Ледяные крылья

А все так хорошо начиналось… Все их пути вели к лагерю гоблинов в заброшенном селуитском храме, слишком много ответов гоблины унесли с собой в свое логово. Благодаря личинке все они могли сойти за «Верных», чем и пользовались, ввалившись в их лагерь почти как к себе домой. Они – это Блюр, Астарион, Уилл и Шедоухарт. Стоило едва переступить порог храма, как ушам стало больно от завываний Воло об Абсолют, а через некоторое время чародейка Блюр готова была лезть на стену от его завываний. Тем не менее они ни на секунду не забывали, зачем они здесь. Если бы. Так должно было быть, но по факту Астарион, пользуясь случаем окликнул незадачливого оратора, чем крайне испугал последнего, а также гоблиншу, которая видимо считала выдающегося исследователя своей собственностью. Первой реакцией Блюр было за острые уши оттащить вампира, не столько из жалости к Воло, нет, она бы сама многое бы сделала лишь бы заткнуть его, а скорее во имя конспирации, однако на полпути она передумала, внезапно увидев забитого и осунувшегося детёныша Медвесыча, которого какая-то ретивая гоблинша как раз пыталась ткнуть палкой. Глядя на это, даже у ни разу не друида Блюр заскрипели зубы. Ни одно существо не заслуживало к себе такого обращения! – Шедоухарт, я отойду, не дай Астариону нажить нам проблем… – шепнула чародейка Шедоухарт и решительно направилась к гоблинше, измывающейся над бедным животным. Девушка понимала, что с гоблинами надо разговаривать на их языке, но при этом так, чтобы на них не ополчился весь лагерь. Кстати говоря, о «разговаривать», Блюр порылась в сумке и на ходу вылакала пузырек с зельем разговора с животными, как всегда оказавшимся не очень приятным на вкус. Уже подходя, чародейка с трудом натянула на себя скучающие выражение лица и встала перед гоблиншей. Слово за слово, выяснилось, что детёныш им нужен для некого сомнительного развлечения «курогонства», скрыв скрежет зубов за смехом, Блюр ядовито поинтересовалась, каковы же ставки? 20 золотых. Много. Неприлично много, но при одном взгляде на лежащего на полу изнурённого детёныша, девушка отмела всякие сомнения. И подняла ставку до космических 50. Если у неё получиться, то она убьёт двух зайцев одним выстрелом. Забава оказалась несложной, но в какой-то мере утомительной. Блюр оглянулась на своих спутников, Астарион как раз «приценивался» к луку, явно эльфийской работы у одного из гоблинов. Ему сейчас было не до спутников. К тому же спасти Медвесыча – её прихоть, а значит она должна справится сама… Должна! Чародейка согласилась на пари и пока гоблинша шла к своей «судейской трибуне», успела перекинуться парой слов с детёнышем. Ей с трудом удалось успокоить несчастное животное звуком своего голоса и пообещать, что все будет хорошо, если детёныш «очень её испугается и побежит прямо к тем ярким штукам». – Яркие… страшные… Гоблины тыкались… – жалобно произнес детёныш. – Не беспокойся, я защищу, но, если ты добежишь. Все будет хорошо, – шепнула чародейка и услышала противный гудящий сигнал к старту. Детёныш рванул что есть мочи, а Блюр очень старалась притвориться, что один её вид повергает детёныша в ужас. Уже в самом конце, почти добравшись до места, детёныш, видимо уже забыв, что от него требовалось, рванул в бок. Синеволосую эльфийку прошиб холодный пот, но, с трудом сохранив трезвость ума, она ломанулась наперерез и своей тушкой сбила одну из бочек, которая с шумом разлетелась в щепки и перегородила Медвесычу неверный путь из лабиринта. Детёныш достиг факелов и забился в угол, боясь, что сейчас вновь полезу тыкаться факелами. «Да как можно была настолько довести его…», – фыркнула чародейка, подходя к трибуне с гоблиншей. Та была, мягко говоря, не в восторге, что вот-вот лишиться своих 50 золотых, её лицо застыло в выражении мучительного размышления, как бы не отдавать деньги. На то и был расчет при подъеме ставок. Блюр, убедившись, что детёныш её не слышит, заявила гоблинше, что может взять оплату самим Медвесычем, на что встретила шквал сквернословия в свой адрес. Выдержав первую волну, девушка рассеяно заметила, что наверняка этот маленький нахлебник уже еды сожрал больше, чем он сам, так что если гоблинше так дорог её выигрыш, то Медвесыч это отличный вариант и закрома целее будут. Ударили по рукам, девушке понадобилась вся её выдержка, чтобы не сморщиться от жирных и грязных рук в старых дырявых остатках кожаных перчаток. Тем временем Астарион и остальные вернулись от торговца, даже не подозревая, что их полсотни золотых были почти проиграны гоблинше, если б не удачное стечение обстоятельств. Девушка дала детёнышу понюхать её руку и, показав на дыру в стене храма сказала, чтобы детёныш нашел их лагерь по запаху, когда станет темно. Поскольку основного действия её спутники не застали, то никаких упрёков в её адрес не было, кажется, никто кроме Уилла даже не обратил внимание, что Блюр там с кем-то болтает. Она была этому крайне рада, ведь здорово боялась осуждения за своё решение, пускай и они остались при выигрыше, всё-таки шанс потерять деньги был, что вряд ли бы понравилось остальным. Сунувшись в храм и с трудом уболтав охрану их пропустить, они оказались в широких полуразрушенных коридорах с чадящими факелами. Никто больше им не мешал, хотя гоблины явно избегали общения с ними, что ж, это было им даже на руку в каком-то смысле. Недалеко от большой груды костей и жаровен, которая видимо символизировала алтарь команда Шедоухарт наткнулась на людей, что было крайне необычно. Они не были заражены, а представились торговцами. Вот тут-то и пригодились «сэкономленные» золотые. Купили несколько особых стрел и зелий, часть из которых полуфея тут же спрятала в сумку, её спутники уже привыкли, что эльфийка без них не может пережить почти ни один бой. Уилл и Шедоухарт, соблюдая режим крайней осторожности пошли обследовать дальнюю отсюда часть святилища, Астарион пошел в противоположную сторону, а Блюр решила ещё раз осмотреть главный зал, она старалась держаться теней и не привлекать внимания, но тут почти прямо рядом с ней раздался какой-то нечеловеческий крик… Девушку прошиб холодный пот, голос был человеческий. Стало страшно, очень страшно, но Блюр старалась ничем себя не выдать и как можно непринужденнее пошла в сторону звуков. Она, конечно, догадывалась, что визит к гоблинам станет вызовом её никудышному актерскому мастерству, но чтоб настолько… От открывшегося зрелища человека на дыбе, её чуть не вырвало, и она стремительно отвернулась, прислонившись к холодной каменной стене. Вот только уже следующий отчаянный вопль буквально отодрал Блюр от стены. Она чувствовала, что начинает злиться, но заткнула в себе это чувство в зародыше. От её злости мало толку. Прикусив язык, Блюр вернулась к реальности и даже в голове сверкнула идея. – Эй, вы что, ещё не раскололи его? Толку-то от вас, – почти прошипела Блюр, упирая руки в боки и почти видя, как два гоблина набрасываются на нее с раскалёнными железками, которые держали в руках. – А ты чьих будешь, что указываешь нам что делать? – Повернул голову один из гоблинов, поигрывая железякой. – Я Верная, которая пришла вас заменить, раз уж вы так и не выбили из него информацию, – совладав с собой, буднично сказала чародейка, поигрывая безобидным светлячком пламени, – А ну марш отсюда! – Да кто будет тебя слушать, – замахнулся железкой один из гоблинов, но его остановил другой, – Ну чего ещё? На морде второго отчётливо засветился символ Абсолют. Блюр очень не любила прибегать к способностям личинки, но это был единственный способ заставить гоблинов мирно убраться отсюда. Скованный мужчина смотрел на нее с выражением чистейшего ужаса на лице. Блюр был хорошо знаком этот взгляд… Словно она забыла спрятать крылья. – Вон! – гоблинов как ветром сдуло. – Нет, прошу, не надо! – истерически взмолился несчастный. Блюр не стала тратить время и шикнув на него, сказала, что пришла помочь. Пока она воевала с замком на кандалах, поминая вампира, который шатается незнамо где, когда так нужен. В процессе Блюр выпросила у него все что он знал о Песне Ночи, храме и Хальсине. Сбив пару ногтей, она наконец совладала с замком и выпустила несчастного и указала на провал в стене и пещеру за ней. – Где пленник? Куда ты его дела, мерзавка? – как гром среди ясного неба взревел прямо у нее за спиной грубый гоблинский голос. Чародейка медленно повернулась, пытаясь подавить панику, пытаясь придумать хоть что-то… Бесполезно! Страх и паника сковали её разум крепче пресловутых кандалов. Она развернулась, но даже не смогла ничего ответить, лишь отшатнулась от удара молотом, – Так её! – раздалось от гоблина сзади. Но второй попытки не последовало, перед глазами вновь поплыл символ, но она уже не успела ничего сделать, только услышала, – Стой! Это же Верная! И чернота сомкнулась над ней. Голова превратилась в гудящий рой пчёл, полуфея сморщилась и попыталась открыть глаза, вспомнить, кто она и что, собственно, тут забыла… И где вообще это «тут». – С добрым утром, – саркастически раздалось спереди. Полуфея с трудом подняла голову – из полумрака помещения, наполовину окутанного паутиной на неё смотрели четыре красных глаза и два Астариона. С трудом собрав из них одного, она наконец полностью вернулась в реальность и схватилась за макушку, чем таким её по голове саданули? – Какого лешего?!? – прошипела она сквозь зубы, касаясь шишки на голове, отозвавшийся болью, не удивительно что Астарион и факел рядом с ним всё ещё иногда двоились в её глазах. Вампир сидел на чем-то вроде каменной скамьи, по соседству с клубком паутины, скрестив ноги и поглядывая на неё с интересом. – Ну и чем же ты отличилась, чтобы так быстро попасть в тюрьму? – Астариону доставил огромное удовольствие вид идеально круглых голубых глаз его спутницы. Кажется она даже помыслить не могла о том, чтобы оказаться в гоблинский тюрьме, – Что же, кажется, мы с тобой разделим участь друида Хальсина. – А, да, точно, друид, – Блюр рассеяно оглядела себя, видимо всё ещё не вполне осознавая их текущее положение, сам вампир относился к этому куда спокойнее. Некоторое время Блюр приходила в себя и вскоре нашла в себе силы встать и осмотреться. Они действительно были заперты в камере с обвалившейся одной стеной, всё пространство освещал один захудалый факел, а из полезного были лишь бутылка с жиром, паутина, да пара тяжёлых камней. Из снаряжения ничего не осталось, ни сумок, ни зелий… Астарион не мешал её размышлениям. – А тебя-то как сюда занесло? – поинтересовалась она, опираясь на стену напротив. – Не все ли равно? Считай, что я просто искал наискорейший способ найти пропавшего друида, мисс стратег, – вампир явно не был готов к такому вопросу, поэтому напряжённо отшутился, – И вообще почему я должен отвечать, а ты нет? Чародейка вздрогнула, вспоминая какой болью отозвался ей удар по голове от одного из гоблинов. Покосилась на Астариона. Нет, она не даст ему ещё один повод для шуток. – Считай, что я преследовала те же цели… в конечном счёте, – хмыкнула она, не желая раскрывать тот факт, что страх парализовал её, – А что покойник? Рядом с ними в одной из стен действительно зияла дыра, заваленная камнем и землёй, а под ним были чьи-то ноги. – Мертв. Давно. Вытащить я его не смог… – Блюр, а затем и Астарион подошли к их, возможно, единственному пути на свободу – обвалившемуся лазу. Блюр рефлекторно зажала нос, но увидев, как на неё покосился вампир, закатила глаза и засучила рукава. Кажется, для освобождения придется ещё потрудиться. Блюр схватила труп за ногу и что было силы потянула на себя, но она была лишь хилым чародеем, так что труп вытянуть у неё сил бы точно не хватило. Девушка даже зажмурилась от натуги, пытаясь тянуть изо всех сил. Она ненавидела грязную работу и со стороны казалась многим «белоручкой», которая может в лучшем случае посох в руках держать. Вот только не была таковой, жизнь заставила её научиться сжимать зубы и… терпеть. И делать даже то, что ей неприятно. – Надо же, ты так стараешься, продолжай, это крайне забавно, – раздалось от вампира, который явно не ожидал от неё такого. Однако не успела Блюр бросить на него гневный взгляд, как внезапно труп поддался, со скрипом, но явно сдвинулся. Блюр увидела, что вопреки своему слегка высокомерному к ней отношению, Астарион решил ей помочь, несмотря на насмешки, схватившись и потянув за другую ногу. Может понял, что без его помощи они никогда не выберутся отсюда, а может был вовсе не так высокомерен, как думала Блюр. Последний, решающий рывок и девушка, не удержав равновесия, упала на землю, а проход был свободен. – Да чтоб тебя… – тихо ругнулась девушка, вставая. – Ты очень забавно злишься, поверь этому покойнику уже все равно на твоё сквернословие, так что не сдерживайся, – подтрунил её вампир, а она раздражённо фыркнула. И как ему не надоедает раз за разом доводить её до белого каления? Блюр встала на колени и заглянула в лаз… М-да… Вполне понятно почему предыдущий обитатель этой камеры не смог сбежать – лаз был явно не на нормальный человеческий рост и объём… Халфлинг бы и тот с трудом протиснулся. Полуфея разочарованно вздохнула – не скрывай она свою расу, она бы просто уменьшилась и прошла бы внутрь пешком… А, стоп! Так она же может! Заклинание уменьшение относится к более высокоуровневыем, но Астарион-то этого не знает, поэтому выдав свою врождённую способность за заклинание она сможет его использовать. Блюр задумчиво покосилась на вампира – имела место некая моральная дилемма. Ей очень хотелось наружу, подальше от вонючей тюрьмы гоблинов, на свежий воздух, но она не знала куда ведёт туннель и вообще выводит ли он хоть куда-нибудь. А если выводит в переполненное гоблинами помещение? Она скрыться в тенях и ускользнуть не сможет, в отличие от Астариона, который гораздо быстрее найдет выход и Уилла с Шедоухарт. Вампир заметил, как Блюр начала чертить что-то пальцем всё ещё сидя на земле. Как обычно, девушка с головой погрузилась в проблему, но суть самой проблемы была ему не ясна. – Блюр, каким боком нас с тобой не поверни, мы по любому туда не пролезем, можешь не утруждать себя вычислениями, – с лёгким смехом заявил он, садясь спиной к стене и вытягивая ногу. – А? Да, ну то есть нет… Да господи, в общем я понимаю, что мы не пролезем… Я не об этом думаю, – она с сомнением оглядела вампира и, понимая, что она не может прийти к решению самостоятельно, решила все же поделиться своими мыслями с ним. Глядишь и как всегда, в их перепалке найдется нормальное решение… – В общем, магию-то у меня не отобрали, а у меня в арсенале есть заклинание уменьшения. – И в чем проблема? Чаруй свое заклинание и полезли, или ты так дорожить гоблинским обществом, – честно говоря вампир проблемы не видел. – Да не могу я! Заклинание требует концентрации и наложить его можно только на одно существо! – выпалила Блюр, она сама едва начала разбираться в своей магии, но Астарион, кажется, о ней вообще мало что знал. Его поза перестала быть такой расслабленной, кажется, он понял в чем суть её метаний. Блюр думала, что он так же задумается, как и она, но он на удивление быстро ответил: – Ну так кастуй на себя и вперёд, чего ты тянешь? – Но почему я? Если, с другой стороны, будут гоблины, я мало что смогу сделать… – Блюр была удивлена. Почти в шоке, если честно, даже подумала, что у вампира созрел какой-то новый способ поиздеваться. – А если сюда придут гоблины или Верный, ты точно не протянешь здесь столь долго, чтобы я успел привести остальных. А я, надо думать, протяну подольше, – Астарион прекрасно помнил леденящие душу подробности его двухсотлетнего рабства и пыток, что его сопровождали. И если гоблины хоть на сотую долю процента также коварны как его бывший мастер – Блюр покойница, она не продержится под пытками, если её заберут. К тому же он всё-таки обещал защищать чародейку. Все эти её альтруистические размышления ей только вредят, ведь она медлит. Сам Астарион не стал бы тратить время, ведь промедление значит лишь то, что с каждой секундой растет риск что под гоблинскую расправу попадут они оба. Блюр было нечем крыть. Она не знала, что возразить. Страх гнал её отсюда похлеще плети, при воспоминании о которой Блюр раздражённо повела плечами. На самом деле ответ вампира стал для неё неожиданностью, она то думала, что он в лучшем случае просто будет стоять на своей кандидатуре, а в худшем… У страха глаза велики, а быть брошенной Блюр боялась. Астарион, тот кто всегда так упрекал её альтруистические позывы предложил ей сбежать, оставив его? В другое время она бы не преминула упрекнуть его самого в излишнем альтруизме, вернуть «шпильку», так сказать, но не могла. Его поступок задел её за живое. Она понимала, что возможно ищет и видит то, чего нет, но что хочет видеть. Но она не хотела рушить эту иллюзию… Что в какой-то манере Астарион действительно хорошо к ней относится… Она отошла максимально далеко от двери и стараясь, чтобы её заклинания не услышали, обняла себя руками, произнесла несколько слов и уменьшилась, став ростом с чайник. Вампир наблюдал за этим с деланным равнодушием. Девушка подошла к дыре и сказав «Спасибо», исчезла в темном проёме. Астарион выждал полминуты и лег на каменную скамью за неимением занятия. На душе лежал тяжёлый неорганический предмет. Он корил себя на чем свет стоит, прекрасно представляя способности Блюр к сражениям. Правильно ли он поступил, отправив хилую чародейку в лаз? Он не знал. До этого момента все его действия так или иначе однозначно классифицировались им, а здесь… Он испытал неясное облегчение, когда синий свет волос Блюр исчез в лазе, но также испытал и неясное раздражение. Через некоторое время с той стороны послышался неясный шорох, потом ещё один. Астарион запрокинул голову, пытаясь понять причину и увидела, как из лаза показалась всё ещё крошечная Блюр. – Какого дьявола ты вернулась!? – разозлёно фыркнул вампир, вставая и подходя к Блюр, с такого ракурса он казался просто огромным! *** Блюр спешно бежала по каменному лазу, стараясь не упасть, хотя при таком росте вряд ли эту скорость можно было назвать бегом. Блюр бежала, подгоняемая страхами – что её найдут, что будет снова больно, что она не сможет оправдать доверие… Что её предадут. Но с каждой секундой её шаги всё замедлялись. Лазу не было видно конца. Вскоре она совсем остановилась, с каждым шагом все больше прочие чувства затмевал груз вины. «Что я такое делаю черт меня раздери?! Блюр, неужели во имя собственной безопасности ты готова оставить Астариона позади? Ты готова променять своё спокойствие на его жизнь, сволочь ты бессердечная!? Если я сбегу, оставлю его в тюрьме, поставив свои интересы выше общих, как я потом буду спутникам в глаза смотреть… Как я себе в глаза посмотрю без сожалений? Разве так ведут себя спутники, искатели приключений, как мой отец? Нельзя бросать своих! Даже если альтернатива – выстоять против орды гоблинов и сектантов!», – Блюр не понимала, как она вообще могла допустить такое, страх вновь руководил ей и был силен настолько, что она даже не стала спорить с Астарионом… Но сейчас она наступит на горло страху! Потому что Астарион не заслуживает того, что его бросят. Чародейка больно ущипнула себя, пытаясь избавиться от остатков горечи и тут услышала голос Шедоухарт. Она не видела откуда доносится её голос, но слышала его отчётливо. И тогда Блюр сосредоточилась и потянулась разумом к жрице. Заклинание «Сообщение», усиленное личинкой, пробило несколько футов каменной стены и Блюр услышала, как Шедоухарт замолкла на середине фразы и вслушалась в её ментальный голос: – Шедоухарт, мы с Астарионом в тюрьме гоблинов под замком. Ищите путь туда… – думала Блюр а потом, не давая себе поблажек и снова щипая, добавила – И готовьтесь устроить заварушку. Заприте дверь и не пропустите подмогу. – Как…? А, не важно, сделаем, что сможем, – и связь оборвалась, а Блюр со всех ног приспустила в обратную сторону. Нет, она не тешила себя иллюзиями что «их спасут», она была готова вырвать свободу силой. *** Полуфея, для которой Астарион казался просто гигантом не успела ничего ответить, как её подняли за шкирку на уровень его алых глаз, а она сжалась как кролик перед удавом. – Я повторяю, какого дьявола ты вернулась?! – Астарион начал терять терпение. – Да потому что я лучше раскатаю этот храм по камушку, чем брошу товарища! – разозлилась Блюр. – Раскатаешь? Серьезно?! Не смеши меня, что сделает одна мелкая пикси такой ораве гоблинов? – нехорошо прищурился Астарион, пытаясь скрыть рассеянность за гневом. Было странно слышать, что кто-то добровольно вернулся за ним, поставив под сомнение собственное благополучие. Его бывший хозяин ни во что не ставил его жизнь и, кажется, сам Астарион со временем стал считать свою жизнь бросовым товаром. – Раскатаю, особенно если ты перестанешь кричать и компрометировать наш план! – зашипела на него полуфея и только потом поняла, как он её назвал. Она обернулась, но крыльев не было, и она не смогла сдержать вздох, видимо Астарион назвал её так только из-за размера… Ох, не знал он, как близко был к истине... – Наш? – Астариону надоело держать девушку навесу, и он поставил её на окно в стене камеры, впрочем, действительно становясь тише. – Да, наш. Ни за что не поверю, что ты больше предпочтёшь таращиться в потолок, чем перерезать пару гоблинских глоток, – голос Блюр стал ироничным, насколько она успела изучить вампира, он питал особую неприязнь к ним и в целом всегда был за решение подобных проблем на корню. – Как ты себе это представляешь? Их тут минимум пятеро, а нас двое, да и мы не бессмертные, а ты ещё и ростом с отмычку… – уже не так уверенно продолжил вампир. Блюр смогла заинтриговать его, не столько попыткой убедить, указав на его привычки, сколько тем, что она сама на это решилась. – Нас не двое, – заметила Блюр и прошла к окну, выглядывая меж двух прутьев, которые для нее сейчас были как дверной проём, – Шедоухарт и Уилл идут с другой стороны, отрежут подкрепление и подсобят нам. Полуфея различила в гвалте гоблинов звук падающих камней, редких ударов камня о железо и низкого рыка. Повернувшись на источник звука, она убедилась, что не видит его из-за перил. – Астарион, ты видишь, что вон там? – указала Блюр, вампир подошёл к двери в их камеру, но также ничего не увидел, кроме железных прутьев ворот, остальное перекрывал пол. – Нет, – коротко ответил он, Блюр пытаясь увидеть источник шума, чуть не выпала из окна, но тут же была схвачена за шкирку вампиром. – Эй, предупреждать надо! – прошипела она, плюхнувшись на подставленную ладонь. Вампир вновь подошёл к двери клетки вплотную, она была сделана лишь из железных решёток. Хитро улыбнувшись, Астарион поднял руку с чародейкой вверх и подсадил Блюр почти под потолок. Всё-таки миниатюрность чародейки сейчас была Астариону на руку, ведь глаз на руках у него не было, а поднять Блюр нормального размера было бы куда сложнее. – Да, вижу! – восторженно прошептала Блюр, стоя на его руке и опираясь на прутья. Её уже не заботило ничего кроме текущего момента, ни её маленький рост, ни тот факт, что как гоблины так и сам Астарион сейчас могут пришибить её одним чихом. Она вновь преисполнились боевого духа, ведь она была там, где и полагается – вместе с соратниками придумывала план побега, – Астарион, я вижу медведя! В него гоблины кидают камни, – произнесено это было так, словно там был не медведь в клетке, а сокровищница или армия правосудия. – Блюр, тебе дикая магия в голову ударила? – Астарион тоже юмора не понял, и теперь уже он подумал о том, что их стратег нашла способ подшутить над ним. Но её радостный голос не оставлял сомнений в её искренности. – Это Хальсин, забыл? Друид в диком облике! – просияла, как полуночная звезда, Блюр. Одной проблемой меньше, теперь надо как-то решить остальные. Полуфея, пользуясь высокой позицией, осмотрела всё помещение, тихо проговаривая свои наблюдения. Вампир по-прежнему держал её на руке. В какой-то момент её взгляд упал на запертый сундук. – Да, туда упрятали мое снаряжение и твое тоже, не сомневаюсь, – сказал Астарион снизу, – Ты закончила? Долго мне ещё подставкой тебе служить? – А? Да, да, все, уже можешь снимать, ай! – Астарион перехватил её в воздухе, в первый момент она испугалась что упадёт, – Ну Астарион, я же не кукла, можно проявить чуть больше чуткости? – Нет, – весело улыбнулся вампир, глядя ей в глаза. Маленькая Блюр нравилась ему больше. Может, потому что зависела от него? Блюр не обиделась, в конце концов она была рада, что Астарион ей помогает, да ещё и не пытается лезть ей под кожу и… не отчитывает её за её решение, – то, чего она всегда боялась до дрожи, что её отчитают и осудят за её решения и действия. Астарион поставил спутницу на пол. Блюр заново посмотрела сквозь прутья решетки на сундук, прикинула расстояние, огляделась в поисках чего-нибудь подходящей длины. Посмотрела на вампира и её губы расплылась в улыбке. Боги, кажется ей выпал-таки шанс вернуть вампиру хотя бы часть его издёвок, но для начала она ещё раз посчитала расстояние до сундука. Хихикнув и предвкушая его реакцию, она, не отлипая от прутьев решетки как можно более спокойно сказала: – Давай ремень. – Дорогая, тебе не кажется, что ты немного… спешишь в отношениях, – конечно, оборачиваясь, Блюр не ожидала увидеть лицо «оскорблённой невинности», но рассеянность пополам с недоумевающим весельем тоже бальзамом пролилась на её сердце. Она не выдержала и засмеялась. Это было выше её – сил сохранять серьезное выражение лица, при мысли что там пронеслось в голове у вампира. – Полагаю ты неплохо будешь смотреться в коже, но в твоём нынешнем размере ты можешь укутаться в него с головой… – всё ещё не понимая причины, но понимая, что Блюр его подловила, произнес Астарион. На удивление в смехе полуфеи не было никакого глумления, она радовалась словно ей попался удачный карточный расклад и удалось его применить в свою пользу. Вампир с удивлением понял, что вообще впервые слышит искренний смех Блюр. Сквозь слезы смеха полуфея пояснила: – Снаряжение свое вернуть хочешь? Тогда давай сюда, – на лице Астариона промелькнула тень сомнения, но все же он расстегнул пояс на своём камзоле, почти вслепую, не сводя взгляд с крошечной фигурки Блюр. Он понял её намерения и вручил пряжку в её руки, которую она с трудом удержала. Полуфея стрелой метнулась к сундуку сквозь прутья решётки, а Астарион взял другой конец пояса и сел у двери. Девушка добежала до сундука в прыжке ухватилась за замок и с трудом подтянувшись, продела ногу в ухо замка, зафиксировалась и держась ногой за петлю замка продела пряжку внутрь и поставила враспор, чтобы держалась, когда Астарион будет тянуть. Опасаясь, что её услышат, она повисла на ремне, спустилась и помахала рукой, чтобы Астарион начал тянуть. И быстро убралась с траектории сундука. Получилось! Медленно, но сундук сдвинулся с места, Блюр сильно подозревала, что не столько из-за конспирации, сколько потому, что Астариону дорог его пояс. Блюр обошла сундук по периметру и попыталась толкать его сзади, не понимая помогают её усилия или нет, а когда сундук стоял прямо около решётки, Блюр вернулась к месту, где он стоял и осмотрелась. Внизу располагались два массивных загона в одном, из которых был медведь, то и дело яростно бьющий по железным воротам, его шерсть была в крови во многих местах. У клетки стояли несколько детей гоблинов и метали в друида камни. У полуфеи непроизвольно сжались кулаки. Желание проучить гоблинов стало навязчивым, но она не позволит ярости порушить их план, который пока шел неплохо. Тем временем Астарион первым делом вернул свой пояс на законное место, а затем начал воевать с замком при помощи пары булавок от одежды – не набор взломщика, конечно, но порой он перебивался и крысиными костями, так что это было ещё сравнительно неплохо. Решетка, через которую приходилось вскрывать тоже добавила своих сложностей, но он бы не звался плутом, если бы спасовал перед парой железных прутьев и гоблинским замком. Блюр стояла рядом, наблюдая за его работой, на сей раз скорее слегка раздражая, хотя обычно он не прочь сверкнуть мастерством даже в таких сомнительных вещах. Раздался вожделенный «щелк» и замок чуть не грохнулся на пол, Астарион не успел подхватить его из-за инструментов в руках, а Блюр успела, метнувшись прямо ему под руки и чуть было не оказалась раздавлена, но сумела плавно опустить его на землю. Спустя пару минут Астарион вернул себе все своё снаряжение, забрал снаряжение чародейки и уже с нормальным инструментом принялся вскрывать замок камеры, а Блюр метнулась к краю их платформы и перилам. Ей пришла в голову идея и она немедленно приступила к её реализации. Был определенный риск, она использовала бы магию уже в третий раз, и дикая магия могла выдать их, но риск стоил того. Блюр сосредоточилась и выглянула из-за перил, глядя в упор на раненного медведя и посылая заклятие сообщение: «Хальсин? Нет времени объяснить, но как только услышишь звуки боя, можешь выбить ворота своей клетки? Если нет, мы сами откроем их, но помни, эльфы и люди – друзья. Гоблины – нет.» – стратег не знала, в каком состоянии сознание друида, поэтому старалась говорить максимально просто. Во время сообщения она увидела рядом с клеткой рычаг открытия ворот, поэтому на ходу чуть поменяла план. «Понял. Только гоблины.» – односложно ответил в её мыслях зверь, а она благодарила всех богов за то, что, спасая Медвесыча, выпила зелье разговора с животными. Полуфея отползла в тень и вернулась к Астариону, который уже открыл клетку, был во все оружии и смазывал чем-то стрелы. Блюр прикинула, вроде она больше не имеет преимуществ от миниатюрности. – Не знаю, как тебе, а мне не понравилось быть мелкой... – А что, ты разве не сбежишь? Лаз всё ещё в стене, знаешь ли, – кажется, со снаряжением к нему вернулось и привычное желание поддеть Блюр, хотя было странно, она не услышала той издёвки в его голосе как раньше, поэтому ответила тем же беззлобным упрёком: – Ты думаешь я сбегу, оставив вам всю «грязную работу», – фыркнула Блюр, притворно задетая, намекая на то, что Астарион считал все их труды вне лагеря «грязной работой», – Размечтался! Если я сказала, что раскатаю по камушку – значит раскатаю. Признайся, тебе просто не терпится избавиться от меня, чтобы осталось больше веселья самому, – улыбка Блюр стала хитрой, теперь она, кажется, понимала, почему Астарион намеренно выводил её из себя. Хотя, наверное, пребывать в таком настроении постоянно было бы утомительно. Вампир лишь улыбнулся в ответ, но не успел ничего ответить, как тут где-то издали послышались глухие удары и очень характерный звук энергетического разряда, к которому частенько прибегал Уилл. Началось. Астарион и Блюр поняли это одновременно, он в мгновения ока нагнулся, скользнул в тень в направлении клетки с медведем, а Блюр пока не стала увеличиваться, побежала за ним, медведю хватило выдержки, чтобы не забыть о просьбе Блюр, и он даже без проблем выбил железные ворота. Шум со стороны коридора усилился, двое стражников из дальнего конца тюрьмы ломанулись к ним, пока вампир отвлекался на детей, чародейка хорошо прицелилась и зарядила «Ледяным лучом» в жаровню, которая висела под потолком прямо по траектории их бега. Бабах! Жаровня не только придавала собой незадачливых охранников, но и с громким хлопком взорвала бочки со спиртным, стоящие рядом. Во все стороны полетели брызги горящего спирта, слишком быстро! Астарион схватил Блюр за шкирку и сгрёб к себе, закрывая куском брони, а потом не тратя попусту времени пустил стрелу в одного из убегающих. Блюр наконец совладала с собой и смогла развеять заклинание, принимая изначальный размер у Астариона за спиной. Ей было проще, она не нуждалась в жалком материальном мире, её магия была при ней в любом состоянии, поэтому тут же вслед двум удирающим гоблинам полетел ледяной нож. Из прохода показались Уилл и Шедоухарт, последняя с ходу определила степень «побитости жизнью» всех спутников и немного исцелила Блюр. Тем временем один из выбравшийся из-под завалов охранников чуть было не зарядил стрелой из арбалета в Астариона, но напоролся на медвежьи когти и умер от них же. Все это сопровождалось странным скрежетом, но в пылу драки не было времени разбираться. Шедоухарт огрела щитом последнего гоблина, отправляя его в нокаут. Повисла секундная пауза тишины, после которой все немного выдохнули, только медведь был странно обеспокоен, что было не удивительно, учитывая его состояние. Блюр и Астарион спустились по деревянной лестнице вниз, но не тут-то было. С диким лязгом соседние ворота были выбиты когтистой лапой варга и до всех дошло, что они рано расслабились. Но взбираться назад не было ни времени, ни возможности, Блюр понимала, что стоит ей не туда ступить и её тут же располовинят зубы или когти варга. Вампир это тоже хорошо понимал, а вот медведь просто бросился вперёд на варгов, одолеваемый звериной яростью. Блюр и Астарион быстро переглянулись и рванулись по обе стороны от медведя, понимая, что это их единственный шанс завалить обоих, пока медведь принимает их когти на себя. Чародейка на ходу использовала ещё один ледяной клинок, чтобы сбить животных с ног, но лишь спустя мгновение поняла, что все её тело объято пламенем, в нос ударил запах горящих волос, Блюр дёрнулась, пытаясь сбить пламя как тут же её, Астариона, Медведя и варгов окатило проливным ливнем, потушившим пламя. Варги не тратили время на размышление и шок в отличие от разумных существ, один из них чуть было не полоснул Блюр по горлу, но лишь порвал кусок рукава и ткани на плече. Астарион же воспользовался этим, вгоняя меч варгу в сердце, остался второй. Он опрокинул медведя и сейчас стремительно повернулся к ним, Блюр уже достаточно восстановила равновесие и чувствуя, как Лёд (от стрелы Уилла) расползается по воде (от призыва воды Шедоухарт) и сковывает ноги, она от души саданула по морде варга голой рукой, пуская мощнейший разряд тока по нему и молясь всем богам, чтобы ей не прилетело. После «Шокового Касания» прямо в морду варг должен на некоторое время потерять возможность видеть и соответственно он не сможет ударить по Астариону. Зверь пошатнулся, это было всего секундное промедление, но его хватило Астариону, чтобы всадить тому кинжал промеж глаз, а медведю, чтобы когтями разодрать грудную клетку. На этот раз все они прислушивались к каждому шороху ещё добрый десяток секунд, чтобы убедиться, что никакая погань на них из темных углов не полезет. Все они, наконец-то выдохнули. Блюр осела на обледеневшую землю, она поверить не могла, что им удалось. Это было одно из масштабнейших сражений в её жизни. Расклад был явно не в их пользу, но они как-то справились. Вместе… Чародейка рассеяно улыбнулась, к ней подошли Астарион и Шедоухарт. Вампир на удивление быстро смог справится со льдом, сковавшим его обувь, в отличие от самой Блюр, у которой были сложные отношения с огненной магией, её использовать она почти не умела, поэтому сейчас ничего не могла сделать с примерзшими ботинками. Но самое удивительное было ещё впереди. Пока Уилл разбирался с трупами животных, а Шедоухарт осматривала и лечила медведя, Астарион подошёл к сидящей на промерзлом полу Блюр и, мало того, что не съехидничал по поводу её извечной беспомощности, но и своей огненной магией растопил корку льда на её ботинках. В первый момент она даже глазам не поверила. Но её ноги действительно были свободны. – И что? – Задала она не оформленный вопрос, сама не понимая какой хочет получить ответ. Но спохватилась и добавила, – Спасибо. И за это, и за то, что от огня прикрыл. – Всегда пожалуйста, леди, – Астарион подал ей руку, и она вновь крепко встала на ноги… ну или она так думала, что крепко, кажется, отходняк от дикой магии ударил по ней сильнее, чем она думала. Она покачнулась, мир поплыл и потемнел. – Эй, эй, ты же не собираешься хлопнуться в обморок? Кто в таком случае будет разбираться со всем остальным? – моментально краски мира к ней вернулись, она почувствовала, что Астарион поддержал её за спину одной рукой. – Уже нет, ты так расписал преимущества, что я, пожалуй, пока ещё побуду на этом свете, спасибо, – Блюр потрясла головой, картинка вновь встала на место и она направилась к медведю, оставив вампира чуть позади. Может из-за усталости, может из-за невозможности и почти нереальности их победы, но Блюр сейчас была почти счастлива, что не позволила выгнать Астариона. Он, конечно, умеет трепать ей нервы, но при этом он не концентрация чистого зла за маской красивого лица, как она думала поначалу. Сегодня она окончательно убедилась, что на него можно положиться, что он способен на великодушные поступки. Ну или ей просто хотелось в это верить. Может многие его действия продиктованы лишь выгодой для него, но то, что он отказался от возможности сбежать через лаз в её пользу говорило против этой версии, ведь у него не было ни одной логически обоснованной причины это сделать. Это не было никак ему выгодно и все же он так поступил. Блюр подумала, что из-за матери и гонений она все ещё доверяла людям, но совсем перестала верить в них. Боялась, что, если вновь очаруется чужой добротой, потом будет лишь больнее. Но, возможно, возможно, мир все же не так жесток, каким она его считает? Может всё-таки есть место исправлению и доброте? У Блюр не было ответа, но впервые за долгое время её скитаний, она была в чем-то уверена – в том, что есть тот, кто её прикроет. Полуфея нервно дёрнула головой, противный внутренний голос сомнений и паранойи пищал на ухо: «Ты повелась как дурочка на красивое лицо и манеру речи и тебе предстоит жёстко разочароваться, вот увидишь, он предаст ваше доверие едва ему предложат кого-то лучше.» – всё это полуфея твердила себе постоянно, что её предадут и бросят, но впервые за долгое время, если не вообще, она нашла в себе силы игнорировать этот голос. Доверять сложно, верить ещё сложнее. Но почему-то Астариону она верила. И даже если первопричиной её симпатии была его красота, она тут же разбилась о его поступки… Но сейчас потихоньку восставала из пепла. Астариона же обуревали похожие мысли. Поначалу он действительно видел в Блюр инструмент для реализации своих планов, ту, кого интересно донимать время от времени и никогда не рассматривал её как равного члена команды, способного сражаться вместе с ними, да хоть просто способного сражаться. До сих пор он видел её с трудом сдерживаемый страх, и считал, что стоит нажать посильнее и она тут же спрячется и сбежит. Астарион даже не представлял, что Блюр способна на такое безумство, как предложить «раскатать храм по камушку». Да и то, что она за ним вернулась вообще никак не укладывалось в его картину мира. Он сам помнил страх, столь дикий и всеобъемлющий, что парализовал и тело, и волю. Но до сих пор он считал, что можно лишь пережить, переждать его, но не… бороться с ним. Мысль о том, что чародейка вернулась обратно из-за него казалась ему абсурдной, неправдоподобной, но он не видел другой. Почему, Девять Преисподних, она за ним вернулась?! Ей же было проще бросить его, он бы не умер, и она знала это. До сих пор он лишь прикрывал её, берёг её спину, как и обещал в обмен на кровь. Но тогда почему же? Да, Блюр страдала тем, что помогала слабым, «спасала» всех кого могла, вот только он был уверен, что слабым она его не считала да и с учётом того, сколько раз он намеренно выводил её из себя, неужели она не ненавидела его настолько, чтобы заглушить даже её желание помочь? За те века, что он был рабом, он так привык, что его считали рабом, грязью, что любое искренне проявление доброты в его адрес выглядело фальшивым… Но простив фактов не попрёшь, но осознание этого делало больно. Больно оттого, что в глубине души он думал, что недостоин спасения. И ведь она знала, почему. Ей полагалось яро ненавидеть его, а не помогать и тень надежды, что его могут понять, что найдется тот, кто не предаст его, рвало остатки души на части.