Секрет Дел

      — Не по понятиям поступаешь, — жестко проговорил и Чешир цокнул недовольно, выпуская из ладоней девушку.       Та затряслась, но смогла оттолкнуться ногами, подхватывая дипломат и кидаясь к Козыреву. Спряталась за спиной, прижалась к нему телом, обнимая и пряча лицо в пропахнувшей сигаретами рубашке. Чувствовала, как главарь синяков приближается, как в ушах отдается топот его ботинок, но не смела больше глядеть. Кащей даже не обратил внимания, не утешил, не взял ладошку, чтобы успокоить лишь напрягся весь, но не отводил взгляда от Чешира.       — Не много ли берешь на себя? Вроде роль определенную имеешь, а с обязанностями не справляешься, — и вот голос звучал ядовито, но ласково. Усыплял бдительность, путал мысли. Он специально так разговаривал, чтобы не давать повода сомневаться в себе. Зачем орать если можно мягко сказать, осторожно вставляя нож глубоко и, казалось бы, безболезненно. — Ты знаешь смысл работы, но стал халтурить.       — Я чисто и четко выполняю свою работу, к ней это не относиться, — выдохнул, когда Аделя вздрогнула от того, как прозвучало это.       — Так научи свою женщину тогда держать рот на замке, — ощетинился, возвысился горой. — Недавно видел твою кисю, около милицейского участка ошивалась, с мусором катала разговоры. Мало ли что может вякнуть, да и универсам твой чухает тоже, подозревает. Что же прятали они тогда её от меня раз всё нормально?       — Разберемся, — проговорил, не отводя взгляда от своего руководителя. — А Адидас про уговор знает, перестраховался.       — Две недели страховал, не надоело?       — Туше, — фыркнул Кащей, закатил глаза. — Параноик, что с него взять. Как с Афгана вернулся так всё, поехал черепушкой. Ты же знаешь, как это бывает.       — Знаю. Ладно, проехали.       Чешир рассмеялся хрипло, кивнул, пожал руку мужчине на прощание, но придержал перед тем, как отпустить и отправить по домам.       — Не вздумай ещё раз косячить, — сжал руку крепче. — Ты знаешь, что будет. Не хочешь же нежную кожу этой принцессы портить, поэтому вспоминай время от времени об этом.       И убрал ладонь, отступая в темень и уходя прочь. Кащей думал у него сейчас сердце сломается, треснет пополам. Дура дурой.       — Отпускай уже меня, нечего жаться, — отрезал холодно, и Лина смогла справиться сама с собой, выпустила мужчину из объятий, огляделась в поисках этого ненормального и выдохнула. — Что ты тут забыла, объясни мне пожалуйста? Совсем с дуба рухнула, родная?       Аделя потупилась, шмыгнула носом.       — Где парни? Куда глядели? — рявкнул, схватил её за плечи и встряхнул. Опомнился, перехватил за предплечье и повел к машине — надо было поговорить.       — Я их обманула, чтобы погулять, — проблеяла спустя секунды. — О чём говорил Чешир? Что ты делаешь? Что за работа у девушек? Что мне грозит?       — Стоило тебе вот это всё одной дурацкой прогулки, — буркнул себе под нос недовольно, остановился около телефонной будки и, протянув монеты, указал подбородком. — Звони подругам, потом тётке и поехали. Сегодня будешь ночевать у меня.       — Зачем?       — Не задавай тупых вопросов, — шикнул, взмолился, чтобы Чешир всё-таки ушел, а не остался наблюдать и подслушивать за ними. Выразительно посмотрел на Аделю, та смекнула, пришла в себя, собралась и, схватив монетки, позвонила тёте.       Разговор не сказать, что прошел хорошо, но её по крайней мере отпустили, да и завтра была суббота, ей нужно было к десяти в школу, поэтому та не стала устраивать истерику, что Лины не будет дома и разрешила переночевать у подружки. После позвонила Ане, зашептала в трубку, что будет у Антона.       — Антона? — заорала в трубку подруга. — С ума сошла? Что у тебя с ним?       — Я… — затупила, замолчала, облизывая губы. — Надо поговорить и он…       — Спать собираешься что ли с ним? С этим козлом?       — Не то что бы… — её щёки вспыхнули от такой темы, Кащей смотря на неё покачал головой, усмехаясь. Через трубку вполне себе было отчетливо слышно. Конечно, он не прислушивался так уж сильно, но когда эта психованная девчонка заорала чуть ли не на всю улицу, не смог сдержаться. — Просто разговор.       — Ну-ну, — недоверчиво протянула. — Если что бей и беги, не смей верить этому недоумку.       — Приняла, — неловко хихикнула и повесила трубку, воззрилась на мужчину, который подпирал телефонную будку, скучая и смотря вперед.       — Значит Антон, — протянул неудовлетворённо. — Оригинальненько.       — Ты же никому не говоришь своё имя, поэтому решила соврать, — пожала плечами безразлично. Ну, а что? Вдруг Паше это действительно важно. Она ведь не хочет нарушить, итак, их хрупкие доверительные отношения. А есть ли они вообще?       — Не заврись, — фыркнул только и пошел к машине, смотря, чтобы его леди шла за ним и не отставала.       Они приехали в квартиру Козырева. Медленно выходили из машины, почти не говорили. Лине было холодно и неуютно, страшно и некомфортно, а от чего сама не знает. Волнение сходило на нет, а затем снова и снова накатывало. Что-то не сходилось, что-то было не так, но что именно? Аделя поглядела в спину Кащею, который поднимался по ступенькам уверенным шагом и застопорилась, помедлила. Может нужно было сбежать? Почему так трепетно внутри?       Хотела что-то сказать, но ничего не приходило в голову. Должна была ли она извиниться? Но за что? Это Козырев обидел её, унизил, а потом как ни в чем не бывало приперся в ДК и потащил на танец, держал её волосы, когда было безумно плохо. Видел Лину некрасивой, без косметики, убитую, избитую, потерянную и ведь ни разу не сказал, что некрасивая, ни разу не упомянул, что ему противно находится рядом с ней. Не отвернулся…       О чём вот сейчас лопочет? Зачем его оправдывает? Каким был бандитом таким и остался. Ничего ведь не поменялось от шоколадки, колготок и пары ударов Лёшке по лицу, а поцелуй… Это ведь её первый был и такой горячий, смущающий, до сжимающегося живота приятный.       — Ты хотела знать, что имел ввиду Чешир, — начал Кащей, пропустив в квартиру девушку и закрыв за собой дверь. Не позволил включить свет, перехватил холодные пальцы, сжав запястья рукой и смотря в темноте на девушку. — Так вот, слушай внимательно. Он находит себе девчонок вроде тебя, потом спит с ними и учит как правильно это делать, обещает денег и безбедной жизни, а позднее высылает в разные города, чтобы они находили глупеньких мальчиков, которые будут покупать чеки.       Прошелся носом по шее, вздохнул аромат духов, рыча и пережимая запястья сильнее. Лина пискнула, дернулась, но не воспротивилась. Сама захотела получить поцелуй, потянулась, но не удалось, не позволили. Да что с ней такое?       — Если кто-нибудь косячит, связывается с милицейскими или проворачивает какие-нибудь фокусы за спиной их вызывают на ковер, а затем Чешир наказывает их, — продолжил, скалясь. Отодвинулся, чтобы взглянуть в испуганные глазки. Изумруды блестели.       — Я не понимаю, — произнесла тихо. — Причем тут я?       — Синяки не заводят отношения — они завлекают девушек в лапы Чешира, да и я этим время от времени занимаюсь для отвода глаз, но после Стрельцовой стал аккуратным, мало ли, — у Лины перехватило дыхание. Она дернулась, взвизгнула:       — Что? Ты меня туда же хотел? К нему? Чтобы как проститутка?       — Нет, тебя нет, — успокоил, хотя мысль такая была в самую первую встречу, но что-то пошло не так, сбилось в настройках, потому что Кащей впервые пожалел, что окончательно погрузился в группировку для мести, забывая о базовых вещах, как влюбленность и привязанность. — Но я не могу игнорировать тот факт, что Чешир положил на тебя глаз. Я хотел, чтобы мы разошлись после того, как всё вскрылось, но кажется просчитался сам — пацаны действительно привязались к тебе и кажется никого не смутило, что ты по итогу оказалась девчонкой, а синяк по истине стал слишком много говорить о тебе и преследовать.       — Планы вновь испортила? — выдавила из себя обиженно. Опять он так с ней поступает! Всё для выгоды, для спокойствия своей души, но не Аделининой. — Как Машка твоя.       — Правильно, — огрызнулся, подхватил девушку, закидывая на плечо и неся в спальню. — Как Маша эта, — заорал, бросая на кровать и нависая сверху. — Такая же потаскуха. Со всеми обжимаешься, улыбочки бросаешь, а я, как всегда, старался сделать лучше, так всё равно остался в дураках.       — Что ты делаешь? — взвизгнула испуганно, забарахталась, когда прижали, когда зафиксировали, когда не позволили двигаться. Забрыкалась, смотря на Кащея. Дура, дура! Нахрена поперлась с ним? — Отпусти! Пусти!       — Завралась до невозможности, пьешь как в не себя, уже какой раз с унитазом целуешься, не надоело? — сжал ногу около гольфы, затем поднялся выше и шлепнул со всего размаху. — Пацаны хоть сигареты стали забирать, а у меня ты тогда сколько прихватила?       — Не брала! — заплакала, задрожала, но ей прилетело вновь по второму бедру. — Больно…       — Врешь, даже сейчас блять врешь, — она сначала зажмурилась, сейчас же смотрела на него во все глаза, с толикой испуга, по опухшим красным щекам можно было увидеть слезы, катящиеся и исчезающие на покрывале. — Лина, я не для того старался, чтобы Чешир тебя забрал к себе. Не для того работал, чтобы потом тебя отхлестали ремнем, а затем, нагнув, выебали. Он так любит наказывать, наслаждаться.       — Хватит! Прекрати это всё! — заумоляла, не хотела больше слушать. Он сейчас специально врёт, специально так говорит, чтобы ей худо стало, чтобы обманулась, поверила в этот спектакль.       — А знаешь про публичное унижение? Чешир и этим не обделил. Раздевает, бьет перед всеми, и по кругу, — Лине не нужно было представлять. От слов мурашки по коже пошли, кровь застыла, замерзая. Она захотела прикрыть глаза и уши, кричать, но ничего из легких не выходило кроме хриплых рыданий.       — Врешь! Это ты сейчас врешь! Тебе всё равно, — завыла. Бедра от его отпечатков заболели, горели ярким пламенем, как и сердце, которое обливалось и сжималось так сильно, что было трудно дышать. Ей так не хотелось верить во всё, что тот произнес. — Тебе было насрать, когда меня побили. Ты ударил меня вдобавок, когда мне, итак, было плохо! И на Мишу тебе было начхать хоть умирай ему в этом переулке! И на весь универсам! И когда Чешир вытащил пистолет около ДК тебя не было рядом, чтобы защитить! Ты только насмехаешься надо мной и унижаешь, заставляешь поверить в сказку и сам же всё…всё…       …портишь. Только лишь портишь.       — Что? — взревел, когда про пистолет заговорила. Он был там, пас того паренька с которым хотел поговорить Чешир, но что погодите? — Какого черта ты не сказала? У него был пистолет? Он тебе угрожал?       Лина замотала головой, демонстративно поджимая губы как бы говоря, что ничего не расскажет и отвернулась, продолжая рыдать.       — Не беси, — помассировав бедро, снова шлепнул, не сильно лишь для устрашения. — Говори, не молчи, Лина.       — Аделина.       — Не начинай блять, — зарычал, схватил за подбородок и, развернув к себе, уставился серьезным взглядом в лицо. — Что он сделал?       И она рассказала, как после встречи с Кащеем напилась водки, как отправила подругу искать Алёну, и чтобы Чешир не видел её, ведь сможет что-нибудь сделать с девочками. Как по дурости поперлась не туда же, не в здание, а к самому главарю, чтобы отвлечь на себя, перевести фокус, ведь мало ли заметил Аню и попала. Пересказала отрывками разговор, заикаясь и всхлипывая, ежась о того, как гладит Козырев зудящую возможно немного покрасневшую кожу бедра, успокаивает. И вот Лина не знает тот вновь готовиться ударить или всё-таки уже прекратил мучать, сейчас лишь только извиняется касаниями.       Вспомнила и про младшего Адидаса, как вовремя подоспел и утянул от летящей карающей ладони, как Пальто прибежал, вступился и защищал, Вова тут как тут напомнил про уговор, а затем отвез в качалку. Ругался там в машине долго, отчитывал её как маленькую, но ведь она всё понимает, понимала, правда, зачем ещё и на утро тоже самое…       — Ладно, — только и проговорил устало. — Правильно парни держали тебя около, нечего после такого одной гулять.       — Ты злишься? — поинтересовалась, захлопала ресницами, как тот выпустил запястья, опираясь на кровать локтем и убирая мокрые пряди девушки со лба. Поднялся, сел на край, уставляясь вперед. — Паш?       — Я напуган, Лина, — признался наконец спустя несколько секунд мучительного молчания. — Всё идет через одно место. Мне это не нравится.       Она осторожно поднялась, стаскивая с себя туфельки, которые упали с глухим хлоп на пол. Присела на коленки, подползла к мужчине, обнимая за шею и прижимаясь ближе.       — Скажи мне честно, ты ведь всё это сделал специально? Оттолкнул, чтобы я больше не ошивалась около вас и меня не видел Чешир, чтобы не вступала в группировку и не рисковала. И унизить хотел, чтобы позорно сбежала, обиделась и забыла к вам всем дорогу?       Если он скажет, что придумала, что никогда не было ничего, что Кащей всё это создал лишь для того, чтобы поиграть с ней, то Лина умрет. Сердце не выдержит таких переживаний. Она хочет верить, хочет быть нужной, принцессой, которой её делал Козырев до определенного момента.       — Хоть что-нибудь скажи, пожалуйста…       Промолчал.       Он только лишь выпутался из её рук, встал и вышел из комнаты, уходя в ванную. Хлопнула дверь, полилась вода, зашипел на плите чайник, поставленный перед эти Пашей. Стало до сжимающегося в груди чувства обидно. Лина вскочила на ноги, разозлилась, пнула кровать, взвыла, бросила в сторону уборной своими туфлями. Топнула, вскрикнула отчаянно, нашла на столе упаковку сигарет и, раскрыв окно, закурила.       Дрожь в руках уходила, прохлада ночи давала некое спокойствие. Ветерок обдувал красное лицо и горячие щеки, лоб, волосы, да и вообще всё тело.       — Солнышко, не обязательно было буянить, — раздраженно проговорил Кащей, быстро выключая почти свистящий чайник и убирая туфли в коридор. — Обиделась, что я сразу не ответил? — цокнул, забирая сигарету, затянулся сам и сразу же затушил ту в пепельнице. — Мало было? — провел демонстративно по теплому бедру и получая дрожание тела, усмехнулся. — Учить и учить тебя ещё уму разуму. Больше никаких сигарет. Куплю леденцы, чтобы отучивалась всякую гадость в рот совать. Барбариски любишь?       — Да какие к черту барбариски?! — взвилась, развернулась, попадая в объятья и сразу же получая поцелуй в губы, тягучий, долгий, немного болезненный из-за того, что Паша церемониться не стал, больно укусил. Взял за бедра и, отодвинув пепельницу, посадил девчонку на подоконник. Подлез под юбку, но только лишь чтобы погладить свои же отпечатки, сжать, ближе к себе подвинуть тело, вжать в торс, к груди ближе, в сердце пытаясь запихнуть.       — Жвачку тогда куплю, хоть она тоже вредная, — зашептал в губы, поцеловал ещё раз, ладонями блуждая по телу.       — Отстань, — пихнулась, толкнула плечи, накуксилась. — Не нужны мне твои ни жвачки, ни дурацкие сосалки.       — Я эгоист, Лина, — заговорил, укусил плечо, зализал, перешел на шею, вгрызся в нежную кожу, получая судорожный вздох. — Хотел как лучше для себя, забывая про тебя. Сам же затеял все эти игры и ошибся, снова. Я влюбился, не врал, никогда про это не врал. Люблю тебя, дуру. Боюсь и люблю. Испугаюсь, оттолкну ради блага, а по итогу страдаю и ты со мной.       — Идиот, — вновь шмыгнула носом, но плакать не стала, не могла, потому что мужчина пальцами порхал по бокам, вызывая щекотку и стоны из-за поцелуев.       — Ага, полный, — насытившись вдоволь и губами, и нежной кожей, Паша отстранился, заглядывая в лицо, покачал головой, усмехаясь и убирая с ресниц оставшиеся слезы. — Всё? Не плачешь больше? Разобрались?       — Разобрались, — фыркнула, слезая, но мужчина подхватил, самостоятельно спуская с насиженного места. — И больше не надо своими руками, больно вообще-то по бедру шлепаешь.       — По заднице бы тебе, — беззлобно огрызнулся, демонстрируя свои навыки, но девчонка увернулась, захохотала, разворачиваясь сразу же личиком и смотря с прищуром. Не поймает. — Давай-ка в душ сходи тоже, я тебе могу какую-нибудь футболку дать большую или можешь мой халат надеть, а потом поужинаем. Ты голодная наверное.       Лина скривилась, но потребовала футболку. Такое в планы вообще-то не входило, но одежда Кащея оказалась ей словно вылитое платье, поэтому протестовать не стала. Залезла в ванную перед этим несколько раз проверив, что дверь закрыта, помылась и смыла косметику, провела холодной водой по лбу и щекам, убирая жар — какие страсти в её жизни. От них бы не упасть в обморок, а то мало ли.       Выйдя, Аделя обнаружила в тарелке вчерашние погретые макароны и неровно, но очень старательно нарезанную колбасу. Чай был заваренный, свежий, видимо Козырев решил закупиться хоть какими-то продуктами. Печеньки даже нашлись, её любимые, сахаром посыпанные. Хорошо, кто-то всё-таки следил за ней, когда она ошивалась в качалке и с мелкими делилась вкусностями, в том числе и печеньками.       Кащей молчал, быстро уплетал еду за обе щеки и закусывал вдобавок хлебом. Ужас, хлеб с хлебом, но лишь бы не подавился. Лина, опробовав макароны, немного сморщилась, потому что соли в тех было много, но есть хотя бы можно было если закусывать колбасой. Может ей тоже хлеба взять раз такое дело?       — Слушай, что по поводу участка? Что ты там делала? — внезапно начал мужчина, когда, доев, отставил тарелку от себя.       — Тётка позвала милицейского, чтобы я написала заявление кто меня побил, я отказалась, — развела руками и, забрав тарелку Паши, убрала всё в раковину, если что завтра помоют. — Тот мужик сказал прийти туда для дачи показаний, но я наврала с три короба и, отвязавшись, ушла. Теперь ищут других.       — Лина, — предупреждающе грозно и та невинно пожала плечами, приступая к чаю. — Это не шутки. Не играй с законом.       — На себя посмотри, — показала язык, кусая печенье и нисколько не жалея, что и тут не договорила. Мир миром, но извините, она не собирается говорить про Ильдара Юнусовича, про то, что у неё тоже план есть как убрать Чешира и Кащей не один выставил свою шахматную доску. Аделина тоже с горем пополам, но переставляет фигурки. — Да и у меня тоже есть вопросик. Ты точно Павел Козырев?       — Ну уж не Антон-гандон, — недовольно буркнул. — Придумала. Уж лучше бы был какой-нибудь, не знаю, Руслан или Матвей.       — Ну хорошо, возьму на заметку, если мой следующий парень будет скрывать имя назову его Матвеем.       — Я тебе покажу следующий парень, — возмутился Козырев, глядя с прищуром и напускным недовольством. — Берега не путай, солнышко.       — А лет сколько?       — Двадцать девять скоро будет, — нехотя признался, и Лина постаралась закрыть рот, чтобы не выплеснуть чай обратно в кружку.       — Серьезно? — воскликнула, всплескивая руками. — Думала двадцать пять.       — Это проблема? — не понял. Аделя хитро прищурилась.       — Ну не знаю даже, просто тебе ведь скоро на пенсию, — приложила руку ко лбу, театрально вздыхая. — Как быстро времечко летит.       — Паршивка, — хмыкнул, скрывая улыбку за кружкой, чтобы не расхохотаться. Забавная. — А если честно?       — Не проблема, всё равно нравишься, ничего не изменилось, — и поднявшись, прошла к нему, было неловко, но уселась на коленки, прижалась, сама поцеловала в шею, уткнулась носиком в плечико, прикрывая глаза. — Не оставляй меня так надолго.       — Не оставлю, — заверил, обнял за талию и, отставляя кружки как есть стоять одиноко посередине стола, поднял Лину на руки, уходя в спальню. — Только давай договоримся. При универсаме мы не контактируем. Я понимаю, это тяжело, но будем придерживаться плана Адидаса — я тебе могу быть угрозой и поэтому они тебя не только от Чешира, но и от меня защищают.       — Не хочу так, — прилегла к мужчине на грудь, ладошку подложила под щеку, вздохнула. Он её одеялом укрыл, к себе прижал, чтобы не мерзла и не свалилась с кровати. — Думала будешь на диване спать.       — Могу уйти, — безоговорочно согласился, только хотел подняться, как не пустили с тихим писком «Нет, нет». Понимает, что неправильно это всё, для неё неприлично, возможно пошло, но осталась, обняла лишь крепче.       — Я скучала по тебе, — пробормотала себе под нос, Козырев на это придвинул девчонку ближе, плотнее. — Мне было грустно, что тебя долго не вижу. Универсам хороший, но без тебя не то, неполноценно.       — Тоже соскучился, солнышко, — глянул на часы, висящие на стене, прищурился. Вот черт, уже почти два ночи, не выспится же. Во сколько там завтра ей в школу? К восьми? Ну придется будить, а если не проснется, ну и фиг с ней с этой школой. От одного раза ничего не будет, переживут её прогул. — А теперь спи, завтра рано вставать.       — Мне к десяти, — предупредила, зевая, и закрыла глаза, устраиваясь удобнее. — Спокойной ночи, Паша.       — И тебе, спокойной ночи, Лина.       Казалось, что сейчас вот он лежит и это всё нереально. Не он признался во всём, выложил как на духу и не потому что хотел, а действительно испугался. За ней надо следить, надо заботиться, оберегать, быть в любой момент рядом. Кащей готов быть рядом и делать всё, чтобы больше такого не повторилось как сегодня. Лине не место в логове Чешира и пора поторопиться и начать исполнять свой план скорее, потому что могут пострадать все, не только универсам, но ещё и его любимое солнышко.