Секрет Дел

      Дел бежала. Бежала со всех ног, запыхалась, запиналась, но должна была достигнуть качалки. Её всю трясло, но как самый безбашенный парень ей должно было быть не страшно. Главное найти Кащея, объяснить с позиции брата Аделины почему такое произошло, почему такое может произойти. Поймет ли? Примет? Не изворотит правду?       Опять духота и темень в помещении, лампа в углу начала мигать. Тут почти никого не было лишь Вахит кивнул парню, продолжая играть с Турбо в карты. Они, кажется, доигрывали и собирались идти на площадку.       — А? — только хотела спросить, узнать, как послышался отборный мат со стороны комнаты мужчины.       — Не в настроении, — зашипел Зима, так тихо-тихо, чтобы не услышал больше никто. — Наконец-то кто-то додумался дать ему хорошеньких пиздюлей.       — Ага, жаль не в фанеру прописали, — поддакнул Валера, кривясь.       Парни собрали карты и, переговариваясь, ушли на улицу, прося долго тут не находится, а то заразиться бешенством от бессмертного и всё, пиши пропало, потеряли пацана. Дел фыркнула, закатывая глаза и провожая универсамовских задумчивым взглядом.       Вздохнув, Аделя поправила челку, натянула плотнее шапку и ступила в логово к зверю. Назад пути не будет, но думать было уже поздно.       — Кащей, Лина мне рассказала всё, — проговорила уверенно, глядя как мужчина поворачивается на голос, а глаза горят огнем.       — Ты чё реально после такого приперся сюда, ко мне, и думаешь, что уйдешь отсюда живым и здоровым? — поднялся, сжимая зубы и снова челюсть так оформилась, выделилась, показывая настоящий гнев.       — Послушай, она неспециально, — не двинулась с места, не смела отступать, заставила себя смотреть.       Кащей схватил Дела за грудки кожаной куртки, тряхнул и, взявшись больной рукой, зашипел, но не отступил, ударил спиной об стенку, прижимая. Посмотрел прямо в глаза, так четко, не мигая, разглядывая. Лина глядела спокойно в ответ. Он отодвинул здоровую руку в сторону и, кажется, приготовился бить.       — Специально, не специально, — передразнил. Желваки на лице заходили, взгляд ожесточился. — Ты мне тут пришел грехи замаливать её или что?       — Нет, я…       Ресницы дрогнули, когда перед глазами оказался кулак. Пальцы ног сжала, чтобы не вздрогнуть. Вздохнула глубоко, смотря на тату на костяшках.       — Вали, пока я не передумал.       Отпустил, отошел в сторону, разглядывая своё опухшее запястье и будто теряя интерес к происходящему вокруг. Кажется ему требовалась медицинская помощь и Аделина кое-что придумала на этот счет.       — Ты этот, не обижайся на неё, — попробовала Лина в очередной раз. — Не сердись.       — Дел, мать твою, отъебись, — низко зарычал. — Не до тебя сейчас.       Она поглядела на него. Злой как чёрт. Пыхтит, бубнит, но держится. Захотелось сдернуть дурацкую шапку, бросить к ногам и подойти к нему, помочь, пожалеть и извиниться.       — У неё с мужским полом общение очень плохое, — не унималась. Ему нужно было знать это. Нужно было понять! — После Лёшки в особенности. Была одна ситуация год назад…       И замолчала.       Спроси, поинтересуйся, захоти узнать дальше, попроси продолжить. Лина уверена, что если небезразлична ему, если действительно важна, то Кащей не проигнорирует слова брата Аделии. Что-нибудь да выяснит, что-то выспросит раз она даёт такой шанс самостоятельно, добровольно отдаваясь в лапы.       Мужчина промолчал. Засунул в рот жвачку, пожевал, смотря в одну точку на полу и гипнотизируя её. Стало так мертвенно тихо лишь лампы из зала жужжали, не собираясь затихать, где-то об стекло билась проснувшаяся муха. Тяжело выпустив из носа воздух, он обратил всё своё внимание на Дела.       — Чё за Лёшка?       Аделина оживилась, в душе так тепло стало. Захотел. Не отвернулся, смотрит сейчас так на парнишку и вроде придушить готов, а вроде серьезен и по эмоциям на разговор настроен. О Лине узнать хочет.       — Они встречались немного, пару месяцев от силы. Тупо за ручку походили и всё на этом, — начала, не переставая смотреть на Кащея. Волнуется, раскрывать свою личную жизнь не желает, но почему-то сердце говорит, что это правильно. — Это чучело бросило её после того, как нашего отца посадили. А за несколько недель до этого, когда к ней парни подвыпившие подошли — убежал. Сбежал, ссыкло. Линка одна с ними осталась.       — Как это произошло?       — Отмечали окончание школьного года. Знаешь, пришла такая красивая, в платье, ногти намалеваны, прическа сделана в салоне была, — как сейчас помнит то, что было в Москве. Иногда идёт здесь, по улицам, и будто из-за угла могут выскочить эти животные. Дурно становится. — Все уже стали расходиться. За ними последовала какая-то компания. И Лёшка тогда не стал разбираться, смылся.       — Что-то сделали?       И вопросы такие сухие, конкретные. Не рад это слышать, злится, думает. О том ли рассуждает? Её никто не трогал, никто не смог прикоснуться, потому что она была сама у себя на тот момент.       — Нет, я вовремя пришел, — соврала. — Линка уже успела кому-то нос сломать. И этими своими ногтями длиннющими оцарапать.       Никого не было. Она именно в тот вечер научилась бить и ломать челюсти, вспомнила всё чему учил отец и отбилась от мужиков. Да, ей было до безумия страшно, больно думать, чем всё могло закончиться если бы с детства не тренировал родной человек, не видел в ней потенциал и не заставлял быть той, кем она не являлась — мальчишкой.       — Жаль, Лёхе только лицо не набил, — грустно заключила. Мужчина промолчал, покачивая головой, будто не веря в историю. — Эти пацаны не тронули, не смотри так! — готова была доказывать, кричать, ругаться, но показать, что это правда. — Она у меня чистая, понял? — рыкнула в недовольстве, постаралась по крайней мере изобразить это. — Запомни и даже если мысли возникнут и пойдут не в то русло, не смей.       — Да никто ничего не думает, — отмахнулся от Дела Кащей, фыркнул, закатывая глаза. — И если ты закончил отпевать свою сестру, то проваливай. У меня есть и свои дела тоже.       Она даже не взглянула на мужчину, сразу же смываясь с его территории. Поспешила на свежий воздух и, сев на ступеньки, закрыла лицо руками. Ну вот, она рассказала и теперь он думает, что Аделина гребаная шлюха. Приплыли. Хотя ничего ведь не сказал, не обвинил, не наорал. С чего такие мысли в её голове?       Поднявшись, чтобы не задерживаться, пошаркала на площадку к парням. Может Марат развеселит и раз уж упаковке сигарет пришел конец — поделиться; они смогут покурить в тайне от других. Сил ни на что не хватало, нервы на пределе, а вечером нужно было совершить ещё один поход и не испортить ничего.       Лина долго гоняла с парнями мяч, тупо подпинывая, если тот катился к ней или кто-то пасовал ей. Никогда не играла в футбол, правил не знала, пинать не умела, но мальчики обычно интересовалась данной игрой и пришлось приспосабливаться. В итоге Зима просвистел штрафной, когда девушке уже пора было бежать. Благо никто не обиделся и её отпустили, а сами продолжили игру, ставя не лучше Адели кандидатуру — Ералаша.       Ералаш сразу отказался играть, потому что не умел, но теперь деваться было некуда. Лина уходила с площадки в приятной усталости и относительном спокойствии. Улыбалась сама себе от доносившихся криков парней, которые кричали Гол! Зато поджопники не ей получать. Эта мысль безумно развеселила.       Тётя Люба должна была быть уже дома, но на удивление Аделины та оставила бумажку, что собралась в срочную командировку. Завтра назначили провести мероприятие в школе, и тётка с коллегами обязана была мчать скорее в Елабугу. Тем лучше, Лине проще будет провернуть всё то, что запланировала.       Сходив в душ, девушка натянула на себя теплую кофту, длинную струящуюся юбку и взяла сумочку куда положила мазь от ушибов, бинт и пару стерильных повязок, чтобы закрепить запястье. Кащей упертый, не пойдет ни к кому за помощью, а она вообще-то виновата перед ним. Вот свалилась она ему на голову, сам, наверное, не ожидал.       На улице стало уже темно и прохладно. Аделя впервые выходила в такое время, как обычная девчонка, а не как Дел. Было страшно, пахло ужасами, насилием и неспокойной обстановкой. Приходилось оглядываться, обходить устрашающие арки и ускорять шаг, когда она оставалась совсем одна и не было видно прохожих ни спереди, ни сзади.       Качалка показалась перед глазами. Лина про себя шептала, чтобы никого там не оказалось кроме Кащея. Никто не поймет зачем сестре Дела приходить сюда, разговаривать с мужчиной, да ещё и добровольно. Странно и подозрительно.       Лампы больше не гудели лишь на столике стояла керосиновая лампа, грязные кружки, какие-то нераскрытые, валяющиеся в блистерах таблетки. Кащей сидел на диване, прикрыв глаза, на груди лежала распухшая слегка левая. Она процокала своими туфельками на маленькой платформе, сжала сумочку пальцами, кашлянула.       — Я не сплю, — буркнул, не двигаясь. Не взглянул, не сделал и жеста, чтобы ближе к себе подпустить, подозвать.       — Прости меня, пожалуйста, — мяукнула, собравшись, наконец-то, с духом. — Я не хотела делать тебе больно. Просто ну, так получилось.       — Дел сказал, — констатировал, позволяя не рассказывать, не объясняться в очередной раз. Открыв глаза, вгляделся в бледное светлое личико, подвинулся на диване, садясь ровно и глядя на куколку снизу вверх. — Зачем пришла?       Она засмущалась, не могла признаться, что переживала, что на самом деле сразу бы побежала, если бы не испугалась пьяного состояния и воспоминаний, плохих моментов, что накрыли с головой. Вздохнула, опуская ресницы.       — Иди сюда, солнышко, — он хлопнул здоровой рукой рядом с собой, позвал. И Лина пошла, присела на краешек, держа всё ещё в руках сумочку. Поставила рядышком, затеребила юбку. — Аделин, ты же не собиралась прийти и играть в молчанку, ведь так?       Девушка качнула неопределенно головой, вытерла ладони, подняла подбородок. Кащей выглядел взъерошенным, недовольным слегка, кажется был на пределе, но не высказывал ничего, не прогонял.       — Я принесла мазь от ушибов, подумала…       …ты захотел бы этого.       — Ну ладно хотя бы тут подумала, — фыркнул, вытягивая левое запястье, и, раздвинув ноги, откинулся на спинку дивана, затылком упираясь в подушку.       Ничего больше не произнесла. Помнила, как на уроке по оказанию медицинской помощи учили фиксировать, накладывать швы, проверять сломана кость, ушиб или трещина. Здесь благо был просто сильный ушиб. Тоже неприятный, больной до безумия, но по крайней мере не выглядело всё настолько критично. Лина дрожащими руками пощупала, достала из сумки необходимое и приступила к работе.       Кащей достаточно долго молчал. Ковырял диван ногтями, пыхтел, жевал очередную жвачку, но развлекал себя разными способами вместо того, чтобы разговаривать или обращать внимание на Аделину. Злился что ли до сих пор? А может после рассказа считает её грязной? Может не поверил словам Дела?       — Обо мне никто не заботился, как это делаешь сейчас ты, — выдал тихо, вздрагивая, когда холодные женские пальцы все в мази прекратили терзать его припухшее запястье, начиная закреплять бинтом.       — А твоя девушка? — не поняла Лина и рукой чуть рот не закрыла себе, не хлопнула по лбу. Какого хрена она начала про это?       — Что ты знаешь? — прищурился, заглядывая ей в лицо, наклонился, пытаясь поймать зрительный контакт, но Аделя будто не видела его, глядела сквозь.       — Почти ничего кроме того факта, что ты был в отношениях, — безэмоционально пожала плечами, стараясь не раскрыть себя, что знает историю.       Она умерла. Умерла.       — Её звали Машей, и она решила променять меня на более богатого мужика, — ответил и Лина не поверила, округлила глаза, удивленно воскликнула:       — Что?       — Хочешь расскажу? — усмехнувшись, Кащей высвободил свою руку из легкой нежной хватки. Она сама не поняла, как вроде бы закончив с бинтом просто держала его за длинные пальцы и смотрела в лицо, заискивающе, в легком волнении. — Страшная сказка на ночь для такой прелести не лучший выбор.       — Говори, — потребовала, надувая губы и тот, откашлявшись, начал.       Мария Стрельцова. Высокая голубоглазая с черными волосами, но абсолютно тупая на вид. Познакомились случайно в ДК, он её пригласил на танец, а та и не отстала, внезапно влюбляясь по уши. Кащей и так и сяк, готов был бежать от неё. С ней неинтересно, невесело, скучно и душно. Маша не отпускала. Пригрозила своим отцом, ментом, пронюхала волшебным образом про его дела и поставила ультиматум либо она переезжает к нему, либо папочка узнает, что любимый промышляет незаконную деятельность.       Ничего делать не пришлось. Этот гребаный мент прознал самостоятельно и Кащея упекли за решетку за сбыт оружия и воровство, хотя первое было неправда. Познакомился с какими-то мужиками на зоне, пока сидел и думал, что делать. Проиграл в карты пять косарей и те его пришпорили — долг отдаешь, а пока работаешь на нас.       Некоторых выпустили под условку, потому что сидели дольше, но исправно вели себя. Паиньки прямо. Мужчина думал продолжит свои мучения, а его аналогично отпустили, ведь Маша оказалась беременна.       — У тебя есть ребенок?       — Не перебивай, — зыркнул на неё Кащей и продолжил, когда Лина закрыла свой милый рот на замок.       Не беременна. Добилась своего, достала из-за решетки Кащея и успокоилась. Своему бате менту только так мозг выносила, а мать у Стрельцовой вернулась с долгой командировки, по анализам сразу же просекли, что дочь опять обвела всех вокруг пальца. Кащей горбатился на работе, добывал деньги — машины гонял, перепродавал, шабашил немного, где-то что-нибудь тырил, чтобы сплавить на черном рынке. Почти всё отдал этим нарколыгам, но тут произошло то, чего никто не ожидал.       Мужчина рассчитал, что ещё две пачки денег и будет конец этому договору, но мужики сказали, что убьют девчонку, если не будет сотрудничать. Отец Стрельцовой, итак, неадекватный, а тут вообще убьет на месте, в рапорте написав, что сопротивлялся при задержании. И ведь поверят. Подсадили Кащея и на наркотики, и в грязные дела ввязали, никак достать себя не мог из этой выгребной ямы.       В очередной раз пошел отдавать последние пятьсот рублей, которые оставались, Кащей застал Машу, которая скакала на члене у того, кто хотел так-то убить её. Ахуеть не встать просто. Он бросил пачку денег на стол, разозлившись, сообщил, что последние и вышел. В этот же вечер позвонили кореши Чешира и сказали, что всё продолжается.       Мария Стрельцова была убита во время полового акта с применением физической силы. Избита и задушена голыми руками.       — Если бы я отказал им, они бы доложили милиции, что это я, ведь приходил в тот вечер, отпечатки есть, связь с ней имел, — закончил рассказ. — Я не нюхаю, Лина, не употребляю просто мне приходится это делать, чтобы выжить и доделать все дела. Я готовлю им очень приятную месть, справедливую, чтобы все они ахуели.       Он не убивал её. Он не виноват. Кащей — жертва обстоятельств.       — А если они узнают или, — она всхлипнула, шмыгнула носом. — …или накачают тебя сильнее. И милиция может узнать, что происходит и вас всех посадят. Там не простят, побьют или убьют в тюрьме.       — Ты что же, переживаешь? — ему пришлось приподняться, ближе к ней сесть, придвинуться, когда девчонка не ответила, замотала головой, пытаясь убрать слезы, спрятать свой позор. — Тише, чего разревелась, — приподнял её за подбородок, вытер тыльной стороной ладони щеки. — Никто никого не убьёт, че начала то с плохого сразу?       — Ну просто, — выдавила, кашляя. — Просто…       — Просто, непросто, — передразнил, как сегодня днём Дела, вздохнул, поднялся на ноги. — Сейчас, жди.       Сходил в комнату, начиная рыться в поисках салфеток. Вернулся с огромной кипой.       — Натырил в кафешках, — сообщил, протягивая девушке, которая выдавила улыбку, начиная смеяться от такого. Вытерла лицо, промакивая глаза, и смущенно потянулась за другой. — Страшные сказки больше не рассказываю даже не проси.       — Прости, — протянула, беря третью салфетку уже. — Я всё испортила. Так тупо вышло со сковородкой этой, да и вообще…       Кащей посмотрел на неё с насмешкой, погладил по голове, осторожно пробегаясь пальцами по волосам. Она впилась в него своими пронзительными изумрудами, но не отстранялась.       — Ты была напугана, — понизил голос, сказал так мягко словно баюкая. — Ты защищалась как могла и это нормальная реакция. А вообще, прости и ты меня тоже.       Что? Он извинялся перед ней?       — Пацаны же не извиняются, — Лина удивленно даже немного шокировано вскинула брови, рассматривая Кащея. — Да и за что?       — Пацаны нет, а мужчины да, — его ладонь переместилась на шею и поглаживала, успокаивая. Аделина представить такое и в мыслях не могла, как чуть ли не сама захотела заластиться, получить максимум из этих касаний. Он усмехнулся, приблизился ближе, нос к носу, всего каких-то пару миллиметров, глаза в глаза. — Напился, пришел к тебе, ужасные истории тут рассказываю, но я не смогу от тебя отказаться даже после твоих слов. Ты права, я нихрена не понял.       Она говорила, что не ощущает безопасности, но сейчас была в полном умиротворении рядом с ним. Клялась, что не свяжется с мужчиной, но сидела напротив и от его касаний плавилась. Обещала себе, не верить, но Кащей не сдаваемая скотина, доказал, что рядом с ним нестрашно и он настроен по отношению к ней вполне серьезно.       — И я прошу прощения у тебя не за всё то, что перечислил.       — А за что? — сдвинула бровки домиком Лина.       — За это, солнышко…       Его пальцы пробрались на загривок девушки, чуть сжали, придвигая хрупкое тело теснее, ближе к себе. Губы настойчиво накрыли её, чувственно, глубоко, горячо, но очень мало. Она так вкусно пахла, дразнила, манила, Кащей не мог бы сдержать себя дольше положенного.       Аделина не ожидала, но позволила. И целоваться с ним было что-то сумасшедше нереальное. Неправильное, запретное, но по ощущениям внутри необходимое и позволительное только для него. Никто ведь никогда не трогал её, не чмокал в щеку даже, а тут мужчина сломал барьер, показал так много, открыл новое.       Отстранился немного, зашептал в раскрытый рот:       — И за то, что меня не было рядом с тобой в тот вечер.       Лина нахмурилась будто не поняла, а сама не могла оторваться от его лица. Рассматривала каждую деталь, каждую родинку, цвет глаз, нос, рот. Искала подвох. Сейчас рассмеется, хлопнет по спине и скажет проваливать, но ведь не говорит, не гонит, нет и намека на веселье. На полном серьезе произнес.       А после прижал к себе, обнял крепко, кладя ладонь на талию и устраивая голову Адели у себя на груди, вновь зашептал на ухо чутка, Аделин, для твоего спокойствия. Почему для спокойствия? Она разве волнуется?       — Бьется, — произнесла тихо, облизывая обкусанные губы. Такие теплые, чуть припухлые, с привкусом его жвачки.       — А ты думала я железный? — рассмеялся, смотря на часы и не переставая прижимать девчонку к себе.       Девушка тоже посмотрела на часы. Охнула, резко отстраняясь, и начала приглаживать волосы, не переставая водить языком по нижней губе.       — Так поздно, — встала на ноги, часто моргая. — Мне домой уже надо.       — Лина, не мельтеши, — поднялся следом, схватил сам за руку неугомонную, разворачивая. — Я возьму ключи и отвезу тебя.       Не исправила его. Не стала. Моргнула лишь, ничего не отвечая.       Не дождавшись ответа, тот выпустил её из рук и направился в комнату. Водить и одной сможет, какая беда. Услышал топот каблучков, поспешил, а Аделины и след простыл. Убежала идиотка. Куда вот она? На улице темнота, идти неблизко, а поперлась.       Кащей выбежал из качалки сразу же, огляделся, ничего не видя. Не могла так быстро улепетать. Заметил движение в переулке, быстрое, мгновенное буквально. Побежал следом. Как был в дурацкой рубашке, растрепанный, воняющий этой мазью так и пошел.       Не хочет ехать — не надо, он так доведет её, на своих двоих, но проследит. Лёшка этот козел не уследил, заставил бабу сражаться с мужиками, отбиваться, самой себе спасение искать, Кащей не такой. Он не тряпка, не чушпан какой-то. Он мужчина и за свои слова умеет отвечать, статус держать и защитить женщину, которая ему нравится тоже сможет.       Лина быстро бегала, он быстрее.       Кащей проводил девчонку до подъезда, удивляясь прыткости и выносливости. Подождал, когда загорится в окнах свет, проверил всё ли в порядке. Та задернула шторы, не глядя на улицу и стала раздеваться. Мужчина фыркнул, отворачиваясь, и пошёл домой. Не сопливый пацан и пускать слюни на голый женский силуэт уж не будет.       У Аделии было всё хорошо, а раз уж не знает, что он проследил, то придется хорошенько поговорить со своевольной и разъяснить, что бегать ночью по улицам нельзя. Найдет ещё приключений себе на одно место. А искать её труп по всей Казани Кащей отказывается, поэтому лучше пусть обижается потом за его слова нежели вот так.       Кащей больше не допустит, чтобы Лине было больно.