Pour la victoire, pour te

Второго такого никогда не будет. Ты появился тогда, когда я была лишь подобием на какую-то личность, без понятия того, что я хочу и как я хочу этого добиваться. Я боюсь, что рано или поздно эта история закончится. Я хочу запомнить тебя кем-то вроде легенды. Ты сделал из меня не просто человека, а душу. Ты сделал меня такой, какой я должна быть. Я никогда не скажу тебе об этом вслух. Ты сделал для меня больше, чем родные семьи, чем вообще кто-то ещё. Тебя можно или любить, или ненавидеть — третьего не дано. Я выбрала первое. Это была самая прекрасная ошибка в моей жизни. Когда-нибудь я, наверное, вспомню тебя и подумаю о том, что это было что-то вроде ошибки. А на деле буду искать твои частички в каждом встречном. Что-то в тебе постоянно ломается, а ты не хочешь искать причины. Делай свое дело. Конец неизбежен, но нужно сделать все, чтобы не думать об этом близком конце. Что-то нужно сделать, а что — я не знаю и знать не хочу. Из записей Мэрр, март 2023 года. Я смотрю на скомканный листик и сжимаю зубы, чтобы не закричать. Она пробовала все на вкус, пробовала добиться чего угодно на ощупь. Благодаря этому сейчас у меня есть открытая дорога. Она пытается сделать все, чтобы объяснить мои чувства. А я хочу и должен делать это сам. Я постараюсь. Может, это и есть что-то новое?.. Я так давно не думал об этом. Я... — Ты не не понимаешь, что с тобой происходит, — девушка сжала кулаки, — точнее, ты не хочешь понимать, что с тобой происходит... — ...Тебе кажется, что все хорошо, а на деле ты просто не знаешь, как отвлечь их... — ...Ты говоришь о том, что это, возможно, твой последний чемпионат мира, а потом все радуются, что он последний... — ...Я тебе не верю. Ни единому твоему слову я верить не буду. Ты опять заводишь ту же речь про непонимание. Ты опять не делаешь то, что нужно. Вернись уже, блять, к пониманию, мне надоело тебе помогать. Всё равно эта помощь либо не срабатывает, либо срабатывает на короткий срок. Тебя хватило на сезон. Тебя на большее не хватает. Зачем ты тогда тут?.. Последнюю реплику я, пожалуй, запомнил лучше всего. Она сидела напротив, заплаканная и несчастная, в руках держала пиво или что-то вроде того. Я не помню. Помню только её холодные глаза. Которые потом стали чуточку добрее. Я помню только его холодные глаза. Без чувств. Без эмоций. Одну фразу: — Жизнь — это просто повод сойти с ума.

***

Ужасно болит голова. Будто кто-то треснул меня прикладом по затылку, причём так, хорошенько. Я не спал вторую ночь: глаза сами не закрывались, и я просто смотрел в потолок. Мэрр, наверное, понимала, что со мной что-то не так, но не делала ничего. И правильно. Дай мне убить себя, а потом возродить во мгновение. Когда я уснул, было уже утро. Точно утро: в окне виднелся какой-то свет... И... а это был сон или явь? Я будто читал мысли девушки. Самой лучшей девушки на свете...

Я не надеялась ни на что. Только чувство, что я могу всё исправить, было слишком сильным.

Короткие рукава — и в бой. Я готова убить человека, который встанет на моем пути. Эта агрессия всегда была моей, моей собственной.

Это была идеальная гонка. Я просто понимала, что делаю все, чего не могла сделать до этого, и делаю так, словно это порыв, а не обязанность.

Чувство. Мимолетное. Так же как и зелёные глаза.

Почему все думают, что я непробиваемая? Будто я не радуюсь, не плачу, не кричу от безысходности.

Я это делаю точно чаще других. Просто не ярко. Не в открытую. Я делаю это там, где есть только я.

И ты.

Эмильен открыл глаза. За окном сияло солнце, рядом лежала Мэрр... Будто что-то изменилось. Он посмотрел на часы. Ещё довольно рано, да и странно, что в такое время уже светло. Свет был не от солнца. Душа, которая стояла в окне, сияла ярче него. — Чувство свободы и хаос. Ты ни на что их не заменишь. В жизни не пытайся. И опять восход. Опять вдох. Эмильен закрыл глаза. Перед ними появилась Жюли. Её глаза сияли, словно два маленьких отдельных неба. Утром на прикроватной тумбочке он найдёт золотую медаль, но не свою. И она никогда больше не станет его. Я не помню ничего. Словно снова двадцать третий год, я знаю, что завершу сезон и ни за что не борюсь. Я знаю одно: мне опять ужасно тяжело. Но в этом уже виноват я сам. Мэрр оставила меня наедине с собой, а я ничего не могу решить. Для гонки я сказал ей, что чувствую себя лучше, а на деле хотел отказаться от соревнований. Хотел просто лишний раз её не разочаровывать. И сдался. — Я никогда больше не поверю ни в одно твоё слово. Я больше тебе не верю. И в тебя не верю тоже! Я никогда не забуду её глаза. А ещё то, что ничего больше не чувствовал. Хотелось упасть и не проснуться, просто уйти оттуда, выпить пива... Если уйдёт она — меня больше не будет. Я привык зависеть от неё. Я привык просто сдаваться. Это было безумно тяжело. Чего мне не хватает? Я не понимаю. Я не пробегу эстафету и подведу всех. Лучше просто забыть это время... А я опять копаюсь в себе. Эмиль уехал. Эмиль исчез.

***

Мысли. Слишком много мыслей. Они меня сжирают изнутри. И я снова падаю вниз, но никто меня уже не ловит. Я задумывался настолько, что не слышал, что мне что-то могли говорить, не чувствовал, что кто-то ко мне прикасался. Наблюдая за тем, как Фаб бреет Эрика, хотелось улыбнуться. А на деле я опять думал. И не мог остановиться. Мэрр прижалась к руке Эмильена и наблюдала за происходящим. Все парни смеялись, команда ликовала, а она стояла с заплаканными глазами. — Как думаешь, у него быстро отрастут волосы? — спросила девушка. — До лета точно будет грива, — просто ответил парень. Она пошла ближе к центру и уже вовсю смеялась с ребятами. А он пытался выдавить из себя уверенный взгляд вперёд. Я не помню, что было в отеле. Все собрались вместе, а я ушёл в свою комнату. Я надеялся, что Мэрр придёт тоже. И она пришла. Чтобы разбить меня окончательно. Даже не разбить, а разгромить. — Ну, что скажешь? — она говорила со злостью, но голос дрожал. — Я готова простить тебе промахи. Готова простить эмоции. Но то, что ты сдаешься, я простить тебе не могу. И никогда, сука, не прощу! Раз не можешь бороться — пиздуй, блять, домой, тебе не место здесь, среди лучших! Ты, блять, даже не можешь сказать, что с тобой. Ты даже не пытаешься понять, что не так, ты просто... Я люблю в тебе всё, но эту черту просто ненавижу. И, главное, ты её даже не пытаешься преодолеть. Ты не пытаешься стать лучше. Удачи. Она хлопнула дверью и вышла в коридор. Там Эмильен слышал только её громкий крик: — Симон! Не ставь его в эстафету. И с масс-старта снимай. Отовсюду, нахуй! Узнаю, что бежит эстафету, — урою. Последний этап — закопаю! Он заслужил только лежать на кровати и смотреть в потолок... Она говорила что-то ещё. Я боялся, это были её истинные мысли. Не на эмоциях. Я уже готовился к тому, что она бросит меня. Оставит без той опоры, которую давала. Но она не бросит просто так. Громкий звук музыки. Радостные крики тренеров и спортсменов. Я знал, она напьётся. Я знал, что она никогда не забудет этот день. В этот день её веры не стало. Она стала чуть более свободной. Я написал Вебьорну. Он согласился встретиться. И вот я уже сижу в тёмном холле отеля. Парень, дергаясь, рядом. — Ужас, скажи? — Эмильен первый начал этот диалог. — Точно, — отозвался тот. — Это... а что случилось с твоим ходом? — Я сдался, — ответил он, но шёпотом. — Я опять сдался. — А я стараюсь не сдаваться никогда. — Я это уже понял, товарищ. Вебьорн тихо засмеялся. Эмильен даже не дрогнул. — Знаешь, — неожиданно прервал тишину норвежец, — если бы у меня была такая менталка, как у тебя, я бы, наверное, бросил спорт ещё в юности. Парень молчал. Он пытался съесть глазами собеседника на вечер. — Почему ты не бросил? — наконец закончил мысль Вебьорн. — Потому что я всю жизнь этим горел. И велогонками, и лыжами, и биатлоном. Всем горел. Похоже, уже окончательно выгорел. Остался только пепел. — А пепел тлеет или уже окончательно остыл? Эмиль задумался. Только его глаза бегали из стороны в сторону. Он вспомнил слова Мэрр, гонку, рубежи... В один момент наступила тишина. Я наконец почувствовал себя спокойным хоть на мгновение. Вместо ответа он вытер тыльной стороной ладони глаза и ушёл. Вебьорн сидел в тёмном холле ещё около получаса, пока глаза не начали слипаться. Эмильен упал на кровать в номере Мэрр и наконец выпустил эмоции: Вебьорн ещё ни на кого в своей жизни не смотрел с такой верой в глазах. Только на него.

***

— И много ты выпила? — Не помню. Наверное... Я никогда бы даже не подумал, что она придёт сама. Хоть и пьяная. Только бы глаза у неё были чуть живее: менее красные и стеклянные. Я чувствовал тепло рук в своих ладонях; её колени дрожали, будто двигались без её участия. Опять мимолетная тишина. А потом снова гонка, щелчок — и... — Но ты явно завалишь все остальные гонки. Поедем домой? — Нет, — отозвался Эмильен. — Бессмысленно бороться, если бороться нечем. Я не был уверен, вспомнит ли она хоть часть нашего разговора с утра. Проверим. — Я лучше разобью себя на мелкие кусочки и соберу заново. Я лучше не буду пытаться восстановить все из такого положения. Заново куда легче. — К чему это? — она усмехнулась. — Ты не сможешь даже уверенно вперёд смотреть: мысли перекрывают твой взгляд. Её веры не осталось. Но она со мной. Меня это успокоило. — Эрика хоть достригли? — спросил Эмильен спустя минуту молчания. — Не переживай, без тебя тоже справились. Мэрр слезла с его рук и легла рядом. — Тебя ненавидят все. Никогда уже не полюбят. Но ради приличия в соцсети заходить надо. — Иди нахуй, — прошептал Эмиль и сжал её руку снова. Девушка уснула. А парень долго смотрел в стеклянно-пустые приоткрытые глаза. Красные-красные белки. Зелёные зрачки. Отчаяние и тревога. Жить не из тревоги, а из любви, Мэрр!

***

Вдох. Выдох. Только трасса, соперники и адреналин. Ради этого я приехала сюда. И сейчас готова разнести каждого. Неважно, что обо мне думают, неважно, как относятся, — я сделаю все, чтобы принести себе девятый титул чемпионки мира. Помню, в меня никогда никто не верил. У меня нет таланта, только упорство и внутренняя сила. Эти два фактора движут меня вперёд. Цок-цок. Выстрел — гильза. Я верю в Кентена больше всех на свете несмотря ни на что. Цок-цок. Я помню слова Мэрр: — Женщина, что вы творите, остановитесь! Я не остановлюсь. Остановлюсь тогда, когда начну мазать. Я подумала. Опять мысли. Мысли... Зелёные пустые глаза передо мной. Он будто неживой. Промах последним. Он сидит и думает, он не замечает ничего. Промах допом. Мы не спасём его. Только он сам спасёт себя. Или... Попала. И радовалась победе так, словно она была первая.

***

Я запомнил одну интересную вещь: наблюдая за Жюли, я перестаю думать. Просто спокойно. Тишина, которой я наслаждаюсь. — Ты так на нее смотришь, — Эрик передразнил его взглядом, — опять влюбился? — Лысого не спрашивали, — ответил Эмильен. — От лысого слышу. Он хотел сказать что-то ещё, но парень даже не посмеялся. Он просто не знал, как ещё перестать думать. Не зависать там, а проживать. Не быть снова тем, от кого я так старательно бежал. Люди не меняются. И мы никогда не сможем поменять человека. Я не смог поменяться сам. Я больше ничего не могу. Она дрогнула; я лишь смотрел туда, где должен быть её глаз. Я обязательно что-то придумаю...

***

— ...От своих слов никогда не откажусь, но ты это... — Мэрр, красная, с мокрыми волосами после душа, вдохнула свежий вечерной воздух, — если всё-таки побежишь эстафету, хотя бы выдави из себя максимум. — Ты сама сказала, что я не бегу, — равнодушно заметил Эмильен. — А кто ещё? Оскар? Эмиль? Только вопрос, на каком этапе будет достаточно времени, чтобы все исправить. Он промолчал, упираясь взглядом в пол. Прилетела пощечина. — Не думай. — Спасибо, — парень улыбнулся. Мэрр тоже. Никто и никогда больше не будет меня так обнимать. Мы пошли к ребятам, и я никогда ещё так себя не чувствовал. Будто это была не моя гонка. Я переглянулся с Жюли. Она подошла и упала мне на плечо. Больше ничего не было нужно.

***

— Ты сама сказала, что я не бегу. И я правда не бежал. Это стало ударом огромной силы. Но я сам виноват в этом, это нисколько не задело меня. Я просто не заслужил быть в этом составе. Я не мог заставить себя даже встать с кровати. Хотя меня уговаривали поехать на трассу... Нет. Я лучше просто буду смотреть за тем, как победят норвежцы. Потому что никакой борьбы не будет. Я это чувствую. Сколько журналистов и фанатов мне написали за это время? Сколько раз они ждали моей реакции на это решение? Безумно много. А что я могу сказать? Только одно: я знаю, что не достоин места там. Я сдался. И это обсуждают до сих пор. Я бесконечно восхищаюсь девушками. Особенно той, на которую чуть не свалился забор. Она безумна. Я тоже. Только между нами пропасть...

***

Мэрр, выходи на улицу. 20:14

Я на собрании, приходи сам

20:16

Придумай что-то, пожалуйста 20:16 — Ребят, я быстро в магазин. Вы не против? — Мэрр уже встала, но что-то её удержало. Симон упёрся прямо ей в глаза. Девушка сглотнула. И он понял всё. — Скажи ему, чтобы не мерз и не обижался. — Он и не обижается, — она пожала плечами и ухмыльнулась. И вышла. Вздохнула и накинула куртку. Она хотела ему помочь, но будто эта помощь идёт не туда. Эмильен встретил Мэрр с баночкой пива в руках. — А где же латте на кокосовом? Где вся романтика? — паясничала девушка. — В этом романтика. Его голос казался чужим, но в глазах было полно чувств. Парень выпустил пар из лёгких, когда они оказались довольно далеко от отеля. Сжал зубы напоследок. И рассказал об индивидуальной гонке все, что помнил. Он чувствовал, как тело тяжелеет с каждым выпущенным словом. И те подробности, о которых он говорил, заставляли Мэрр всё дольше смотреть ему на руки. Они дрожали. — И знаешь, — в конце сказал Эмильен, — я сам лишил себя всего. Я не посмею обвинять других людей в своей слабости. Спасибо, что не позволила мне бежать эстафету. — Уж поверь, — девушка впервые глотнула пиво, — это решение принимала не я. Может, сказала что-то на эмоциях. Но я не одна в команде, так? Она не смотрела ему в глаза. Только отпивала пиво и старалась не броситься ему в объятия. А Эмильен лишь желал, чтобы она заглянула ему в глаза. И рассматривала долго-долго. Чтобы поняла: что-то снова переломилось. В отель они вернулись уже вместе. Только в коридоре стояла Жюли. Будто ждала их. — "Магазин" вернулся? — улыбнулась она. Эмиль не произнёс ни слова. Только взглянул в голубые сияющие глаза. Почему-то она сразу их отвела. Мэрр просмотрела новое чувство: голод. Голод по борьбе. Голод по адреналину. Он пугал её. Ведь она такая же. Но между ними пропасть.

***

Она устала. Безумно. И Мэрр кричала об этом. — Забей уже! Последняя гонка — ты все равно лучшая. И она забила. Ни чувства вины, ни стыда — ничего. Только радость за Осеан. Она провела лучшую гонку. Только вот её миссия на этом была не закончена. Жюли нашла Мэрр и сказала ей: — Эмиль злой и голодный. Девушка все поняла. И глаза её снова сверкнули... ...В чем суть этой борьбы? Я шёл в лидерах. Мне было этого достаточно. Это удовольствие... Мимолетное чувство, эмоция. Оно важнее медали, важнее чистой стрельбы и остатков сил, которые покинули меня на четвёртом круге. Я снова почувствовал в себе что-то новое. Словно голову очистило. И плевать я хотел, что шёл уже пешком. Что меня вырубала эта тёплая погода. Срать я хотел на ваши ожидания!

Я привык быть разочарованным,

Я полюбил быть разочарованием.

Хуй я клал на ваши ожидания.

— Ты уже сделал свою работу. Поздравляю! Мэрр больше ничего мне не сказала. И я сползал все ниже... И ниже... А потом очнулся. Когда я шёл рядом с Себбой, у меня не выключился мозг. Я опять почувствовал этот голод. Это была моя маленькая победа над собой. И Мэррка знала об этом с самого начала. Спасибо ей, что она не верила в меня. Она меня просто любила.

***

— Что будешь делать после Чемпионата мира? Долгое молчание. Эмильен сглотнул, глядя на дорогу. Через пару часов они снова будут дома. Он не хотел об этом думать. Его душа сейчас была где-то выше. — Давай потом об этом поговорим. Мэрр отвернулась к окну, выслушиваясь в играющую на фоне песню: Увидев, как я... как я бью себя в грудь И ломаю кулаками ребра, Чтобы добраться До него...