New year shuffle

      Лицо Спайка надо было видеть.              Нет, дело не в том, что на прошлой охоте он пропустил удар и щеголял теперь ярко-красной ссадиной во всю скулу – дело житейское. Да и молча говорить своим выражением всё, что он думает по поводу директив напарника, Спайк всегда был мастер. А только сейчас Джета не отпускало чувство, будто он смотрит на собственную фотографию, тайком снятую в тот момент, когда он привычно выговаривал за очередное раздолбайство ему.              – Джет... тебе не кажется, что пропажа Деда Мороза – это скорее завязка паршивого детского утренника, а не объявления о награде за голову?              – Умник, блин! В паршивых утренниках он не является при этом мэром перспективного города с кризисом управления.              Эд, будто рыженький чёртик из табакерки, повисла на спинке дивана позади парня.              – Дед Мороз, красный нос, что за дело ты принёс?.. – тонким голоском потянула она.              Спайк демонстративно зевнул, прикрывая рот кулаком, и потянулся за кружкой с утренним кофе.              – Ну, не знаю... Мы ж поймали этого телефонного мошенника вчера? На топливо, выпивку и мандарины нашей выручки хватит, и это всё, что для счастливого нового года нужно лично мне. Эй, Эйн, свали от клавиатуры!              Пёс корги, аккуратно скроллящий объявление на полупрозрачном экране, тоже всегда был мастером укоризненных взглядов.              – Ого! – удивилась Эд, тоже поглядев на экран. – Целых три миллиона вулонгов за возвращение мэра... Алана Тейлора... и задержание его похитителей, и шесть – если сделаем это до завтра!.. Награду назначили сообща все три партии города и обе крупные организации: строительная и по добыче льда... Но кому же понадобилось похищать мэра, если все значимые силы города готовы заплатить за его возвращение?              Джет со вздохом плюхнулся на диван тоже и потрепал девочку по голове.              – Дело не в том, что все они хотят его поисков. Просто тот, кому это невыгодно, не собирается этого показывать. Заказчики преступления могли первыми же и присоединиться к обещанию награды, притворяясь, будто бы они не при делах. Или сделали это позже, рассудив, что решение остаться в стороне наведёт подозрения.              – Напомни, а что такого этот мужик натворил? – осведомился Спайк равнодушно, но Джет сумел разглядеть, что парень заинтригован. – И почему за быструю работу они готовы переплачивать аж в два раза?              – Потому что это нужно для паршивого утренника, – усмехнулся Джет. – Тейлор сделал большую ставку на поддержку населения и завтра должен открывать большой городской праздник с новогодним антуражем, а заодно и новую публичную оранжерею. Только вот его конкурентам, половину которых он разогнал за взяточничество или заставил нормально работать, ни к чему, чтобы именно он в костюме Деда Мороза вручал такой подарок городу. Тейлор – сильный человек, но его партия не сможет помешать другим лидерам прибрать его заслуги к рукам, если завтра мэр не появится на церемонии лично. Да и не такая уж эта работа и быстрая: объявление висит с позавчера.              – Он ведь может уже летать где-нибудь в космосе. Как Фэй, например, – пожал плечами Спайк, расслабленно потягивая кофе. – Возможно, по частям.              Джет скривил губы. Взбалмошная девица бывала незаменима в делах, требующих способности пробраться на какой-нибудь шикарный приём, но имела свойство непредвиденно исчезать без предупреждения и хоть каких-то подсказок о том, когда вернётся. Вот как три дня назад. Небось сидит сейчас где-нибудь среди праздничных огоньков красивого бара или спускает свою месячную выручку в казино... Думать о том, что дорога приключений с тем же успехом могла завести Фэй в несколько концов Системы разом, было неприятно: всё-таки жалко её. Но и ждать её неизвестно сколько каждый раз... что ж, это дело – всего лишь на другой стороне Каллисто. Не потеряется.              – Едва ли. Перевыборы в новогодней несуразице невыгодны ни одной из сторон. Держу пари, мэра спрячут где-нибудь до конца праздников, а потом подбросят до больницы, накачанного чем-нибудь... Несмываемое пятно на его репутации конкурентам куда интереснее, чем смерть мученика, – пожал плечами Джет. – Эй, выше нос! В преддверии праздников других охотников выйдет немного – глупо упускать такой шанс. Понадеемся на новогоднее чудо?              – Новый мэр, Дед Мороз, где же снег твой след занёс? – воскликнула Эд и кувыркнулась через спинку дивана. В слабой гравитации небольшой луны это произошло достаточно медленно, чтобы Спайк успел спасти от столкновения с голой пяткой свою кофейную кружку.              Парень с неровной улыбкой наблюдал, как девчонка уносится куда-то в сторону кают, чтобы вернуться кувырком в обнимку со вторым компьютером, с обмотанной гирляндой головой.              – Скорее, попытаемся организовать его целому городу. Какой Новый год без Деда Мороза? – усмехнулся он.                     ***                     – Джет, сколько раз мне ещё пройти по тоннелю, чтобы ты отстал?! Мы просто тратим время! Пора вернуться к версии про доки.              Динамик безбожно шипел в ответ, едва пропуская голос на фоне помех.              – В ...ш-Ш-ш...доках..х-х... уже полтор-х..ш... дня мёрзнет полиц-ш-Ч-ш-ия и толпа ох-хотни-Ч-о-ш-ш... Т! К! Ш-ш.. Не ной, ты там ш-ж-ш... отя бы в тепле. Ты то-ч-ш!-но все боковые х-ш-ш...-ды Ч! К! Ш-ч.. ..верил?              – Да по три раза уже! Все ходы тупиковые, как и на схемах! У обоих выездов – рабочие камеры! Могу помахать вам в реальном времени, если Эдвард взломает сервер!              – Спай...ш-Ч-ш.. не закипай. Эд ..ш-ч..-ш-ворит, что на въезде и вы... ш-ж-ш... тоннеля в машине без ш-ц!-меров ра-ж-ш..ые люди. Ищш...ш..и давай, куда они ег...шчЦч... дели!              Спайк спрятал нос поглубже в шарф и сердито нахохлился, сунув руки в карманы блекло-красной пуховой куртки.              В последний раз мэра видели в баре, куда он пришёл в компании двоих мордоворотов, а увели его, уже невменяемого, трое других. Они посадили его в машину без номеров, которую удалось отследить по городским камерам до космических доков, и теперь их прочёсывали все, кому не лень. Не считая этих лабиринтов, на пути машины камер не было совсем только в тоннеле. Куда Спайка как самого резвого (и бесполезного) и послали сразу же после того, как удалось свести всю эту информацию воедино.              – А может, они высадили заложника из машины без номеров и вскоре увезли на следующей, уже нормальной?              – П-ш-ш..ка ты там бегаешь туда-сюда, мы-с-Ч-ш... Эд отследили в-ш-Ш-шЦч Ч! ш-шины в обе стороны вплоть до времени с-ш-цчш-щ-ения о пропаже. Похожего ч-ш-щШщ-ека не высаживала ни одна.              – Он всё ещё может лежать в каком-нибудь багажнике...              – Нена-шШ-ёжно. Спайк! Ко-шчЩш-ай выпендриваш..ш-с-ша, другой ш-Шч-ыход ищи! Сказано теб...              Спайк вытащил из уха наушник, избавляя себя от остатков гневной тирады. Конечно, он понимал, что искать пропавшего в доках не имеет смысла: ну не может всё быть так просто. И тоннель, в котором машине вдруг понадобилось задержаться, был далеко не худшим местом поисков. Но где, скажите на милость, он возьмёт запасной из него выход, когда выходов из него нет?! Тем более, даже в строительных планах!              Спайк раздражённо пнул какой-то кирпич, отвалившийся с облицовки стены, разворачиваясь в сторону тоннеля опять.              По крайней мере, в отличие от поверхности, здесь действительно почти не было сквозняков... В полдень последнего рабочего дня в году в каменной трубе между небольшими куполами было тихо: лишь изредка поскрипывали двери шлюзов да рокотал разнообразный транспорт. Отправленный на другую сторону камень медленно прыгал по полу, и негромкий, в общем-то, шум от этого гулко раздавался по всему тоннелю.              Спайк остановился, задумчиво прислушавшись. И вернул наушник в ухо.                     ***              Новый год на Каллисто – это, конечно, аутентично, только очень уж холодно. Особенно если вы проводите его возле неотапливаемого ангара на каком-то старом складе. Особенно если уже добрых два часа вы сидите в сугробе недалеко от двери маленькой подвальной мастерской – единственного места, где в это праздничное время здесь, похоже, есть люди.              Спайкова идея простучать все стены в тоннеле дала свои плоды: потайная дверь, очень талантливо замаскированная облицовкой, отозвалась гулом пустоты. Джету стоило некоторых усилий уговорить этого деятеля не пытаться сунуться в проход, которого ни на одной схеме нет, и дождаться его с расчехлённым по такому поводу георадаром. Подземная полость привела их к большим складам под куполом: удалённым и от дома мэра, и от бара, и от космических доков достаточно, чтобы не вызывать подозрений.              Джет потёр живой правой рукой в огромной перчатке по металлическому протезу левой в безуспешной попытке хоть немного разогреть его трением. В такие моменты он начинал действительно жалеть, что упорно не заменял его достижениями восстанавливающей медицины, когда представлялась такая возможность... Металлическая рука была отличным подспорьем при жёстких задержаниях – спору нет, однако высокая теплопроводность металла играла с ним злую шутку. Джет мог укутаться в три слоя одежды под тяжёлой курткой, мог спрятаться за сугробами от ветра, но ледяные пальцы холода непрестанно впивались в его плечо вместе с основанием протеза, понемногу вытягивая силы, – и от этого было не скрыться. А меньше всего Джету нравилась мысль о том, что раньше его самого мороз может подточить аккумулятор хитрого прибора.              Спайк сидел рядом, натянув свою кошмарную розовую куртку прямо на прижатые к груди колени. Из-под необъятного шарфа и шапки с помпоном блестели только глаза, и периодически слышалось почти жалобное шмыганье носом. На его ресницах и выбившихся кончиках буйных волос застыл иней, и парень казался совсем седым. Это навевало неуютные мысли о том, что у них, как обычно, были неплохие шансы не дожить до старости...              Крошечное окошко, мутное и сплошь покрытое морозными узорами, слабо светилось в многодневной ночи Каллисто. Искрящаяся кусочками льда тропинка в снегу не оставляла подсказок ни о том, сколько людей находилось в мастерской, ни о том, чем они были вооружены. Лезть в незнакомый подвал при таких вводных было бы просто глупо. Оставалось лишь ждать.              – Джет-Джет! Эдвард и Эйн совершают контрольный звонок номер четыре! Как ваши дела?              Голосок Эд жизнерадостно дребезжал в наушниках, и Джет мимоходом убеждал себя в том, что на душе совсем не становится от этого немного теплее. Это оказалось не так-то сложно: пальцы едва двигались и далеко не с первого раза справились нажать кнопку ответа на коммуникаторе.              – Спасибо, Эд, мы в порядке. Тут всё без изменений. Как у вас?              – М-м-м... Эд подключилась к компьютеру склада и достала записи с камеры у самого входа. Стоит ли Эдварду с Эйном посчитать входящих и выходящих людей?              – Умница, Эд! Увы, потайной ход из тоннеля ведёт уже на склад, так что никакой информации это не даст. Лучше следи за входом в реальном времени и предупреди, если что-то заметишь, хорошо?              – Ха-ра-шо-о! Коне-ец свя-ази!                     Спайк поднял на Джета заиндевелые ресницы, как только тот нажал кнопку отбоя.              – Как у кебя ещё бе забубели бубы?              – Задубели, а потом я пил чай... И тебе, кажется, уже опять пора. Сколько его там ещё?              Спайк заторможенно дотянулся до блестящего термоса и потряс, проверяя на вес.              – Ещё база ба дба...              – Пей.              На то, как плохо пальцы двигаются и у Спайка, Джет смотрел с изрядной долей опаски. Приходилось признать, сейчас у них на двоих была лишь одна рука, в принципе способная нажать на спусковой крючок. Была до тех пор, пока держался аккумулятор.                            – Ты знаешь, ещё немного, и я буду готов брать их тёплую цитадель штурмом, – прошептал Спайк, немного оттаяв. – Боги, я вообще уже задницы не чувствую!              – А чего ты хотел, сидя в снегу? – огрызнулся Джет, стараясь не думать о том, когда сам в последний раз чувствовал свои ноги.              – Тут везде снег.              – Можешь встать и попрыгать.              – Есть идея получше.              Горький опыт подсказывал Джету, что после этой фразы нужно следить за напарником очень, очень внимательно. Это был почти уже рефлекс, как у пресловутой собаки Павлова: если у Спайка появилась идея, лучше на всякий случай приготовиться ко всему.              Куда сложнее, однако, было привыкнуть, что иногда это "всё" включало Спайка, переползающего к нему на колени.              Джет вздохнул, выглядывая в сторону подвала из-за его плеча. В каком-то смысле, Спайк был прав, так действительно было теплее... Мысль о том, что какое-то время его можно и потерпеть, прервалась жужжанием молнии Джетовой куртки.              – Спайк, твою ж матушку! Совсем сдурел?! – зашипел Джет, толкая напарника прочь.              – Не шуми, – ответил Спайк, явно ожидавший сопротивления и профессионально зацепивший его за плечи. – Какой от нас толк, когда от холода мы деревяннее брёвен?              – И поэтому ты раздеваешь меня на морозе?!              – ...если обняться внутри курток, будет теплее. Поверь, я знаю, что делаю.              Шарф Спайка сбился от их возни и того, что едва рабочей рукой парень неловко расстёгивал и свою кутку. Джет был готов ненавидеть эту улыбку: настолько обезоруживающую, что отказать ему казалось равносильным чему-то ужасному. Вроде того, чтобы добить сдающегося или пнуть щенка. Наверное, только поэтому Джет дал ему пару секунд, чтобы стянуть перчатки зубами и прижаться грудью в неизменном пиджаке к собственному свитеру, запустив под куртку совершенно ледяные ладони.              Ощущение было такое же, как если бы ему насыпали снега за шиворот. Джета передёрнуло, но возмутиться он не успел, осознав, что напарник дрожит тоже: мелко, постоянно и очевидно давно. Он со вздохом прижал парня сильнее. В конце концов, что ещё ему оставалось делать?              В одном Спайк был прав: если у них сейчас и был шанс согреться, то только так. Вот какая ты, зимняя романтика: безнадёжная и безвыходная.                            – Эй, Джет.              – Хм?              – А давай куском льда в дверь кинем? Кто-нибудь выглянет посмотреть, что за дела.              – И будет морально готов к тому, что не один здесь этим томным зимним вечером.              – Всё лучше, чем ждать до морковкиного заговенья... Мы же не знаем, вдруг этот их тайный ход прямо в подвал открывается?              – Спайк, на снегу в банке у входа – свежие бычки. Мэра похитили вчера ночью, и после этого здесь кто-то курил, и немало. Они точно выходят подышать свежим воздухом, так что давай без гениальных идей.              – Даже если я придумал, как уравнять наши шансы? Чтобы не только нам пришлось сначала стряхивать ледяную корку?              – ...ладно, попробуй меня удивить.              – Видишь ветку дерева и трубу у стены над дверью? Значит так, сейчас берём кусок брезента, цепляем его одной стороной за трубу, а другой – за дерево, и сверху накидываем снега. Дальний от нас угол у дерева завязываем на бантик, а от него сюда тянем нитку. Как только они выходят и закрывают дверь, ты дёргаешь за неё, и снег со всей мощи местной гравитации кружится вокруг них, заслоняет обзор и летит им за шиворот. А я лечу их складывать.              Джет завис, не успев скептически хмыкнуть. Сказать по правде, он соглашался выслушать Спайка в основном потому, что обсуждение несбыточных планов скрасило бы тягучее ожидание, которое парень переносил хуже всего. Однако сейчас охотник ловил себя на мысли, что эта идея не была такой уж безумной.              – А если брезент зашуршит, и они заметят его раньше, чем снег осюрпризит их?              – Вот и отлично: значит, смотреть они будут не на меня.              – А если они услышат нас, пока мы будем возиться?              – Тропинка утоптана и почти не скрипит под ногами. Я смогу всё устроить, не сходя с неё. А даже если и нет – ты меня прикроешь. Ты-то ещё в состоянии вовремя спустить курок.              Последняя фраза Джету очень не нравилась: не хотелось бы раньше времени поднимать шум. Впрочем, момент выскакивания из-за угла был самым слабым местом их плана и так: они оба понимали, что ранить первого выходящего пулей и потом отстреливаться из-за сугроба от остальных могло быть куда безопаснее, чем пытаться снять его тихо. Было бы нечестно отказываться от этой идеи только потому, что, как и многие планы парня, она вызывала ряд неудобных вопросов.              Джет даже расстроился, немного подумав и осознав, что один существенный изъян всё-таки ставил на ней жирный крест.              – Спайк... давай так: где ты тут достанешь кусок брезента?              – Нууу... Например, за твоей спиной.              Джет оглянулся. За углом, в темноте открытого полуангара, стоял укрытый чехлом экскаватор. Оттаявшей немного рукой Спайк ловко выудил из кармана канцелярский нож. Джет вздохнул, согласно кивая.              Если мэра удастся достать живым, у строительной компании – создательницы тоннеля и хозяйки этого склада – найдутся проблемы посерьёзнее, чем слегка промёрзший трактор.                     ***              – Джет, а ты помнишь пятый-второй фильм "Звёздных войн"?              – Тот, который снимали пятым, а по порядку второй, или по порядку пятый, но снятый вторым?..              – Эпизод пятый, по съёмкам второй.              – Ну?              – Там был момент, на ледяной планете Хот, когда Люк замерзает в пустыне, и Хан Соло жертвует этой своей рептилоидной лошадью, чтобы укрыть друга тёплой тушей.              – Ты это к чему?..              – К тому, что у нас тут целых две тёплых туши, а окружающий дубак очень оживляет мысли о планете Хот.              – Хах.              – ...              – Спайк?              – М?              – Я очень надеюсь, что ты это сейчас не серьёзно.              Двое связанных мужиков, приваленных к стене ангара и трясущихся от холода, тоже явно рассчитывали, что парень шутит.              Снеговая западня Спайка сработала на "ура". Правда, не совсем запланированным способом. А если быть честным, то совсем не. Просто Спайк умел вязать узлы как следует. Просто бантик на длинном шнуре от тракторного чехла немного смёрзся и не развязался от попытки потянуть за него. Просто нитки, которые им удалось отодрать с того же чехла, оказались не надёжнее гадания по кофейной гуще.              Просто свалившийся вам на голову двухметровый кусок брезента, как оказалось, очень неплохо ограничивает не только обзор, но и подвижность.              Впрочем, Джет всё равно считал, что им повезло. Повезло, что мужик вышел один, повезло, что всего лишь курить. Потому что в его руке оказалась лишь зажигалка, а до ствола он дотянуться не успел. Потому что он оказался примерно таким же шкафом, как Джет, и тот смог ненадолго поменяться с ним куртками. Через полчаса из двери выглянул следующий мужик, видно, хватившийся запропастившегося куда-то товарища. Обнаружил его высматривающим что-то за углом, увидел подзывающий жест, наклонился спросить, в чём дело... и отключился в захвате железной рукой за шею.              С тех пор прошло около часа, но больше никто не выходил из двери. Возможно, никого и не было: едва ли похитители, сделавшие ради скрытности операции всё, собирались набивать полный подвал боевиков. Однако проверять это на своей шкуре по-прежнему не хотелось.              – А я надеюсь, – ответил вдруг парень с какими-то металлически-раздражёнными нотками в голосе, – что собственные тёплые тушки нашим товарищам немного важнее, чем повесть о том, сколько их ещё осталось в этой их дыре.              – Спайк. Сказать они могут всё, что угодно, но проверишь ты это, только сунувшись вниз. Ты не получишь достоверной информации, угрожая.              – Но могу получить удовольствие.              – Никогда раньше не замечал, что тебе нравятся такие вещи... – протянул Джет, глядя на напарника почти настороженно. Это мало, чем помогло: по нему и обычно сложно было сказать, дурачится он или говорит серьёзно, а уж когда всё лицо было замотано шарфом...              – Раньше я и не был таким отмороженным, – фыркнул Спайк, поймав взгляд. И, намеренно или нет, блеск карих глаз всё-таки выдал, что всё это – призванная скрасить студёное ожидание длинная шутка.              – Джет-Джет! Спайк-Спайк! Джет-Джет!..              – Чего тебе, ребёнок? – первым отреагировал парень, вдавливая кнопку коммуникатора.              – У главного входа остановилась машина, из неё сейчас вышли люди. Двое несут автоматы, и у всех ещё кобура на поясе... А, двое других достали ещё автоматы из багажника. А первые двое уже идут к воротам.              Один из мужчин у стены довольно хмыкнул. Напарники переглянулись.              – Значит, как минимум один там ещё есть, – сказал Джет.              – Знашит, их осшавось вшего нишего, раз выжвави подкрепление, – ответил Спайк, стаскивая зубами перчатку.              – Эдвард, что с камерами тоннеля за последние тридцать минут?!              – Посмо-о-отрим... Раз, два, три, четыре... Шесть, семь... девять... десять наземных легковушек въехало, и все выехали.              – В том же порядке? Достаточно быстро?              – Вро-оде... Поискать людей в окнах?              – Нет времени, – отрезал Спайк. – Джет, автоматчикам тут до нас максимум пять минут. Они лезут не из тоннеля, значит, выходит он в каком-то другом месте. Наш единственный шанс – положить всех внизу, взять в охапку мэра и дать дёру.              – Согласен. Я открываю дверь, ты – бросаешь туда куртку, Эд – ищет пути отхода по плану склада и схемам городских коллекторов и вызывает полицию, как только мы перестаём отвечать.              – Ха-ра-шо-о!              – Куртку?!              – Да! – крикнул Джет, нажал на ручку и упал, прикрывая голову.                     Автоматной очереди по двери не последовало – только шорох падающего снега в зловещей тишине.              Розовая куртка комком влетела в проём на уровне человеческой груди – и отлетела в сторону от удара пули, едва вылетев из нижней двери лестничного прохода. Ещё два выстрела прогремели впустую.              – Пистолет, один, слева от лестницы, три пули минус, – шепнул Джет, – Слышу приглушённое мычание откуда-то, будь осторожен.              – Понял, – сказал Спайк, и по его голосу Джет осознал, что сейчас будет, за миг до того, как парень выдернул из шашки чеку.              – Спайк, твою мать!.. – крикнул он вслед долговязой фигуре, исчезающей в повалившем из двери белом дыму. И, конечно, ломанулся по лестнице следом.              ***              Свою куртку в дымовой завесе Спайк, естественно, не нашёл. Джет, удержав его буквально за шиворот, выкинул в комнату один за другим оба зимних сапога, чтобы спровоцировать нервного стрелка разрядить в пространство остаток магазина. Поменять его на новый ему не дали, успешно скрутив в четыре руки. Мэр оказался привязан к стулу, но в сознании – даже достаточно ясном, чтобы передвигаться самостоятельно, как только его вытащили на свежий воздух и избавили от лишней мебели. Зимней одежды на нём не было тоже, что несколько добавляло трагичности ситуации.              Они прятались в промёрзшем ангаре, одетые, как французы под Москвой. Четыре боевика с автоматами разыскивали их по всем складам. Обычный четверг на "Бибопе"...              В жизни любого мужчины однажды наступает момент, когда он говорит себе: "Всё, нафиг, вызываю врача". Этот бородатый анекдот никак не выходил у Джета из головы, вызывая стойкую ассоциацию с наёмными охотниками и полицией, пока Спайк едва слышным шёпотом передавал Эдвард координаты, прижимая микрофон к самому рту. Ситуация выглядела слишком отчаянной, чтобы рисковать выбираться самостоятельно. Пусть награда и слава достаются полиции; для них же троих это был вопрос быстрой смерти от пуль или медленной – от гипотермии... Для них пятерых.              Джет сидел, направив пистолет на одного из пленных. Другого своего бывшего похитителя держал на мушке мэр. Третий остался сзади. Он пытался привлечь к ним внимание несмотря на приставленный к груди ствол в месте их предыдущей дислокации. Спайк прострелил ему плечо и оставил корчиться в снегу.       Джет ничего ему не сказал. Он думал о том, с какой вероятностью пуля задела крупную вену или артерию, которых там много, и прикидывал оставшееся мужчине время. Думал о том, что можно больше не бояться шума от оставшихся пленников, уверенных в серьёзности угрозы. Думал о том, что Спайку ничего не стоило пустить эту пулю и наверняка, в голову. Думал о том, что поднявшие товарища боевики могли теперь знать точно, сколько и каких человек ищут...              Спайк умел выражать одним лицом свои мысли – и так же мастерски умел их прятать. Но по его потяжелевшему, то и дело падающему вниз взгляду Джет мог судить, что напарник обо всём этом много думал тоже.              Закончив с вводной для полиции, он попросил Эд вызвать скорую.                     ***              Сказать, что по возвращении на корабль у них зуб на зуб не попадал, – значило ничего не сказать. Когда полиция всё-таки прорвалась на склады, всех пятерых – особенно Спайка и мэра, сцепившихся в ощерившийся пистолетом клубок, – трясло, как "Бибоп", входящий в зону турбулентности. В участке, где с них взяли показания и, поржав, выдали Спайку в обратный путь одеяло, согреться не удалось. Как и в рейсовом автобусе до космопорта. И даже горячий чай, молча вручённый им притихшей Эд, не справился прогнать сковывающий обоих призрак этого ледяного дня.              – Если мы не найдём способ срочно согреться, новый год придётся встречать с температурой под сорок, – озвучил Джет мысль, так или иначе вертевшуюся в голове у всех в комнате.              – Я бы предложил один, – пожал плечами под своим одеялом Спайк, – но тут ребёнок.              – А какой, какой способ? – тут же затараторила Эдвард.              – Раздеться и спрятаться под одно одеяло, – озвучил Джет, смерив суровым взглядом усмехнувшегося напарника.              – А почему Спайк-Спайк сказал, что его нельзя знать детям?..              – Потому что он думает, что это смешно.              Спайк встал с дивана, чтобы обойти служивший столом ящик и встать за Джетовым креслом. Он обнял напарника со спины, накинув края одеяла и на него.              – Я знаю, что ты бы смеяться не стал, – заговорил он мягко у самого уха, и Джет убеждал себя в том, что эта хрипотца в его голосе – просто от холода. Она была там весь вечер. Правда, была. – И поэтому насчёт своей идеи я совершенно серьёзен. Ты можешь согреть меня, Джет. А я бы согрел тебя.                     В этот момент Джет был невероятно рад, что от холода его трясло и раньше, а кровь была не в состоянии броситься ни в лицо, ни куда пониже. Со Спайком всегда было так. Его откровенность отзывалась смесью стыда и горячей жажды в груди, но – только для них двоих. Для окружающих её никогда не существовало вовсе.              Длинные пальцы Спайка, кое-как согретые об кружку, мучительно медленно спускались по груди напарника, прослеживая молнию натянутой на свитер спецовки. Джет глубоко вдохнул, чтобы не сорваться. Спайк прекрасно знал, что Эд этого под одеялом не увидит, как не найдёт ничего необычного и в его словах. Спайк знал, что напарник это понимает тоже – и потому не наорёт и не толкнёт его прочь, как бы ни мечтал сейчас это сделать. Ведь такая реакция уже не будет естественной с точки зрения Эд.              И это бесило Джета больше всего. Ещё немного, и он ему точно врежет.              – У меня есть идея получше, – сказал охотник, от злости совладав с голосом. Металлическая рука сжала под одеялом Спайково запястье: жёстко и грубо, и, вероятно, больно, и Джет смотрел так, чтобы в его взгляде читалось: это – лишь малая часть того, что ему действительно хотелось бы сделать. А Спайк расширенными зрачками глядел в ответ, абсолютно довольный собой. О, своего он добился: вызвал напарника на эмоции, подтверждающие, что тому не всё равно. Джет приложил усилия, чтобы не прошипеть остаток фразы сквозь зубы. – Ты сейчас пойдёшь в ванную. Залезешь там греться в горячую воду. И не покажешься мне на глаза ещё минимум полчаса.              Спайк помолчал немного, глядя Джету в лицо. И, уловив там нотки неподдельной ярости, со вздохом отвёл взгляд, уже без своей чарующей улыбки. Он отвернулся и плюхнулся на диван опять, подобрав ноги под одеяло.              – Тогда иди лучше ты. Сходишь с Эд завтра на этот их праздник... Я буду греться вторым, если горячая вода останется. Нет – не страшно. Мне не привыкать.              – Мне надоело тебя лечить, – буркнул Джет, понимая, что ванная у них действительно только одна, а у него уже побаливает горло. – Сделай одолжение, избавь меня от этого хоть на Новый год.              – Так пневмонию заработаешь ты, и без праздника останутся все. Только представь, каким незабываемым он может стать, если главным по кухне окажусь я, – улыбнулся Спайк. – Не трать время, иди.              – Спайк-Спайк, Джет-Джет, у Эд есть идея! – радостно поделилась девчонка, сидя на полу в обнимку с собакой. – Вы ведь можете греться в ванне вместе. И никто не заболеет!              – Нет, это... – начал Джет, оглядываясь на Спайка. Тот спокойно смотрел на него, ожидая конструктивных возражений. Джет оказался не способен их дать. – В общем, так просто нельзя.              – А почему с одеялом – можно?.. – удивилась Эд.              Джет провёл по лицу холодной ладонью. Спайк равнодушно пожал плечами в ответ на безмолвную просьбу о какой-то поддержке, готовый к любому ответу.              – Потому что Спайк... Чёрт. В общем... ..... Так... Агр-рх!.. ладно. Идём.                     ***              Спайк молча шёл за ним всю дорогу по коридору с отстранённым спокойствием на лице, не меняясь в нём, даже когда Эд больше не могла их увидеть. Не изменился он и тогда, когда Джет пропустил его в ванную первым и щёлкнул задвижкой.              Ещё три минуты назад Джету казалось, что он готов был прижать напарника к стене и высказать всё, что о нём думает, как только они останутся одни. Но такой Спайк: не играющий у него на нервах, не провоцирующий на эмоции его и не показывающий своих – совершенно никакой, в общем, Спайк вызывал лишь желание махнуть рукой. Джет прошёл мимо, чтобы включить воду.              – Я всё ещё могу просто посидеть здесь, глядя в стену, – сказал парень настолько ровно, насколько ему это позволяла холодная дрожь.              – Чтобы я смотрел, как ты мучаешься?              – Чтобы тебе не пришлось страдать, прижимаясь ко мне в крохотной ванне, совсем или почти без одежды. Ты согласился на это, потому что не хотел ничего объяснять Эд. Здесь её нет.              – Почему... – удивился Джет так, что даже выпрямился над ванной, позабыв о кране. – Почему ты думаешь, что мне будет неприятно?              – Ты ясно дал понять, что вообще этого не хочешь. Или хочешь, но не сейчас. Или – не со мной.              Спайк держался совершенно спокойно, прислонившись к раковине. Он обнимал себя руками, стараясь унять дрожь, и по языку его тела сложно было что-то сказать. Но, будучи по-настоящему спокойным, Спайк смотрел бы Джету в глаза, а не на перечёркивающий бровь старый шрам... Спайка задевал его категоричный отказ, хоть парень и сдался, даже не подумав его не принять.              Джет глубоко выдохнул. Он не понимал, как Спайк вообще допускает мысль о том, что напарник может в целом его не хотеть. Конечно, вот уже года два они упоённо играли в игру "кто здесь лучше притворится, что между ними нет ничего, кроме работы и общей постели под настроение", но Джету всегда казалось, что он безбожно в неё проигрывает. Видеть Спайка, который был и вправду расстроен его отказом, было... да, пожалуй, приятно. И всё же недавнее раздражение с новой силой закипало в груди. Спайк ведь прекрасно осознавал, что делает и зачем. Неужели он действительно принял его реакцию на счёт содержания, а не формы?              – Спайк. Ты пристал ко мне на глазах у Эд, – сердито напомнил Джет. – Точнее, не совсем на глазах, – отлично зная, что из-за этого я вообще не смогу тебе возразить. Что, по-твоему, я должен был сделать?!              Спайк отвалился от раковины и подошёл ближе. Так, что теперь их разделял только небольшой шаг, и Джет видел прожилки в чуть разных по тону радужках глаз.              – Будь мы тогда одни, – произнёс он серьёзно, – ты бы оттолнул мою руку?              Вот он, понял Джет, – обманный манёвр. Спайк всё ещё вел счёт в этой их давней игре. И опережал его на голову.              Джет понимал, что Спайк примет любой ответ. Джет понимал, что то, какой из них честный, Спайк уже знает.              – Будь мы одни, я бы не захотел этого делать, – буркнул он, признавая поражение, и продолжил уже в полный голос. – Но проблема в том, что одни-то мы не были! Если бы Эд заметила движение одеяла...              – То что? – очень спокойно уточнил Спайк, не дождавшись продолжения. – Поняла бы, что я тебя глажу? Бывает. Ты и сам иногда треплешь её по голове. А она постоянно тискает Эйна.              – Спайк, ты же сам понимаешь, что это не явления одного порядка...              – Я – да.              Джету начинало казаться, что они ходят по кругу.              – Вот сам в следующий раз и будешь ей объяснять, почему я влепил тебе удар в челюсть в ответ на объятия – и был в этом прав.              – Не вопрос, но неужели ты действительно хочешь, чтобы я её просветил? – усмехнулся напарник, и кулаки у Джета зачесались уже сейчас.              – Спайк, она ребёнок!..              – Вот именно. А ещё – гениальный хакер, невесть откуда понабравший все эти навыки и чувствующий себя в Даркнете, как рыба в воде. Поверь, откуда берутся дети, она узнает и без меня. Откуда не берутся – тоже. Не волнуйся за её психику. Пока ей такое не интересно, для неё это – та же возня, что и с Эйном.              – И поэтому ты считаешь нормальным делать это у неё на глазах?!              – Эй-эй! Я и по взрослым меркам ничего рядом с ней не делал. Только предложил. Я бы пошёл с тобой греться куда угодно... Если бы с видом "сейчас убью" ты не послал меня сюда одного.              Спайк отвернулся, чтобы бросить на слив в ванне заглушку, вывернул кран с горячей водой. Джет в который раз подивился тому, как легко этому парню удавалось говорить такие вещи.              А ещё – тому, как же его напарник всё-таки был красив. Спайк раздевался очень по-простому, не пытаясь произвести впечатление. Его обычно плавные движения разрывала холодная дрожь, мышцы были непривычно напряжены, а буйные волосы не торчали во все стороны, прибитые вниз шапкой. И всё равно его поджарое тело хорошо просматривалось под рубашкой, и ноги, освобождённые от широких ватных штанов, казались ещё длиннее. Спайк был высок – лишь на несколько сантиметров ниже Джета, – но по сравнению с комплекцией напарника казался тонким и хрупким. Джет был готов любоваться им вечно. И будь Джет проклят, если он не хотел делить с ним одно тепло на двоих: тепло воды в ванне, тепло прижимающейся к его груди стройной спины, тепло рук, волнующих чувствительную кожу... и любое другое тепло, которого Спайк захочет.                            Тёплая вода тихо плескалась о бортики ванны, восхитительно покалывала разгорячённую кожу. Холодная дрожь почти улеглась, оставляя за собой лишь напряжение в мышцах и сильную усталость.              Спайк полулежал в руках напарника, откинув голову ему на плечо. Джету с его точки обзора было видно всё. Спайк прекрасно об этом знал и расслабленно улыбался, наблюдая бродящий по его телу взгляд напарника.              Джет рисовал на нём невидимые узоры пальцами обеих рук, прослеживал тонкие ключицы и рёбра, линии пресса, вил спирали по грудным мышцам, бокам и торчащим из воды коленям. Спайк активно наслаждался этим, подставлялся под прикосновения, изгибался и уступал давлению.              Джет не трогал ни чувствительную шею парня, ни набухшие бугорки сосков, ни его полутвёрдый член: только дразнил, проводя пальцами вниз по животу и вокруг ореолов, только вдыхал, наклонившись, запах воды и кожи, только посылал взмахами кисти эфемерные волны течения. Спайк дышал по возможности ровно, выгибаясь ему навстечу: подтверждал этим, что хочет настоящих прикосновений, но старался не показывать, насколько. Он терпеливо держался своей линии в этой игре, позволяя напарнику изводить себя.              Спайк самую малось елозил на месте, чувствуя поясницей, что и Джет почти твёрдый. Он очень хорошо понимал: рано или поздно напарник даст всё сам, просить не придётся. Это соревнование в том, кто из них продержится дольше, казалось, не приестся им никогда.              Однажды Спайк кончил без проникновения и без единого прикосновения к соскам или члену. Просто после долгого перерыва упрямый напарник четыре часа дазнил его, бродя вокруг да около, и чувствительным стало всё. Однажды Джет сорвался через две минуты просто от того, как парень звал его на ухо по имени.              Сегодня Спайку очень хотелось большего. И об этом, увы, приходилось говорить самому.              – Эй, Джет, – шепнул он, изогнувшись под очередным мимолётным движением воды.              – М-м?              – Если захочешь... сегодня можно идти до конца.              – ...Ты уверен?              – Мгм. И даже готов.              – Эм-м... – задумчиво протянул Джет. – Пострел, а ты когда успел?..              – Ещё перед выходом на склады, – пожал Спайк плечом. И добавил с усмешкой, встретив сложный взгляд. – Чего? Я смотрел прогноз погоды и знаю, что такое минус тридцать пять. Нетрудно было представить, что день может закончиться чем-то подобным.              Джет улыбнулся, не зная, смеяться ему или плакать. С эта дилемма, в каком-то роде, по жизни шла с его напарником за руку. А Спайк вдруг уткнулся лицом ему в шею, тронул ключицу губами.              – Только... не уверен, что достаточно расслаблен после всего. И у меня нет смазки не на водной основе, так что здесь будет с ней сложно.              Джет обнял его крепче и зарылся носом в чуть влажные от водяного пара волосы. Спайку не требовалось говорить это вслух, чтобы Джет был осторожен. До такого у них всегда доходило достаточно редко, чтобы каждый раз Спайку приходилось привыкать заново. А уж теперь, когда количество экипажа выросло почти вдвое, оказаться наедине под нужное настроение случалось и того реже... Джету и мысль не пришла бы в голову хоть что-нибудь сделать без подготовки.              И всё-таки Спайк попросил его прямо. Для того, чтобы Джет ему так же ответил.              – Тогда ты в беде, приятель. Потому что сейчас я буду с тобой мучительно нежен.                     ***              Спайк обнимал Джета за плечи, уткнувшись носом в его шею. Гладкий палец искусственной руки уже какое-то время сводил парня с ума, лишь слегка потирая разгорячённую нежную кожу, едва надавливая и снова отступая. Спайк очень хотел его внутрь и ужасно не хотел этого показывать. Джет очень хотел, чтобы Спайк попросил, и доблестно игнорировал тяжёлое дыхание на своей шее. Эта игра продолжалась своим чередом.              В прошлом раунде первым не выдержал Джет. Слишком искренне парень наслаждался нехитрой ещё лаской одного лишь живого пальца, слишком хотелось дать ему больше. Посмотреть, как он изогнётся, впуская ещё один. Ощутить тугое тепло, проскальзывая глубже. Почувствовать, как парень сожмётся, когда Джет найдёт слегка набухший уже бугорок и мягко проведёт к центру по двум половинкам. Хотелось, чтобы только от круговых движений по ним Спайк млел и тихонько постанывал ему в плечо. Хотелось брать его пальцами, глубоко и без спешки, чтобы чувствовать напарника, а тот чувствовал его. Джет не запомнил, в какой момент пальцев стало три, а Спайк задышал чаще. Помнил только, каким хриплым был его голос, когда парень сбивчиво попросил остановиться. И каким облегчённо-разочарованным – вздох, когда Джет осторожно убрал ладонь.              Под металлической рукой Спайк был совсем другим. Джет не знал, как ему самому нравилось больше: это не было чем-то из области "лучше" или "хуже", просто... очень по-разному. У протеза не было рецепторов к температуре, он не воспринимал мелкую текстуру поверхностей. Только сервоприводы в суставах посылали по нервам сигналы от своих датчиков: о том, в каком положении что находится, и какое для этого приложено усилие. За годы после травмы Джет сроднился со сложной машиной, как с настоящей рукой, но эти её особенности накладывали свои ограничения...              Джет был уверен, что Спайк любил эту руку как раз из-за них. Любил слегка грубоватые действия гладких сегментов, любил ощущение риска. Был очень осторожен сам, чутко реагируя на любые её движения. А Джет не ощущал ни тепла его тела, ни гладкости нежной кожи, когда брал его так. Но зато он чувствовал, как отчаянно Спайк сжимается вокруг пальцев, и понимал, что нашёл нужный угол. Зато Спайк дышал рвано и сбивчиво, шептал его имя и был послушнее тонкого льна, выгибаясь под его пальцами. И сердце напарника стучало так, что Джет чувствовал это, прижимаясь к его груди. Если под ласками настоящих пальцев Спайк таял, расслабляясь, то под металлическими – вытягивался струной. И это отзывалось для Джета такой волной жара, что больше ничего ему не было нужно.              – Джет... Ну давай уже...              А ещё против этой руки парень гораздо чаще сдавался сам.              Джета не пришлось просить дважды. Спайк охнул, отдаваясь под власть гладких жёстких фаланг. И подрагивал в руках напарника он уже совсем не от холода.              ***       Спайк почти висел на нём, положив подбородок ему на плечо и вцепившись в его спину, когда Джет понял, что вживлённый в его организм протез больше не реагирует на команды мозга. Из последних сил рука задрожала приводами (Спайк задрожал тоже), и мёртвым куском металла опустилась вдоль тела.              – Чёрт. Батарея всё-таки села... – буркнул Джет удручённо. – Извини.              Спайк набрал воздух полной грудью, пользуясь возможностью отдышаться.              – Трудно быть киборгом на Каллисто, – улыбнулся он, отлипая от напарника. – Ничего. Уверен, мы справимся и без неё...              Совсем мягкая от воды ладонь Спайка провела по шее товарища, и парень стукнулся своим лбом в его. Джет запустил единственную оставшуюся руку в его волосы, ненадолго прижимая сильнее, спустился ниже, прослеживая пальцами длинные мышцы вдоль позвоночника, и устроил ладонь чуть выше тазовой косточки.              Спайк нежно пригладил бороду напарника костяшками пальцев, ненавязчиво подцепил его под подбородок. Джет успел заметить, как он коротко облизывает пересохшие губы, и терпеть их в нескольких сантиметрах от своих – слишком близко и при этом так далеко – стало совсем невмоготу. Это просто необходимо было исправить.              Поцелуй отдавал мандаринами и имбирным чаем, который им заварила Эд. Джет думал о том, что впервые за долгое время зима из абстрактных чисел в календаре вырастала для него во что-то настоящее. В снег, скрипящий под ногами на морозе. В пробирающий до костей ветер и онемевшее от холода тело. В ледяную пустыню, способную убить за считанные часы. Зима не давала поблажек, то и дело проверяя на прочность. Но она же дарила сказочное волшебство самым обычным вещам. Тому, как горят по возвращении домой раскрасневшиеся на морозе щёки. Тому, как застывшие на свежем воздухе кости постепенно оттаивают в тепле и снова обретают чувствительность. Жёлтому свету лампы над старым зеркалом.              Людям, которые по какой-то счастливой случайности оказались рядом и решили остаться.              Привкусу мандаринов и имбиря на губах напарника.              И от этой магии как-то нерешительно-сладко щемило сердце.              Спайк подсел ближе, упираясь в дно ванны коленками по обе стороны от него. Он целовал напарника увлечённо и глубоко, покусывал губы Джета, отвечал на движения его языка между своих. Ловкие пальцы замысловато скользили у мужчины по груди, и свитые ими спирали мурашками замирали на коже, прежде чем прядями тёплого возбуждения осесть ниже, скручиваясь в единый клубок. Оно уже долго тянуло и ныло, требуя большего, заставляло мечтать о продолжении, хоть о малейшем касании... В каждый отдельный момент это казалось невыносимым. С каждой следующей лаской казалось, что раньше было отлично, а невыносимо – только теперь. Джет понимал, что Спайк знает, чтó это делает с ним. Джет знал, что Спайк чувствует то же самое. И Джет гладил напарника по спине и чувствительной шее, по-своему радуясь севшему аккумулятору. Одной рукой неудобно было бы схватить его за узкие бёдра, чтобы прижать к себе всем телом, а потом заставить приподняться и войти в него плавным, восхитительно сладким рывком. Не приходилось привычно себя контролировать, постоянно удерживая в голове мысль, что Спайку будет легче начать самому. В этот момент Джет, как правило, отдавал напарнику ведущую роль. Это была его партия.              Партия, в которой Джет обычно терпел поражение. А без второй руки и вовсе не надеялся переиграть Спайка, но чисто из чувства самоуважения старался продержаться подольше. Тёплые пальцы оставшейся ладони неторопливо скользили по ложбинке между ягодиц парня, лаская тонкую кожу и всякий раз замирая у входа. Иногда они надавливали на колечко разогретых мышц, растягивали, нажимая снаружи, но не проникая. Иногда – продолжали свой путь, не подарив даже такой ласки. Спайк сжимался под ними, почти жалобно вздыхал в поцелуй и изводил напарника в ответ, кружа пальцами по его животу совсем близко от изнывающего по прикосновениям члена. Поднятое его рукой течение обдавало чувствительную кожу призраком того, что могло бы быть, что мелькало так близко – и чего так невыносимо, совершенно нечестно не было.              Джет глубоко простонал в губы напарника и сдался, просяще подаваясь бёдрами навстречу. Парень убрал руку и отстранился, чтобы положить подбородок ему на плечо. Его выдох звучал почти облегчённым: Спайку и самому уже очень хотелось. Он тихо засмеялся, когда напарник с несчастным вздохом откинул назад голову. Он невесомо поцеловал Джета за ухом, и это было почти обещанием. Спайк подобрался ближе, мягко цепляясь за плечи напарника обеими руками.              – Ты что-то говорил насчёт смазки, – напомнил Джет, касаясь рукой его плеча. – Ты хотел этого ещё до работы, у тебя не может её при себе не быть...              – Я не думал, что это будет в воде. У меня она есть, но тут не поможет. Растворится.              – Всё равно. Давай смажем тебя над водой. И хотя бы внутри она на первое время останется.              – Ты очень сильно ценишь меня, – тихо сказал Спайк и легко, совсем нежно улыбнулся. Это был не вопрос. И Джет понимал, что где-то там должно быть другое слово. Которое они никогда не говорили друг другу и о котором старались не думать. Потому что одному лунному чёрту известно, что случится, если среди рутинных будней, каждый рабочий выход в которых мог оказаться последним, станут замешаны чувства. Будто бы до тех пор, пока это не сказано вслух, чувства не были замешаны между ними.              Джет не стал ни соглашаться, ни отрицать, молча любуясь изгибом стройной спины, пока напарник возился в кармане сваленных на табуретку штанов. Молча принял у него небольшой тюбик и только по необходимости открутить крышку вспомнил, что временно однорук. Упрямый кусочек пластика, съехавший с резьбы, никак не соглашался отвинчиваться парой пальцев. Спайк выдал тихий смешок и забрал смазку назад, будто не специально соприкоснувшись пальцами. То ли от этого жеста, то ли от непривычной беспомощности в таких простых вещах у Джета зажгло щёки.              – Чёрт... Прости. Я та ещё развалюха... – пробормотал он, пряча лицо в мокрой ладони.              – Ты очень милый, когда скромничаешь... Держи. Только, пожалуйста, не мучай меня там больше. Я могу не выдержать.              От таких слов, сказанных хриплым, но совершенно будничным голосом, у Джета и самого болезненно закрутило в паху. Напарник был прав. Настоящее испытание воли было ещё впереди.              ***              Спайк прятал лицо в изгибе шеи Джета и держался руками за его плечи, опускаясь мелкими, медленными рывками. Он непроизвольно напрягался то и дело, замирал или даже сдавал чуть выше, начинал двигаться снова. И дышал он так же: то часто-часто, совсем неглубоко, то задерживая дыхание совсем и потом вынужденным рывком выхватывая порцию воздуха.              Джет обнимал его кое-как, обхватив живой рукой и прижимаясь плечом с безвольно висящим протезом. Гладил по спине и шее, целовал в мокрый висок и возле разукрасившей скулу ссадины, отвлекая и успокаивая. Остальные его силы уходили на то, чтобы оставить свои бёдра там, где они находились: прижатыми ко дну ванны.              Джет старался дышать ровно и глубоко, справляясь с собой. Он не трогал себя весь вечер, а Спайк лишь играл вокруг, заставляя нервы обостриться в ожидании прикосновений. И вот, наконец, они были – все и разом. Гладкая, мягкая кожа, скользкая от смазки. Тесное, тугое тепло, плотно обхватившее налитую кровью головку. Спайк был достаточно расслаблен, чтобы это было возможно, но всё-таки одних пальцев им всегда не хватало... Джет кусал губы и тихо постанывал, зарывшись носом в его волосы, чтобы не сорваться и случайно не сделать напарнику больно. А Спайк был чертовски горячий и узкий внутри, и это сводило с ума.              Спайк глубоко вдохнул и уронил голову набок, всё-таки опустившись до конца. Ласково тронул взмокшую шею напарника носом, поцеловал в ямочку между ключиц. Несколько раз слегка сжался, привыкая к размеру. Джет чувствовал, что парень подрагивает в его руках. И, каким бы изматывающим ни было ожидание, он был готов провести так хоть всё время мира.              Спайк начал двигаться медленно и тягуче, поднимаясь почти до конца и соскальзывая вниз снова. Джет поднял его лицо за подбородок, втягивая в осторожный поцелуй. В широких зрачках напарника сгущался бархат ночи. Джет тонул в жарком, полном желания взгляде за чуть разными по тону радужками и не хотел от него отрываться. Тёплая вода тихо плескалась о бортики и кожу. Тёплые ладони напарника мягко спустились с плеч, забродили по груди Джета, обводя пальцами старые шрамы. Его тёплые губы, чуть обветренные на морозе, ласково улыбнулись, прежде чем коснуться Джетова уха и прошептать, что теперь он может двигаться тоже. Тёплое дыхание Спайка пробежало по его шее, когда Джет прижал его крепче к себе, в такт подаваясь навстречу.              Возбуждение, электрическим током пробегавшее раньше по нервам, теперь горело ровно, согревая кровь. Больше не нужно было изнывать от жажды прикосновений. Всё, чего так хотелось, происходило здесь и сейчас. Можно было сдержать все безмолвные обещания и ослабить на время контроль, дав немного жизни таким же невысказанным чувствам. Можно было дарить друг другу тепло и наслаждаться моментом.              Моментом, в котором не было места вою злых зимних ветров Каллисто.       ***       – О. Опять ты, – сипло выдал Спайк вместо приветствия, когда открыл дверь ангара и чуть не столкнулся там с Фэй, застывшей с ключом наизготовку.              – О. Космический балбес. Кто бы мог подумать, – не осталась в долгу та. – Ребята, как так можно вообще?! Исчезать на другую сторону планеты, ничего не сказав!..              – Кто бы говорил. Мы не верные псы, чтобы ждать тебя неделями.              Сунув руки в карманы, Спайк вышел из двери. Стоявшей на пути девушке пришлось шустро отскакивать в сторону. Джет, только что приладивший к ошейнику Эйна поводок, был с напарником полностью солидарен.              – Фэй-Фэй! Человек-Фэй! Фэй-Фэй! – выпрыгнула на улицу Эд и заносилась вокруг возмутительницы спокойствия по свежему снегу. Казалось, этому ребёнку было абсолютно всё равно, по какому поводу радоваться.              – Меня зовут Фэй! Не Фэй-Фэй! – фыркнула девица и в порыве праведного гнева бросила в Спайка снежком. – Могли бы хоть сообщение написать! Я всю задницу отморозила, пока собирала информацию об улетевшем "Бибопе" по всей космоплощадке!              – В следующий раз, для разнообразия, можешь попробовать одеться по погоде. Говорят, помогает.              Фэй демонстративно поправила резинку чулка, начинающегося сразу под курткой. Джет зябко поёжился. Может, на картинке это и выглядело бы красиво, но сейчас на эту девушку даже смотреть было холодно.              – Сказал парень в простреленном... уже в двух местах укроченном ватнике! Нет, серьёзно... Зачем было срываться куда-то прямо перед праздниками – тем более, сюда? Здесь же ночь! Чем вам не угодила солнечная сторона?              – Знаешь, иногда людям нужно зарабатывать деньги. А не только спускать их на скачках и в казино.              – О, и ты получил что-нибудь кроме очередной дыры и простуды? – изогнула Фэй аккуратную бровь.              – Представь себе, – прохрипел Спайк.                     Горячая ванна до какой-то степени спасла их от последствий переохлаждения, но была не всесильна. Спайк проснулся без голоса, и только благодаря стараниям Джета, двум литрам чая с травяным сиропом и целой упаковке таблеток от кашля к полудню смог говорить громче, чем шёпотом. Впрочем, при таком рвении препираться на морозе этот эффект обещал быть недолгим.              Джет и сам чувствовал себя неважно, угадывая по невнятной тяжести в лёгких готовый открыться кашель. Только вот будничная рутина не позволила спокойно проспать до обеда, не заботясь о его состоянии. Нужно было привести напарника в чувство, забрать катера со стоянки у склада, заехать в участок, чтобы обменять там вчерашнее одеяло на найденные при осмотре места преступления свои сапоги и Спайкову куртку... После такого начала дня один лишний выход на воздух уже ничего не решал.              – Мы идём с Эдвард на местный праздник. Хочешь – пойдём гулять с нами, – сказал он Фэй, передавая Эд поводок. И без особой надежды добавил. – Только оденься нормально...              – И чем же тебе не угодил мой внешний вид, о великий знаток моды?              – Тем, что у нас здесь корабль, а не лазарет.              Фэй надменно вздёрнула носик, явно показывая, что Джет может кутаться в тряпки сколько угодно, если так хочет, а уж её не пугают зимние трудности.              – Красота требует жертв, – авторитетно заключила она и забросила куда-то в дверной проём пакет с, очевидно, новой одеждой. После чего спрятала свой ключ в карман и с видом свободолюбивой кошки продефилировала мимо, оставляя на Джета долю запирать дверь.              Очаровательно. Как всегда.                            Новогоднюю атмосферу создавали огни, развешенные в каждом свободном месте праздничных улиц. Электрические фонарики свисали с деревьев и окон. Гирлянды тянулись от одного дома к другому, блестели под крышами праздничных ларьков со сладостями, игрушками или вязаными свитерами, носками и шапками. Снег летел крупными хлопьями, разноцветными светлячками кружился вокруг огоньков. На их стороне Каллисто тянулась новогодняя ночь. Так и не скажешь, что по общесистемному времени было всего-то два часа дня.              Бледноватый с лица Алан Тейлор вещал с трибуны о том, каким трудным и славным был этот год, и как развивается город. Про то, сколько новых посадочных площадей свободно в этой новой оранжерее, сколько новых жителей город, в связи с этим, сможет принять и какие новые продукты будут теперь доступны старым. Нацепленный на мэра микрофон старательно делал вид, что хрипота голоса – проблема исключительно его.              Справедливости ради, денег за спасение Тейлора им всё-таки заплатили. Не шесть миллионов от полиции, конечно: их они получили бы, если бы справились без неё. Но и один, выданный в качестве премии от администрации города, пришёлся очень кстати. Вдвойне приятным в нём было то, что иначе как по совести им никто ничего был не должен.              Эд наперегонки с Эйном носилась от одного ларька к другому, разглядывая витрины и разменивая честно заработанные вулонги из своей доли на простенькие сладости. Иногда Джет задумывался, куда девчонка, которой для полного счастья было достаточно карамельной рыбки на палочке, девает всё остальное. В такие моменты невесть откуда взявшийся "хороший отец" внутри Джета требовал хотя бы попробовать в этом разобраться. Ребёнок же, мол, а вдруг попадёт в неприятности? Бывший полицейский вздыхал, старательно игнорируя это чувство. Эта жизнерадостная девчонка выживала в Земной разрухе совсем одна, была в состоянии взломать правительственный спутник и однажды заставила троих взрослых наёмников взять её с собой чисто забавы ради. У него не было никакого морального права пытаться её контролировать.              Что-то подсказывало Джету, что необходимости это делать не было тоже.              Спайк молча шёл чуть позади, а за ним – увлечённо разглядывающая толпу и огни Фэй. Похоже, он закончил с ней спорить. А может, его горло сделало это за него.              – Человек-Джет! Джет-Джет! – радостно заверещала Эд, незаметно вылетевшая на него из толпы, и, схватив обеими ладошками его огромную рукавицу, потащила куда-то. – Эдвард и Эйн нашли чистую полянку! Давай лепить снеговика!              Спайк безголосо усмехнулся где-то за спиной, дразняще захихикала Фэй. Джет зыркнул на них с выражением "а вас-то не зовут лепить снеговика, так что завидуйте молча!". Фэй закатила глаза: "Ой, больно надо!". Спайк улыбнулся своей обычной, обозначающей всё и ничего улыбкой и молча пошёл с тянущей напарника девочкой вровень.              Фэй, решив, что такое зрелище она точно не может пропустить, засеменила следом.       И тайком прилепила командному творчеству кусочки бумажного серпантина вместо бровей.       Может, эта сооружённая из кособоких кругляшей и криво улыбающаяся тёмными камушками фигура и не была самым красивым снеговиком в мире. Может, "Бибоп" не был самым новым и рабочим космическим кораблём, а его команда – самой дружной и уравновешенной. Но Джет не привык придираться к подаркам судьбы. Он смотрел на кружащийся снег, на разноцветные огни и уставших, вымокших в снегу, но довольных товарищей. И понимал: для того, чтобы быть в этот день счастливым, ничего большего ему было не нужно.