Pour la victoire, pour te

Туман, слоистый какой-то что-ли... Прожекторы на стадионе делают его покрытым белыми пятнами. Среди белых полосок видны мишени, которые уже вот-вот погаснут и исчезнут в темноте. Наверное, никого выжившего не осталось. Я одна на стадионе, который был живым всего пару часов назад. Мэрр медленно двигалась в сторону трибун, чтобы перейти на другую сторону и прийти в отель. Сегодня выдался очень сложный день: так как она близка с ребятами, её попросили сделать репортаж для французского телеканала. Глядя в экран своей маленькой камеры, девушка улыбалась: вся команда охотно помогла ей сделать интересный материал. Осталось только собрать кусочки видео воедино. Вот так незадача. Прямо у подземного перехода возник силуэт. Я ни с кем его не спутаю. Никогда и ни с кем. Он один такой, единственный в своём роде. Глаза Мэрр бегали из стороны в сторону, ища запасной путь, но было уже поздно — она не убежит от зоркого взгляда своего главного неприятеля. — Чего, зайка, без своих друзей по такой темноте ходишь? — противный насмешливый голос заставил её зажмуриться и несколько раз проклясть этот вечер. — Давай спокойно разойдемся по отелям и не будем друг друга доставать, хорошо? — устало проговорила девушка. — Я не хочу сейчас ссориться. — А я... я и не хотел ссориться, — Ветле нелепо усмехнулся, но она заметила некую тревожность в его обычно спокойных глазах. — А что тогда хочет двухметровый норвежец, который меня на дух не переносит? — Спросить, где её товарищи. — Отдыхают товарищи... — и Мэрр умолкла. Зачем ты ляпнула, балда?! Ветле ухмыльнулся и подошёл ближе, тем самым прижимая её к близлежащей стене подземного коридора. — Господи, да отцепись от меня уже! — не выдержала Мэрр. — Что я тебе сделала, что ты никак не можешь перестать меня донимать? — Много чего, — пробурчал парень, который ну никак не хотел идти на компромисс. Ну, раз подловил момент, когда никого нет рядом, раз хочет уже меня подломать или даже избить, то я использую секретное оружие. Я тоже могу надавить на больное. — А глаза чего мокрые, а? — девушка не улыбнулась, даже не выдала подобия улыбки, ведь понимала: они и правда мокрые. Они тревожно бегали по её телу — он хочет что-то сказать, но скрывает свои же слова. — С чего ты взяла, шавка?.. — проговорил он и всё-таки опустил свои глаза на неё. Они светлые, почти прозрачные и хитрые до невозможности, но именно сейчас они были такими трусливыми. Они и правда мокрые. Не злые, а несчастные. Не злые, а молящие о помощи. И он неумело, но скрывает это. Я знаю, каково это — терять родственников. Мне даже стало его жалко. По-человечески жалко, как и всех, кто пережил какое-то горе. Несмотря на моё отношение к таким людям, мне их жалко. — А почему ты переходишь на оскорбления? — спокойно выдохнув, Мэрр всё-таки пустила нотку сочувствия в до того равнодушно сверкавшие глаза. — Я? Да что сразу я? — и тонкая струйка побежала по щеке Ветле. — Зачем ты себя так ведёшь? Объясни мне просто: почему именно я стала твоей жертвой? — она продолжала всматриваться в мутные от слез зрачки. — Потому что ты русская... — голос парня дрожал, он уже не мог сдерживать эмоций. — И всё? Я могу так же тебя ненавидеть, потому что ты норвежец. Это логично что-ли? Ведь мы все люди. Он уже был не в силах ответить из-за резких неглубоких вдохов. Я его доломала. Мне стало его жаль... Нет. Не жаль. Ему никогда не было меня жаль, почему я должна его жалеть? Потому что я не могу иначе. — Хватит с меня, ты меня так бесишь! — выдавил Ветле и схватил Мэрр за запястье. — Это может делать только один человек! Ты не посмеешь, — девушка испугалась не на шутку и постаралась выдернуть руку, но ничего не получилось. Ну вот, доигралась. Мы одни на стадионе, и я, похоже, с шансом в девяносто девять процентов проваляюсь тут до утра. Ненавижу, когда подобные баобабы зажимают меня в угол. — Хватит уже давить на больное, ты постоянно так делаешь, как и твой дружок, — Ветле уже не сдерживал эмоций, а его рука постепенно начала дрожать. — Ты ведь специально подловил момент, когда я буду одна, так? Ты его боишься, мой хороший, и это ой как заметно, — пролепетала Мэрр на чистом английском и улыбнулась. — Помолчи. Он коснулся куртки прямо на её груди и, потянув ткань на себя, резко отпустил и толкнул девушку в стену. Та лишь вздрогнула... — Не смей. Кто это? Эмиль? Фаб? Нет, не они... Они уже пару часов как в отеле. Может, кто-то из итальянцев? На Томми не похож... Или... Эндре Стромсхайм? — Не трогай ты её, — парень в форме норвежской сборной подошёл ближе к трясущемуся Ветле и сжал его плечо. — С чего это я её не должен трогать? Она мне сделала больно! — медленно сказал он сквозь слезы. — А ты ей сколько раз делал больно? Сколько раз она уже разочаровывалась в людях, но никогда не жаловалась. Никогда. А ты постоянно ищешь оправдание! Парень наконец отпустил девушку, которая стояла и смотрела за его спину. Я и не думала, что он настолько красивый... Как-то раньше мы не общались, а тут прямо такой момент. Он настолько близко. А если бы не он, я бы довела этого бугая до истерики. Ой, всё, мне мальчиков хватает в жизни. Мэрр сама улыбнулась своим мыслям, пока Ветле вытирал мокрые щёки. — Так зачем ты это делал? — спросил Эндре. — Пар надо выпустить, — скромно ответил тот. — Так побей стену, поори в лесу. Зачем мучить человека, который тебе ничего не сделал... — ...и который понимает, каково это — пережить такое горе прямо во время главного старта сезона, — закончила девушка. Они оба уставились на неё, невозмутимую и равнодушно смотрящую за их спины. — Мы, наверное, никогда не станем друзьями, Ветле, — она говорила осторожно и медленно, — но ты всегда... можешь обратиться ко мне за помощью. Мне тебя жаль. И плавные движения ног быстро увели маленькое тело от этого ужасного места. — Я не думал, что она такая... — проронил Эндре. — Какая? — уточнил уже успокоившийся парень. — Слишком независимая. Меня это поражает. Он лишь вздохнул. Мэрр ведь начала нравиться и ему. Ещё год назад. Год назад он хотел рассказать ей всё, но Эмильен вечно ломал его планы. И этот факт его ой как бесил. — А это правда, что ты боишься Эмиля? — неожиданно выдавил молодой товарищ, наконец набравшись смелости. — Правда, — без колебаний ответил Ветле, — потому что он за неё горой. А она горой за него. А я... сам за себя в любой стычке. Он медленно пошёл вперёд, пока Эндре, взглянув на небо, сказал: — Чёрт возьми, я её обожаю.

***

— Где ты была? Я думал, не вернёшься, — насмешливо произнёс Эмильен, когда Мэрр вошла в свою комнату. — А я не знала, что ты у меня на подселении, — посмеялась та в ответ. — Так где ты была? — проронил парень без всякой ухмылки на лице. — На стадионе задержалась. — С кем? — резко проронил он. Почему я её ревную? Да, мы просто друзья, но... она моя. Ничья больше. Я не дам никому обидеть её, так же как и все мы. Но я особенно. Потому что она моя, только моё солнышко... — Тебе правда интересно? — руки девушки задрожали от нахлынувших воспоминаний о сегодняшнем не самом приятном вечере. — Почему я не могу поинтересоваться о том, что у тебя произошло? — Эмильен наклонился вперёд и положил локти на колени. Мэрр почувствовала его взгляд, спокойный и холодный. Похоже, она не останется наедине со своими мыслями. Вздохнув, она лишь посмотрела парню в глаза, которые светились при лунном свете.

И она рассказала все.

Вплоть до самых незначительных деталей. Каждая мелочь, каждая эмоция осталась в её речи не пустым словом, а показанным действием. Каждый взгляд двух норвежцев она описала по-разному. И ни одно предложение не звучало как вымышленное. Я не знал, что сказать. С одной стороны, эта ситуация открыла ей нового человека, который показал Мэррке, что не все в их команде такие идиоты. А с другой... Ну не полюбит же она Эндре настолько. Она не сможет. Я... я не верю своей ревности. Я не могу ревновать её к нему. Но я почему-то это делаю. Я не знал, как успокоиться и выдавить из себя хоть какой-то звук. Я просто думал, думал, думал. Я не защитил её, а ведь должен был. Это сделал кто-то другой, а не я. Это нормально, Эмиль, это лучшее, что могло с ней произойти. А вот Ветле... — Знаешь, Ветле тоже можно понять... — ...но не оправдать, — закончили они вместе. — Ему нет прощения, он сделал тебе слишком много плохого. Но... почему ты предложила ему свою помощь? — Эмильен продолжил пожирать подругу взглядом; костяшки пальцев неожиданно побелели. — Потому что я понимаю, каково это — потерять близкого человека, да ещё и сейчас. Мне просто хочется показать ему, что... нет, я не прощу его, я просто хочу ему помочь. — Эмпат, — с наигранной неприязнью произнёс Эмиль и рассмеялся. — Ну а что я сделаю, солнце? — она упала парню на грудь. — Сердобольная русская девица возвращается!

***

Самая сложная гонка Чемпионата мира, а именно индивидуальная, позади. Не помню, чтобы мой результат был когда-то настолько близким к подиуму в этой дисциплине. Чтобы я чувствовал, что я ещё могу бороться. Однако на сегодняшний вечер у меня в планах не было пункта "отдыхать". Я хотел сделать то, о чём думал с субботы, с того самого рокового похода в лес с Мэрр. Только для этого мне нужен помощник... — Фабьен, — голос Эмильена звучал не привычно насмешливо, а умоляюще. — Мм, — отозвался тот, усаживаясь на кровати поудобнее. — Не хочешь прогуляться в лес?.. — он спросил об этом настолько непринуждённо, что парень аж оторвался от телефона. — Чего? Какой лес? — Я прошу, пойдём со мной, — прошептал Эмиль, и Фаб почувствовал некую нервозность в его голосе. — А где твоё фирменное "отвали"? — посмеялся он, но товарищ лишь злобно на него зыркнул, и парень умолк. — Пожалуйста, я... хочу показать тебе одну вещь, которая, может быть, изменит многое. — И что это за штука такая? — Фабьен смутился ещё сильнее. — И куда нам надо идти? — Потом узнаешь, — Эмильен уже застегивал на себе тёплую кофту. — Так зачем звать меня, если у тебя есть Мэрр, в конце концов? Я, может, не хочу бродить где-то как ёжик в тумане. — Не надо приплетать сюда Мэрр, — он положил ладони товарищу на плечи, и тот невольно вздрогнул. — Она просто возьмёт руководство на себя, а я хочу провернуть все сам. — Что провернуть? — всё ещё не понимал Фаб. — Ну тебе же интересно! — на щеках Эмильена появились ямочки. — Пойдём, я не буду тебя вешать на дерево и продавать в рабство, обещаю. — Не надо, — уже и он усмехнулся, начиная выбирать одежду потеплее. — По возможности.

***

Вся дорога до леса прошла для меня, словно один миг. Я не замечал мокрой земли, капель дождя, повисших в воздухе, высокой влажности... Я просто шёл к тому месту, где я стал другим человеком. Погружать Фаба в тот момент из моей жизни я не хотел, я хотел другого: проделать другой ритуал, про который Мэрр мельком упомянула в разговоре после гонки. Для него я даже смог незаметно стащить у неё сигарету! Самому не верится, что подобное кто-то пробовал сделать, но попытка не пытка. Раз собрались — надо заканчивать. А если бы я и правда взял Мэррку? С ней было бы безопаснее: она специалист в вопросах о мистике, всякой паранормальщине и так далее. Но у меня была причина её не звать. Она бы начала делать все сама, не дала бы мне возможности проявиться. Да и что, мне теперь не рисковать что-ли? Я доверяю ей больше всех на свете, но в этом вопросе я тоже хочу попробовать что-то сам. Помню, как она начинала что-то рассказывать про подобный ритуал, и её слова плотно засели в моей голове: — Ты должен полагаться на свои чувства, делать все по зову души, и тогда он получится безвредным. Я доверял ей больше всех на свете. В такой же степени я не доверяю себе. Но я тоже хочу попробовать сделать что-то без неё. Я смогу полностью довериться себе и своим эмоциям. Учитывая, как я не умею это делать. — Куда мы идём? — недовольно пробурчал Фабьен, весь мокрый, и скинул холодные капли со своего лица. — Увидишь, нам осталось немного, — с улыбкой сказал Эмильен, проходя мимо лужи, в которую его так старательно погружала Мэрр несколько дней назад. — Только не говори, что мы идём выкапывать какой-то труп, — едва слышно выговорил товарищ. — Идиот? Я пока что никого не убивал, — нервно усмехнулся парень. — Ключевое слово — пока что. — Ой, да иди ты. Мы сейчас будем проводить один интересный... — И ты туда же? — Фаб недоверчиво уставился на него, спрятав руки в карманы. — Мэррка тут от мистики без ума, и ты... — Да, я тоже пошёл туда, — улыбнулся Эмиль и достал сигарету из кармана. — Мы пришли. Одинокий пенёк, окружённый соснами и зелёными зарослями травы, стоял посреди небольшой поляны. На нем виднелся чёрный след. Ну нет, это же явно не Мэрркины проделки. Или я чего-то не знаю? Я ж ничего не помню... — Откуда она у тебя? — удивился Фабьен, наконец останавливаясь. — Стащил у своей лучшей подружки, дорогой, — передразнил его товарищ. — Не знала, что она наркодиллер. — Сигареты — не наркотики. — Да какая разница? — он понял, что спорить с парнем бесполезно. — Ты мне будешь показывать быстрый лайфхак, как начать курить? — Нет, — Эмиль ещё раз покрутил в руках сигарету. — Узнаешь, и вообще, зачем я тебя брал? Дед-ворчун, а не друг. — А ты конченный малолетка тогда, — отозвался Фаб, наконец переставая нервничать: атмосфера именно на этом участке леса была какая-то духовная, завораживающая, становилось легче дышать. Я не знал, какие действия должны быть именно сейчас: мысли могли воспроизвести только их порядок. Может, это и к лучшему? Лучший способ довериться себе?

Доверься себе. Себе. Не девочке. Не Мэррке. Не кому-то другому. Себе доверься.

Выудив из кармана спички, парень начал тщетно пытаться их поджечь: они пропитались влагой. Я чувствовал, как по спине Фаба побежали мурашки. Да не абы-как, а галопом. Он боялся, что я что-то сделаю не так. Он насмехался над происходящим. Неровно выдохнув, Эмильен достал одну спичку, которая наконец поддалась и загорелась оранжевым пламенем. Сигарета, тоже пропитавшаяся туманом, не хотела начинать тлеть, но наконец маленькая красная точечка появилась на её кончике. — Да ты меня скурить хочешь, — Фабьен, ухмыльнувшись, наблюдал, как постепенно бумага становится серой. — Не в этом дело, — он потянулся в карман за чем-то ещё. — Лучше подержи её вертикально. Парень взял, слегка сжимая её двумя пальцами посередине. — За фильтр возьми, дурак. Пальцы обожжешь. Он перехватил, и Эмиль наконец вытащил из кармана маленькое серебряное нечто с привязанной к нему льняной веревочкой. — Что это? — Фаб уже не мог нормально держать сигарету, а в шоке наблюдал за товарищем. — Это колечко Мэрр, которое она мне дала на гонку, — спокойно объяснил Эмильен. — А из него получился неплохой атрибут для ритуала. — А... — Не говори больше ничего. Парень выхватил сигарету, сгоревшую наполовину, у него из рук и приставил горячий кончик к краю верёвки, где начинался узелок. Какой от них аромат... Явно недёшево стоят такие сигареты, не то что папиросы, которыми баловались в двухтысячные. Может... Нет, это ритуал. Тут это запрещено. Веревочка начала медленно тлеть, и он положил её обратно на пенёк. Остаток сигареты остался в центре своеобразного круга... Фабьен не ожидал, что заклинание на итальянском будет звучать так зловеще. Короткие слова, а особенно низким тембром Эмильена, звучали как проклятие или молитва. Тёмное небо будто стало медленно опускаться, а сосны — шуметь громче, нагоняя ужас на парней. Птицы пролетали над их головами с жуткими звуками, а ветер становился все сильнее. Наконец верёвочка догорела, а сигарета ещё продолжала понемногу тлеть. Но этого было достаточно. Худой женский силуэт появился за спиной Эмиля. Длинное, красивое тело, только полупрозрачное и голубоватое, веющее чем-то необыкновенно сказочным. Фаб не мог оторвать глаз от него. Она начала повторять слова за товарищем, который, сложив руки в замок и подперев ими подбородок, продолжал их шептать. Женщина медленно коснулась его плеч и поцеловала парня в щеку, а он, будто что-то почувствовав, улыбнулся. Она отпрянула от него от поплыла (именно поплыла!) в сторону Фабьена. Он зажмурил глаза от страха... — Просто расслабься. Я не посмею сделать больно никому. Никогда ничего плохого. Он выдохнул и открыл глаза. Она была за ним. А Эмильен, уже замолчав, сверкал глазами: у него всё получилось. — Попробуй прислушаться к голосу. Он поможет тебе побороть себя самого, — тонкий женский голос проносился ветром над их головами. Голубоватое свечение неожиданно исчезло, а видение необычно красивой девушки так же растворилось в темноте, как и появилось в ней. Фабьен не мог ничего сказать. Он расслышал лишь лёгкий звон кольца об пенёк и слова Эмильена: — Grazie per il tuo aiuto, raggio di sole. Сi vediamo. Он не спросил, кто это был, он не спросил, что вообще произошло. Ему никогда ещё не было так спокойно и приятно на душе после смерти папы. Будто сейчас он снова маленький и выиграл свою первую медаль... Но, увидев обугленное кольцо, Фаб спросил: — Как ты его отдашь Мэрр? — Это нержавейка, должно оттереться. Его слова таяли в воздухе. Я светился. Изнутри, но светился.

***

Она его сломала. Я... Я никогда ещё не мог испытать что-то подобное. Отчаянная борьба в двух эстафетах: что девушки, что мы... Мысли несвязные, и, пока Кентен борется с Ветле, я понимаю: это медаль. — Ты сделал нам эту медаль. Мы бы остались восьмыми, если бы не ты с Кентеном, — медленно сказал Эрик. Я не слышал ни его слов, ни гула трибун, ни криков шведов. Я смотрел на Кентена и понимал, что он проиграет. Нет, он не проиграет серебро, а проиграет лишь борьбу на финише. Он выиграл бронзу, а не проиграл серебро. Я не знал, почему я чувствую себя... иначе. Наверное, вся эта мистика начала работать, но... я никак не могу понять, как оно работает. Я доволен собой. Я — это я, Эмиль, а не его жалкая пародия. От этого ощущения хотелось свернуться в трубочку и смеяться во всё горло. Мы не проиграли серебро, а выиграли бронзу. Мы сделали это, и я не могу сказать ничего плохого в адрес Эрика и Фабьена. Они тоже выиграли бронзу. И Мэрр выиграла бронзу — она стояла и громко плакала мне в грудь. А мы столпились вокруг неё и защищали своими телами. Она такая беззащитная... Я её обожаю. Она просто искренне радовалась. — Это твоя медаль. Ты заслужил её. А остальные — герои. Они не сдались, и это — награда. Я обнимал её, Кентен взъерошил её волосы, Фаб лёг ей на спину, а Эрик заглядывал ей в глаза через моё плечо. Это радость. Это счастье. И мы никогда не будем больше такими. Такими открытыми и живыми. Это был момент, когда всё стало на свои места... А Мэррка усмехнулась и, посмотрев на норвежцев, стоящих в сторонке, произнесла: — Я сплю?