Перепутья. Книга первая: Нулевой километр

А ты, Амур, чья власть сердца тревожит, Вещей привычный нарушаешь ход, И чем сильней к любимым нас влечет, Тем большее бессилье душу гложет. Франческо Петрарка

      Интересно, он умеет играть на фортепиано? Может, раньше занимался, играл? Просто пальцы как у пианиста – длинные, изящные, крепкие. Даже – цепкие, как когти большой птицы…       Откуда такие ассоциации? Наверное, из-за его татуировки – она всегда виднелась над воротником пиджака, какую бы рубашку он не надевал. Клюв огромного ворона. Насколько это большая тату? Вот бы увидеть ее целиком! Должно быть, она очень красивая и с глубоким смыслом – такой человек, как мистер Морт, не стал бы набивать всякую банальщину…       О чем ты только что подумала? «Вот бы увидеть ее целиком»?!! Чтобы он перед тобой разделся, хочешь сказать?! А тебе не кажется, милая моя, что это явный перебор? Перебор уже даже то, что ты весь урок пялишься на его пальцы, а не на доску, на которой он пишет! Ты всё-таки из тех, кто вешается на учителей, а, Пелли? Не стыдно?!       Стыдно.       Но не смотреть она не может.       Сколько раз уже отводила глаза, сколько раз ругала себя! Но стоит только ей зацепиться взглядом за плавные движения его рук, то всё – они погружают ее в какой-то странный транс, словно гипнотизируют. Он держит ручку, перелистывает книгу, пишет мелом на доске… А для нее всё это выглядит как будто колдун из сказки творит заклинания, делая пасы гибкими руками, складывая пальцы в точный порядок и зачаровывая ее.       Ясно, перечитала сказок и мифов. Можно как-то посерьезнее, Пенелопа Гейл? У тебя на носу конкурсный экзамен в Уайтмаунтен – совсем скоро, в начале февраля! Ох, как она этого боится! Причем сразу двух вещей – не поступить и… опозориться перед мистером Мортом. Он вкладывает в нее силы и время, он старается ради ее будущего. А она возьмет и всё провалит! Как ему потом смотреть в глаза? Конечно, у нее уже отложена сумма на случай проигрыша и копилка продолжает пополняться, но… Но от своего позора она не откупится.       Почему-то теперь еще больнее думать о том, что он может в ней разочароваться. Что погаснет тепло в его глазах, которое за эти месяцы стало для нее почти что родным…       По доске гулко стукнул мел – мистер Морт поставил точку и повернулся к классу. Пелли стыдливо опустила взгляд – как будто ее поймали за чем-то неприличным.       А разве прилично вот так пялиться на учителя? Да еще и думать о том, какая у него там на спине татуировка?! Там, под одеждой.

***

      Это утро началось для Рэя с очень приятного сюрприза – он вышел на стылое крыльцо за утренней газетой и с удивлением обнаружил рядом со свежей прессой небольшой бумажный пакет. Тяжелый.       Рэймонд осторожно взял его в руки и заглянул – какая-то красивая жестяная коробка… Вроде, ничего подозрительного. Можно нести в дом.       Уже на кухне он рассмотрел содержимое пакета подробнее – подарочный набор печенья, очень хорошей фирмы, явно недешевый. И маленькая записка всего с парой слов: «Спасибо за неравнодушие, мистер Морт! Ш.Уилсон».       Рэй улыбнулся, вспомнив, с какой радостью и благодарностью миниатюрная девушка принимала из его рук тяжелую коробку со шлемом. Как мало иногда человеку надо для счастья!       Он аккуратно снял тёмно-синюю крышку и прикрыл глаза, с наслаждением вдыхая имбирный аромат.       Подарок принесла мисс Уилсон, а думал он в этот момент совсем о другой своей ученице…       Сегодня понедельник, у класса мисс Гейл урок – и уже совсем скоро среда, их занятие… Он сможет быть немного ближе, видеть ее улыбку, слушать ее голос и знать, что сейчас она улыбается только ему. И говорит только с ним. И для него.       Впереди отличная неделя! И прекрасные полгода! Вряд ли что-то сможет их омрачить.

***

      Виктория уже почти месяц следила за ними. Под кучей предлогов оставалась подольше в школе по средам и пятницам. Она была уверена – они точно на чём-то проколются! Что она зайдет однажды в кабинет истории, а там… А там веское основание для увольнения столичного учителя! Или даже для суда над ним!       До последнего Виктория доводить, конечно, не хотела – да и увольнения Рэймонду не желала. Ее целью было всего лишь пристыдить его, заставить оправдываться, унизить перед коллегами – и не просто так, а очень даже за дело!       Она видит, какими глазами они смотрят друг на друга, слышит их смех из кабинета – и это её убивает. Особенно то, что дверь в класс истории всегда открыта – заходи не хочу! Как будто издеваются, как будто говорят – смотри-смотри, можешь хоть в дверях встать и наблюдать, всё равно ничего не увидишь! Мы хорошо скрываемся, хорошо умеем прятать то, что происходит между нами!       Питерсон несколько раз даже следила за этой парочкой, когда мистер Морт провожал Пенелопу до ее дома темными вечерами. И… ничего! Они могли быть уверены, что их никто не видел на вечерней улице – Виктория была очень осторожна и ни разу не попалась им на глаза – но он не брал ее за руку, не обнимал, не прижимал к себе…       Всю дорогу они шли на приличном расстоянии, не соприкасаясь даже полами широких пальто. Смеялись, шутили, о чем-то громко спорили, но никогда не касались друг друга. А в конце пути… тоже ничего – ни поцелуя в щечку, не прощального объятия. Ни-че-го. Но такого быть не может!! Виктория точно что-то упускает!!       Ну, не страшно - скоро эти голубки потеряют бдительность и выдадут себя! И тогда она будет начеку. Надо только ждать и следить дальше…

***

      Рэй уже даже и не помнил, когда он был в настолько хорошем расположении духа - а что если Ханна права и теперь это видно всем? Его горящий взгляд, его невольные улыбки без повода? А может и Пелли это видит? Он очень надеялся, что все-таки нет.       Рэймонд нарочно хмурился и напускал на себя строгий вид - только чтобы никто ничего не заподозрил. Что суровый учитель размяк, что он стал часто мечтать и невольно ловить вокруг себя приятные мелочи: запах свежего морозного утра, хруст утренней газеты, белесый искрящийся иней на газоне возле дома...       Да и сам дом перестал ему казаться совсем уж беспросветно-серым - недавно Рэй, повинуясь какому-то странному порыву, снял с окон жалюзи и повесил... занавески. Строгие, однотонные, но все же занавески. Сразу стало как-то... уютнее, что ли? Такая простая вещь, но он об этом раньше не задумывался - наверное, отвык видеть в своих жилищах нечто большее, чем место, где можно переждать ночь.       Может дойдет и до того, что он сможет-таки вернуться на пепелище своего старого дома и продать наконец участок, разобравшись с бумагами - раз и навсегда закрыв ту страшную главу своей жизни. Но для того, чтобы перевернуть страницу, надо, чтобы было куда переворачивать. А пока он даже не решил, надолго ли задержится в Навьен-Роуд - и задержится ли вообще. Мотаться по стране ему уже порядком надоело, но и город ему не то чтобы очень сильно нравится. Приемлемо, жить можно, но... реально было найти место и получше. Пока так, а дальше... А он посмотрит, что дальше. И будет ли оно вообще - это "дальше".       Насколько хорошее настроение сегодня было у учителя, настолько не в духе были ученики, заходящие в кабинет – полусонные, вялые, скучающие. Видимо, на них действовала та самая осенняя хандра, ведь наступило время, когда мир стал неприятного коричнево-серого оттенка – яркие листья опали и уже давно не радовали глаз, лежа в кучках бурыми мокрыми массами, а обеляющий пейзаж снег еще не выпал.       Периодически теплело, и на землю проливались настоящие потоки – ливни, которые могли идти целыми днями. Часто со снегом. Что тоже не добавляло жизнерадостности и бодрости населению этой части страны. Единственное, что хоть как-то скрашивало будни – приближающийся День Благодарения, но и то ему скорее радовались люди постарше, молодежи, по большому счету, было на праздник наплевать.       Рэй уже давно не причислял себя к молодым людям, но в этом плане их настрой разделял. Для него вообще сейчас не существовало праздников – кроме двух. Среды и пятницы. И это его настораживало.       Однако не все сегодня были вялыми и сонными – на кого-то погода действовала иначе. В основном на парней из футбольной команды – они раздраженными рывками отодвигали стулья, небрежно плюхались за парты и то и дело в классе раздавались хлопки учебников о столешницы.       Рэймонд спокойно раскладывал материалы на своем столе и ждал. Ждал прихода капитана этой недовольной чем-то команды. Потому что уж если рядовые игроки в таком настроении, то чего ожидать от Майлза?       На Пелли он старался не смотреть. Чтобы снова не начать улыбаться. Это сейчас будет совсем не к месту и не ко времени.       Через пару секунд после звонка дверь распахнулась – её рванул на себя высокий подросток с выбритыми висками и черными иглами непослушных волос. Майлз вихрем ворвался в кабинет – но он явно торопился не на урок, просто хотел также как и остальные поскорее упасть за парту и чтобы его никто не трогал. Дверь за собой не закрыл, а шибанул об косяк – так, что она отскочила и немного приоткрылась от удара. Парень даже не обернулся. - Мистер Майлз, - тут же раздался стальной голос.       Юноша резко вскинул голову и свирепо зыркнул на учителя. Опять Рэй поймал в его глазах то же звериное выражение – хищник. Не человек. Льдистые, прозрачные от гнева глаза. Но уже через секунду Майлз как будто опомнился, и радужка стала темнее и синее. Рэймонд уже много раз замечал подобное – глаза парня сами меняют цвет, когда он переходит из одного состояния в другое. Удивительное явление. Уникальное.       Парень недовольно буравил синими льдинами историка, который спокойно восседал на своём законном месте и даже и не думал отводить от ученика тяжелый каменный взгляд. - Дверь, мистер Майлз, - каждое слово Рэймонда перекатывалось как неподъемный булыжник, - закройте ее нормально. Пожалуйста.       Колючий подросток ощерился, даже инстинктивно собрал плечи – как будто поднял шерсть на загривке – но не выпустил когти, не зашипел. Просто недовольно развернулся и так же резко, но уже с гораздо меньшей силой прикрыл дверь.       После этого снова раздраженно взглянул на Рэя – мол, доволен? Тот молчал и спокойно смотрел на парня, не проявляя и тени эмоций. Проследил за ним взглядом, пока Майлз шел до парты, и только потом начал урок.       Всё это время Рэй периферийным зрением наблюдал за Пелли. И заметил одну очень интересную вещь – она не втянула голову в плечи, как делала это раньше. Мужчина понял, что уже месяц как не замечал за ней подобного жеста – ни на их занятиях, ни на уроках. Птичка переставала бояться. Успешно усваивала его уроки. «Поднимите голову, мисс Гейл. И больше никогда ее не опускайте».

***

- Вы упускаете одну деталь, мисс Гейл! – Рэймонд степенно вышагивал по темной аллее, иногда переступая через лужи, иногда их игнорируя.       Рядом шла Пелли, стараясь подстроиться под темп учителя. Он шел не быстро, чтобы она не запыхалась и… чтобы продлить их интересный разговор. - И что же? – слегка раздраженно спросила она, силясь вспомнить все подробности прочитанной накануне статьи. - Верона, это было в Вероне, - терпеливо подсказывал историк, - мы не смогли взять даже пробы грунта в том месте, потому что, по иронии, рядом располагался «Дом Джульетты», и нам не дали разрешение. А о более тщательном исследовании пришлось вообще забыть. - Ах да! «Дом Джульетты»! – досадливо поморщилась девушка и вполголоса буркнула в сторону. – Опять этот Шекспир, будь он неладен! - Простите? – удивился Рэй, расслышав ее слова. – У вас какая-то личная неприязнь к классику? - Можно и так сказать, - нахмурилась Пенелопа.       Чтобы преодолеть очередную ноябрьскую лужу ей пришлось слегка подпрыгнуть. Как птичке – невольно подумал мужчина, глядя как от прыжка разлетелись в стороны полы ее пальто. И тут же одёрнул себя, вернувшись к разговору. - Вы действительно недолюбливаете бедолагу Уильяма? Чем же он перед вами провинился? – усмехнулся Рэй. - Сто тридцатым сонетом, - уверенно произнесла Пелли, вскинув голову. - Ч-что?! Чем?! – запнулся её учитель. - Сто тридцатым сонетом, - повторила девушка, - вы просто его вспомните: «Её глаза на звёзды не похожи, нельзя уста кораллами назвать…» - «Не белоснежна плеч открытых кожа и чёрной проволокой вьётся прядь», - нараспев проговорил Рэймонд, почему-то смакуя каждое слово первого катрена. Видимо потому, что он давно не читал стихи. Тем более - вслух. - Это надо же было так изощрённо унизить девушку! – почти воскликнула Пелли, искренне негодуя. – «Ты не найдешь в ней совершенных линий…»! Все эти странные грубые сравнения… - Но, позвольте, а как же окончание: «И всё ж она уступит тем едва ли, кого в сравненьях пышных оболгали»? Разве такой финал не оправдывает автора в ваших глазах? - Нисколько! Я прекрасно понимаю, что он хотел сказать и в чем смысл сонета, но такая унизительная подводка для такой простой мысли! Три четверостишия растекался о том, какая девушка некрасивая и несовершенная, чтобы привести к банальному выводу – «ой, а другие-то еще несовершеннее! Надо же!».       Пелли сердито засопела и нахохлилась, словно обиделась на поэта за всех девушек мира, а Рэй не смог сдержать смех и прыснул прямо как подросток. - П-простите, - он кашлянул в кулак, подавляя новый приступ смеха, - я не над вами, просто это немного… неожиданно.       «На самом деле, ты очень забавно сердишься, Птичка!». - Неожиданно? – переспросила Пелли и снова возмущенно встрепенулась. – Неожиданно, что старшеклассница не любит Шекспира? Это, знаете ли, стереотип! - Нет, - улыбался Рэймонд, с удовольствием глядя, как девушка распаляется в споре, - неожиданно, что вы воспринимаете этот сонет именно так. Впервые слышу такое мнение. И это прекрасно, - он не удержался от мягкой улыбки.       Пелли её заметила и внезапно смутилась. - Считайте моё отношение женской солидарностью, - проговорила она, завершая мысль.       Рэй немного помолчал, вспоминая подходящие примеры. - Хмм… А что насчет Петрарки? Он как раз воспевал прекрасную даму… - Мистер Морт, вы падаете из крайности в крайность! – закатила глаза Пелли и, кажется, даже не заметила этого. - Петрарка это уже перебор – слишком зациклен на даме сердца, на своей Лауре! Такое чувство, что он вообще ничего вокруг не видел. - Может быть и правда не видел, - тихо произнёс Рэймонд.       В его голосе было что-то очень личное, очень печальное, очень болезненное. И оно кольнуло девушку, заставило поднять взгляд на высокий темный силуэт, неспешно идущий рядом.       Над пустынной аллеей городка Навьен-Роуд аккуратно перекатывался негромкий бархатный баритон, чуть хрипловатый и бесконечно ласковый: - Огню огонь предела не положит, Не сякнут от дождя глубины вод, Но сходным сходное всегда живет, И чуждым чуждое питаться может. А ты, Амур, чья власть сердца тревожит, Вещей привычный нарушаешь ход, И чем сильней к любимым нас влечет, Тем большее бессилье душу гложет…       Когда учитель замолк, какое-то время они с Пелли шли в тишине. Только ветер свистел в голых кронах деревьев.       «Можно мы никогда не дойдем до моего дома? Можно мы останемся здесь? Можно я всегда буду слышать твой голос? Можно я буду с тобой?».       Нельзя, Пелли, ты сама знаешь, что нельзя. - Простите, - его голос погрузил ее в этот транс, он же вернул ее обратно в холодный ноябрьский вечер, - вам ведь, должно быть, интересен другой пласт поэзии и прозы. Песни скальдов, «Старшая Эдда», «Калевала»? Несмотря на суровость нравов их авторов и первоисточников, и там есть место любви и прекрасным дамам.       Пенелопа усмехнулась – да уж, четвертая руна «Калевалы» - та еще история любви! - М? – одним звуком спросил Рэймонд, заметив ее ухмылку. - Подумала про сюжет об Айно и Вяйнамёйнене, - честно призналась Пелли.       Теперь усмехнулся уже учитель, но как-то совсем не весело. - Юная девушка утопилась, чтобы не идти за старика… - протянул он. - Ну и дура!! – неожиданно воскликнула Пелли и тут же прикусила язык.       Рэй искренне засмеялся, запрокинув голову. Его ученица выжидала момент, когда можно будет извиниться, но… - Не извиняйтесь!! – сквозь смех произнес историк. – Я согласен – конченная дура!       Теперь настала очередь бровям Пелли ползти вверх. - А что? – пожал он плечами, задорно улыбаясь. – Все думают, что учителя не умеют ругаться. Это, знаете ли, стереотип! Хренов стереотип!       Девушка засмеялась с облегчением. Ей показалось, что именно этого она ждала он Рэймонда всё это время – такой открытости.       Он смеялся искренне, заливисто, совсем как молодой юноша. Так ведь он и не старый! Ну вот сколько ему? Он родился в пятьдесят четвертом, сейчас двухтысячный – сорок шесть. Всего лишь сорок шесть. Разве это старик? Несмотря на седые брови и прозвище, данное парнями в классе – Паркинсон – его максимум можно назвать «зрелым мужчиной». Ну уж никак не стариком! - Айно и Вяйнамёйнен… - продолжал меж тем Рэймонд, прикусив губу, - юность и старость… - И тупость! – выпалила его спутница, нервно поправив на плече лямку сумки. – Нет, правда, вот что ей не нравилось? Старый? Ну так и что с того, что старый?! Можно подумать – надо сразу самоубиваться! Они ведь даже не успели поговорить. А, может, если бы поговорили, всё было бы по-другому. Она бы увидела, какой он интересный, глубокий человек… - А в итоге он остался один – с разбитым сердцем, - не удержался Рэй от такого вывода, глядя куда-то далеко перед собой.       Вот опять она – боль, какая-то старая боль, которая плещется в его душе черным океаном. - Может, оно и к лучшему, - улыбнулась ему Пелли, - может лучше одному, чем с такой дурой?       Рэй усмехнулся и благодарно посмотрел на ученицу.       А ученица ли мисс Гейл, если сейчас именно он учится у неё?       Он уже давно учится у неё.       Ей всего семнадцать, откуда в ней это? Понимание, мудрость, такая чуткость?       Как же повезет тому, в чью руку она однажды вложит свою ладонь!       Жаль только, что это будет не он…       Неожиданно резкий порыв ветра прервал печальную череду мыслей Рэя – захлопал полами их пальто, а стройную Пелли даже немного подтолкнул вперед.       И вот повезло же им оказаться в этот момент под последними двумя деревьями, на которых еще оставались листья! Яркие пятна замельтешили вокруг мужчины и девушки, ветер еще пару раз хлестнул их по спине и ногам, качнул тяжелую косу Пелли и затих, оставив собеседников в легком шоке и листьях. Они стояли, осоловело глядя друг на друга, как взъерошенные птицы. - Ух! – прервал молчание Рэймонд. – Кажется, мы попали под последний листопад в этом году.       Пелли с улыбкой закивала, и они принялись поспешно стряхивать с себя листочки и поправлять пальто.       Рэй всё никак не мог достать особенно противный лист, застрявший где-то за шиворотом – кололся неимоверно, но всё время ускользал из-под пальцев. - Вот же мелкий вредитель! – раздраженно бормотал мужчина, силясь нащупать неуловимого. - Стойте, мистер Морт! Подождите! – Пелли бросилась к нему, быстро зашла за спину и потянулась на цыпочках наверх, к самому воротнику. – Да стойте же спокойно! – засмеялась она. – Я помогу!.. Оп!       Девушка осторожно, но уверенно отогнула ворот строгого кофейного пальто и сразу же увидела беглеца, который причинял Рэю дискомфорт. Она вытащила листочек и… на секунду замерла.       Ворон. Чернильный ворон.       Теперь она видела не только его клюв, но и всю голову целиком. Ведь на шее историка не было шарфа, а Пелли вместе с пальто случайно отогнула и воротники его пиджака и рубахи.       Мёртвый стеклянный птичий взгляд, запрокинутая голова.       Павший ворон. Или обессиленный.       А под татуировкой… Ей показалось или под ней сеть шрамов? Широких, узких, темных и светлых рубцов…       Опомнившись, Пелли быстро отпустила одежду учителя и смущенно отошла. Не хватало еще разглядывать его спину! Его бледную, но совсем не старую кожу… - Спасибо, - коротко кивнул учитель и одним движением плеч расправил пальто и все воротники.       И бросил короткий взгляд на девушку…       Яркий листик, как мазок желтой краски в ее волосах. Она его не видела, он запутался в смоляных прядях совсем близко к ее уху. Рэй машинально, без задней мысли, потянул руку и осторожно подцепил листок длинными тонкими пальцами…

***

      …А затем дотронулся до ее щеки, нежно, на грани невесомости, провел по мягкой светлой коже …       Она источала сладкий запах, запах дома, запах теплой гостиной…       Запах имбирного печенья.       Бледные пальцы скользнули по линии подбородка и слегка его приподняли. Мужчина мягко зафиксировал ее лицо так, чтобы она смотрела прямо на него. В глазах девушки отражался легкий испуг, непонимание и… ожидание?       Рэй глядел в два глубоких озера и тонул в них – понимал, что то, что он собирается сделать, крайне неправильно - с любой из сторон, но также знал, что если сейчас промедлит или отстранится, то будет жалеть об этом долгие годы, если не всю жизнь.       Подушечка большого пальца аккуратно очертила линию под ее нижней губой – у Пелли вырвался короткий, еле слышный вздох – только это был уже не страх и не ожидание, а нечто гораздо большее – желание. Оно отозвалось в Рэе стократно, и он повторил движение уже более уверенно, но всё так же трепетно-нежно.       Яркий свет фонаря отражался в ее глазах, делая их еще более волшебными и сияющими. Приоткрытые губы ждали.       Он знал, что переходит черту. Что пути назад больше не будет.       Ну и пусть.       Она была ощутимо ниже, так что ему пришлось наклониться – от его горячего дыхания взлетело в осенний воздух облачко пара и тут же растаяло, когда их губы сомкнулись…

***

      Что бы с ними стало, если бы Рэй и правда так сделал?       Но он не сделает. Он прогонит это наваждение. Ради её будущего. Ради неё.       Его желания ничего не значат. У девочки впереди жизнь. Мало того, что сейчас его чувства могут напугать ее, так еще и втянуть в большие, огромные проблемы. Ей семнадцать. Ему сорок шесть. Такое не пройдет бесследным для этого городка. Её крылья только-только начали расти и крепнуть – он не позволит им покрыться липкой смолой позора, не запачкает её, не толкнёт в эту яму…       И всё ради чего? Ради его собственного уюта? Ради шаткой надежды? Ради запаха имбирного печенья?..       И с чего он взял, что даже если он сделает шаг навстречу, ее ответное движение будет таким же? Может она отшатнется в ужасе и отвращении.       Зачем он ей нужен такой? Побитый жизнью, с огромным багажом боли и увечий.       Старый.       Потерянный.       Бесплодный.       Он ничего не сможет ей дать. Даже детей…       Его путь завершён, а ее дорога только начинается.       Им совсем не по пути. Как бы он ни хотел обратного.       Их дороги должны разойтись.       Рэймонд с грустной улыбкой снял издевательски-яркий листок и коротким взмахом отправил его в полет.       Он даже не дотронулся до ее волос, чего уж говорить об остальном. Остальное останется только в его мечтах.       Самоконтроль, Рэй, самоконтроль.       Сейчас он важен как никогда. Сейчас от него зависит не только твоя жизнь. - Пойдемте, мисс Гейл, ваша тетя, наверное, уже волнуется…

***

      Виктория ликовала – вот оно!! Она не видела, что именно он сделал, так как пряталась за деревом довольно далеко от Рэймонда и Пенелопы, но сомнений быть не могло – он протянул к ней руку и, кажется, погладил по волосам! Может быть… Она не уверена. Ну, Сандерсу она точно всё донесет, сильно сгустив краски – чтобы директор проникся и понял масштаб проблемы.       Ну всё, профессор Морт, теперь вам точно не отвертеться!       Виктории было от этого и радостно, и грустно в одно и то же время – где-то в глубине души она надеялась, что всё же зря его подозревает, что он человек порядочный… Но теперь убедилась – все они одинаковые! Все мужчины одинаковые! Какими бы красивыми и известными они ни были.

***

      Пелли смотрела вслед уходящему во тьму высокому мужчине и мечтала, чтобы он обернулся. Чтобы хоть раз не ушёл в холодную пустоту просто так. Чтобы еще хоть раз за вечер увидеть его глаза… Пусть в них отразится только забота или даже вообще ничего – но пусть она увидит их еще раз!       Ей много раз снилось, как он оборачивается. И один раз даже – как он остаётся. Как идёт обратно к ней.       Остаётся, чтобы больше никогда не уйти.       Во сне она явно чувствовала запах машинного масла и металла. Но не холодного, а именно нагретого металла. Этот опьяняющий горький мужской аромат исходил от его одежды – и во сне, и наяву. Только наяву он был едва уловимым, а вот ночью он раскрывался в полной мере. Он перебивал сладость запахов ее дома – и дополнял их как недостающий кусочек пазла…       В том сне, когда Рэймонд остался, она прижалась к нему всем телом, зарылась в жесткую ткань его пальто. Или пиджака – она сама толком не поняла, да и это было не важно.       Пелли даже толком не помнила – обнял ли он ее в ответ. Но это тоже было не важно. Самое главное, что вернулся. Пришел. Был рядом.       Она обнимала его крепко-крепко, боялась отпустить, боялась перестать чувствовать его запах, его тепло. И биение его сердца, которое она однажды ощутила наяву, под своей ладонью, случайно прижавшейся к груди учителя.       Учителя?       Во сне было неважно, кто он. Во сне они были равны.       Во сне он был просто любимым. Без преград, без предрассудков, без возраста.       Во сне они молчали. В реальности он немногословен, любит тишину. И во сне они оба упивались ею. Дышали ей.       Как она дышала его запахом. И не могла надышаться.       Она уже давно поняла, что любит.       Влюбилась как неразумная девочка, хотя всегда считала себя серьёзной и сдержанной. Не думала, что мир может наклоняться в сторону, когда рядом раздаются знакомые шаги или когда умные черные глаза скользят по ней беглым взглядом.       Бесконечно глубокий человек. Бездонный колодец знаний. Она припала к нему три месяца назад и никак не могла напиться. И за всю жизнь бы не смогла! Она растворялась в нём, понимала его, они говорили на одном языке… Она пьянела от воды из этого колодца.       Да, она поняла, что любит…       И что это навсегда останется её тайной.       Её сном.       Но очень хотелось, чтобы он обернулся. Чтобы этот сон хоть отчасти сбылся.

***

      Рэймонд никогда не оборачивался. Не хотел, чтобы она видела, как сильно ему не хочется уходить. Он растворялся во тьме, переходил улицу и подолгу стоял там, вглядываясь в теплый свет окон ее дома – стоял невидимый для его обитателей. В окнах периодически мелькали силуэты - высокой гибкой девушки и женщины в годах, чуть пониже ростом. Вот загорелся свет на втором этаже – она пришла в свою комнату, закрыла занавески… Возможно, будет делать уроки или что-то читать. Что-то интересное. Может и ему потом расскажет…       Эта мудрая не по годам девочка. Девушка. Птичка с бежево-серыми перьями и твердым клювом. Таким уже можно колоть орешки, добывать зёрна и даже немного отбиваться от неприятелей.       Рэймонд будет с ней, пока она не окрепнет. А потом уйдет в тень уже навсегда.       Эта нежная красота не для него. Лучистые глубокие озера, мягкие волосы цвета воронова крыла и, конечно, гибкий ум – та собеседница, с которой не хочется прерывать разговор. С которой можно даже помолчать – и она всё поймет. И которой можно любоваться вечно. «И чем сильней к любимым нас влечет, Тем большее бессилье душу гложет…»       Он никогда не позвонит в их дверь, не нарушит покой этого милого теплого мирка. Настоящего дома. Видимо, Рэю все-таки никогда его не обрести, потому что его дом теперь – это она.

***

- Мистер Сандерс, вы вообще слышали, что я вам сказала?!! - Д-да, к-конечно, мисс Питерсон… - А мне кажется, что не слышали!! Иначе тут же бы кинулись принимать меры!! - К-каких мер вы от меня ожидаете?... - Ну уж точно не сидения на месте и спокойного наблюдения за растлением несовершеннолетней!! - М-м-мисс Питерсон, давайте не будем бросаться такими громкими обвинениями… - Бросаться?!! Я видела всё своими глазами!! Это был кошмар!! Непотребство!! Какой ужас – в стенах нашей школы такое творилось, а мы не замечали! Целых три месяца! - Мисс Питерсон, может вы ошиблись… - Мистер Сандерс. Правильно ли я понимаю, что вы намерены защищать растлителя? - Чт-что?! Конечно, нет, просто я… - Или вам так застят глаза его прошлые заслуги и громкое имя? Я была о вас лучшего мнения, мистер Сандерс, как о человеке и как о директоре… - Позвольте, но что мне сделать?! Ваши обвинения необоснованны! - Необоснованны?! Я лично видела, как он ее касался, как – стыдно подумать – гладил по лицу!! Это недостаточное основание для вас?! А то, что они остаются до самой темноты наедине, на их, так называемых, «дополнительных занятиях»? Это ли не основание?! - Ну-нужно же всё выяснить сначала… - Прижмите его к стене! Прямо сейчас, пока не стало слишком поздно! Хотя, может быть, мы уже опоздали! Но он должен понести ответственность! Он думает, что можно вот так приехать в провинцию и развращать местных девочек?! Своих собственных учениц! Не знаю, какие там нравы в столице, но мы этого так не оставим! - Нет, конечно, не оставим, но… Но я всё же не хочу пока рубить с плеча, может лучше… - Мистер Сандерс. Не ожидала такого от вас. Думала, вы горой за честь школы! Но, видимо, придется брать дело в свои руки и идти с моей жалобой выше… - К-куда?! - Выше, мистер Сандерс. На те высоты, где мне не откажут в помощи в таком деликатном деле… - Стойте! Не надо никуда ходить и ни к кому обращаться… Я… я решу эту проблему на уровне школы, мисс Питерсон, не переживайте. Я устрою мистеру Морту серьезный разговор. - Пусть все присутствуют! Он должен понять, что мы – сила и против нас он не сможет пойти! Мы отстоим честь школы и честь этой бедной девочки! - Д-д-да… конечно… - И, мистер Сандерс, в ваших же интересах сделать это как можно скорее. Автор главы: Tae_Nerr