед Анфисой. — Начинай играть. - Ой... Я?... — растерянно разыгрывают глаза изумление. — Э... Давай лучше ты? - Я хочу, чтобы ты сыграла первой. И придвинься ближе, я не кусаюсь, — зазывает к себе гибким ветерком ладонь. - Не кусаешься? — подловиловилось на слове. - Э... — похлопал глазами он, — конечно не кусаюсь, когда такое было? — шутливо отмахиваются реснички, рассматривая комнату, рубиновые губки мягко надулись, кривясь в полуулыбке. - Вчера, когда я книгу читала, — отвечается невнятно и тихо, кисти рук подворачивают лазурное одеяло под себя, натягивая ткань туже на тело. - Ах, какая ты злопамятная! — быстро и без замедлений чешущиеся пальцы щекотят не успевшую закрыться в тёмный угол одеяла шею. - Кьи-и-и! — переборщив с писклявостью выдаётся склизкий протяжный надломленный голос. Наоборот, получилась ещё одна ловушка. Согнув хрустнувшую шею к груди, подбородком впившись в ворот кофты, чониновский палец остался внутри багряного изгиба, продолжая щекотать, виляя грациозно в стороны. Отодвинувшись от парня с до сих пор пропикивающим долгим звуком "И", тот выдирает руку, оставляя девушку в покое. Гламурное обляпанное в красноту лицо пытается отдышаться, а ладони перемещаются ещё дальше от Чонина, уже явно не доверяя его поступкам. Почесав тронутую шею, глаза испуганно переводятся на вампира, сидящий как ни в чём не бывало на постели, гоняя пальцами по экрану, меняя скин персонажа для игры. Вот же хитрец ненормальный. - Иди сюда, — снова созывает он. - Обязательно? - Иди сюда, говорю. Я больше не буду к тебе лезть. - Т..точно? - Т..точно, — передразнивает снова. Глупо выставленные веки строго взирают и ждут, когда человек осмелится подвинуться ближе, скулы каменно ходят в стороны. - Точно-точно? — пружинисто отползает комок одеяла дальше. - Пиздец, — больше слов нет, чтобы описать ситуацию. Хмуро промурлыкав и кинув немыми губами парочку интересных матов, парень закатывает блестящие глаза, замирая на несколько секунд статуей и придвигаясь ближе к девушке. Если не придвигается она, то придвинется он, прогиная скрипы толстого матраса под собой. Уверенно укрыв двумя прохладными концами одеяла Анфису, закрывшая в прятках своё лицо руками, брюнет откладывает побитую в удобных позах головы кривую подушку к поцарапанной узкими режущимися линиями от чьих-то когтей спинке кровати, ложась расслабленно на неё и подталкивая к себе Анфису под локоть. Изысканно и скрупулёзно его заострённые волосы бьются об слегка пухлую щёчку человека. Ловко бегает персонаж по вагонам поездов и обгоняет яркие красно-белые в толстую полоску ванильные деревянные преграды, выполняя потихоньку давно удручённые задания для повышения множителя уровня. Слегка успокоившись, но оставшись на стороже, что Чонин снова попытается хитро и ловко подцепить Орден на очередную задолбавшую её щекотку, глаза изучают тёмный жирный экран телефона. Светлость экрана выдвинута на самый туманный минимум, и из-за этого всё неудобно отсвечивает. Но похоже, что Чонину удобно. - Сука, — подпрыгивает недовольно бровь. Персонаж в телефоне врезался в очередной проезжающий мимо жгуче-ржавый поезд, не успев попытать кристальную хрупкую удачу, чтобы забрать больше огромных золотых монет. — Теперь ты играешь, — передаётся гаджет в чужие ледяные руки. - Я? — чувствуется, что парень придвигает Анфису ближе к себе, кладя свою усталую взлохмаченную голову на её левое плечо. - А тут кто-то ещё помимо нас есть что-ли, блять? - Э... Нет, — невольно покосившись в телефон, пальцы боятся дальше потыкать на экран - вдруг что-то сейчас пойдёт не так и, например, закроется вкладка приложения? Да и ощущать тело рядом с собой в объятьях не сильно удобно и спокойно, особенно опираясь на недавние крохотные ситуации, играющие гигантское значение, и не тактильность Анфисы. - Тогда валяй, играй. - Я же ничего плохого не сделаю? — украдко и полушёпотом хрипло произносится, оставляя внимание на телефоне. - Ты если из плохого что-то и сможешь сделать, так это совершить побег от нас. Ну, и... — в раздумьях прихлопнулись веки, — например, разбить гитару Джисона или не захотеть убирать в своей комнате - тогда точно получишь конкретно пиздюлей от Чана по всему телу. - Ого... - Ага. В плане уборки и порядка он слишком перфекционист, — цокает язык, внимание уловилось на потухший экран. — Так что если он на кого-то будет орать, то к нему потом, минимум, час не приходи. Этот варвар должен будет остыть в одиночестве. - А если... А если я, например, не буду знать, что к нему не нужно подходить? - Чё? - Ой... — неловко закрывается рукой рот, — ну, вдруг у Чана будет плохое настроение из-за каких-то порядков, а я не буду знать. То... то что мне делать? - Не должно что-то серьёзное произойти, — ноготок почесал нос. — Минимум он просто голос повысит и скажет, чтобы ты ушла к себе. Но если что не пугайся этого его грубого тона. - Оу... Хорошо, — поглядев на потухший экран гаджета, взгляд покосился в бок на Чонина, мол, включи обратно своё дорогое барахло с тремя камерами, на что тот поморщился. - Да ёп твою, — тихий вздох. Махая и клацая по раскрашенному в узорах маслянистых и густых пальцев экрану, ведя персонажа по прямой линии железных путей, Анфиса сконцентрированно озадачивает внимание на деталях, превосходя рекорд Чонина в сплошном шумном беге. Удручённая музыка с иногда пролетающими звуками яркого занозного свистка в игре слегка пугает, и парню приходится уменьшить громкость. Захотев пропрыгать на крышах мчащихся поездов, жадно захватывая летающие в воздухе кукурузные монеты, персонаж отлетает в экран, не успев допрыгнуть до другого поезда на ветреной скорости, стекая вниз, как дождевая капля по запотевшему окну. Проигрыш. Вампир следит внимательно всё время на свой телефон, неожиданно для себя подчёркивая, что человек смог побить его рекорд, сужая одобрительно в полоску губы, растягивая скулы и приподняв занятно брови. Сыграв ещё несколько раз, ребята пристально наблюдали у друг друга результаты капризных и случайных заминок проигрышей. - А ты молодец. - А? — спрашивается тихо. - Ты смогла побить мой рекорд. Я прям впечатлён, — длинная ладонь похвально хлопает по голове девушки, дрогнувшая от неожиданного прикосновения. — Даже Феликс не смог это сделать. - А... А как часто ты с ним играешь в такие игры? - Довольно редко, когда настроение есть. И то, если играть в его игры на приставке или телефоне, то постоянно он выигрывает, — в театральной обиде откидывается назад шея, острый кадык разрезает воздух. - А играя в эту игру... Феликс не может побить твой рекорд? - Не-а, — отрицательно крутится голова, размахивая пышные, пахнущие холодным морозом кончики волос. — И это даже странно. Но главное, что я остаюсь хоть где-то победителем, — самодовольная улыбка. Напряжение всё равно чувствуется: дальнейшие повороты парня не получится волшебным образом предугадать. Выйдя из приложения, Чонин выключает мобильник, отодрав затёкшую спину от уже успевшей доставить дискомфорт подушки. Вновь поневоле пошатнув тело, из-за испуга, доставленный отлучением вампира от кровати, Анфиса сгребает на себя немного ткани одеяла, накрывая колющие под слоями бинтов покрытые болячками плечи. Надоедливо напомнив про ночёвку, Ян покидает комнату, плавно закрывая дверь. Всё-таки спасибо ему за отданное время, которое провелось впустую, но хотя бы с какой-то компанией, а не с покрытой в шумный диаметр тишиной. Прикрыв усталые веки, расслабляя наконец-то лицо, думается, что раньше такого никогда не бывало. Находиться с кем-то в компании, даже одного-двух людей, ощущалось чем-то неполноценным и незаслуженным: Анфису если и приглашали по первому рывку и возможности куда-то, то забивали на неё огромный протестующий кулак. И сейчас это же тоскливое и обидное чувство засело в голове, обременяя прошлое. Но Чонин сам пришёл и уделил маленький промежуток времени человеку, даже если у него и были дела. Но Анфиса не заслуживает этого. Она чувствует провалившуюся вину в бездну, понимая, что отняла своим существованием и присутствием чужое время. Как бы не так. Хочется промыть эти мысли и начать с чистого листа заполнять края сознания чем-то хорошим. Начать с чего-то элементарного и простого, например понимать, что ты не всегда можешь быть виноват в ситуациях, которые даже не касаются тебя внешне и внутренне. Но даже это чувствуется на вкус вязким и неповторимым, будто нога переступит не существующий закон и ты сядешь на пожизненное. Открыв дверь, так как насытилось желание глотнуть пару кружек воды, перед самым лицом, взволнованно дыша, стоит в пустынном коридоре с подносом горячей еды Джисон, неуверенно и более наигранно улыбаясь перед девушкой. Рефлексно скрипнув пальцами по трескающемуся металлу обгрызанной и слезающей ручке двери, следует буйный закрывающийся шлепок. Руки прогнулись в волосы, перекидывая неожиданное и устрашающее столкновение с этим парнем на своё тело. - "Только тебя не хватало! Только не ты..." — ошарашенно оттягивается толстая коса до боли, а дрожь в конечностях пожаловала изрядно в гости. - Эй! Анфик, открой, — в голосе слышится отчаянье и небрежная грусть. Джисон начал напористо стучаться, желая войти. — Ну же, давай. Я тебе покушать принёс. В объятья больше тебя не буду брать! Только открой, пожалуйста! Метнувшись быстро в шкаф и чуть не упав на скромные в отдалении толстые отсвеченные немым скотчем абрикосовые коробки, Анфиса взбудоражено садится, более непонимающе и обеспокоенно забиваясь в угол, пихая локтями свисающие с вешалок толстовки, виляющие подобно хвосту собаки в стороны. Тяжело скамкивая ворот кофты и болтая дрожащей заведённой ногой, тело не слушается, снова поддавшись мраморной панике. Дверцы шкафа легонько и звучно приоткрываются, а Джисон приглядывается через длинную, уходящую вниз ломкую щель, пытаясь высмотреть девушку. - Эй, детка, — уложенно и мягко чирикает голосок. Шкаф отворяется полностью, а растёкшая отчитанная мина на лице завороженно кривится сильнее, осматривая человека в лёгком недуге. Присев коленями на мягкий щекотливый ковёр, Хан подпирает ладонь к деревянной доске. — Пожалуйста, не пугайся. - З..зачем вы пришли? - Ох... — хватка скрепилась сильнее и туже, — давай поговорим? Просто разговор, без объятий. Я больше так не буду. - А обязательно говорить...? — руки скрестились, положив напряжённые сжатые пальцы на плечи. - Ну как бы да, — тихий вздох. — Просто выслушай, окей? Я не хотел, чтобы всё сложилось таким образом, правда, прости, — чёлюсть дрожит. Пересев в позу лотоса, парень продолжает. — Я не знаю, что на меня нашло тогда. Я... Я будто испытал какое-то новое чувство, — лёгкая ткань на середине клубничной майки дерётся с впившимися в неё острыми когтями. Штормовые глаза в который раз отводятся в сторону, стараясь не пересекаться бессовестно с Анфисой. — Оно так сильно обожгло мне бока и больные виски́, что я не понимал, что творю. Знаешь, что это за чувство? - С... сзади... - "Сзади"? Неуверен, что это чувство так называется. Может это что-то связанное со злостью? Или печаль? Или печаль-грусть? Раздражение? Брезгл... - Н..нет... Там... — приподнявшийся указательный палец утвердительно спалил кого-то, кто находится позади Джисона. - Это называется ревностью, мелкота тупорылая, — раздаётся голос. Повернув резко громовую голову, парень оглядывает стоящего почти вплотную к нему Минхо, показательно для строгости скрестивший руки на груди. Для полного веселья только этого вампира и не хватало. - Чё? - Хуй через плечо, — спина нагибается вниз, всматриваясь в джисоновские облупленные круглые глаза. — Ты какого хрена тут забыл? - Поговорить пришёл. - Поговорил? Уходи. - Сам уходи. Ты-то чё пришёл? — сгибаются вместе дугие шелковые брови, черча ниточку складки на лбу. - Проконтролировать, чтобы ты никаких проблем не натворил, кусок барана. А ты, — шустро перескочил на зажатую в угол девушку, — предательница. Странно. В голосе Минхо не слышится тонна расколанной язвы и стреляющейся маслянистыми горячими каплями грубости. Веки жмурятся, неистовые покачивания тела вновь дрыгают заведённо в тупые твёрдые бока шкафа, извиваясь в паническом страхе. Отодравшаяся кожа губ мелко пережёвывается. Анфиса сконцентрированна на дыхании. Что-то тепло нашептав Хану на ухо, прыскнувший слово «Сука», Ли победно улыбается его послушному испарению из комнаты. Скрипнув ногой об дверной косяк, зажимая игриво между полом и стопой какую-то соринку, внимание треско изучает качающегося человека. - Неваляшка, хватит дурью маяться. Белка ушёл. - "Зато ты не ушёл", — осмотрев перед собой трущего ногтём ноги бугоринку грязи об тоненькие чёрные выпирающие кучерявые полоски паласа Минхо, покачивания прекращаются. - Успокоилась? - Н..нет. - Тогда сейчас успокоишься. Дверцы закупоривают выход на свободу. Вампир закрыл человека в шкафу, великолепно. Зная свой страх темноты, Орден невольно и скребя зубами выдыхает хрупкий воздух в ладони. Когда уже закончится вся возня с Минхо? Задолбал. Ладони не посмеют начать тарабанить по выкроенным дубовым узорам шкафа и издавать в нём неразличимые невидимые звуки, - вампир точно этого и добивается, поэтому на сладкую неприятность Анфиса не будет идти на таком разоблачённом поводу и тревожно отсидится в своём небольшом уголке с коробками и вещами. - Сдохла что-ли? — в ответ тишь. — Эй, скажи хоть слово. - Какое? - Косое, — спина медленно отклеивается от прогинающихся круглых серых ручек, наверняка оставившие красные печати следов на коже, а пальцы жадно захватывают их под свой контроль, резко открывая дверцы. — Ку-ку, блять, — присаживается Минхо на корточки. Спадающая на глаза загнутая пушистая шторка трюфельных волос мелко просачивает взор на испуганную девушку. Искривившиеся губы вздохнули усталой улыбкой, родинка на левой стороне носа ловит густые лучи с улицы. А по этому лицу Анфиса явно не догадывается что собирается сделать сейчас парень, вжимаясь в угол сильнее. - Давай, вылеза-а-ай, — нудно протягивается буква. - З..зачем? - Пожрать. - Опять? - Что значит "опять"? Снова! Пальцы карабкаются на плечи, стискивая и сухо обнимая их. Дрожа как осиновый лист, девушка подаёт привыкший к бубнежу слабый голос: - Пожалуйста, н..не надо! - Что? — хмурятся брови. - Хватит кусать... Пожалуйста... - Блять, клуша ебанутая, я имел ввиду, чтобы ты поела, а не я. - Я? — не веря сказанным словам, ладони остаются отважно накладываться на покрытые корочками болячек плечи. - Да, вставай уже, блинчик-хуинчик ты. Хани налил тебе бульёнчик, так иди и поешь то добро, над которым я и Чан вчера кашеварили. Ты ведь ела вчера, тебе понравилось? - Ну... Да? - Вот, слушайся нас, старших. Мы опытнее тебя, так что всё намного лучше тебя знаем. Понравилось: значит будешь есть, и это не обсуждается, — грациозно протягивается ладонь. — Пошли, пожрёшь. - Я... Я не хочу, — не поддаваться на провокации Минхо выходит затруднительно, внутренняя приторная мягкость зашивает крупными неразрывными нитками дырки, перекрывая пути к токсичности. - Пф, захочешь, — фыркает Минхо и хватает Анфису за щиколотку, потянув на себя. - А! — как будто скатившись с горки и побив спину об пластиковые концы трубы, лопатки съезжают на дно шкафа. — Не надо! Не трогай! — дрыгают ноги, чтобы отбиться от незваной хватки. Мозолистая в ветхих узких болячках рука закрывает орущий рот, давая понять, чтобы Анфиса была тише и не пищала так громко. Прижав к себе пытающееся устремиться вырваться в попытках тело, Минхо скрипит стулом по ковру, раздербанив и раздвинув его мягкие прутики под сильным напором, прочертив на нём две толстые линии. Наконец-то присев, на бёдра небрежно и с силой натягивают руки девушку, сажая её на них. - Блять, сиди спокойно! Как шило в жопе себя ведёшь! — повысил голос вампир, сморщив до боли щёки Анфисы, оставив на коже два багровых рисунка из пяти пальцев, успев ущипнуть в дополнение нос. - Ай-ай... — замирает тело, а глаза жмурятся от новой вибрации дрожащего барабанного кипятка. - Я с тобой по-хорошему, а ты... — цокает губа. — Блять, ещё и нервы на тебя тратить, мелочь, — расслабляется верёвочная хватка на теле. — Просто посиди спокойно, хорошо? Пожалуйста, блять, мне уже и так все нервы выебали. Просто посидишь спокойно и я тебя накормлю, окей? — чуть легче кладутся ладони на дрогнутые щёки девушки, обводя большими пальцами спичечные полоски на красных пятнах стиснутой кожи. - Х..хорошо. Луговой бульон с парой надломленных острых солнечных картошин в металлической ложке мелко летают, переправляя ватные салатовые пузырьки друг к другу, - они схлопываются вместе в большие игрушечные кругляшки. Правая рука Минхо упакована какой-то смуглой теневой перчаткой, схваченная в ней гибкая ложка кормит спокойно нервного человека. Конец метала дерёт стеклянную обычную без украшенных рисунков и выпуклостей белоснежную тарелку. Вопрос. Зачем Минхо натянул перчатку? Он боится каких-то микробов? Ему противно держать простую ложку? Но кожаная изюмовая перчатка выглядит до жути знакомой. Такая тоже была в комнате Феликса. Одинаковые очертания, один в один. Когда парень притащил впервые человека в свою простую и на вид теплую уютную комнату, слегка размотанную и закиданную разноцветными носками на полу, на прикроватной тумбочке опечатанно смотрелись такие же рукавички. - Болит? — с донышка проглатывается комнатной температуры бульон. — Ну, плечи? - Э... — чёткие жёсткие брови сомкнулись. - Да, задал какую-то хрень. Естественно больно тебе, — хлопает голая рука вампира по её плечу, заставляя поджать зубы. — Ешь дальше. - Но... — замолчала резко Анфиса. - Но? - Э... Вы ведь только что... Ну, сами попробовали бульон, — судорожно пытаются порвать пальцы рукава кофты. - И чё? Тебе не нравится, что я тоже поел? - Оу, нет! Просто... Просто вы ведь тоже попробовали и... и там теперь есть ваши... микробы? - Дура? Я по-твоему кусок собаки блохастой, чтобы тебе микробы свои передавать? Сейчас как пиздану за такие слова и рот будет синий у тебя, — сжали несильно пальцы её затылок, скорее предупреждая. - Молчу-молчу-молчу! — отвелась сщурено шея назад, дабы не сглаживаться взглядами с парнем. - Бесишь, — облизнув остатки солёной жижи с ложки, та чпонькает глухо по твёрдому человеческому лбу. - Ой... — поджались плечи. Клубнично-йогуртная тень присосалась к молочному шраму, обитающий в своей берлоге над правой бровкой. - Кстати, что там у тебя с истеричкой белобрысой? Чё случилось? - И вы... тоже уже знаете об этом? - У нас новости по особняку быстро ходят и распространяются, так что даже и документы Чана тоже об этой ситуации теперь всё знают. - Ого... - Ага, — левое бедро то отводится, то прижимается к правому, теребя сидящего на нём человека в стороны. — Так что случилось? - "Какого хрена ты такой спокойный сейчас? Что ты задумал?" — мочится нижняя пластичная мармеладная губка зубами. — Н..ничего. - Прям ничего? - Ничего. - Правда-правда? Ты мне не врёшь? - Э... — потупилось молчание на несколько секунд, а после идёт кивок, — не вру. - Смотри мне, — пригрозил впитанный каменный кулак перед носом. Вкрадчивая маленькая зелёная лужица в тарелке почти съедена, а бледно-солнечная картошка, прилепленная к стенке, случайно съехала в этот мутный недоеденный комок. Минхо роется в карманах мешковатых штанов и что-то сворачивает в ладонь, хрустя и теребя какую-то бумагу. - Закрой глаза и открой рот, — не дождавшись, он сам прикрывает глаза девушке. — Рот открой. - Э... З..зачем? - Без лишних разговоров. Просто сделай так, как я прошу. Я тебе отраву в рот не положу, хотя мог бы уже давно это сделать. - У... У вас отрава в руке? — испуганно произнесла Анфиса. - Что-то наполовину. Но я тоже это ем. - Кровь? - Какая нахер кровь? - Ну... человеческая? — поджались плечи. - Тупая ты, мелочь. Горечь и прохлада сразу подожгли румяный язык. Твёрдый квадрат вальяжно и сконцентрированно бредёт по рту, вырабатывая больше склизких слюней. Разинув ниточные уголки рта в отвращении и сглумив вместе в отторжении запачканные ото сна веки, Анфиса мрачно выдыхает образовавшийся во рту шершавый воздух. - Ну и ебало у тебя, — усмехнулся парень, протягивая порванную в нескольких концах длинную прямоугольную упаковку с мятными конфетами. - Это... конфеты? - Нет, говно в упаковке, специально для тебя отобрал, — убирается в карман зелёная упаковка с тремя соединёнными листиками треугольной мяты и хрустальным кубиком льда на ней, выглядя колоритно и эффектно на чёрном фоне. — Чай будешь? - Э... Нет, не надо, — поворачиваются прожаренные до душистой корочки глаза на окно, высматривая погоду. - Как хочешь. Минхо бесшумно испаряется, кидая девушку, которая не очень удачно прилетела на деревянное нагретое сиденье с чужих упругих крепких бёдер. Тарелка с бульоном унеслась вместе с подносом, но мягкие влажные соринки хлеба остались на столе. Конфета окончательно растаяла, но приятное жжение во рту знаменательно бодрит. Стенки тусклой плитки дышат размашистым запахом блеклым и уже надоедливым порошком упитанной лаванды. Сколько в ванную не заходи - всё будет также. Простая струя тёплой воды накалила и согрела ладони, хрустальные капли заползли под рукава, съезжая с локтей и оставляя после себя тонкие линии, как и на случайных брызгах в зеркале. Растопыренные подсолнечные щетинки чужой персиковой щетки, обмотанная в упругие и схваченные кремовые завивки, лежит с другими в мятном треснувшем пластиковом стаканчике, выбиваясь из общей картины своей неряшливостью. Кто так может сильно надавливать на зубы, чтобы зубная щётка превратилась в полумёртвую и перекошенную палку? Сделав все свои дела, Анфису не покидает тревожное ощущение после Минхо. От него, как и от Чонина, неизвестно что можно ожидать. Ладошки бьют об друга, нужно заключить холод под контроль, чтобы он не муровал собой покусанные перебинтованные жалким бинтом руки. Щекотливая разъехавшаяся треснутая верёвочка кружит по запястью. С верхнего одинокого окна веется лиственный кленовый ветерок с погашенными красками осени. - Слишком холодно. Пальцы продолжают карабкаться в плоской воде, до сих пор согреваясь. Нужно пойти обратно в комнату и лечь под одеяло. Дела в ванной сделанны, так что следует пройти обратно. Придержавшись за дверь, ручка небрежно дрыгает, не расщитав силу. Проглянутая щель туго скрипит и открывает вид на пару комнат вампиров: точно знается, что в одной из них обживается Чонин. Но растянув лицезрение на коридор, перед глазами приплыл интересный кадр чьего-то бледного пресса. Стоп. Что? Тело сделало неспешную остановку, рассматривая внимательно вдоль и поперёк возле входа в ванную массивные разрезанные в два толстых столбца кубики и точечные пудинговые родинки. Правый бок сплетён выпекаемым неровным острым шрамом, просачивающийся к оголенной груди. В причёсанных волосах сплёлся чужой громкий вздох, присевший на макушку Анфисы. Глаза не удосужились пробраться на верх, посмотреть укромно и зазывающе на обладателя, как рука молниеносно закрывает дверь. Снежный ком венчиковых мурашек вьюгой легли на кожу, а во рту засело тарабанящее сердце от увиденного. Это что сейчас было? Изумлённое и более напуганное лицо смотрит вниз перед собой на чёрно-белый выкроенный в мелких леопардовых узорах пол. Нет, не может быть. Произошла ярая красная линия ошибки. Такого не должно было быть сейчас. Румян, как описывается в большинстве рассказов, нет. Закруглённые ушки не царапает звякнутый коготок вишнёвого смущения. Пушистая коса мотыляется по кофте, раскидывая ненужные от себя струнки волос. Теперь как-то неловко выходить и сталкиваться вновь с неочевидным телосложением. Очистив глаза кулаками, следует приглушённый стук по коре двери. - Эй, можешь открыть? Вновь дрогнув и отойдя на пару скользких шагов, комната отворяется. Зашуганные глаза не на шутку стрёмно приподнять, дабы взглянуть в лукавое лицо. Отчётливый знакомый голос усилил нервозность, понимая какой вампир стоит перед девушкой. - Я не хотел, чтобы так получилось, — подходит он ближе, пересекая вход в ванную комнату. Состриженные гибкими полевыми дугами ногти берут подбородок девушки, медленно приподняв его вверх на себя. — Я не думал, что ты будешь здесь. Свешанная в каких-то рябиновых закруглённых неровностями пятнах рубашка упокоенно сидит на правой руке, чиркая концами рукавов об пончиковые пуговички. Мышцы прогнуты под сжатые венистые линии ямок. Чёрные монотонные штаны легко обвивает на бёдрах змеиный серебряный ремешок, в котором отражается часть комнаты с заветной мраморной ванной и Анфисой. Отвязанная умиротворённая улыбка Чана слегка тяготит, маслянистые волосы бледно-ярко туманятся на свете от ламп. Явно чешущиеся пальцы элегантно проскальзывают под слабо затянутые бинты, наручные часы смыкаются на запястье. - Прости, что я сейчас в таком... одеянии нахожусь, но я просто не думал, что столкнусь с тобой, — выговорилось со смешком. - И... Как часто ты так ходишь? - Если идти в ванную, то я всегда так хожу, — приподнимает он её ладони и осматривает скурупулёзно вывихнутые в клетчатое сито нитки, мелькающие брусничной пропитанной кровью. — А они тебе не мешают? - Ребята? Нет, — нотки стеснительной спокойности в голосе. - Да я не про них. Я про бинты. - А, ой... - Ничего страшного, просто я не так вопрос свой задал, — начинает он развязывать бантик. — Не больно? - Нет. - Тогда я их развяжу. Рояльные пальцы хорошо сконфузили вены, крепко играющие на костяшках. Красная нижняя губка раздавленна клыком. Оседающий лавандовый запах смещается обветренными дорогими духами. Подтянутая грудь враждебно вздымается при не получившемся расплетении гадких ниток: Чан грустно жалеет, что он решился состричь свои глянцевые коготки. Наблюдая за этим, девушка внимательно скользит взглядом на собственные пальцы, в которых запутались несколько паутинных тканей. Разорвав с двух рук ядствующий на нервы бинт, слёгший мёртво рваными кусочками на пол, вампир берёт человека за подмышки и переставляет его за дверь, закрывая комнату. Определённо ситуация привела в замешательство не только Анфису, но и Чана. Поэтому он быстро выставил её за дверь. Ледяная прохлада сквозит обмурованные открытые ладошки. Причмокнутые вампирские зубы остались трескающимися и разлетающимися пунцово-шоколадными болячками. - Какого хрена? — обеспокоенный клич разворачивает зашуганного человека к себе. — Блять, он спятил? — подходит с широкими и уже не лисьими глазами Чонин, дёргая Анфису за плечи и опускаясь на корточки. — Нормально всё? Психологическая помощь не нужна? - Э... - Тебе явно нужна, Айен, — доносится из ванной комнаты. - Заткнись ты, — вынудил тот, добавляя, — извращенец! - Я не извращенец! Случайно так получилось. - Да что ты, блять. Я аж ашалел, когда увидел такое. - Блять, дверь, — слышится смачный стук, наверное по лбу. - В следующий раз умнее будешь, — притягивается человек на руки, произведя любимое «Ой...». - В следующий раз подсматривать не будешь. - Это что ты там ещё собрался сделать, умник? — приподнялся с корточек парень. - А вот это тебе не надо знать. - Мне её теперь и от тебя защищ... Ай, больно! — из приоткрытой настежь дверцы ванны прилетела упаковка мятного шампуня в пушистые волосы, ударившись об звонкий паркет. - Уходите уже. Дайте спокойно помыться! Удачно закинув шампунь обратно в затылок Чана, Чонин уносится с забвеным хохотом на кухню, пристраивая Анфису к своей кофте. Тихий млечный припудренный смешок тоже выдаётся из её рта, просматривая с хлопком на грякнувшую дверь. Пролетев мимо декоративных горшков с плотно растущими из сырой кривой земли качественными ароматными цветами разных сортов, выгнутые в коралловые протяжные усиковые узоры, ребята присаживаются на прогинающиеся под вес стулья. - Может чай будешь? — Ян трёт пальцы об тыльную сторону чужой ладони, изучая бугорки болячек на ней. - М... Нет, я не хочу, — тепло вампирской гладкой кожи отчасти интересно ощущать. - Но тебе поесть ведь нужно. - Меня Минхо... покормил. - И чем? — несильно скрючилась сжатая хватка на поцарапанных запястьях. - Бульоном. Вроде он так называется, да? — неуверенно спрашивает она, как всегда невидимо и по привычке отводя глаза в сторону. - Да, бульон. Но ладно, приставать не буду, — похлопал он по шёлковой макушке. — Сейчас допью и отнесу тебя в комнату. Стекло звонко отражает звучание прелестного холодного травяного чая, который допивает Чонин, игриво и самодовольно откидывающий слабо затянутую косичку по спине девушки. Частицы сморщенных лепестков активно и музыкально трепещут в кружке. Царапающие туманные стёкла ветки деревьев впитывают бурю ветра. Конструкторные маленькие песчинки с камушками бьются обо что-то железное с улицы. Правая нога качелькой двигается со стула, подбирая и загребая носками твёрдые крошки от еды на полу. Седой холодильник с наляпаными дешёвыми магнитиками и кривыми заметками на листиках судорожно гудит, контролируя тишь на кухне. Шлёпанье босых ног ведётся к развилке комнат, явно кто-то спустился с лестницы. Вязкий чай оставил после себя недопитые мутные пряниковые капли. Холодильник медленно открылся, разрезая мандариновым светом тёмный пол, отбросив чей-то силуэт. Обернувшись, Анфиса видит роющегося Чанбина, проникающий далеко рукой к самому концу третьей полки с продуктами, вынимая оттуда пластиковый пузырчатый внизу боков контейнер. Чпокнув гранатовой крышкой, достаётся пара кусочков разваленных шоколадных брауни, ставя квадратную коробочку обратно. Дождь из мелких крошек попадал на пол, закатываясь под пыльные грязные шкафы к другим таким же одиноким друзьям. - Будешь? — улыбается Чанбин, протягивая брауни в руки девушки. - С..спасибо. - Агась, — указательный палец спихивает с её волос мелкую соринку. - Ты смотри, там Чан неподалеку. А то пиздюлей отхватишь за крошки, — рассматривает Чонин в своей кружке оставленную траву. - Где он? — задорно откусывает парень сладость, виляя пышными мягкими щёчками, образовавшие ямочки. - В ванной. - Ладно, меня тут не было. - А крошки сами появились на полу, да? - Да, — испаряется вампир из кухни, весело и умиротворённо хихикнув. - Пизда, блять, — отводятся глаза от кружки, зыркая не на Анфису, а на кусочек брауни в её руках. — Ты почему не ешь? - Э... Я не хочу. - Точно? Тогда я могу съесть? - А ты хочешь? — протягивается вкусность в другую ладонь, не жалея отдавать лакомый кусочек. - Ты прям добрая душа, — мельком улыбнувшись, полностью в рот загребается брауни. Надувшиеся скулы пробуют перекатывать и перемусолить запечённое воздушное тесто. Губы цвета красной смородины сжались, как и серебристые конфетные обёртки на столе, которые не могут придать свою начальную форму. - Ого... — удивлённо топают глазки. - Фто? — спрашивается с набитым ртом. - Ничего. Пышный гранатовый карандаш кругами закрашивает объект до чёрных полосок, не дающие выйти за них. Зная всякие неровности и неаккуратности, не выйти за контур не получилось, и несколько штрихов выпадают из общей картины раскраски. Тусклые облака мерцают в отражении стола, диктуя грусть. Плюшевый с опущенными овальными ушками блеклый зайчик трётся спинкой об уже треснутые и хрустящие астры, стоящие в мутной воде с грязью. Восковые карандаши снова разбросаны по столу. Голова пытается подобрать шедевральную смесь цветов для закрашивания праздничного города на листе. Произошедшая ситуация с Чаном немного смущает Анфису, но не подаёт повода для пунцовой красноты. Она давно поняла, что никакие оголённые тела её никак не тревожат, особенно в прошлом школьном случае, когда её по приколу засунули в мужскую раздевалку, дабы вальяжно насмехнуться. В телах ничего сверхъестественного нет, и её это никак не тяготит. Даже тот случай с недавней тренировкой с вампирами, обхаживающие по всему залу в чёрных лёгких майках без рукавов, веточно потряс её, но всё стало нормально. Зажатость снежинками растворялась мелькающей интересной атмосферой: тупые шутки и вставочные возбуждённые разговоры с гомоном смеха поглатили немного тревожность в проливной ручеёк, не дав льду украсть длинный узел воды. Банановый сгусток печально не подошёл картинке, но ничего эффектного он не проломил. Можно исправить другими карандашами потёртый грушевый цвет, принадлежащий некому замурованному плакату на одном из домов с напечатанным на нём страшным солнцем. С правой стороны комнаты ушко оповестило о неточном звуке, сосредоточенный взгляд отвлёкся на кровать. - Боже! Пальцы сворачиваются в кулак, перемещая руку на заколотившееся от неожиданного чужого появления сердце. Лениво в позе звезды лежит Сынмин, скрутив лазурную подушку на вздымающей груди. Свисающие ноги глухо барабанят пятками. Приевшихся очков к его скину не наблюдается. Виднеется очевидная его улыбка, будто он специально задумал сделать это. - Спасибо, что называешь меня Богом, — приподнимается на локтях он, пышная густая растрёпанная чёлка прикрывает глаза. — Но можно просто Сынмин. - Ч..что вы тут делаете? — хромает стул назад об ковёр. - Навестить пришёл, что же ещё? — паутинные цвета смолы волосы, как и сжимающийся в руках Анфисы карандаш, закусились между пальцами, идя вниз по пробору. - А... Ясненько. - Как себя чувствуешь? - Нормально, — отвечается снова тихо. - Ножка болит? — пристав, продолжает распрос он. - Ну... — сжала через штаны пульсирующую коленку правая рука, — нормально. - Давай лучше перевяжем там синяк и немного нанесём успокаивающей мази? Думаю, так будет легче и коленка у тебя быстрее заживёт после Минхо. Приподняв девушку и положив её на край скомканной кровати, Сынмин испаряется, через несколько лелеящих минут возвращаясь с небольшой тяжёлой упаковкой, наполненная каким-то медицинским хламом. Оставшаяся на разъевшейся сапфировой крышке белоснежная слякоть выступает застывшим непахнущим разводом. Одинокий старый пунктир невесомого бинта забуллено выставлен в угол, как позорник, а новый дышит ядственной ледяной мазью, окрашиваясь на коленке по середине в тускло-жёлтую кляксу. Сливовый удручённый синяк трапезно присосался, нужно прождать ещё пять-шесть дней, тогда ломаной боли будет меньше. Массаж круговыми движениями приподносит больше раздражение, чем успокоение. Ткань штанов свободно заедает на бедре, покрываясь размашистыми сморщенными складками. - Я кое-что придумал, — отрывается от переминания кожи Сынмин, идя к неубранному столу. - Э... Это безопасно? — отодвигается тело в бок. - Смотря, что я задумал, — незаметное хриплое «Хи-хи» выплыло изо рта. Вернувшись к кровати с чёрным карандашом, шершавый малиновый язык макает графит слюнями, начиная на краях помечать какие-то изгибающиеся нитковые каракули на бинте. Анфиса, съёжившись, немигая смотрит на действия парня, сжимая в некомфортном искажении простынь. Что Сынмин собирается делать? Жидкий расплавленный кончик графита проницательно властвует на неудобной ткани, выворачивая изгибы цвета в какие-то буквы и корешки. Выгнутые волосы загораживают взгляд парня, - видно, что ему не удобно, но он всё равно лениво не собирается поправлять причёску, оставляя щекотливые свёрнутые прядки в беспорядке. Дрожащая кожа чувствует тонкий чертёж от заканчивающегося рисунка. Ещё раз смочив графит, вампир рисует кривую чернильную звезду, растопырив пальцы для облокачивания и выравнения мехового бинта. Отлетевший постиранный во рту карандаш отлетает в угол комнаты, психанув, но доделав свой «шедевр». - Всё. - А... А это что? — изумлённо скривилась шея, чтобы понять написанное слово. - Прочитай, узнаешь. - Это... Моё имя? — кроновые глазки смотрят на парня. - Ну тебя же Анфиса зовут, а не меня, — кончик надкусаной губки шелушит изюмовую болячку. - С..спасибо вам большое. - Можно на «ты». Не хочу для тебя быть чужим посторонним, так что можешь расслабиться, — выдыхает облегчённо Сынмин, погладив правое плечо Анфисы. - Хорошо. Запаковав с собой аптечку, переложив пару звонких стеклянных микстур в другую коробочку, находящаяся в низком деревянном пластиковом шкафчике возле кровати, парень исчезает, пуская кружевные тёмные сгустки колец. Тихий выдох. Нога обдувается горькой злобной щепоткой крапивы, угасающая в хромакее шёлкового бинта. Синяк больше напоминает постер вселенной, как из учебников энциклопедии. Клацнувший шорох в шкафу порекомендовал обмурованно отложить постельный режим. Опять кажется что кто-то находится в этом проклятом шкафу. Опять Минхо пытается запугивать? Поджавшиеся носочки то ли от холода, то ли от непредвиденного шума, спрятались в норку из одеяла. Слух заострился. Снова какой-то звук, будто в шкафу кто-то или что-то упало. Не похоже, чтобы это иллюзионо показалось, - слышался чётко и ясно матерный бубнёж. - "Да что за день такой? Кто там опять?" — Анфиса шумно дышит от страха, коротко и сплетённо подходя к просачивающимся дверкам. Лабиринт зарослей трусости лозой окутали кожу, не пробивая руки дальше пробовать открыть заведанную пролегающую мебель. Мысли не покидает Минхо, это из-за него начались сумбурные невидимые тексты после сегодняшнего нападения. Встав чуть позади шкафа и схватившись за прямоугольную ручку, рука резво теребит на себя дверцу. Тёмно-хлопьевые глазки зажмурились. Рванно скрипят вешалки, звук паданья чего-то тяжёлого угасает. Но никто не выбежал и не напугал. Высунув макушку, девушка ветренно и хрупко выдыхает. Пара толстовок сместились на пол, неглаженно упав на тонкий слой пыли. Бирюзовая коробка с носками перевернулась, разбросав их. Глаза закатываются. - Наверное я уже понапридумала себе, дура. Может это... сквозняк? Подобрав несколько вещей, Анфиса начинает их примерять обратно на пластиковые треугольные вешалки. Перекошенные на соплях майки вот-вот последуют примеру валяющихся толстовок. Заглушённый лавандовый запах пробирается и исследует шкаф. Впихивая почему-то тяжеловатую внизу карманов большую чёрно-ежевичную толстовку с воздушной зелёной надписью «Каракули» на пышную прогнутую вешалку, девушка останавливается. Одежда тяжёлая, значит в ней что-то есть. Обследовав карманы, нащупывается грозный металл. Это нож. Точно, нож был спрятан в одной из толстовок, и теперь ясно в какой из. Хорошо, что никто не знает об этом секрете. Улыбка на взбодренном лице исчезает, когда слышится: - Кхм. Не послышалось. Что за вредность? Тяжёлый камень залёг на сердце, - кто-то стоит за спиной, и это очевидно. Чья-то тень руки пробегает по замотанным плечам Орден, хищно пролезая подушечками пальцев по коже затылка. Дурманящий парфюм осел по бокам, перекрывая выход. - Давай помогу? — спрашивает знакомый голос, беря из ладоней толстовку, внутри которого засел спасательный нож.