Pour la victoire, pour te

— Скажи, каково это? — Ты сам знаешь. — Я уже забыл. Скажи. Она дрогнула. Густой туман опустился над пустыми трибунами, холодными и мёртвыми, будто тут не стояла толпа болельщиков пару часов назад. Она поняла, что мир умирает. — Фабьен расскажет лучше. — Он чувствовал то же самое. Он думал о тебе... — Вспомнил, точнее. Но сказал, что удивительно. Но это было не то же самое, и... Я думала, меня забыли все. — А я, Мэрр? — Вы не в счёт. Вы не люди. Пар горячим потоком вырвался из его лёгких. — А в чем разница между вами? — Он остановился. Я нет. Я просто... Эмиль... Я просто палила, не зная, куда, я... — Не смей. Не смей... — он впился взглядом ей в сонную артерию. — Я... ты знаешь лучше, каково это. Я так боюсь... ты только не обижайся... я так боюсь стать той версией тебя, которая делала то же самое на стрельбе. Я так боюсь, что я перестану себя контролировать настолько. Я слишком... меня так губит эта агрессия. Я ненавижу себя, контроль и правила. Я... я не такая как ты, но что-то от тебя я всё-таки беру. — На правду не обижаются. Никогда не обижаются. Холод его голоса обжег её шею. — Застегни воротник, ветер сильный. — Я все равно не бегу завтра гонки. — Я тоже. Он расстегнул воротник. Зелёные глаза и горящее сердце. Он живой, а она... — Дереву не нужна изолента, чтобы ветка срослась. Поломанной ветке нужно что-то посильнее. — Что-то может быть сильнее? — Каково было плакать на трассе, сидеть в одиночестве, когда остальные радуются победе? Каково не появиться на общих фотках? Каково быть сломанной, но не признавать помощи?! Перестань быть сильной и независимой. Перестань сражаться сама, перестань отвергать помощь. Ты заслужила наконец... — Я одна против всего мира. Я не приму помощь. Я не доверяю никому, кроме Мэррки и... Глубокий вдох. Слезы сами капали на воротник куртки. Она первая взяла его холодную руку и сжала своей, горячей. Оба сидели без перчаток уже около часа. — Тебя, Эмиль... Я никогда не думала, что доверюсь тебе. Он почувствовал, как тело этой сильной девушки становится менее напряжённым. Она сама упала ему на плечо. И плакала, плакала... Он никогда не видел, чтобы она так плакала. Чёрные волосы намокли ещё сильнее, голубые глаза стали чистыми и равнодушными. Последнее, что Эмильен услышал, никак не укладывается у него в голове: — Почему ты мне доверился? Он не мог ответить на этот вопрос, поэтому закрыл глаза. В памяти всплывали те моменты, когда он чувствовал то же самое, что и Жюли. Невозможно остановиться. Азарт. Ты задыхаешься, ограничивая свободу. А она выходит наружу через азарт, через щели в панцире души, через... — Потому что весь мир идёт против нас войной. Мы не вписываемся в общество. Мы хуже или лучше — не знаю. Ты агрессивная, я тоже. У нас разная агрессия, но из-за этого мы неправильные. Если правила обозначить кругом, — Эмильен нарисовал фигуру на тонком слое снега, — то мы вот тут, — он поставил точки за его пределами. — Мы не вписываемся в общую картинку. Мы слишком независимы... — А где Мэрр? — девушка с интересом заглянула парню в глаза. Её лицо обдало горячим воздухом. — Вот здесь, — он провел линию между двумя точками. — Она наше чувство, она идёт на эту войну вместе с нами. Дрожащая рука опять легла на его. — Можно я тебя поцелую? — Нет, — категорично ответил он. Жюли никогда больше об этом не спросит. Они не поцелуются никогда. — Я не прощу себе этого. Я... пойми, мы слишком похожи. Не весь мир идёт на нас войной, а мы на него... Больше не было слышно их голосов. Стадион окончательно опустел. ...Эмиль не мог уснуть второй час. Они уже перебрались в Рупольдинг, он устал, но этот разговор врезался в его память. Раз весь мир идёт на нас войной, то Мэрр наш полководец. И тогда мы пойдём на эту войну сами. Я не позволю, чтобы эта девушка оставалась одна в бою. Я не позволю ей проиграть схватку с самой собой. Мэрр тихо дышит рядом. В последнее время она снова стала тревожной и мучиться бессонницей. Но только сейчас, когда Эмильен не спал, спала она. Тихо и крепко. А он лишь мог смотреть на ее волосы и впитывать в себя это чувство. Она спасла его, он спасает Жюли. Мэрр слишком мягкая для этой миссии: не может разозлиться на неё так, как может сделать он. Но она все равно останется той, кто на войну пойдёт первой. — Мэрр, я так хочу помочь ей. И вроде бы помогаю, но сам я в этом не уверен. Она сильная и независимая деревенщина, простая такая... Сложно простая, просто сложная... Господи, какие мы все сложные. Простые, сложные. Простые и сложные... ...Она никогда не была так одинока среди людей. В голове только и всплывала картина трассы, тренеров, которым нет дела до сидящей на снегу девушки. Она никогда не забудет об этом. Она впервые проявит эмоции так. Она откроет мессенджер и напишет короткое сообщение: На войну идут три Эмильена.

00:24

Затем быстро его сотрёт и провалится в сон. Голова расколется от кошмаров. Она выйдет на улицу глубокой ночью и закричит на весь лес. Лес запомнит эти голубые глаза. Она пойдёт далеко, пойдёт войной, по головам у всех. Агрессивно и безжалостно. Её природа никогда её ещё не подводила... ...Фабьен тоже не мог уснуть. Но от крика собственной беспомощности содрогались его лёгкие и сердце. Я не знаю, как ей помочь. Я испытал то же самое, я вспомнил её глаза... Тогда, да и во время смешанки... Просто она перед глазами, и я не вижу мишеней. Она будто рядом, а не в отеле. Я такой идиот. Что я могу для неё сделать? Рассказать ей об этом? Нет, какое ей дело до моих мыслей? Ну почему я не чувствую людей так, как Мэрр или Эмиль? А почему они чувствуют людей? Мэрр делает это инстинктивно: у неё в голове заложено, как вести себя с тем или иным человеком. Эмильен делает это с помощью чувств: они спонтанны, а инстинкт постоянный, поэтому он не всегда может доверять себе. А Жюли?.. Она полагается на все: на опыт, на знания, на инстинкты и на чувства. Но его же сейчас ей не хватает?.. ...Кентен выгрузил последний чемодан из машины. Долгая дорога в Рупольдинг завершена, и он, уставший, хотел уже зайти в отель, но что-то заставило его посмотреть чуть вправо. Я узнаю эту девушку из тысячи. Я никогда не почувствую ни от кого такой энергетики, как от неё. Грустный взгляд, горячее сердце. Мне говорили, что такие люди долго не живут. Но не такая эта Жюли. Она из тех, кто проживёт счастливо только в спорте. Девушка, словно почувствовав взгляд на себе, обернулась. Кентен понял, его ей не хватает. Короткое сообщение Мэрр: Солнце, передай Жюли, что ей не хватает свободы.

***

— ...Да и вообще, чего он сходить будет? У тебя жёлтая майка, Йоханнес, соответствуй! Хотя бы заверши ты эту гонку. — Он хотя бы не нырнул рыбкой через литовца, — Фабьен улыбнулся, глядя на все ещё находящегося на эмоциях Эмильена, за что получил толчок в плечо. — Да там вообще интересная история... — он нахмурился и открыл фотографию падения в телефоне. — Буквально: "С дороги, сучки!" — рассмеялась Мэрр, смотря на то, как Эмиль медленно отпускает ситуацию. — И всё-таки, — парень пожал плечами, — я не такого ожидал от рыжего. Если бы у меня была жёлтая майка... Я сидела довольно далеко, в другом конце холла, и спокойно наблюдала за парнями и Мэрр. Она тоже чаще проводит время с ними, чем с девушками — в этом мы с ней похожи. Кроме Софи меня никто не будет ждать в номере... Да и мне так спокойнее. Я привыкла быть в одиночестве. Или это самовнушение? Сложный вопрос, но чувствую я себя уже намного лучше. Хотелось бы, конечно... — Да она всех порвёт за эту жёлтую майку! Пока мы учились, она преподавала! Я вздрогнула и глянула вперёд. Все парни смотрят на меня, как на диковинного зверя. А один из них, сверкая холодными серыми глазами, полными счастья за брата, который сегодня завоевал серебро, сейчас указывает на меня ладонью. — Чему вам у меня учиться? — Жюли встала и подошла ближе. Сначала шаги были осторожными, а потом широкими и быстрыми. — Мазать четырьмя выстрелами подряд, — усмехнулся Эмильен. — Я тебе голову оторву. — Я и не сомневаюсь. — Да успокойся ты! — Фабьен смерил его презрительно-насмешливым взглядом. — Она же сама может сколотить тебе гроб! Жюли рассмеялась, прикрыв рот рукой. Хоть где-то её навыки в древообработке пригодятся. — Фаб, — Жюли неожиданно прервала эту сцену, сменив смех на безразличие, — а почему... ты вспомнил меня в интервью? Он понял, что она имеет в виду. — Ситуация такая же, понимаешь? Я... мне стало тебя по-человечески жаль, и я не мог справиться с этими мыслями. — Не надо меня жалеть — сама... — Да хватит быть независимой снежной королевой, — с дивана поднялся уже Эмильен. — О тебе не позаботится никто — позаботимся мы. И не отрицай нужность помощи тогда, когда она тебе действительно нужна. Он подошёл к ней вплотную. — Эмиль прав, — проронила Мэрр, — не бойся принимать помощь, которая тебе нужна. Одно дело, если она непрошенная и тебе её навязывают — от этого только хуже. Но сейчас ты вместе с нами, ты не одна... Девушка в ответ на слова подруги уткнулась Эмильену в плечо. Она стояла так долго-долго... И ей было спокойно. Касаясь её плеч, я вспоминал, как упал на скорости на литовца, как потерял сорок секунд или около того и уже не мог вернуться в нормальный гоночный ритм. Вспоминал, как Мэрр орала, чтобы я забил на все свои мысли, и как у меня это получилось. Вспоминал, как неожиданно передо мной показался Йоханнес и как я хотел с ним побороться на последнем кругу. Как он остановился, а я махнул ему рукой, мол, в чем проблема? Результат? А какая разница, чего уже сходить? Вспоминал, как меня это взбесило и я летел этот последний круг на силе гнева. И неожиданно вспомнил: 21.02.2021 Я сломался тогда. Я не боролся. И не мог бороться ещё долго после этого. Как меня тогда засрали и спортсмены, и болельщики, как в случае с рыжим написали о шоу... Я сжал её плечи сильнее, и она дернулась... Жюли и Мэрр говорили наедине. Обо всех мелочах, музыке, погоде, воспоминаниях. Ни слова о биатлоне. Даже когда тема подходила к нему, девушка умело её переводила. Почти наедине. Эмильен сидел и слушал их тихие голоса. Потом лёг спать. А потом Мэрр впервые положила голову ему на руку и сказала, обхватив её ладонями: — Я тебя люблю до самого спиного мозга.

***

Жюли уходила со стадиона одна. Рядом было столько людей, но она чувствовала: она одна. Одинока среди людей. Она не часть команды. Она часть чего-то ещё. Просто сложный человек, сложно простой... Скорее второе. Я не помню, как доехала до гостиницы, просил ли меня кто-то сфоткаться, звал ли меня кто-то поесть... Я не помню, как зашла к себе в номер, чтобы оставить вещи и заметить, что остальные девушки собрались вместе и уже что-то обсуждают. Я помню только открытую дверь и тёплую руку, протянутую мне. Маленькую, впервые тёплую руку. Жюли уснула почти сразу, так и не сказав ни слова. — Что там у них происходит? — Эмильен посмотрел на Мэрр, которая расправляла волосы девушки. — Не знаю. Но... ей нужны мы. Она вроде бы ещё живёт, но я так боюсь, что она изведется от всего этого. — Сегодня уже извелась. — Сегодня не все было так плохо, только последняя стойка. Жаль, что мы с ней не поговорили. — Она сразу ушла? — Да. Эмиль глубоко вздохнул и резко встал. — Я разберусь с этими... Мэрр сжала его руку и подняла глаза, красные от сдерживаемых слез. — Не смей. Я знаю, ты не будешь молчать, но это не та ситуация. Тут... давай хотя бы не сегодня. Девушка кольцом больно надавила ему между пальцев. — Хорошо, я понимаю тебя. Там и так все плохо, хотя мы многого не знаем. — Я тоже отдалилась с остальными девчонками... Причём это просто из-за того, что я помогаю Жюли. А что я? Мне-то похуй. — Вот и правильно, — яркие глаза осветила луна. В этих глазах отражалось серебро украшений, которые так и впивались в его пальцы, прижимаемые маленькой ладонью. Эмильен стянул одно, со среднего пальца, и надел на мизинец. Оно было немного большим. — А где то, с сердечком? — Тут, — Мэрр расправила волосы Жюли; под ними показалась рука, которая сжимала плечо и лежала под подбородком. На нем виднелось украшение. — Пока не буду забирать. Парень кивнул и присел рядом со спящей девушкой, аккуратно взял её на руки... — Наверное, ей лучше спать в номере. Мэрр кивнула: места и правда мало на двоих. По коридору они шли молча; грудная клетка Жюли тихо вздымалась при тусклом свете коридора. — Она тяжёлая? — спросила девушка. — Тяжелее тебя, но не особо, — Эмильен прижался носом к носу темноволосой. Та открыла глаза. — Я несу тебя в номер. Говорю, ты не особо тяжёлая. — А, да? — она улыбнулась сухими губами. — Не переживай... — Порвите завтра всех, — Жюли сжала его ладонь рукой. — Иначе я тебя... что бы придумать... Ничего не прёт, голова пустая. Парень рассмеялся, стуча в номер, где уже должна была спать Жанни. Кольца соприкоснулись как раз тогда, когда темноволосая девушка спускалась с его рук. — Порви их. Иначе я уложу тебя спать у Ветле в постели.

***

И я порвал их. Ощущение, будто я один против всего мира, меня не покидало. Эмильен шикарно провел первый этап. А я лишь слышал голос Мэррки в голове. Фабьен сделал свою работу так, словно перед ним не было соперников. Я в нем никогда не сомневался. Кентен упрочил лидерство за счёт опыта и знаний. А что я? Перед тем как убежать в бой, я увидел его. Вебьорн. Складывает палки и уходит. Его никто не ждёт, и он тоже. Он посмотрел мне вслед и скрылся в толпе. Едва почувствовав прикосновение Кентена, я улетел. С мыслями о нем.

Чего ты пялишь на меня? Опять поржать хочешь?

Хочу знать, все ли с тобой хорошо.

Почему тебе это важно?

Ты можешь быть сколько угодно успешным в личных гонках, но для эстафеты тебе эти успехи не нужны. Нужно чувство, которое будет окрылять.

И что же это?

Та ответственность, которую ощущать приятно, не в тягость. Больше в голове Эмильена ничего не было. Только внутренний диалог с парнем, на которого слишком сильно давит флаг его страны... Наши выиграли три — ноль! И мы никогда не привыкнем к этим победам. Мы слишком долго ждали такой истории, которую мы способны сотворить. Мэрр ждала парней у раздевалок. В руке баночка пива, волосы выбиваются из-под шапки непослушными полосочками. Всё снова вернулось туда, куда оно стремилось. — Чё ты мне кулачок не отбил? — девушка обиженно посмотрела на парня, который хотел ее приобнять. — Я отбил! — Только вот не попал по нему и заржал. Он рассмеялся, вспомнив, как она ему вслед показала язык. — Да ладно тебе. — Где коронное "спать"? — Претензий больше, чем радости. Ну ты и дура! — Вместо "спать" надо "сосать"? — Мэрр ущипнула его за пятую точку. — Не на людях же! — Эмильен закричал от неожиданности. — Не переживай, пососать ещё все успеют. — Я в этом и не сомневаюсь, — девушка отхлебнула пиво и выбросила пустую баночку в мусорку, — Д'Артаньян. Парень промолчал и зашёл в раздевалку. Сколько эмоций она вложила в одно слово... Она никогда не скажет что-то банальное. Даже в простом "печь чугунная" можно услышать её смех и найти её слезы. Я всегда знал, она особенно проявляет свою любовь. И будет продолжать. Эмильен не видел Жюли целый день: гонка, празднования, общение с парнями и прессой затянуло его в этот круг. Только один взгляд в коридоре отеля. Холодный, будто бы сейчас мороз пройдёт по коже, и счастливый, зеленовато-теплый. — Порви их всех! Иначе будешь спать в сугробе под сосной. Жюли улыбнулась, пока мимо неё прошла уже толпа. Я поставила перед собой слишком высокую планку. Этот этап — сложнейший. И пусть меня убьет ответственность, и пусть я не справлюсь — я бегу в команде. Я... я никогда не смогу быть той, какой была раньше, и надо это принимать. Просить о помощи, говорить о проблемах. Ногти впились в ладонь. Руку пронзила боль. Она долго смотрела на Эмильена с золотой медалью на шее и счастливую краснющую от чувств Мэррку...

***

— Доверься своим чувствам. Я не знаю, почему, глядя на экран, произнёс эти слова. Появилась Жюли, которая, похоже, не надеялась выйти на дистанцию так рано. Жюстин смогла сделать практически невозможное. Теперь она. Наученная жизнью, понимающая и жестокая. Весь мир идёт на неё войной, а она побеждает его. Она мой герой. Я готов верить в неё так же как и Мэррка — до конца. Она слабее, чем, скажем, в позапрошлом сезоне, но её дух просто заставляет меня задыхаться. Дух, инстинкт, опыт... Ей не хватает чувств. А у меня их сполна. Пусть она тоже доверится своим чувствам. — Доверься своим чувствам! Эти слова крикнула уже Мэрр. Жюли лишь заметила, как заблестели её глаза. Неухоженные, неспокойные. Она верит в меня. Бесприкословно верит. И я доверюсь ей... Первый выстрел ничего не значил: Мэрр даже не вскрикнула после промаха. Она слишком привыкла к этому коварному первому выстрелу. Передаётся воздушно-капельным. Так и запишем. Дух, инстинкт, опыт... Ей не хватает чувств. А сейчас их у неё в душе сполна. Она горит, снова горит, как звездочка. Её глаза снова переливаются... Мэрр будет плакать не от безысходности и жалости, а от осознания того, что темноволосая девушка с холодными, как лед, глазами вернулась. Она пролетала мимо неё, пролетала, и пусть не догнала норвежку, но это третье место дороже всяких побед. Команда снова вместе. По крайней мере, так показалось. Мэрр готова помогать всем, кто нуждается в помощи, но помогает она не стаду, а команде, — заключил Эмильен и отложил телефон. Он тоже не верил, что в этих глазах не горит огонёк. В них пылает пламя.

***

Скрип двери. Равномерное дыхание. Понимание того, что на кровати два тела. — Я не могу уснуть. — Мысли, инстинкт или чувства? — От мыслей тошнит, инстинкта нет изначально, в заводских настройках не указано. А чувства... — Ты формируешь стержень из чувств. У неё, к счастью, в заводских настройках он есть. И он — инстинкт. Тихий смешок. Луна выглянула из-за гор. — Я порву за неё всех. Тихий вздох. Сжатые кулаки и напущенно свирепый взгляд. — Я тоже. За эту веру. Скрип двери. Новый силуэт. — Я тоже порву за неё всех, — низкий женский голос. Эмильен проснулся у себя в кровати, посреди ночи. Анто тоже спал, а луна и правда выглядывала прямо из-за пика горы. Он не рискнул идти в номер Мэрр: наверное, она не одна. Да и по ночам они друг от друга отдыхают. Но он пошёл. Пять часов утра. Парень открыл дверь, которую так и не захлопнул вечером на замок. Он понял, что на кровати два тела. — Я порву за вас всех. Себя могу тоже. Он лёг на диван в углу комнаты и уснул за несколько минут. Рядом с этими девушками ему всегда хотелось спать.

***

Вдох. Ещё вдох. И ещё. Сил не осталось. Я по-прежнему не могу справиться с третьей стрельбой. По-прежнему жду спуска, чтобы Мэрр мне что-то сказала. Её фраза на последнем круге меня пробудила: — Ты доверился чувствам! Жюли бы тобой гордилась. Свобода. Деревянные ноги. Восьмое место. И пускай Кентен и Юстус далеко впереди, пускай я проиграл эту борьбу — я все равно победил. Я не остался далеко. Я не провалил гонку. И я рад за Томми. Эрик нервно потирал голову: на финише Тарьей буквально сбил его, и дыхание парень до сих пор не восстановил. Эмильен, поглядывая назад в поисках Мэрр, только что вспомнил этот эпизод. Мэрр не пришла. Они видели её только издалека. Похоже, она сорвала голос... — Угадай, что? — спустя всего пару секунд девушка дала парню подзатыльник. Но он даже не дернулся. — Что же? — Эмиль притянул ее к себе, поправил растрепанные волосы. Их взгляды встретились. — Ээ... Я уже забыла. Просто искала повод, чтобы тебя подъебать. — Люблю тебя, — он сжал её плечи и поцеловал в макушку. — Безумно. Как и усталость после гонки. Мэрр пропустила его слова мимо ушей. — У тебя есть что-то покушать? Эмильен рассмеялся от такого несчастного тона, но не растерялся. Парень достал протеиновый батончик из кармана сумки и протянул девушке. — Мне не придётся жевать тебя, радуйся, — она ухмыльнулась. — Повезло, — он снова стал рядом с ней. — Эрику совсем плохо... Головой, видно, ударился. — Он уже ушёл? — Да. — Передай ему, что он лучший. Они ещё долго стояли и наблюдали за стадионом. А за ними уже наблюдала пара зорких голубых глаз... Я слышала только шум, а не голоса. Я не могла понять, что идёт не так. Я хотела только убежать оттуда, а потом... Потом мне стало похуй. Не все равно, а похуй. Это то, о чём говорил мне Эмиль. — Весь мир идёт на нас войной, а мы вытащим эстафету, так?! — Да! И пускай я отдала все в эстафете, и пускай эта гонка стала ужасной. Упасть в объятия этой девушки после финиша — и никакие проблемы тебя больше не интересуют.