Золотой закат

Мэй притулилась на краешке банкетки, сжимая в руках плюшевого кролика. Рядом с ней, настороженная и всклокоченная, сидела Жюли Стоцкая в розовом пеньюаре с шелковой вышивкой. В ящичке под сиреневым бархатным сиденьем, которое они старательно прижимали задницами, прятались снятый впопыхах со стены акварельный портрет, обломок браслета и коробочка для утилизации припоя. — И вы говорите, что не видели мужчину, похожего на Йонаса Келлера, мисс Беллами? — следователь пролистнул страницу в проекции. — Нет, — помотала головой Мэй. — Тогда почему на мебели полно его отпечатков? И вот это откуда взялось? Он потряс в воздухе прозрачным пакетом, в котором лежала лишенная серебряной рукояти трость Йонаса. — Не знаю. Меня ночью разбудил какой-то шум, и показалось, что рядом кто-то есть… я подумала, что это сон. И всё. Жюли погладила ее по спине. Следственная группа орудовала в доме уже почти полтора часа, и за это время не нашли следов Келлера нигде кроме ее комнаты. — Паяльная станция включалась вчера вечером, что вы делали? — Ничего. Обнаружила, что нет подходящей платы, и просто выключила её. — Что вы собирались паять? — следователь усмехался. Не верил, что Мэй умеет думать, да и на Стоцкую, которая присутствовала на правах адвоката, косился недоверчиво. — Это не относится к делу, — Жюли решительно встала. — Ваши люди закончили, офицер. Отпустите мисс Беллами хотя бы в туалет. В комнату вошел отец, и вскоре вся полицейская команда убралась прочь. Не вынесли фирменного взгляда Артура Беллами. Мэй подумала, что правильно не стала делать операцию на веках: пригодится ещё, когда нужно будет посмотреть вот так! — Что бы у тебя ни произошло тут с Келлером, — сказал он, — думаю, мы все заслужили завтрак. Спускайтесь минут через двадцать. — Спасибо, Артур! Мы напудрим носики и сразу вниз! — Тебе спасибо, — он приобнял Жюли, а та коснулась его руки, всего на секунду, но так красноречиво. Мэй покраснела. Вот это поворот. Хотя — она посмотрела на отца — Артур никогда не любил женщин сильно моложе себя. И если на фото, что она видела в желтых лентах, на самом деле была его нынешняя партнёрша, не афишируемая детям и широкой публике, то у Жюли нет ни единого шанса. Они забрались вдвоем в ванну. Времени было немного, минут семь, но горячая вода с ароматной солью вытягивала напряжение и смывала запах холодного металла, пыли и страха, которыц принесли полицейские. — Ну что, — Жюли отключила таймер и вылезла, — давай, рассказывай, пока никто не слышит. — Я переживаю. Он без одежды куда-то делся. И без трости. Когда Жюли смогла остановить неконтролируемый смех, она сочувственно погладила Мэй по голове. — То есть, в постели он молодец? Ну и славненько. Не переживай, тебя прикроем, а он выкрутится. Зато приключение! — Идем есть, — буркнула Мэй, накидывая халатик поверх майки и шортов. — Пообщаешься с папенькой, он будет рад. — Правда? Полной уверенности не было, но после завтрака отец с Джимом уехали играть в теннис, пообещав отвезти Жюли домой, и все казались очень довольными. Стоило входной двери закрыться, Мэй пулей взлетела наверх, вытащила плюшевую тушку кролика из-под подушки и забилась в угол гардеробной. От других набивных тварей, которые все еще присутствовали в спальне, этот отличался наличием внутри кармана на молнии, спрятанной в мохнатой шерсти. Когда-то мама вкладывала туда конфетки и маленькие игрушки. Сегодня там пряталась серебряная птичья голова, которую Мэй скрутила с трости. В перчатках, конечно, чтобы свои отпечатки на трости не оставить. Детективы — мусорная литература, как говорил отец, но знания не бывают лишними. Вот, пригодилось! Рукоять лежала в ладони удобно и увесисто, и смотрела на мир круглым глупым глазом. Поглаживая подушечкой пальца серебряные перья, Мэй нащупала едва заметный выступ. Такую можно былосписать на дефект литья, но вещица выглядела недешевой и хорошо проработанной, ни нероховатостей, ни заусенцев. Мэй провела пальцем еще раз. Перепад высот был еле заметным, но отчетливым. Кнопка. И конечно, кнопка не нажималась. Сначала Мэй подумала, что датчик считывает отпечаток пальца, что довольно странно при таком выраженном рельефе, но затем, когда она чуть дольше подержала рукоять в ладони — механизм сработал. И не потребовалось много времени, чтобы понять — внутри трости Йонас прятал миниатюрный передатчик мультилинии. Такую штуковину в супермаркете не купишь. Это контрабанда всех контрабанд. Даже волосы на голове зашевелились от мысли, сколько денег он таскал с собой под видом приспособления для ходьбы! За мысленным потоком Мэй не заметила, как под пальцами загорелся крошечный синий огонек, и передатчик ожил, а когда в гардеробной раздался хриплый мужской голос, подпрыгнула от неожиданности. — Я слушаю, — сказал неизвестный мужчина на языке, который она никогда не слышала за пределами учебной аудитории или собственного дома. Да и отец в последнее время перестал заставлять ее и Джима учить бесконечные иероглифы. — Это не Йонас, — замирая от собственной наглости и глупости, ответила Мэй. — Кто ты, девочка? — Меня зовут Мэйдзин. Человек на том конце мультилинии мог быть опасен. Скорее всего, он опасен. Мэй назвала свое имя только потому, что опасный человек должен знать — она не просто девочка из Федерации. Она такая же, как он, и она не боится! — А, золотая булочка. Он говорил. Он в тюрьме? — Нет. Он был у меня и пропал. Без трости и одежды. — Дурак. Чего ты хочешь, Мэйдзин? Если бы Мэй была героиней комикса, то в этот момент вокруг нее возникли бы многочисленные кудрявые облачка мыслей. Причем пустые. Казалось, она всегда четко знала, что хочет полететь в космос, путешествовать, видеть разные планеты, а не сидеть в офисе над контрактами и исками. Только сейчас в голове и на языке было пусто. Чего она хотела и как можно связать это с Йонасом Келлером. Переспать с ним еще разок? — От него? — неловко спросила Мэй. — Вроде ничего. — Тогда… — Я техник, — выпалила она, — возьмите меня на работу! Мужчина только бросил замысловатое проклятие и отключился. Передатчик с погасшим огоньком Мэй толкнула обратно в птичью голову, а саму рукоять спрятала в кролика. За окном шумели на ласковом втеру деревья, но в комнате висела гнетущая тишина. Не потому, что Мэй была совершенно одна в доме, а из-за немой пустоты внутри. Как будто яркие краски, появившиеся вчера из ниоткуда вместе с Йонасом, с ним же и ушли, оставив после себя серые дыры. Два года Мэй пыталась убедить себя, что ее жизнь совершенно нормальна. Она не хотела снова погрязнуть в тоске, надраться, раскроить кому-нибудь голову бутылкой и оказаться в больнице. Она закончила два курса по договорным отношениям и четыре — ускоренно — по схемотехнике и мониторингу полетных систем, представляя себя эдаким гением в синем комбинезоне, лихо разруливающим самые сложные ситуации и уводящим корабли от преследования. Аккуратно пила таблетки, не пропускала терапию. Не ходила в клубы. Не носила золотой, свой любимый цвет, кроме как на ногтях. Один лишь вечер с беглым контрабандистом Йонасом Келлером выбил зыбкую почву самоубеждения из-под ног. Жюли сказала бы, что излишние мысли о парне, с которым не было ничего, кроме разового секса, толкают ее не на ту дорожку. Вот только не Йонас придумал для Мэй мечту о космосе.

***

— Знаешь, что? — мужчина в клетчатой рубашке и очень старых джинсах снял защитные очки и потер запотевшие крылья носа. — Я, вообще-то, не собирался сесть в тюрьму. — Ты и не сядешь. Просто скажи, можно ли установить, где находился мой, так сказать, контрагент? — Это явно не твой передатчик, Мэйдзин. Альфред был аспирантом кафедры тонкой электроники и называл себя самым невезучим человеком на Тау, потому что вел практические занятия у группы, в которой училась Мэй Беллами. Сначала они терпеть не могли друг друга. Неумелая и плохо подготовленная теоретически ученица доводила Ала до скрежета зубами. Придирчивый и взыскательный преподаватель, который готов был выкинуть десяток испорченных плат, лишь бы не принять у нее работу с изъянами, доводил Мэй до бешенства. Однако к концу первого семестра горячая война сменилась молчаливым противостоянием, а через год они сдружились. Может быть, дело было в том, что Алу дали другую группу. — Какая разница, чей передатчик? Сейчас-то он у меня! Если бы Центр мог следить за такими вещами, я бы из дома не успела выйти, а я тут! — Надо признать, в логике тебе не откажешь. Ладно. Давай. Я слышал, есть один способ… — От кого слышал? — прищурилась Мэй. — Ал, а это долго? Я есть хочу. — Успеешь приготовить что-нибудь, дерзай! Альфред жил в сектора лямбда. Далековато от университета, но, как он сам говорил, тут можно с некоторой натяжкой чувствовать себя средним классом. Мэй нравился новенький семиэтажный дом, большой балкон и вид на покрытые кустарником скалы. Готовить самой ей не нравилось, но это было условием, на котором Альфред разрешал доставать его вопросами у него же дома. Начинала она с яичницы и сосисок из банки, но за год дошла до рецептов уровня «все порезать и накидать на сковородку». Иногда выходило сносно, иногда — так себе, но еда в зону повышенной требовательности Альфреда не входила. Ему все нравилось. Запахи поджаренной курицы, кунжута и устричного соуса выбрались за пределы кухни как раз тогда, когда Альфред оторвался от бесконечных раскиданных по комнате проекций. — Твой собеседник на Земле. Давай, выкладывай, откуда игрушка. — Украла. — Мэй, такие штуковины на дороге не валяются, по приколу у подружки не подрежешь, — он покрутил в руке птичью голову. — Что-то вроде бы знакомое, не могу вспомнить… — У парня, который вломился ко мне домой, а потом снова сбежал. Альфред издал вопль, который в фильме про земную фауну издавал бы раненый волосатый бык. Схватился за голову и смотрел на Мэй глазами, полными ужаса. — За что? Зачем? Мне можно хотя бы чуть-чуть пожить нормально?! — У тебя что-то личное, да, Ал? — Мэй заглянула ему в лицо. — Ну что такое? — Парень, который появился из ниоткуда у тебя дома! Я его знаю. Знаю этого сукина сына! Йонас, мать его, Келлер. В одном классе учились. Из-за него меня как грушу трясли! Только на третьем курсе отстали... Выдохнул, черт побери, забыл. И опять! — Он же хороший… Вдруг Мэй стало обидно за Йонаса и стыдно за себя. И снова тревожно за Йонаса, который остался где-то без одежды и трости, и без связи, на которую рассчитывал, наверное. — Хороший, ага. Только полиция так не думает. — Мало ли что она думает! Садись поешь. Какой-то ты взъерошенный. — С тобой немудрено, — Альфред втянул лапшу в рот с громким хлюпаньем. — Вкусно! Вот ты не думала… Он с сомнением посмотрел на Мэй, которая палочками выковыривала бобы из соуса. — Сомневаюсь, что ты думала вообще, прости уж. — Не извиняйся… А где на Земле? — В Шанхае бывшем, где основной космопорт сейчас. Ты же туда не собираешься, я надеюсь? Мэй продолжила ковырять лапшу. Постаралась сделать максимально безразличное лицо, чтобы Альфред ничего не заподозрил, хотя, конечно, ей хотелось немедленно взять его за шкирку и потащить в сторону космопорта, а там — потратить все доступные на этот месяц деньги и рвануть на Землю. Или наплести отцу, что ей срочно понадобилось посмотреть на старый дом? Сколько лет он уже туда не летал? Наверное, после маминой смерти и не вспоминал, хотя это фамильный дом Беллами. — Мэй, — позвал Альфред, — ты в порядке? Выглядишь так, будто упадешь с табуретки сейчас. — Не хочешь со мной на Землю? Пока лето и нет занятий… На пару дней? Любой другой человек, конечно, подавился бы жареной курицей от такого вопроса, но Альфред даже глазом не моргнул. По всему видно — опыт сомнительных мероприятий у него был. Не зря трясли. Это сейчас он взрослый и серьезный. — Я бы, может, и хотел, но кредит за квартиру сам себя не выплатит. — Ничего, — Мэй отмахнулась, — не разоришься. Попробую еще и Жюли позвать. Ей нравятся умные! О том, что Жюли аккуратно подбивала клинья к ее отцу, Альфреду знать не обязательно. Ему понравится милая на вид блондинка. Она всем нравится.

***

Артур неожиданно воодушевился идеей отправить Мэй на несколько дней к синему морю под голубое земное небо. Сказал, что управляющий фонда, который курировал дом на Земле, давно хотел его присутствия, но дела не отпускают, а взрослые дети вполне могут взять на себя часть семейных обязанностей, пока не «вылетели из гнезда». И посмотрел тоскливо на Мэй и Джима. Если это был намек на необходимость думать о браке, то мимо цели. — Это еще кто такой? — спросил Артур в ответ на вопрос, можно ли взять с собой Жюли и Альфреда. — Мой наставник с учебы. Преподаватель по тонкой электронике. Хочу Жюли с ним познакомить, он классный. Наставником Альфред не был, но Мэй решила, что так будет убедительнее. — И чему тебя научил этот достойный человек? — Обращаться с паяльником и микроскопом. — Хочешь, чтобы Жюли бросила адвокатуру и начала паять, — прищурился Артур, — или просто пытаешься ее пристроить кому-нибудь? Ммм? Давай, признавайся! Они договорились стартовать через две недели. В понедельник — туда, в пятницу — обратно. Как раз Альфред успеет вернуться к началу занятий, ну и Жюли уложится в свою неделю отпуска. За это время, как предполагала Мэй, полиция, даже если захочет узнать что-то еще про нее и Йонаса, точно успокоится, и она сама успеет продумать план — как не просто притащиться на космодром, но и хотя бы сделать попытку разыскать Йонаса. Для начала — найти человека, с которым он собирался связаться. Что будет дальше, Мэй не думала.

***

В шесть утра, мрачноватым от начинающегося дождя утром понедельника, Джим крикнул из своей спальни, чтобы привезли ему «что-нибудь прикольное». От полета милый братец отказался. Еще через полчаса, подобрав по дороге Альфреда, Мэй высадилась у космопорта, где уже ждала свежая и сияющая Жюли во всем голубом. — Привет, кошечка, — она поцеловала Мэй в щеку, — кто это с нами? — Знакомься, это Альфред. Он просто мегамозг и мой лучший друг из колледжа. Ал, это Жюли Стоцкая. — Привет, — Альфред осторожно взглянул на чемодан Жюли, в который взрослого человека можно было упаковать целиком. — Я читал про твой процесс "Федерация против Мэйсон Корпорейшн". Впервые на памяти Мэй кое-кто забыл закрыть рот. Вот это да. Зачем, интересно, любитель сложных схем, фланелевых рубашек в клетку и устричного соуса Альфред изучал нудные корпоративные дела, пускай и громкие? Это даже не убийство было, а нарушение экологических норм. — Я никогда не летал раньше, — Ал проверил информацию с виртуального токена на сданную в багаж сумку. — Это страшно? — Не страшнее, чем в маглеве, — потрепала его по плечу Жюли. — Только без окна. Всего-то шесть часов. — Ладно. Кофеечек там наливают? Артур Беллами выкупил для любимой дочери отсек на четверых. В такой кабинке кресла можно было повернуть, чтобы сидеть вокруг стола, или отгородить звуконепроницаемой панелью и разложить почти как кровать. Мэй выбрала второй вариант и мгновенно отрубилась, а когда проснулась всего за час до посадки — Альфред и Жюли увлеченно рассматривали какие-то старые газетные вырезки на проекции. На столе стояли две кружки, почерневшие от кофе, и валялась почти пустая пачка клубничных вафель. — Вы так и сидите тут? — Мэй пыталась разобрать руками волосы. — Ничего себе. — Да, мы тут смотрели всякие расследования старые. Иди сюда, давай причешу. Жюли достала из бездонной пропасти сумки расческу и пробежалась по спутанным прядям Мэй. — Вот так. Заплести косичку? — По-моему, — вздохнул Альфред, — Мэй может быть куда более взрослой, если не обращаться с ней как с младшей школьницей. — Взрослыми мы все успеем побыть. По тому, как взгляд темно-серых, как тучи, глаз Альфреда пересекся со взлядом Жюли, и как следом на его лице появилась понимающая, немного грустная улыбка, Стоцкая попала в чувствительную точку.

***

— Я работал с четырнадцати. На полдня. У нас все старались подзаработать хоть как-то. А в шестнадцать уехал в колледж. Получил стипендию, иначе родителям было бы не поднять учебу... Альфред рассказывал про детские годы в секторе ро, пока они летели в голубом планере фонда от космопорта Центр-один к дому у моря. Отец строго велел сразу появиться для рабочих формальностей, а потом уже отдыхать и развлекаться. Мэй успела только наскоро переодеться в свежую рубашку и взять из чемодана маленькую золотистую сумочку, в которой пряталась ручка от трости с передатчиком мультилинии. — Это же тот дом, где проводила в детстве каникулы Терра Роулз! — выпалил Альфред, едва увидел полупрозрачный купол и строение под ним. — Ну, с ума сойти! — Он самый, — теперь настала время Мэй открывать рот в удивлении. — А ты не говорил, что фанат… — А я и не фанат, но знаю одного… Нашего общего знакомого. Вот кто разве что ее портрету не молился. Хотя, может быть, дома и молился. Знаешь, сколько у него картинок в комнате было? Жюли, которая только что увлеченно кидала камушки в воду, вдруг оживилась и спросила: — Ты знаешь Келлера, да? А я все думала, что же вас так крепко связывает? — А ты знала, что Йоник двинулся по Терре Роулз? — Нет, — Жюли подошла к Альфреду, разворошила ему волосы и подвернула рукава на рубашке, от чего он внезапно из университетского затворника превратился во вполне привлекательного молодого человека. — Дошла логическим путем. Я же юрист. — Мэйдзин на моей кухне год просидела не потому. Да, Мэй? — Ну да. Хотя, конечно, он меня и вдохновил идти учиться. Когда мы первый раз встретились. — Беглый пират Йонас Келлер как вдохновитель молодых умов. Какие времена, такая и романтика! Сотрудник фонда позвал Мэй, и она отправилась подписывать документы, фотографироваться. Бродить по комнатам старого дома. В этот раз все казалось интереснее, чем в детстве, когда она прилетала сюда с мамой. Лица на портретах больше не выглядели старыми, наоборот — красивыми и внимательными. Альма Коррада, женщина в черном, смотрела печально и понимающе, а Адель — акварельная девушка с синими волосами спрашивала: ты знаешь, куда идешь, Мэйдзин? В библиотеке Мэй вспомнила Терру Роулз. Наверное, Терра в двадцать три уже точно знала, что она будет делать с собственной жизнью. Эта мысль не давала покоя, пока Мэй листала проекцию со старыми рисунками — простенькими, но такими живыми и трогательными. Рисунки сменились семейными фотографиями Беллами и Роулзов — Терра родила старшего сына в двадцать один, вышла замуж, стала руководителем группы в Центре… Стоп. Так недалеко и «Терру головного мозга» заполучить. Какой смысл сравнивать себя с теми, кто жил сто лет назад! Бывают особенные люди, но она-то не такая. Мэй сердито вздохнула, раскланялась с персоналом и пошла обратно на берег. Сегодня небо было серым и облачным, море — не таким безмятежно синим, и все равно Земля оставалась самой прекрасной планетой во Вселенной. На пляже Жюли поспешно сделала шаг прочь от Альфреда, едва увидела Мэй у шлюза купола. С чего бы ей стесняться? Отца трогать не стеснялась! — Не скучаете? — Мэй спустилась по деревянным настилам. — Ни капельки, — судя по смущенному, но довольному лицу Альфреда, ему что-то хорошее обломилось. На что он рассчитывает, интересно? — Ты всё? Летим в отель? Ужасно хочется поесть нормально и упасть в кроватку! Если за прошедшие двенадцать лет население Земли вдруг не начало снова расти — а увеличивать численность поселений было строго запрещено, то поесть в маленьком исследовательском городке можно только в одном кафе и крошечной лапшичной. Ну или в ресторанчике при гостинице, представляющей собой десяток двухместных номеров с ванной на этаже, на три или четыре комнаты. Мэй это знала. Жюли — нет, но, следуя за Альфредом, заразилась от него восторгом пятилетнего ребенка, с которым тот все рассматривал. К вечеру Мэй начала жалеть, что притащила этих двоих с собой. Нет, ей не жалко, что Альфред и Жюли явно друг другу понравились. Просто неприятно чувство, когда ты лишний в теплой компании. Сославшись на головную боль, она заперлась в комнате. Никаких мыслей о другом космопорте не появлялось. Обсудить грандиозные авантюры было не с кем. Пару раз Мэй включала передатчик, но никто не отвечал. Она выпила чашку чая, съела конфетку из гостиничного мини-бара и приготовилась к трем дням праздности на свежем воздухе. — Я погуляю немножко, — сказал Мэй, когда они втроем вышли из кафе. — Дойду до озера и назад. — Не заблудись, — нахмурилась Жюли. Уже темнело. С освещением тут было не особо хорошо — весь город обеспечивался несколькими ветряками и солнечными панелями. На главной и единственной улице и на понтоне у озера горели фонарики, но тропинка между ними погрузилась во мрак. Мэй заверила, что все будет хорошо. Идти минут семь или восемь, у озера наверняка гуляют люди и продают чай и орешки в сахаре. Что может случиться? Она дошла до середины пути, когда за спиной раздался подозрительный шорох. В тот же миг шеи коснулось что-то горячее. Мэй успела протянуть руку и наткнуться на чужие пальцы, и тут голова закружилась. Ноги подкосились, в глазах стало темно. Следующее, что Мэй поняла — она лежит на узкой кровати в тесной комнатке. Сначала она подумала, что потеряла сознание и угодила в местную больницу. Затем заметила, что на ней — серый форменный комбинезон из газонейлона. Место таинственного укуса на шее все еще болело, и, дотронувшись до него непослушной рукой, Мэй почувствовала, что ее волосы коротко острижены.