Смурфики: Песнь Льда и Огня

      — Растяпа!       Веки медленно разомкнулись, и Растяпа ощутил щекотание небрежно рассыпавшихся прядей волос. Тело тут же пронзила холодая твёрдость поверхности, а голова странно пульсировала, словно молот дробил в ней камень. Осознание места нахождения пришло не сразу. Туман застилал всё вокруг, а небо над головой представляло собой сплошной покров из серых туч, предвещая ненастье. Солнце отсутствовало вовсе, не проникал ни единый его луч. Пейзаж напоминал мрачные повествования Смельчака у вечернего костра.       В этой кошмарной обстановке, сквозь дымку, проступали до боли знакомые очертания. Смурфидол. Родной дом.       — Хера нас занесло, — раздался голос за спиной.       Растяпа резко повернул голову. Айс. Стоял подле деревьев, абсолютно целый, без странного мерцания. Как обычный человек.       — Ч-что? — только и смог выдохнуть Растяпа.       — Когда-нибудь я привыкну, что тоже вижу твои сны. Но мозг у тебя чудной, не спорю. — Айс скрестил руки. — Вот нас и занесло в… кхм-кхм.       — Это сон? — поморгал Растяпа и попытался встать с валуна, на котором лежал.       Тело сковывала невыносимая тяжесть, но после нескольких тщетных усилий ему удалось подняться. Оглядевшись, Растяпа не заметил Айса.       — Растяпа, — кто-то проговорил за спиной. Он повернулся — никого нет.       — Растяпа, где же ты?       — Растяпа! — уже начинались крики.       — Что происходит? — эхом раздался голос Растяпы.       — Ты знаешь, почему…       Растяпа закрутился на месте, силясь понять, откуда доносятся эти отголоски прежнего имени       — Да кто здесь?! — закричал Растяпа.       — Изгнали тебя. Выкинули, как пустую банку. И это был твой путь, — раздался ответ, и Растяпа резко обернулся.       Перед ним стояла высокая рыжеволосая девушка, с глазами разных цветов — один голубой, другой пурпурный — и пристально смотрела на него, не проявляя никаких эмоций. Девушка шагнула вперёд и положила руки ему на плечи.       — Какого… а она тут что забыла?       — Закрой глаза, — произнесла девушка, и её голос отразился странным эхом множества других голосов.       Не успел Растяпа прийти в себя, как из-под ног взметнулся огонь. Пламя, пурпурное с оранжевыми отблесками, обхватило тело, поднимаясь выше, пока не коснулось головы. В этот миг внутри что-то изменилось. Вернулось ощущение утраченных сил и привычного равновесия, будто время повернулось вспять.       С трудом разлепив веки, он увидел перед собой… смурфика. Маленькую девочку с огненными волосами и глазами, сиявшими разными цветами. Однако её неожиданное появление потрясло его меньше, чем последующее открытие.       Скользнув взглядом вниз, Растяпа увидел собственное тело. Он вновь стал собой — смурфиком, каким был прежде. Но что-то казалось иным. На коже виднелись следы ран: глубокие порезы, тёмные пятна синяков, запёкшаяся кровь.       — Меня тоже изгнали. Я прошла этот путь. Это было моё решение, — сказала девочка спокойным голосом.       — С-с-смурф… Л-лина? — хрипло выдавил Растяпа, едва веря собственным глазам.       — Скоро всё изменится, мой раненый Растяпа, — отозвалась девочка. Отступив назад, она оглядела его с головы до ног. Во взгляде промелькнула боль и укор. — Кто же так жестоко поступил с таким невинным созданием?       Девочка-смурфик пристально смотрела на Растяпу-смурфика, словно искала какой-то ответ. Казалось, увиденное вызвало в ней болезненные воспоминания.       — Как же так… ты обещал, что будешь помнить меня, а теперь судьба поступила с тобой так же, как когда-то со мной… — потускнела девочка.       — Л-Лина… это… ты? — хрипло и прерывисто выдохнул Растяпа.             Единичная слезинка скатилась по девичьему лицу, и она стремительно её смахнула. Приблизившись к Растяпе, маленькие синие ладошки опустились на его плечи, и девочка сомкнула глаза. Пурпурный огонь вновь вспыхнул, ласково охватывая их. На сей раз пламя сияло менее интенсивно, однако сила его оставалась неизменной, окутывая их обоих неугасающей энергией. Взор девочки выражал доброту и твёрдое намерение, а на щеках Растяпы заалел румянец, выдав его смущение.       — Ты же помнишь, что не нужно себя наказывать? — прозвучал многоголосый шёпот. — Даже если ты сделал что-то не так?       Девочка не отводила глаз от Растяпы, и когда пламя достигло их голов, она нежно улыбнулась.       — Иди в «Цитадель», Растяпа. Мы скоро встретимся, — снова раздался многоголосый шёпот. Слова отразились эхом, растворяясь прежде, чем Растяпа успел осознать их смысл. Вспышки света полностью окутали фигуры, унося их вместе с окружающим миром. Наступила полная тишина.

━━━✷✷✷━━━

      — Караул! Пожар! — раздался оглушительный вопль, пронзивший ночную тишину. Ворчун мигом пробудился ото сна и резко поднялся с постели, окинув взглядом свою хижину.       — Терпеть не могу, когда меня будят, — проворчал смурфик, недовольно потягиваясь и нехотя опуская ноги на пол. — Что за смурф там творится?       Оставив постель, Ворчун шаркающей походкой направился к окну своей хижины, и едва коснувшись его рамы, зрачки его глаз мгновенно расширись до предела, заставив Ворчуна отшатнуться. В Деревне, в ночном мраке, вовсю полыхали два дома, и Ворчун, приглядевшись, с ужасом опознал в них жилища Силача и Художника. В голове заметались вопросы и навязчивые мысли, но смурфик волевым усилием отогнал их и поспешно направился к прикроватному столику. Открыв небольшой ящичек, он извлёк оттуда свежую пару штанов-обуви и, не тратя ни секунды на сборы, натянул их на себя, заменив ночную пижаму.       В этот момент всё, что волновало Ворчуна, — это Заноза: не находится ли она там сейчас и не нуждается ли в помощи. Но, зная Занозу и её умение выходить сухой из любой, даже самой сложной ситуации, Ворчун понимал, что, скорее всего, помощь ей не требуется, но перестраховка, как бы сильно он не любил это слово, никогда не бывает лишней.       Ворчун, не раздумывая, отворил дверь своей хижины, и резкий порыв горячего воздуха, смешанного с нотками гари и пепла, ударил ему в лицо, заставив поморщиться. Выйдя наружу, Ворчун осмотрелся. Пожар в Деревне явно был не обычным, а каким-то невероятным по силе, превратив жилища друзей в пылающие факелы диковинного розового цвета.       Ворчун нахмурился, ведь этот огонь показался ему странным, и подобного за свои годы он никогда не видел. Внезапно, от раздумий его отвлёк пробегающий мимо смурфик, в котором Ворчун, присмотревшись, узнал Благоразумника       — Эй! Умник! Постой! — крикнул Ворчун, стараясь привлечь внимание друга.       — Ворчун, нет времени! Надо тушить этот ужас! — запыхавшись, проговорил Благоразумник.       — А что это за пожар то такой? Почему он розовый? — недовольно пробурчал Ворчун, скрестив руки на груди.       — Я понятия не имею, я такого никогда не видел! — воскликнул Благоразумник, пожимая плечами.       Благоразумник на мгновение задумался и зафиксировал взгляд на своём друге. Какая-то идея внезапно озарила его разум, и Благоразумник, приподняв бровь, озвучил её:       — Идём со мной, поможешь! — он уже собирался схватить Ворчуна за руку, но тот не дал ему этого сделать.       — Терпеть не могу тушить пожары! — проворчал Ворчун.       — Ну вот, не начинай только! — раздражённо воскликнул Благоразумник, — если будем медлить, пожар перекинется на другие дома, и тогда всей Деревне придёт смурф! — предупредил он.       Ворчун лишь хмыкнул и закатил глаза, но, снова нахмурившись, всё же послушался друга и, проворчав что-то под нос, поспешил за ним.       Пробегая по Деревне вдоль хижин других обитателей, Ворчун отметил царящую посреди ночи суету, и подумал, что сейчас все должны спать и видеть сладкие сны. По мере приближения к пылающим домам, удушающий запах гари становился всё сильнее, и Ворчуну становилось труднее дышать, заставляя его сморщить нос.       — И что вы предлагаете делать? Стоять и смотреть? — послышался знакомый Ворчуну голос.       — Ну а что мы по-твоему сделаем? Мастер ушёл с Папой в лес, и мы не можем позвать их решать эту проблему! — недовольно прозвучал, более грубый голос.       — Так пойдите в его мастерскую и возьмите что-нибудь, что поможет, — воскликнул раздраженный девичий голос, — неужели вы думаете, что пожар закончится просто потому, что вам так хочется?       Благоразумник нахмурился, когда услышал перепалку, а Ворчун успокоился, увидев, что с Занозой всё в порядке.       — Заноза! — крикнул Ворчун, направившись к своей возлюбленной.       — О, чудесно, может, ты их вразумишь? Или ты, господин всезнайка? — процедила Заноза, окидывая взглядом подошедших смурфиков.       — Что тут происходит? Почему пожар не тушите? — поинтересовался Благоразумник, стараясь дышать сквозь густую завесу пепла.       — Терпеть не могу, когда пожар не тушат, — буркнул Ворчун, вновь скрестив руки на груди.       — Видишь ли, эти двое считают, что пожар потухнет сам собой, и сделать они ничего не могут, поскольку Мастера сейчас нет в Деревне, а Папа-Смурф не в силах направить на верное решение, потому что его тоже нет! — раздражённо проговорила Заноза, жестикулируя руками.       — Кто вас надоумил на такое? Вы что, не видите цвет пламени? — воскликнул Благоразумник, указывая рукой на пылающие языки пламени, охватившие крыши хижин. — Так, не желаю слушать ваших препирательств, вы оба бегом в мастерскую Мастера за пожарной машиной, — указал Благоразумник на Ворчуна с Занозой, — а вы берите вёдра и тушите второй очаг.       — С чего это ты вдруг командуешь? — недовольно буркнул грубый голос.       — Так значит, тебе не нравится, когда я стараюсь смурфить разумно, Силач? Тогда просто сиди, ничего не делай, и жди, пока огонь полностью не поглотит твой гриб. И когда это случится, приютить тебя я не смогу. А ты, Художник? Почему молчишь?       — Мне… нечего сказать, — пробубнил Художник.       — Тогда бери Силача и бегом за водой, — приказал Благоразумник. — И поспе… — Не успел он договорить, как кровля хижины начала обрушение и едва не задела смурфиков.       — Бегом! — громко рявкнул Благоразумник, и четыре смурфика разбежались в разных направлениях, оставив очкастого смурфика одного возле горящего дома.       — Пошли, Ворчун, — крикнула Заноза, и Ворчун поспешил за ней.       — Художник, за мной! — басом приказал Силач, хватая Художника за рукав его красной рубашки.       Художник едва не упал от столь внезапного толчка, но всё же поспешил за Силачом быстрым и размеренным шагом. По пути им пришлось миновать несколько хижин, лавируя между клубами дыма, источавшими запах горелого дерева и примесь чего-то странного, доселе не знакомого.       — Куда мы идём? — обратился он к Силачу, стараясь не отставать.       — Ты разве не слышал? За вёдрами, — сухо напомнил Силач.       — Разве? По-моему, мы идём куда-то не туда.       — Всё правильно. А теперь слушай сюда, — Силач резко остановился, схватил Художника за руку и, приблизившись к нему, заговорил почти шёпотом, отчего Художник ощутил его дыхание. — Я знаю, кто это засмурфил. Это тот неуклюжий баран. Он спровоцировал пожар, я видел это, а ещё я видел, как он убежал в лес. Так что мы идём за ним.       — Ты уверен?       — Абсосмурфно. Или у тебя есть возражения?       — Нет, Силач.       — Ну тогда идём.       Тем временем Заноза, стремясь изо всех сил как можно скорее достичь мастерской Мастера, чтобы не позволить пожару перерасти в катастрофу, мчалась вперёд, а за ней, тяжело дыша, еле успевал Ворчун.       — Куда ты так несёшься, Заноза? — торопливо произнёс Ворчун, нагоняя возлюбленную, миновав очередную хижину.       — Ты разве не слышал Умника? Надо спешить.       — Но не так же быстро! Терпеть не могу спешить, — проворчал Ворчун.       Заноза, не обращая внимание на ворчание спутника, во всех дух неслась к мастерской Мастера, представляя себе, как пламя поглощает Деревню. Наконец, она добралась до места и, на ходу распахивая тяжелые двери, влетела внутрь.       Ворчун, задыхаясь, кое-как догнал её и очутился в просторном помещении, заставленном различными инструментами, чертежами на стенах и изобретениями. Глаза смурфика забегали в поисках пожарной машины, пока взгляд не остановился на внушительной конструкции, стоявшей в дальнем углу. Это была большая тележка с рычагом для накачания воды и длинным шлангом, не вызывающая сомнений в своем назначении. Черноволосая девочка не теряла времени и уже встала позади машины, уперев руки в бока. Посмотрев на своего спутника, Заноза вздохнула и потребовала от него действий.       — Ну, чего застыл? Помоги сдвинуть эту махину!       — Терпеть не могу сдвигать махину! — не медля ни мгновения, Ворчун подорвался к девочке и вцепился в машину, прилагая огромные усилия.       Машина с неохотой тронулась с места, и, толкая её вместе, пара стала выкатывать тежелку из мастерской. Пожарная повозка с трудом поддавалась их услилиям, колёса, казалось, нарочно цеплялись за неровности пола, но, к счастью, вскоре они преодолели порог и оказались снаружи. В этот момент к ним подбежало несколько смурфиков во главе со Смельчаком.       — Поможем, братцы! — предложил Смельчак.       — Да, помощь не помешает! — с облегчением выдохнула Заноза, и, заручившись поддержкой друзей, вместе они покатили машину к очагу пожара. Тяжелая, неповоротливая махина полностью сопротивлялась любым усилиям смурфиков. Сейчас бы не помешала помощь Силача, но к разочарованию, очкастый смурфик отправил его за вёдрами.       Наконец докатив пожарную машину к полыхающему дому, они встретили Благоразумника, и по его виду можно сказать, что он изрядно надышался пепла.       — Живее, смурфики! — крикнул очкастый смурфик. — Берите шланг и тащите к любому источнику воды, другой направьте на крышу, и поживее!       Смурфики тут же бросились выполнять указания, а Заноза с Ворчуном приготовились к работе. Вскоре, запыхавшись, помощники сообщили о помещении шланга в воду.       — Отлично! — скомандовал Благоразумник. — Вы двое за рычаг, — кивнул он в сторону пары, — а ты, Смельчак, бери шланг и держи ровно!       В тот же миг Благоразумник вспомнил о смурфиках, которых он отправил за вёдрами. Они уже должны были вернуться.       — Где их носит? — пробормотал он себе под нос, но тут же отбросил эти мысли, сосредоточившись на тушении пожара.       Ворчун и Заноза с усилием принялись качать воду. Сначала машина издала несколько скрипучих звуков, а затем из шланга с напором хлынула вода, окатив пылающую крышу и мгновенно создав густую дымовую завесу. Розовый огонь, которому не было аналогов в мире, шипел и отступал, постепенно уменьшаясь в размерах. Вода лилась потоком, смывая с крыши пепел и искры, превращая её в мокрое и дымящееся месиво. Запах гари стал смешиваться с запахом мокрого дерева.       В конце концов, после отчаянных усилий, от розового пламени не осталось и следа. Крыша уныло зазияла дырами.       — Отлично, — провозгласил Благоразумник, вытерев пот со лба. — Не расслабляемся, у нас ещё второй пожар, — добавил он, указав на другую полыхающую хижину. — Смурфите машину туда и повторяем всё сначала!       Не проронив ни слова, смурфики вновь подхватили машину и, усердно пыхтя, покатили её к соседнему горящему дому. На этот раз процесс пошёл быстрее, поскольку все уже знали, что надо делать. Слаженно работая, смурфики перетащили шланг к другому источнику воды, пока Ворчун и Заноза встали за рычаг и начали качать воду, а Смельчак, вооружившись шлангом, направил его на полыхающую хижину.       Снова вода вступила в бой с огнём, и опять победа осталась за ней. Огонь отступил, и вскоре вторая хижиная тоже была потушена. От обоих грибов оставались лишь обгоревшие остовы, но, по крайней мере, пожары были потушены и опасность миновала.       Благоразумник отошёл подальше от домов и наконец вдохнул свежего воздуха, наблюдая, как постепенно светлеющее небо возвещало о восходе солнца. Утомившись, Ворчун и Заноза постепенно отступили от рычага, а Смельчак аккуратно сложил шланг обратно на пожарную машину.       — Эх, опять дома отстраивать, — с грустью проговорил Смельчак, окинув взглядом обугленные дома. — И что Папа скажет, когда узнает…?       Заноза отошла от пожарной повозки и, убедившись в безопасности, остановилась на некотором расстоянии от тлеющих руин и вдохнула свежего воздуха, присев на траву. Ворчун, скрестив руки на груди, последовал за ней, и вскоре увидел, как она зачарованно наблюдает за медленно поднимающимися в небо клубов дыма. Проворчав себе что-то под нос, смурфик медленно опустился рядом с ней, и Заноза, вздохнув, положила голову ему на плечо.       — Всё это… совсем не смурфно, — тихо проговорила Заноза.       — Терпеть не могу, когда всё не смуфрно, — буркнул Ворчун, но при этом не отодвинулся от самого дорогого ему на свете.       — Вот… скажи, Ворчун, почему в вашей Деревне никогда не бывает спокойствия? То ситуация с Растяпой, то мой отец, то ещё что-то…       — Ты правда… все ещё считаешь Гаргамеля своим отцом? — посмотрел на неё Ворчун, аккуратно положив руку ей на спину.       — Нет, Ворчун, нет. Просто… не могу я не вспоминать прошлое.       — Я помню… но с того момента прошло смурф знает сколько времени… кстати, а ты… Растяпу не видела?       — Днём его едва не засмурфил Силач, еле оттащила. Бедняга, когда они от него отстанут… — вздохнула Заноза, вспоминая ужасающее событие во время обеда.       — Терпеть не могу, когда моих друзей калечят, — проворчал Ворчун.       — Вот и я про это… как же это всё утомительно, — Заноза поплотнее прижалась к Ворчуну, ощущая от него тепло.       — Терпеть не могу, когда надо кого-то спасать, — буркнул Ворчун, тут же оссекнувшись, понимая, что взболтнул лишнего. — Вернее… когда надо спасать кого-то из очередной беды.       Благоразумник тоже наблюдал за клубами дыма и постепенно восходящим солнцем. Он был рад тому, что смог организовать решение и вместе им удалось потушить пожар.             «Ну где же этих двоих носит…? — подумал Благоразумник. — Они давно уже должны были вернуться… хотя, впрочем, после того, что они натворили с Растяпой… не удивительно, что они так медлят», — эта мысль заставила очкастого смурфика нахмуриться, но он тут же прогнал мрачные думы.       Он не собирался тратить время на беспокойство о тех, кто не захотел помогать общему благу. Смурфик был благодарен тем, кто решил помочь и не побоялся трудностей. Особенно Занозе.

━━━✷✷✷━━━

      — «Солнышко, вставай, — окликнул чей-то громкий голос, прозвучав так, словно само подсознание обратилось к Растяпе. — Да ты ж моё солнышко, проснулся?»       Растяпа пробудился, ощущая ломоту во всём теле. Прошёл день с момента его появления на «Кронке».       Спать на лёгкой подстилке прямо на твёрдом бетоне было столь же неуютно, как и на мягкой постели своей старой хижины. Окружающее место, погружённое в зыбкий полумрак, предстало в расплывчатых очертаниях. Слух уловил приглушенное напевание, доносившееся откуда-то рядом.       — «Жду, когда меня заметит и возьмёт с собой приб-о-о-о-й», — напевал человек, осторожно подкинув веток в уже разгоревшийся костёр. — О, Лаки, проснулся?       С трудом приподнявшись на локтях, Растяпа осмотрел убежище, если таковым можно было назвать. То был небольшой навес под массивным мостом, служившим, по словам Айса, переходом в иные городские районы.       В глубине импровизированного укрытия тлел небольшой костёр, чьи отблески играли на подручных предметах, хаотично разбросанных вокруг, а в воздухе стоял запах сырости и отголосками канализации.       — Который час? — сонно поинтересовался Растяпа. — Признаю… — зевнул он, — тут совсем не удобно спать.       — А как ты хотел? Находишься, по сути, в самом бедном районе города. И как бы там не твердили: «ой-ой, у нас самый комфортный для проживания город» — не верь этой чепухе. Просто оглянись, и увидишь, насколько тут плохо.       Синеволосый осмотрелся и только сейчас заметил Айса, сидящего на корточках рядом с тем вчерашним благодетелем. По виду можно было сказать, что это уже был достаточно пожилой человек с седой бородой и облысевшей головой. И смердило от него похлеще, чем от Грязнули в свои дни.       «Чего смотришь? Давно не видел меня? — огрызнулся Айс, заметив на себе взгляд бывшего смурфика. — Сейчас говори мысленно, иначе этот бомж тебя за психа посчитает».       «Прости. Ну а что мне оставалось делать? Не бродить же по этому королевству?» — мысленно произнёс Растяпа.       «Это не королевство, Лаки, а обыкновенный город из миллиона других. Только, насколько помню, он самый большой на всей планете, — ответил Айс, робко указав на сидящего человека рядом. — Я бы не доверял ему, да и вообще никому в этом районе».       «Почему?», — поинтересовался Растяпа, посмотрев прямо на Айса, что вызвало неудомённый взгляд у приютившего его человека.       — Что-то тревожит? — заметил тот, отложив ветку с чем-то насаженным на неё, отдалённо напоминающим еду.       — А? — звонко очнулся Растяпа-человек.       «Идиот, он же не видит меня. Быстро придумай что-нибудь, иначе точно за психа сочтёт», — быстро проговорил Айс, прожестикулировав руками.       — Извините, да, задумался что-то. Так это… который час? — уточнил Растяпа, вспомнив первоначальный вопрос.       — Да где-то раннее утро, — неторопливо отозвался человек, чьё лицо, освещённое слабым пламенем костра, показалось особенно усталым. — Точное время не подскажу, часов у меня отродясь не было.       Растяпа нахмурил брови, осознавая, что не представляет даже, как долго он спал.       — А вы… не назовёте своё имя?       «Ты правда уже забыл его имя?» — мысленно проворчал мерцающий Айс, приподнявшись с корточек и неспеша приблизившись к Растяпе.       — А чего, за одну ночь забыл? — человек вновь взялся за ветку с чем-то насаженным на неё и поднял над костром.       «Ну я так и думал, что он заметит. Скажи ему, что тебе отшибло память и ты сейчас мало чего можешь запомнить», — предложил Айс.       — Извините… мне, похоже, память отшибло. Ничего особо запомнить не могу, — робко пояснил Растяпа, последовав совету Айса.       «Моя школа», — кивнул Айс.       Человек пару раз хмыкнул и, вновь отложив ветку, потёр лицо руками и пару раз вздохнул.       — Меня зовут Валентин, Лаки. И, тебе похоже и вправду память отшибло. Иначе что может делать «Миротворец» в бедном районе?       «Я так и думал, ему нельзя доверять. Откуда он знает, что ты "Миротворец"? Спроси его, быстро», — заметил Айс.       — А… откуда вы…       — Откуда я знаю, что ты «Миротворец»? — прервал Валентин, мягко посмотрев на своего гостя. — По глазам твоим, откуда ещё. Только у вас могут такие быть.       «А, блин, точно, забыл совсем. Да, нас по глазам можно определить. Запомни кстати это, пригодится»       — Так и что теперь? Что ты тут вообще делаешь? Разве ты не должен в «Цитадели» проживать? — поинтересовался Валентин, вновь взявшись за ветку с насаженной на ней едой.       — А «Цитадель»… это что? — прищурился Растяпа.       — Да, правда память отшибло, — выдохнул Валентин, и пальцем указал в сторону. Растяпа проследил за направлением и увидел вдали огромную крепость невероятной высоты, почти достигавшую небес. На разных уровнях было множество разнообразных конструкций, названия которых Растяпа не знал, но они испускали приличное количество света, явно освещая разные участки города.       — Это «Цитадель», ваш дом.       «"Цитадель"… как же давно меня там не было. Интересно… а другие "Миротворцы" ещё живы…?» — Айс тоже посмотрел на «Цитадель», и по его виду можно было сказать, что он сейчас расплачется.       — А что за мелодия… ну, которую вы напевали? — поинтересовался Растяпа, вернув взгляд к хозяину открытия.       Валентин мягко улыбнулся, закончив обжаривать еду на ветке. Приблизив ветку ко рту, старик сделал первый укус и начал пережёвывать. Проглотив кусок, человек мягко предложил Растяпе попробовать, но получил отказ.       — Что я напевал? — наконец заговорил Валентин, пару раз усмехнувшись. — Строки из песни бывшего «Дарксайда». Давно они, конечно, выступали…       «И "Дарксайд" даже знает… а знаешь, что это, Лаки? Или, лучше сказать, кто это? — напомнил о своём присутствии Айс. — Музыкальная группа, одна из самых популярных во всём мире. И я был в ней соло-гитаристом».       — «Мне это… ни о чём не говорит, знаешь ли», — мысленно процедил Растяпа, не понимая смысл словосочетания «соло-гитарист».       «А, ну да, ты же не здешний. Ну, короче, продолжай притворяться, что у тебя амнезия, он тебе похоже верит, — вновь повторил своё предложение Айс, — а я пока пойду отдохну. Можешь спросить, что ему больше нравилось в нашей группе. Например: какие песни ему нравятся или в целом про музыку. Ну а так, я скоро вернусь, не скучай, дорогуша!»       Айс мягко посмотрел на Растяпу и улыбнулся, после чего растворился в воздухе, словно его никогда и не было.       — Последний концерт у них был в 2018, а после целый год ничего слышно не было. Лишь тогда они объявились, а про группу до сих пор ни слова.       — А хорошая у них музыка была? — поинтересовался Растяпа.       — Превосходная, право слово, — восхвалился Валентин, — даже мне, такому старику, нравится их творчество. В основном их молодёжь всякая слушает.       — А какие вам… песни больше нравятся?       — «Море», — оба варианта, «Прибой», — моя любимая, и ещё мне нравится «Бездельник».       Старик отложил ветку, задумчиво глядя на тлеющую древесину.       — «Дарксайд»… Эх, были времена. Концерты давали — ух! Тысячи людей собирались в Арене Цитадели и слушали их, а потом ещё месяцами только о них и говорили. Я и сам, чего греха таить, раньше ни одного не пропускал.       — Арена Цитадели? — задумчиво спросил Растяпа.       — Главный концертный зал Цитадели, я до сих пор помню это пиротехническое шоу на последнем концерте! А как Айс поджёг гитару… ух, — с наслаждением вспоминал Валентин.       — Айс? Поджёг гитару? — удивился Растяпа, услышав имя своего спутника.       — Да, в самом конце.       — И давно они играют? — поинтересовался Растяпа.       — Ох, давно, парень. Девять лет как сколотили группу. Представляешь? — Валентин мечтательно улыбнулся. — Сколько воды с тех пор утекло.       — А как начали?       — Да там целая история, Лаки. Говорят… сначала в подвалах играли, по кабакам всяким, для своих. А как солистом один парень стал, — Валентин сделал паузу, — Дмитрий, так группа сразу вверх пошла. Сразу после этого они свой первый альбом выпустили «Я Так Ненавижу Это». Вот тогда-то про них все и узнали, а на концерты народ повалил.       — И много у них альбомов? — с любопытством спросил Растяпа.       — Целых десять, — ответил Валентин, — каждый по-своему хорош. Но, по мне… самый лучший у них «Зло»… и он сейчас последний. В нём такая… злость, что соответствует названию альбома.       — А что с группой сейчас? Вы сказали… о них ничего не слышно?       Валентин заметно помрачнел. Старик тяжело вздохнул и снова взглянул на костёр.       — Эх, не знаю, Лаки. Как и обо всей группе. После того… как все «Миротворцы» разом покинули «Цитадель», а потом вернулись через год… больше ни о них, ни о концертах ничего не слышно. Только то, что они защищают город.       — И даже про Дмитрия? — не унимался Растяпа.       — Вообще ничего, парень. — Валентин покачал головой. — Как сквозь землю провалились. Но, хоть их сейчас и нет на сцене, «Миротворцы» не дремлют. Город наш под защитой, все спят спокойно. Это для них главное сейчас, я думаю. А остальной мир? Да плевать на него. Главное, что у нас тут всё в порядке.       Закончив рассказ, старик потянулся, хрустнув суставами, и по-хозяйски огляделся.       — Ну, Лаки, предлагаю вот что. Скоро утро, и магазин откроется. Надо бы за провизией сходить, как раз базарный день — дёшево всё будет.       Валентин залез в карман своего потрёпанного пиджака и, порывшись там, извлёк две сложенные бумажки. Протянув их своему гостю, старик пояснил:       — Денег немного, конечно, всего две сотки, но на неделю закупиться хватит. Тут экономика на высшем уровне, продукты дешёвые.       Растяпа принял бумажки. На них красовались непонятные узоры и числа, но предназначение ускользало от понимания. Ранее ему не приходилось пользоваться деньгами, ведь у смурфиков не принято ими пользоваться: все блага создавались общим трудом и делились поровну. Эти красочные прямоугольники казались не более чем бесполезными кусочками бумаги, однако Растяпа решил не подавать виду и не маячить лишний раз. Когда Айс вернётся, он обязательно про них расскажет.       Манера рассказчика, хоть и простая, цепляла за живое, а истории о «Дарксайде» пробуждали смутный интерес. Позабыв про сонливость, Растяпа выпрямился и подставил лицо первым лучам восходящего солнца, пробивавшимся сквозь бетонные перекрытия моста.       Наблюдая за тем, как рассеивается утренний полумрак, он невольно заслушался дальнейшими планами старика. Казалось, все заботы и тревоги последних дней отступили на второй план, а недавние события стали расплывчатыми и далёкими. Воспоминания о недавних мучениях рассеялись, словно их никогда не было.