Перепутья. Книга первая: Нулевой километр

      Утро началось с боли - не физической. На лице, как ни странно, не осталось и следа от вчерашнего удара. Шарлотта, морально готовая к тому, что на скуле будет синяк, с удивлением рассматривала себя в зеркало, силясь найти следы вчерашнего происшествия. Но на гладкой белой коже не было ни намека на ссадину. Однако общий вид выдавал все ее переживания: губы у девушки дрожали, глаза покраснели от слез. Она проплакала большую часть ночи и лишь к утру сумела забыться тревожным сном. Но выспаться не удалось - трель будильника вырвала ее из сна, известив о начале нового дня. И впервые за долгое время Ло осознала, что не может подняться с кровати. Нет, ей каждый день приходилось делать над собой усилие, чтобы встать, собраться и бежать на почту. Но сегодня она поняла, что у нее нет на это сил. Нет сил подняться, нет сил куда-то идти. Нет сил больше бороться. Нет сил жить. Да и есть ли смысл?       Она тут же одернула себя: конечно, есть! Мама не справится без нее! Она должна быть сильной! Подумаешь, какая нежная! Что такого произошло, что ты так распустила нюни? Всего лишь закончилась красивая сказочка, вот и все! А как ты хотела? Сказки на то и сказки. Они никогда не становятся реальной жизнью. И принцы на спортивных мотоциклах рано или поздно скидывают маски и показывают свое истинное лицо…       Оперевшись на раковину, Ло опустила голову, чувствуя, что на глаза вновь навернулись слезы. Майлз не монстр, нет! Монстр кто угодно, но не он! Просто она сама виновата: влезла ему под руку, вот и получила. И теперь он наверняка злится на нее…       Внутренний голос тут же высмеял ее: девочка, ты с ума сошла? Он ударил тебя! Ты должна на него злиться! Зачем он тебе нужен вообще? Он чокнутый! - Он самый лучший…       Выпрямившись, Шарлотта утерла слезы. Хватит. Надо собраться, ведь она должна была выйти еще пятнадцать минут назад…

***

      Однако на улице ей легче не стало. Дойдя до почтового отделения, девушка выслушала вполне заслуженные замечания о своем опоздании, молча приняла тяжеленную сумку с газетами и вышла под темные, затянутые грозовыми тучами небеса. Дождь еще не начался, но воздух был холодный, насыщенный влагой, так что можно было не сомневаться, что погода вскоре испортится.       Обычно Ло справлялась с парой кварталов меньше чем за час, но сегодня каждый шаг давался ей с трудом. Да что шаг – буквально каждый вдох! Она на автомате подходила к дверям домов, оставляла свернутые газеты на крыльце, но даже не поднимала голову, не смотрела по сторонам. Внутри было пусто. Пусто и очень, очень больно.       На улице уже рассвело, а она только закончила с первым кварталом. Вынув телефон, девушка посмотрела на время и застонала: ей уже нужно быть в школе, а она сделала только половину работы! А впрочем, зачем ей спешить? Майлз все равно демонстративно пройдет мимо нее, даже не заметив…       Сжав кулачки, Ло неимоверным усилием заставила себя шагать вперед. Нужно закончить работу. И чем раньше она это сделает – тем раньше сможет пойти в школу. Ничего, первым уроком все равно математика, в которой она не сильна. Наверняка мисс Питерсон даже не заметит ее отсутствия.

***

      Она не успела закончить с газетами до дождя и, пока шла к школе, вся вымокла. Второй урок еще не начался, так что у девушки было немного времени, чтобы дойти до своего шкафчика и взять нужные учебники. Привычная школьная суета действовала на нее умиротворяюще, и на какие-то секунды Шарлотта забылась, завертела головой, привычно высматривая высокую широкоплечую фигуру в потертой кожанке. Но воспоминания о вчерашнем вечере тут же накатили на нее черной удушающей волной. Девушка прислонилась к шкафчикам, прижалась затылком к металлической дверце и закрыла глаза. Как бы ей сейчас хотелось излить свое горе, поговорить с кем-то, кто смог бы ее поддержать… Хотя бы мог выслушать, просто выслушать!       Почему-то в ее ушах вдруг зазвучал мягкий, приятный девичий голос: «…И не грусти. Хорошо?»       Пелли!       Шарлотта распахнула глаза. Может, действительно найти одноклассницу Майлза и поговорить с ней? Конечно же, не рассказывать о вчерашнем, не жаловаться – еще чего не хватало! Но, быть может, Пенелопа захочет поболтать? О музыке, о книгах, да о чем угодно! Ло поняла, что хочет посидеть рядом с высокой черноволосой девушкой, прикрыть глаза и просто слушать, что она говорит. И даже ничего не говорить самой! Сейчас ей хотелось просто опереться на кого-то, потому что Ло понимала, каким неподъемным грузом вчерашняя ситуация опустилась на ее плечи. А Пелли почему-то с самой первой минуты знакомства показалась ей такой спокойной, такой надежной…       Оттолкнувшись спиной от шкафчиков, Шарлотта решительно пошла по коридору, уворачиваясь от идущих ей навстречу старшеклассников. Если Пенелопа найдет для нее пару минуток, то это будет просто чудесно!       Ей показалось, что в толпе школьников мелькнула светлая блузка. Да-да, это Птица, точно! Длинная черная коса, строгая юбка, холщовая сумка на плече…       Шарлотта, заставив себя улыбнуться, двинулась было вперед, но тут ее взгляд зацепился за старшеклассников в черно-белых форменных бомберах, и ее сердце пропустило удар. Это же друзья Майлза! Джо, Фред и Шон! У Фреда на лице остались ссадины от вчерашнего удара Кота, но ему, судя по всему, это совершенно не мешало. Он, жестикулируя, о чем-то спорил с Шоном. До Ло донеслись обрывки их разговора: - С хера ли с меня двадцатка, ты чо, охуел? Драки не было! Кот свалил! - И чо? - И то! Паркинсон не победил! - Ничо не знаю! Ты мне должен, короче! - Да слышь, ты…       Но внимание Ло привлекло не это, а рюкзак, который Джо держал в руках. Этот предмет, хотя и ничем не примечательный, был девушке слишком хорошо знаком: черный, далеко не новый – да что там, откровенно потасканный.       И этот рюкзак она бы узнала из сотни других, потому что он принадлежал Майлзу. Но где же хозяин этого рюкзака?! - Шарлотта, привет.       Голос Джо вернул ее в этот мир, и девушка подняла голову, посмотрев старшекласснику в лицо. Она ничего не хотела спрашивать, но вопрос сам сорвался с ее губ: - Где Майлз?       Фред с Шоном вдруг замолчали. Молчал и Джо, словно пытался подобрать слова.       Что-то случилось. Что-то страшное!       От этой мысли по коже девушки прошел мороз, и она, шагнув вперед, почти выкрикнула: - Где Майлз?! - Понимаешь, малая, он… - Джо явно пытался подобрать слова, избегая смотреть в глаза невысокой, болезненно худой девчонке, которая сейчас стояла перед ним. - Да бля, в больницу он ломанулся! – Фред беспечно закинул руки за голову. – Мать у него опять передознулась. Было б из-за чего дергаться. Можно подумать, что это в первый раз. Я сколько Кота знаю… - Завали хлебало, мудак!!!       Шарлотта вздрогнула, когда Джо, вдруг всем корпусом развернувшись к Фреду, буквально зарычал на него. Девушка впервые видела молодого индейца в таком состоянии. И впервые слышала, чтобы он повышал на кого-то голос.       Однако все это не имело значения, ведь из всего сказанного малышка уже вычленила главное: Майлз в больнице. Его маме плохо! А значит, плохо и ему. Не просто плохо - ужасно!       Развернувшись, Шарлотта со всех ног бросилась бежать, бесцеремонно расталкивая тех, кто не успевал убраться с ее пути. И сейчас ей было совершенно наплевать, что она может кому-то причинить неудобство или кто-то может ее толкнуть, ударить. Пусть бы хоть кто-то попробовал ее остановить! Этому смельчаку пришлось бы познакомиться с крохотными, но от того не менее острыми коготками Котенка!

***

      Погода окончательно испортилась, так что, когда Майлз пинком распахнул дверь, ведущую на улицу, промозглый ветер швырнул ему в лицо целую пригоршню ледяных брызг, а мокрый снег тут же набился за шиворот. Выругавшись, Кот накинул на голову капюшон толстовки и поплотнее запахнул куртку, поднял воротник, сделал несколько шагов и замер, не сходя с крыльца. Идти ему было некуда. Возвращаться в школу поздно. Да и есть ли смысл туда тащиться? Все равно после сегодняшнего скандала его отчислят. Покрыть матом учителя – такого он себе еще не позволял! Да что там, они с Паркинсоном едва морды друг другу не набили! Если бы не Сандерс, этот трусливый слизняк, то все могло окончиться гораздо более печально. Невольно Кот фыркнул: скорее всего, Морт бы ему славно навесил, учитывая, что мужик он здоровенный. И был бы прав, впрочем. Он и сам за подобные выебоны надавал бы обидчику по голове.       В боку вновь неприятно кольнуло, и Майлз машинально прижал ладонь к больному месту, вновь выругавшись, но уже мысленно: ссука, теперь долго будет болеть! Не перелом, уже хорошо, но как минимум одно ребро треснуло. Ни пошевелиться толком, ни даже глубоко вдохнуть! Чудо, что сегодня утром он так скакал! Если бы не накрыло волной ярости, то нихрена бы он так не смог! А на адреналине - ничо, нормально. Потом отпустило, конечно, но…       Мысли его перескочили на другое. Мать. Чертова идиотка, которая не рассчитала дозу! Дура, которая пошла на поводу у старого урода и сторчалась вместе с ним! Сраная наркоманка!!!       Мама…       Усилием воли парень отогнал эти чувства. Заставил себя выкинуть из головы воспоминания о хрупкой, опутанной проводами приборов женской фигурке, практически утонувшей в кипенно-белых простынях. Ей не нужна его жалость. Как не нужен и он сам. Она еще вчера показала это, сделала свой выбор. Но Майлз все равно не мог не прийти, не мог оставить ее.       Он несколько часов проторчал в больничном коридоре, пока ему наконец не сказали, что состояние женщины стабильное и она пришла в себя.       И что он может ее увидеть.       Майлз надвинул капюшон до самых глаз, сунул руки в карманы и шагнул с крыльца в дождь. Он не пошел в палату. Мать жива, о ней позаботятся. По крайней мере ближайшие несколько дней она проведет в больнице, вдали от старого урода – своего мужа. А значит, нечего дергаться. Зачем ему идти к ней? Для чего ему ее слезы, лживые заверения о том, что она сожалеет, как она его любит, и прочее? Он слышал это множество раз, множество раз верил этим слезам, этим словам, а потом вновь оказывался на улице: переломанный, униженный, растоптанный.       Никому не нужный.       Мокрый снег упорно стремился забиться под капюшон, а ледяной ветер больно хлестал по лицу. Но Кот, погруженный в свои мысли, не обращал внимания на то, что его уже потряхивает от холода. Какая разница, ведь все равно все плохо. И отвратительная погода сейчас наименьшая из его бед.       Остановившись перед пешеходным переходом, Майлз неохотно поднял взгляд и…       И его словно молнией пробило - на другой стороне дороги стояла невысокая девушка, одетая в слишком легкую для этой погоды куртку с аляповатыми надписями. Волосы девчонки намокли, губы посинели от холода, и Коту показалось, что он даже отсюда видит, что девчонку бьет крупная дрожь. Однако малявка не стремилась отойти под крышу или зайти в ближайший магазин, чтобы погреться, нет. Она упорно стояла у дороги, беззащитная перед дождем и пронизывающим ветром.       Внутри у парня что-то надорвалось, словно лопнула еще одна струна. Глупая малявочка, сколько же она тут простояла, пока он был в больнице?! Час? Два? Или больше? Когда закончились занятия в школе? А может, она и вовсе сбежала с уроков? Не важно! Она пришла! Главное, что она пришла!!!       Он не стал ждать, когда загорится зеленый сигнал светофора. Пропустив несколько машин, Кот бросился вперед, пересек дорогу и, обняв девчонку, с силой прижал ее к себе, уткнулся лицом в ее макушку, выдохнул судорожно: - Ты же вся промокла, дуреха! Почему ты не зашла под крышу?!       Майлз чувствовал, как под его руками вздрагивают ее худенькие плечи, как Шарлотта зябко жмется к нему, словно маленький, промокший котеночек. - Я боялась, что пропущу тебя, – прошелестело в ответ. - Глупая…       Кот провел ладонью по мокрым волосам девчонки, а та, подняв голову, улыбнулась ему. И в этой робкой улыбке было то, чего так не хватало ему в его дерьмовой, наполненной только болью и темнотой жизни, - тепло. Невольно Кот подумал, что малая с самого начала улыбалась ему именно так, вкладывая в эту улыбку все то тепло, что было у нее в душе. Она, в чьей жизни тоже была лишь чернота и боль, находила в себе силы улыбаться ему. Прощать его.       Майлз наклонился и, коснувшись губами лба Шарлотты, закрыл глаза. Она не злится, она не уйдет! Его глупый маленький котенок, его малявочка, без которой он теперь не представлял свою жизнь, уже простила его.       Выпрямившись, он отвел с лица девушки мокрые пряди, провел кончиками пальцев по ее щеке, на которую пришелся его удар. - Моя девочка… Прости меня. Если только можешь – прости! Я вчера повел себя как конченый мудак!       Шарлотта закрыла глаза, осторожно коснулась руки Майлза, потерлась щекой о его ладонь и прошептала: - Мне было так плохо без тебя… - И мне без тебя, Котенок.       На мгновение он отстранил девушку, расстегнул куртку и вновь прижал Ло к себе, укутав ее полами кожанки. И чувствуя, как девчонка обхватила его за талию, сомкнула руки у него на спине, невольно улыбнулся. Она умудрилась обнять его крепко, но при этом не причинила боли. Хотя до этого каждый вдох отдавался покалыванием в боку, сейчас Кот не чувствовал дискомфорта. Наоборот, когда малявочка была так близко, любая его боль отходила на второй план, затихала. - Так теплее? - Да.       Он едва расслышал ее ответ, потому что Шарлотта шептала, уткнувшись лицом ему в грудь.       Оба подростка надолго замолчали. Майлз, чей мир вчера в очередной раз разрушился, не хотел грузить Шарлотту своими проблемами, а та, прекрасно понимая, что в душе парня, которого она столь беззаветно любит, сейчас сплошная чернота и горечь, судорожно пыталась подобрать слова утешения.       Наконец она тихонько проговорила: - Я слышала, что случилось… Твоя мама, она… - Херова наркоманка, вот кто она!       Выпрямившись, Майлз невольно оскалился, глядя поверх головы Шарлотты. - Пошли куда-нибудь, малая. Жрать хочу. И тебе надо согреться, обсохнуть.       Он отстранился, сунул руку в карман и… И тут же нахмурился, торопливо похлопал себя по другим карманам, а после обреченно признался: - Блять! Я, кажется, проебал бумажник! Сука, как вовремя!       Девушка испуганно охнула: - Как же так?.. - В душе не ебу! – Кот еще раз судорожно проверил все карманы. – Пиздец. Это были наши последние деньги! - У меня дома есть немного, не переживай! – Ло прижала руки к груди. – И я скоро получу зарплату… - Предлагаешь мне тянуть с тебя бабло? – Кот невесело усмехнулся и провел ладонью по мокрым волосам девушки. – Нет уж.       Настроение вновь стремительно испортилось. Майлз обреченно махнул рукой и обнял Шарлотту за плечи, прижал к себе. - Ебаный сегодня день. Ладно, похрену, лучше он уже все равно не станет. Пошли хоть под крышу, что ли? Переждем дождь, а потом я провожу тебя домой.       Ло молча кивнула, но ничего не ответила. Коту и самому не хотелось разговаривать. Он был искренне рад, что Шарлотта пришла, что она не обижается на него за то, что он ведет себя, как полный придурок. И от того, что она просто шла рядом, прижималась к его боку, вцепившись одной рукой в его куртку, Коту становилось чуточку легче. Но полностью вытравить из души то ощущение пустоты, потерянности и безнадеги не могла даже она - его маленький, беззащитный Котенок.       Витрины магазинов и маленьких семейных кафе манили своим теплым светом и яркими красками. Там, за этими чистыми стеклами сытые, красиво одетые люди жили своей жизнью: покупали продукты к грядущему Дню Благодарения, наслаждались горячим кофе и домашней выпечкой, смеялись, строили планы. И порой кто-то из них, взглянув в окно, с затаенной брезгливостью и недоумением провожал взглядом двух обнявшихся подростков, которые брели куда-то сквозь неряшливую пелену мокрого снега и дождя. - Холодно…       Шарлотта на ходу сунула руку ему в карман, и Кот, свободной рукой прижав ее ладошку сквозь куртку, выдохнул: - Мне тоже.       И тут же, заметив наконец нужный переулок, свернул туда, остановился, вновь прижал к себе девушку и запрокинул голову, глядя на низкий железный козырек, который теперь укрывал их от мокрого снега и дождя. - Мы с тобой сейчас как коты помойные. Греемся в подворотне, у мусорных баков.       Шарлотта молча кивнула. Майлз, понимая, что шутка была неудачной, тоже замолчал. Какое там «греемся»? Нет, справедливости ради, ветра тут не было, да и крыша, хотя и дырявая, все же спасала от снега и дождя. Но эти идиотские шуточки сейчас точно не согреют ни его, ни тем более его малявочку. - Майлз… - Что, малая?       Он опустил голову и увидел, что Шарлотта смотрит на него. На улице было уже довольно темно, но света фонаря, который горел у самого входа в переулок, хватило, чтобы Кот понял, что губы у нее посинели от холода. И его в очередной раз кольнула жалость к этой худенькой девчонке и… И почему-то ненависть к себе.       Ло, освободив одну руку, кончиками пальцев коснулась его лица. - Что это? Это синяк? Ты опять подрался, да? С кем?       Кот, поморщившись, отпустил ее и отступил в темноту. - Да какая уже на хрен разница? Не важно. - Покажи.       Девушка шагнула было следом, но Майлз вытянул вперед руку, останавливая ее. - Не надо. - Но…       Шарлотта протянула было руку, собираясь вновь коснуться его лица, но Кот отвел ее кисть в сторону… Точнее, собирался отвести, но дернул рукой слишком резко и ударил девчонку по ладони.       Девушка медленно отступила назад и, прижав руку к груди, опустила взгляд. - Извини… Прости, пожалуйста, я не хотела… Я пойду, наверное… - Нет, стой! Малая, нет! Черт!!!       Кот с силой сжал кулаки, порывисто шагнул к ней, но увидев, что девушка испуганно отпрянула от него, остановился. До него тут же дошло: он, будучи гораздо выше нее и в два раза шире в плечах, ударил ее. Опять ударил! Опять!!! Конечно, теперь она его боится!!! - Блять, да что же я творю?! Тебе больно?!       Шарлотта помотала головой, но Майлз видел, что она по-прежнему прижимает руку к груди. Ей больно. Удар был достаточно сильный.       Изнутри вновь поднялась волна жгучей ненависти к себе: правильно, отпугни последнего человека, который испытывает к тебе хоть какие-то чувства! Ударь ее снова, наори, чтобы она точно уже никогда не рискнула приблизиться. Ты ведь достойный сын своего отца, не так ли?!       Кот закрыл глаза и вновь отступил в темноту, отвернулся к стене, прижался лбом к мокрым растрескавшимся кирпичам, закрыл глаза… А потом коротко размахнулся и с силой ударил кулаком по стене, разбивая костяшки в кровь! Боль, которая обычно заставляла его собраться, сейчас не принесла облегчения, а напротив, колючей изморосью осела на ресницах, заставив зажмуриться. Но изнутри уже поднималась новая волна отчаяния, неконтролируемой ярости и злобы, захлестывая его с головой. Нечто подобное он уже испытал сегодня утром, когда едва не сцепился с историком. Да и вчера, когда избил несчастного Фреда, а потом сам получил по лицу от отца… И Кот вдруг понял, что из этой пучины ему уже не выбраться… - Майлз, не надо!       Но когда ему показалось, что это конец, что еще мгновение, и он разобьет о стену не кулаки, а голову, лишь бы избавиться от этого отчаяния, маленькие ладошки Шарлотты вдруг сжали его руку, а ее тонкие холодные пальчики переплелись с его пальцами. - Не надо, пожалуйста, не надо! Тебе же больно!       Ярость пропала, словно и не было. Так отходит волна цунами, которая еще недавно сносила все на своем пути, а потом вдруг превратилась в обыкновенный отлив и уползла обратно в океан, унося с собой черную злобу и неконтролируемый гнев. А вот обида… Обида осталась и каплями расплавленного серебра потекла по щекам.       Кот отвернулся, пряча лицо, но Шарлотта, протянув руку, коснулась его щеки, заставляя повернуться к ней. - Майлз…       Тонкие холодные пальчики дотронулись до его лица, прошлись по векам, стирая соленые капли, по скулам, невесомо касаясь ссадин, и, наконец, по разбитым губам. И каждое из этих прикосновений было осторожным, словно Шарлотта боялась, что он вновь оттолкнет, ударит ее, а еще… А еще бесконечно нежным.       Не в силах больше держаться, Майлз рухнул на колени, обнял девушку за талию, уткнулся лицом ей в живот, выдохнул судорожно. Всю свою сознательную жизнь он старался быть сильным, старался никогда и ни перед кем не показывать свою слабость, но сейчас, в этой грязной подворотне, он беззвучно плакал от многолетней обиды и отчаяния, стоя на коленях перед той единственной, что разглядела его настоящего даже через созданную им же маску.       А малявочка, эта болезненно худая, измученная своим горем и работой девочка, обхватила его за судорожно вздрагивающие плечи, склонилась над ним, прижалась щекой к его макушке, зажмурилась, сама едва сдерживая слезы. Кот, даже стоя на коленях, все равно был гораздо крупнее ее. Однако именно в эти мгновения Шарлотта готова была защитить его, готова была скрыть ото всех, закрыть его собой от любой беды, от любого горя!       Майлз вдруг хрипло зашептал, и каждое его слово вонзалось в спину девушки зазубренным осколком стекла. - Моя семья не всегда была такой. Они не всегда были ебаными наркоманами, которые превратили наш дом в голимую помойку! Я помню время, когда в этом доме было чисто, тепло и светло. Помню, как мать будила меня по утрам, поднимая в школу, помню отца, который еще умел улыбаться мне и матери. А потом… А потом его уволили. Мне тогда всего десять лет было, но я помню все так, словно это было вчера. Он охуенно быстро начал катиться вниз! Сначала начались проблемы с алкоголем и законом. Старый черт стал в полиции частым гостем, но знакомый шериф раз за разом вытаскивал его и приволакивал домой, сдавал матери на руки. Но проспавшись, он вновь хватался за бутылку, бил мать… И меня. В одиннадцать лет он сломал мне нос и левое запястье – ты видела шрам от того перелома. В двенадцать избил головой о крыльцо так, что выбил мне несколько зубов, и, как потом выяснилось, я заработал сотряс и оглох на левое ухо: лопнула барабанная перепонка. К тринадцати годам у меня было сломано несколько ребер и отбита половина требухи - ублюдок никогда не стеснялся бить меня ногами! Мать он тоже бил, но я каждый раз старался отвлечь его внимание на себя…       Помолчав, он глухо добавил: - Каждый раз это получалось. И каждый раз мать увозила меня в больницу, умоляла не говорить врачам, что это родной отец отхуярил меня так, что я на ноги подняться не мог. Она врала, что я упал с лестницы, споткнулся на крыльце, сочиняла всякую хрень, лишь бы выгородить его! И то время, которое я проводил в больнице после очередного папашиного «воспитания», я считал благословением! Но каждый раз, возвращаясь домой, я клялся себе, что однажды я стану сильнее и верну старому уебку каждый удар, каждую травму, каждый перелом! Именно тогда я возненавидел его, его фамилию, все, что хоть как-то связывало меня с ним!!! А потом…       Он снова сделал паузу, прежде чем продолжить свой рассказ. - А потом урод подсел на иглу, и начался новый круг ада. Моего персонального Ада! Он начал продавать вещи, в доме стали ошиваться его дружки-наркоманы, но самое херовое, что в скором времени на иглу подсела и мать. Уебок подсадил ее! Сука!!! Не хотел тонуть один!!!       Шарлотта почувствовала, что руки Майлза на ее талии сжались с такой силой, что ей стало больно. Но она не издала ни звука, а лишь покрепче обняла его. - Мне было уже четырнадцать, скоро должно было исполниться пятнадцать. Я давно уже перестал пытаться просить помощи у тех, кто был старше: всем учителям было плевать на меня, плевать, что я часто пропускал школу, приходил переломанный. А еще я стал как можно реже появляться дома. Ну а если и появлялся, то каждый раз был готов к тому, что урод убьет меня. Да я бы и не таскался туда, но мать… Я надеялся, что она бросит ширку, я упрашивал ее уйти от отца, пытался увести силой, отдавал ей все деньги, которые зарабатывал, но она все спускала на наркоту, а потом стеклянными глазами смотрела на то, как этот урод избивает меня. А вчера…       При этих словах он зло усмехнулся: - А вчера я сам отпиздил этого старого гандона! Но мать… Эта дура вцепилась мне в волосы, оттаскивая от отца! Я отвлекся на нее и пропустил несколько ударов. Ну а потом все было как обычно. Уебок отхуярил меня ногами и вышвырнул из дома, орал, чтобы я никогда больше не возвращался. А мать, эта чертова идиотка, стояла рядом и смотрела… И ни слова не говорила, ни слова!!! Я всегда пытался ее защитить, всегда отвлекал гнев отца на себя, а она…       Повисла долгая пауза. Шарлотта, в очередной раз проведя ладонью по черным волосам парня, прошептала: - Мой Кот… Как же ты сумел выжить?..       Майлз поднял голову и впервые посмотрел на свою малявочку с этого ракурса - снизу вверх. А она, смущенно улыбнувшись, наклонилась и невесомо коснулась губами синяка на его лице.       Кот закрыл глаза, растворяясь в этой робкой ласке. Обида и боль вытекли слезами, и он вдруг почувствовал, что ему неприятно стоять коленями на мелком гравии и стеклянных осколках, что ему холодно. Но гораздо ярче были ощущения от прикосновения губ этой маленькой, бесстрашной девочки, ее дыхание, ее тонкие пальчики, ее объятия.       И для него в этот миг словно открылась новая дорога, распахнулась новая дверь, а старая – та самая, рассохшаяся, что вела в дом, из которого его вчера вышвырнули, - с треском захлопнулась, растворилась. И Майлз вдруг до боли отчетливо осознал, что пути назад для него теперь нет. Мать сделала свой выбор. И он тоже. Он выбрал идти вперед и…       И на этом пути он теперь не один. На этом нулевом километре, в самом начале этой трассы они стоят вдвоем. Он и его синеглазая крошка. Его малявочка. Его девочка. Его Котенок.       Одним движением поднявшись на ноги, Кот обнял Шарлотту за плечи, провел ладонью по ее волосам, а после приподнял ее голову за подбородок и за мгновение до того, как накрыть ее губы поцелуем, прошептал: - Спасибо, моя малышка.       Он опасался, что малявочка отстранится, но вместо этого она подалась навстречу, привстала на цыпочки, обняла его за шею, прижавшись к нему всем телом. Ее губы были холодными и дрожали, и Майлз хотел лишь едва-едва коснуться их, лишь на секунду, на краткий миг, но… Но под его напором губы Ло раскрылись, и Кот почувствовал, что по его телу прошла волна жара. Он, больше не пытаясь контролировать себя, положил руку на затылок девушке и с силой прижал ее к себе. Ему было больно, ведь после вчерашней драки губы у него были разбиты, и сейчас ранки вновь открылись, закровоточили, однако он скорее бы согласился на новую драку, чем на то, чтобы прервать этот поцелуй!       Тонкие пальчики малявочки скользнули по его щекам, и Майлз вдруг понял, что этот поцелуй соленый не только от его крови.       Торопливо отстранившись, он увидел, что по щекам Шарлотты катятся слезы. И в то же мгновение его словно окатило ледяной водой: он напугал ее?! Сделал что-то не так?! Поторопился?! Позволил себе лишнего?! Но он даже не успел задать вопрос, как Ло заговорила сама: - Как же тебе было тяжело…       Он с облегчением выдохнул, поняв, что малышка просто распереживалась из-за его рассказа. - Не жалей меня, моя девочка. Я живой. Это самое главное. Остальное – херня!       Она кивнула неловко и прошептала: - А что сегодня случилось в школе?       Кот заставил себя улыбнуться: - Тоже херня. Я разберусь.       Холодные точеные пальчики малявочки коснулись его губ, стирая кровь, и Кот судорожно выдохнул, но не от боли. От удовольствия. Ло, однако, испуганно отдернула руку. - Тебе больно?! - Нет, но…       Ледяной порыв ветра громыхнул листами кровли над их головами, прошелся обжигающими холодом касаниями по шеям и рукам обнявшихся подростков, и затих, разбившись о кирпичную стену. А Майлз, за мгновение до того, как вновь поцеловать девушку, закончил фразу: - Но сейчас будет. Автор главы: Лисовушка