Незримая охота

Вайс почтительно стояла в стороне, пока гроб медленно опускали в могилу. Рядом стояла рыдающая семья из почти десяти человек, некоторые стояли на коленях, и только один прижимал к себе всех, кого мог, — тщетная попытка утешить каждого из них сразу. Черный гроб был покрыт лаком, по нему шли золотые завитки, а сверху лежал венок из роз. Гроб был одновременно и пуст, и нет. В нём находилось тело, но не душа покойного. Она не была уверена, что должна была думать, когда первые лопаты земли были положены на гроб. Скорбь по тому, кто не умер? Сочувствие семье, которая никогда не узнает правды? Облегчение от того, что всё наконец-то закончилось? Последнее было самым сильным, и она ненавидела себя за это. Она повернулась и пошла прочь, мимо Руби, которая колебалась, подходить к семье или нет, а также мимо Адама и Блейк, которые пришли, но так и не смогли по-настоящему понять скорбящих. Другие охотники уступали ей дорогу, все в чёрных костюмах и платьях, влажных от яростного дождя. Озпин стоял сзади, рядом с Вельвет и Оскаром. — Вы ничего не скажете? — спросила она. — Это было бы неправильно, — ответил старик. — Он умер не ради меня, а ради них. Я не стану прерывать их прощание, чтобы произнести несколько своих слов. Я могу вернуться позже и помолиться на его могиле. — Он наклонил шляпу, чтобы уберечься от дождя и, возможно, от того, чего он не хотел бы, чтобы она увидела. — В своё время я похоронил слишком многих. Я видел это слишком часто. Если у меня и есть какое-то желание, так это чтобы следующие похороны были моими собственными. Возможно, наконец, это окажется правдой... — Да. — Вайс оглянулась. — Благодаря ему. — Благодаря всем вам, Вайс. Это была групповая работа. И нам ещё есть над чем работать. Пробуждённые всё ещё остаются таковыми, даже если Гриммы исчезли. С исчезновением Синдер её рабы освободились от контроля, но, без сомнения, растерялись и запутались. Мы должны обеспечить их безопасность. — Ещё один день, Озпин. — Вайс оглянулась на Руби, которая наконец-то набралась смелости и шагнула к убитой горем семье. Вайс не смогла. — Оставь это на другой день. Им нужно время, чтобы исцелиться. — Да. Это было несправедливо с моей стороны. Мы все так много потеряли. Она почти ничего не потеряла. Отца, который не заботился о ней, и немного свободы. Возможно, её имя, но кого это волнует. Сон и безопасность — да, но она мало что потеряла по сравнению с Руби, Жоном, Пиррой и многими другими. По сравнению с ними она выкарабкалась, хотя и получила шрамы, которые не могла объяснить. Значит, мне придётся загладить свою вину перед ними. Вайс отвернулась от похорон. Нужно было работать. Нужно сохранить мир. Я не позволю, чтобы твоя жертва была напрасной. Я позабочусь о том, чтобы этот мир остался свободным.

/-/

Она не была человеком. Она никогда не была человеком. Подумать только, это была ложь, нездоровая шутка. Её тело было телом маленькой девочки, которая не могла смириться с потерей старшей сестры. Её жизнь была украдена. Даже Янг была введена в заблуждение, обманута ужасным паразитом, который украл тело её сестры и притворился ею, чтобы полакомиться ее любовью. Если кто и мог вести себя менее человечно, так это она. И всё же Руби знала горе. Она знала потерю. Боль от неё. — М-миссис Арк? — заикаясь, произнесла она. — Джунипер... Женщина подняла взгляд от руки мужа, обнимавшего двух её дочерей, в то время как ещё трое были зажаты в её собственных объятиях, уткнувшись лицами в ее грудь и плечи. Старшая стояла в стороне, глядя в траву и шепча молитвы за брата. По лицу Джунипер Арк текли ручьи слез, и хотя она предприняла небольшую попытку вытереть их о руку мужа, это было безрезультатно. — Да... Да...? — рыдала она. — Я... Я могу вам помочь? — Я друг... была другом... Нет, я друг Жона. Он... Он помог мне, когда я потеряла сестру несколько недель назад. Помог мне справиться, когда у меня больше никого не было. Джунипер Арк не могла подобрать слов, но ее муж, отец Жона, улыбнулся: — Похоже на нашего мальчика. Как тебя зовут? — Руби. Руби Роуз. Я была... я была близка с ним. Какое-то время он был всем, что у меня было. — Я сожалею о твоей потере. — Нет. Теперь у меня есть другие люди. Я просто... я хотела немного рассказать вам о нём. — Слова вырвались наружу. — Каким он был, каким храбрым, как помогал мне и другим людям. Он любил вас всех, — сказала она. — Он всё время говорил о вас. О том, как вы служите в армии, а его мама была юристом, о том, как рос с таким количеством сестёр. Он действительно любил вас. Джунипер заплакала ещё сильнее, и Руби подумала, не сделала ли она только хуже, пока Николас Арк не улыбнулся и не прижал к себе жену. — Спасибо. — Голос у него был грубый. — Это много значит для меня. — Я бы хотела рассказать вам больше, — сказала она. — Что с ним случилось. Почему. И как он понял, что должен остановить это, потому что плохие люди, которых он остановил, хотели в следующий раз прийти за вами. Как Жон знал, что умрёт, но пошел на это, чтобы уберечь своих сестёр и вас. — Это... я... — Он закрыл глаза. — Мы слышали так много противоречивых историй. Его застрелила полиция, они сказали, что у него был заложник, а теперь в новостях его называют героем. Мы не знаем, чему верить. — Я могу вам рассказать. — Я думаю... Да, мы бы хотели этого. Пожалуйста. — Николас прижал свою семью к себе. — И если можете, расскажите нам, как он оказался в этом месте? Не когда ему грозила опасность, а когда он был счастлив? Руби улыбнулась. — Я расскажу вам всё.

/-/

Кап — кап Кап-кап Кап-кап Неужели он снова тонет? Казалось, с тех пор прошло столько времени, с той ванной, где все началось, с того момента, когда он с головой погрузился в унитаз, когда мир уплыл из-под ног, и он уставился в бездну. Бездна смотрела на него в ответ ярко-жёлтыми глазами и острыми зубами. Кап-кап Кап-кап Кран снова протекал. Это напоминание засело глубоко в его черепе. Кап-кап Одинокие капли, падающие в океан без границ, без жизни, без чего-либо, кроме глубокой темноты и холода, пробирающегося по телу. Бесконечная бездна, которая тянется все дальше и дальше. Кап-кап Стук-стук Стук-стук Это было... ново. Что-то постукивало по его веку. Лёгкие постукивания и ковыряния. Пещёрный гул эхом прокатился по его телу, и ощущение исчезло. Вокруг раздался шум воды, а затем наступила благословенная тишина. Одиночество. Стук-стук А потом снова всё вернулось. Стук-стук Стук-стук Стук-стук Жон снова застонал, но на этот раз ощущения не исчезли — они распространились по всей его голове. С изнеможением, всё ещё сковывающим все глубины его тела, он заставил свои огромные глаза открыться, мембрана расправилась. На него смотрела ярко-розовая и белая рыба. Испуганная, она с шумом отпрыгнула в сторону. Рыба...? Как ни глупа была эта мысль, но разум его устал не меньше, чем всё остальное, и потребовалось несколько секунд, чтобы осознать удивление. В его Владении не было рыбы. Это был пустой океан, лишенный всякой жизни. Одинокий и глубокий, он таил в себе одну страшную загадку в виде Левиафана. Неподалеку раздался шум, и мимо проплыл косяк полосатых жёлтых и серебристых рыб, исчисляемый сотнями. Они приблизились к его лицу, не обращая на него внимания и не боясь его. Они проплывали мимо, следуя друг за другом и изящно двигаясь по воде. Проследив за ними взглядом, он заметил, что по бокам от него плавают розовые и белые рыбки и клюют его чешую. Они были слишком малы, чтобы причинить вред, но это объясняло шум, который он постоянно слышал. С любопытством он наблюдал, как одна из них протиснулась под чешую и отпрянула назад, прихватив с собой крошечное количество ила. Они питались им? Чистили его...? Некоторые рыбы делали это в дикой природе. На Земле, конечно. Но не здесь. Здесь было его Владение, потому что он всё ещё мог чувствовать его, а теперь, когда он расширил свои чувства, он мог ощущать тысячи — или даже десятки тысяч — крошечных признаков жизни внутри него. Головокружительное чувство угрожало на секунду захлестнуть его, и всё, что он мог сделать, — это лежать на дне океана и анализировать происходящее. Море было живым. Планктон, рыба и все остальное, что составляло экосистему. Он проследил за одной крупной рыбой, которая лениво проплыла по воде перед его лицом, нырнула под глаза и ушла влево, в скрывавшую ее коралловую россыпь. Коралл...? С каких это пор в его океане есть кораллы? Он пошевелил головой, поднимая песок и разгоняя во все стороны рыбок. Когда тучи рассеялись, зрение прояснилось. Тело Синдер исчезло. Или скрылось. Его поглотили кораллы, проросшие множеством разных цветов, яркие и живые, с кишащими рыбами, которые шныряли туда-сюда в углублениях, в том, что, должно быть, было полуразрушенной грудной клеткой. Гораздо более крупные рыбы, некоторые из которых были размером с акулу, лениво проплывали мимо, не сводя глаз с поверхности дна, а три ракообразных проплыли мимо головы Синдер. Или того, что когда-то могло быть ее головой. Трудно было сказать, что это за паукообразные кораллы, торчащие во все стороны, некоторые из них с тонкими нитями волокон, похожих на растения, высунулись, чтобы поймать планктон. Учитывая массу и размеры Синдер, коралловый риф тянулся более чем на километр, что объясняло внезапное изобилие богатой морской жизни, если не то, как это вообще произошло. Стук-стук Рыбы-чистильщики вернулась. Решив, что он на них не охотится, они вернулись, чтобы использовать его гигантское тело для защиты и пропитания. Как ни странно, он постарался не раздавить ни одной, когда пробудился и оттолкнулся от дна. Из под пыли выскочило не менее пятидесяти крабов, которые использовали его в качестве укрытия, а теперь лишились его и стали искать новые. Неужели он тоже стал частью их экосистемы? На поверхности что-то — кто-то — был. Отряхнув с себя песок, который, казалось, лежал десятилетиями, он оттолкнулся от морского дна и медленно поплыл к поверхности, оставляя позади коралловый риф Синдер.

/-/

Руби ждала его над водой. — Ты проснулся! — Она пролетела над ним, плащ прошелестел по волнам, когда она очутилась перед ним. Впервые ему показалось, что он видит её лицо. Или его тончайшие следы. — Мы так волновались. Ты долго спал. — Как долго? — буркнул он. — Два месяца, плюс-минус несколько дней. — Голос Руби прервался. — Мы нашли твоё тело. Значит, они знали. Он не знал, как им сказать — он был слишком зол на Синдер и хотел разорвать ее на куски, прежде чем она успеет причинить вред его семье и друзьям. Как сообщить им, что он мёртв и заперт в мире Гриммов, не приходило ему в голову. Теперь, похоже, в этом не было необходимости. — Это ты превратила тело Синдер в риф? — Да. Я хотела убедиться, что она мертва. Мертва и исчезла. Я сгнила до конца и разрушила ее. Я просто продолжала старить и старить, чтобы посмотреть, что произойдет, а потом — пуф! Жизнь как бы вырвалась из неё. Через смерть она принесла жизнь. Или, во всяком случае, круг жизни. Мёртвые становились питательными вещёствами для червей в почве, а в её случае она стала питательным вещёством для кораллов и планктона, которые, в свою очередь, поддерживали рыб. Сколько времени все это заняло бы, если бы море было пустым, он не знал. Либо Руби состарила её на сотни тысяч лет, либо он соединил свой океан с другим, когда затопил путь к Владению Синдер и запустил в него свежую рыбу. Неизвестно. Это достойный конец для неё. Она хотела убить всех ради собственной силы, и вот она умерла, а ее сила используется для того, чтобы оживить других. В ней было столько силы и массы, что она положила начало целой экосистеме. Она не собиралась воскресать. Всё было кончено. — Что происходит на той стороне? — спросил он. — Расскажи мне. — Граница была запечатана, и Гриммы перестали появляться. Однако охотники не разошлись. Они по-прежнему проводят время вместе, предаваясь воспоминаниям, и Вейл — их дом. Для некоторых, во всяком случае. Другие уехали, желая начать новую жизнь и забыть этот кошмар. Я не могу винить их за желание забыть все это. Озпин в безопасности. Он вышел на пенсию и решил просто управлять своим пабом. — А полиция? — Они проводят расследование. Вину за всё свалили на Александра Никоса, и Пирра это поддержала, рассказывая всем, как её отец сошел с ума и убил её мать, а потом пытался убить вас. Как ты спас её и погиб при этом. Оглядываясь назад, они нашли свидетельства того, что, по их мнению, является коррупцией со стороны её отца. Возможно, Синдер было всё равно, и она делала всё, что хотела. Всё выяснилось, и охотники были оправданы. — Руби сделала паузу. — Мы должны были открыть ей правду. Не было способа скрыть это и не дать ей ничего раскрыть. Он поморщился. — Она меня ненавидит? — Нет. Ей больно, но... — Руби вздохнула. — Она просила поблагодарить тебя за спасение отца. Даже если его репутация будет испорчена, она говорит, что ему было бы всё равно, лишь бы она была в безопасности. Она сказала, что он будет благодарен тебе за то, что ты сделал. — Руби отвела взгляд. — Она была в слезах, как и следовало ожидать — она потеряла всю семью, а её отец считается психопатом. Думаю, она тоже собирается уехать. Вейл больше не является для неё домом. Однако у нее есть для тебя послание. Попросила меня или Вайс доставить его. — И какое же? — Что она думает, что любит тебя. — Хотя он не мог этого видеть, он почувствовал ее горькую улыбку. — Или была влюблена в тебя. И что она сожалеет обо всём. Светящиеся глаза Жона закрылись. Он не знал, что чувствует — восторг, печаль или вообще ничего. Внутри него всё перевернулось. В конце концов, у него не было времени на влечение, и он не мог сказать, что ответил на ее чувства или почувствовал то же самое, хотя и знал, что, если бы ситуация была иной и не существовало Гриммов, он бы безнадежно влюбился в неё. К сожалению, этому не суждено было случиться. — Твое имя было очищено, — продолжала Руби. — Тебя называют американским героем. — Мне поставят статую? Или только мысли и молитвы? — спросил он, фыркнув. — Мысли и молитвы, а также хвалебные отзывы в Твиттере, — сказала она со вздохом. — Политики, знаменитости, спортсмены, все... Просто такова жизнь, я думаю. Они все убедили себя, что все безумные вещи произошли из-за Александра Никоса. Химические испытания, теракты и тому подобное. — Невежество в блаженстве. Я ненавижу его, но... оно сохраняет мир в безопасности. — Да... Из его ноздрей вырвался сильный поток водяного пара. — Моя семья... — Они появились, — прошептала Руби. По одному только тону он понял, что всё было плохо, хотя этого и следовало ожидать. — Они были разбиты. Очевидно. Я немного поговорила с ними, с твоими мамой и папой. Рассказала им о нас, о том, что мы были друзьями. Я не сказала им правду, конечно, но я сказала, как много ты о них говорил. Как сильно ты их любил. А ещё о том, что им угрожала опасность, и ты поступил так, потому что хотел их защитить. Потому что ты их любил. Его дыхание дрогнуло. — Спасибо, Руби. Спасибо. — Я не посчитала безопасным говорить им правду. Даже если ты всё ещё жив здесь. Я представила всё так, будто это сделали преступники. Плохие люди, но ничего сверхъестественного. Я могу рассказать им правду, если ты хочешь... — Нет. Так будет лучше. Знать — значит Пробудиться, а я ведь не совсем живой, правда? Не как Жон Арк. Они в безопасности. Им больно, но они в безопасности. Это главное. — Он надеялся, что они будут заботиться друг о друге. Объединяться и быть сильными; помнить о хороших временах. По крайней мере, они знали, что он умер по правильным причинам. Было бы слишком больно, если бы они считали его террористом. — Тебя похоронили в Вейле, — сказала она. — Там были похороны. Пришло много людей. Озпин, Вайс, Вельвет, Оскар — много охотников, не говоря уже о Рене и Норе. Она слабо рассмеялась. — Думаю, твоя семья была удивлена, как много народа собралось. Они, наверное, думали, что мы все просто доброжелатели, которые услышали о тебе в новостях. — Руби подняла на него глаза. — Многие охотники обязаны тебе жизнью, Жон. Ты для них герой. Озпин устроил для тебя собственные похороны в Маяке, и там были все до единого человека. Зал был забит до отказа. Был произнесен грандиозный тост. Речи. Все... Что нужно было чувствовать, услышав о собственных похоронах? Как ни эгоистично это было, он почувствовал некоторое удовольствие. Но был и дискомфорт. Он был мёртв в своем мире и знал это, но известие о похоронах вбило последний гвоздь в крышку гроба. До этого была наивная и отчаянная надежда. Что, может быть, он просто ранен или находится в коме, что он очнется или найдет способ вернуться. Теперь это было невозможно. Он мог снова ходить по земле, только если бы поступил так, как Блейк и Адам. И тем самым снова ослабил бы границу. — А как же те, кто уже Пробудился? — спросил он. — А как же Нора? — Нора всё ещё приходит сюда, когда спит. Пробуждаться по-прежнему опасно, но Озпин передал информацию о том, что все должны стремиться к океану. Надеюсь, ты не против, но он подумал, что здесь люди могут найти убежище. — Передайте ему, что я с радостью их защищу. А Нора? — Уже здесь, — сказала она, — только что проснулась. Твой другой друг, Рен, очень расстроился из-за случившегося, поэтому она помогает ему. Ей немного легче. Даже если ты мёртв, ты не исчез. Ты увидишь её вечером, когда она уснёт. Предупреждаю, она, скорее всего, будет плакать. — Я переживу это, — сказал он, немного приободрившись. Нора была в безопасности, и он мог снова увидеть её. Правда, ненадолго. Пятьдесят, шестьдесят, может быть, восемьдесят или девяносто лет, если она состарится настолько, насколько это возможно, но рано или поздно она умрёт, а он — нет. Беспокоиться об этом сейчас было безумием, но он не мог от этого отделаться. Так ли чувствовала себя Руби? Даже если она была счастлива, как никогда прежде, с ними и с Янг, в глубине души она знала, что это лишь краткая передышка в вечности одиночества. Со временем мир забудет его, и даже его сёстры и их будущие дети состарятся и умрут. В этом и заключалась особенность бессмертия: оно звучит так заманчиво, пока ты не окажешься в нём. Не возникнет ли у меня соблазна со временем убить блуждающую душу, только чтобы получить шанс снова побывать в нашем мире? Он хотел сказать "нет" и знал, что скажет это сейчас, но насколько твёрдой будет его решимость через тысячу лет? Или через две? Невозможно предугадать. — Думаю, теперь всё возвращается на круги своя, — продолжила Руби. — Во всяком случае, для Вейла. Никаких кошмаров, никаких странных бурь и пожаров. Некоторые из тех, кого похитила Синдер, пытались рассказать об этом, но люди обвиняют в этом сатанинские ритуалы, безумие или политические заговоры. Всё как обычно. Озпин говорит, что жертвы скоро либо сами забудут об этом, либо убедят себя, что все это были галлюцинации. — Удивительно, к чему может приспособиться человеческий разум, — говорит он. И это была адаптация. Не просто сокрытие. Подавление — это то, что разум делает, чтобы защитить вас, и, возможно, это было доказательством того, насколько часто это происходило на протяжении истории. Насколько они знали, за десятки тысяч лет их тела и разум сформировали защиту от Гриммов. Точно так же, как у человека формируется иммунитет к различным болезням, которыми он заражается на протяжении всей жизни. Всё это не помогло ему отвлечься. — Значит, всё действительно кончено. — Он опустил свою огромную голову вниз, пока его подбородок не омыли волны. — Я мёртв. Может, мы и убили Синдер, но в конце концов она победила. Я умер. — Да... — Руби явно не знала, как к этому отнестись. — Ты умер... Ради благой цели, ради правильного дела, но он все равно был мёртв. Всё, за что он боролся, было волей к выживанию, но этого было недостаточно. Знать, что его семья жива, было прекрасно, но не иметь возможности увидеть их снова? После того как он так упорно боролся за эту возможность? — Это отстой. Очень хреново... Хреново? Это заслуживало большего. Кричать, бушевать и неистовствовать казалось более уместным, но у него не хватало сил. Даже после двух месяцев отдыха его тело ещё не полностью восстановилось после того, как Синдер подвергла его жестокому избиению. Да и какое значение имела его ярость? На кого ему гневаться? Та, кто была виновата, уже мертва, она стала пищей для рыб. От того, что он накричит на Руби, лучше не станет. Да и вообще мало что сделает. Гнев, торг, депрессия и отрицание? Все они были, но приглушенные и далёкие, как и мир, из которого он пришел. Всё, что он мог сделать, — это смириться. Придётся начать новую жизнь здесь. Что ещё я могу сделать? — Как все остальные? — спросил он, отчаянно желая отвлечься. — Как Вайс? Что теперь будет с охотниками и с ней? — Вайс собирается продолжить работу. Она говорит, что нападения цикличны. Впомни старые мифы и легенды. Рагнарёк, Атлантида, Левиафан, Йормунгандр, Кракен. Даже такие существа, как каппы, снежный человек и вендиго. Это были Гриммы, которые снова и снова приходили сюда. Рано или поздно всегда найдется Древний Гримм, который попытается прорваться. Синдер была лишь очередной из длинной череды. Вайс позаботится о том, чтобы на их стороне были люди, способные справиться с этим. А я... я сказала, что буду работать на этой стороне, — призналась Руби. — Я делаю то же самое. Она собиралась посвятить этому всё своё существование? Единственной связью Руби с Землей была Янг, а она мертва, и все же Руби закроет себя в вечном бодрствовании, чтобы защитить мир, в котором родилась Янг? Он хотел сказать, что не может в это поверить, но смог. Он мог поверить в то, что она сама верит во все это. Может быть, она считала это способом сохранить связь с Янг или отплатить настоящей Руби Роуз. Может быть, она просто хотела навсегда сохранить память о ней. Как бы то ни было, она сделает это. А как же он? В другом мире для него не осталось ничего, кроме вещей, которые стоит защищать. Люди, которых стоит защищать. Его океан уже не выглядел таким мертвым и пустынным. Кто может сказать, что в нем вырастет со временем. Кто может сказать, что может произойти? Гриммы казались бездумными, но, общаясь с Блейк и Адамом, он знал, что это не так. Может быть, здесь можно найти жизнь. Может, именно это чувствовали первые первопроходцы, когда прибыли на берега Америки? Как бы то ни было, его решение было очевидным. — Не только ты будешь охранять границу, — сказал он, медленно приближаясь к ней. — Это будем мы оба. Вместе. Он придвинул к ней свою морду. Нерешительно, робко она прикоснулась к нему. Холод просочился в чешую, и она зашелушилась под ее прикосновением, но боль была незначительной, и он пересилил ее, наклонившись сильнее, чтобы почувствовать слабое прикосновение руки. Мягкой, нежной и удивительно тёплой. Он услышал, как Руби что-то подавила. Её фигура на мгновение дрогнула, и она придвинулась ближе, прислонившись к нему. — Вместе? — спросила она, как будто не была уверена, что правильно расслышала. — Не одна? — Не одна, — пообещал он. — Если нам предстоит вечное бдение, я предпочту провести его с кем-то. Я знаю, что никогда не заменю Янг, но, может быть, я смогу стать кем-то другим. Будет время разобраться. Время с Норой и Вайс, Блейк и Адамом. И даже после смерти Вайс, когда она сама отправится сюда на покой. Это будет не такое одинокое существование, как у Руби, и сделает его терпимым. Пройдёт сотня лет, и Нора перейдет на другую сторону и передаст их слова Янг, другой Руби и ее родителям. А пока не стоило расстраиваться. Если ещё кто-то из Гриммов захочет пойти по стопам Синдер, они найдут их. Если граница снова станет слабой, они укрепят её. Если Гриммы когда-нибудь найдут способ вторгнуться в другой мир, они сами перейдут в него и заделают брешь. А если со временем они станут больше, чем просто партнёрами? Что ж, с вечностью может случиться всё, что угодно. Он не будет одинок в своих поисках, и она тоже. Что может произойти? Это будет видно, когда случится. У них было достаточно времени, чтобы это узнать. Примечание автора: Конец. Не слишком счастливый конец, но разве эта история могла на него рассчитывать? Жон отдает свою жизнь в своём мире, чтобы победить Синдер, и тем самым запечатывает границу между мирами и спасает его. Наш мир продолжает жить, а Жон вместе с Руби посвящает свою жизнь тому, чтобы удержать его с другой стороны. Я не хочу сказать, что все закончилось на паре Жон/Руби, потому что это не так. Руби и Жон не вместе. Он просто говорит, что они могут оказаться вместе, потому что они будут партнёрами целую вечность, и, вероятно, им будет трудно не сблизиться и не стать парой за это время. Как всегда, есть некоторые мелочи, которые я задумывал, но не воплотил в жизнь, и мне кажется, что на полпути я немного сбавил напряжение, превратив историю в наполовину хоррор, по сравнению с первыми 10-20 главами (история и не должна была быть настоящим хоррором), но в целом я совсем не против такого поворота. В ней нет Салем, и это было решение с моей стороны, чтобы посмотреть, как пойдёт история, в которой я могу использовать или не использовать части канона. Иногда в фанфикшене я слишком стараюсь использовать каждого персонажа из сериала и сталкиваюсь с проблемами из-за этого. В данном случае я просто решил изобразить Синдер как главного злодея и оставить весь дополнительный актерский состав позади. Думаю, это пошло на пользу. История была бы не лучше, если бы СЕЙЧАС Салем была раскрыта как ещё один страшный злодей, скрытый в тени Синдер и потребовалось бы ещё 10-15 глав, чтобы выследить её и победить. В любом случае, это, безусловно, одна из моих самых открытых концовок, и я вроде как хотел, чтобы она была именно такой. Как там Нора? Как Рен? Что делают Адам и Блейк в нашем мире? Найдёт ли Пирра любовь? Это все вопросы, но в конечном итоге они не важны для финала. Нора и Жон всё ещё могут общаться по ночам, а то, что люди решают делать со своей жизнью после окончания истории, либо остаётся открытым, либо подробно объясняется в эпилоге, а я не любитель такого подхода в большинстве случаев. У них впереди будущее, и они проделали замечательную работу, пережили Синдер и Гриммов и могут отправиться в это будущее вместе.