Чудны дела твои

Аббадон выглянула за пределы кухни, прошлась по коридорам, добралась до центрального зала, но источник шума находился не внутри, а снаружи. Демонесса вопросительно посмотрела на усталого пророка, но парнишка сидел тихо-мирно, клевал носом и даже на нее покосился почти равнодушно. Он словно бы и не слышал грохота, усиливающегося волнами гула. Аббадон шагнула к нему ближе, протянула руку, намереваясь считать ощущения парнишки. Пусть больно, пусть унизительно, но информация стоила всего. — Тебе же ясно дали понять, что к пророку лучше не прикасаться? — голос Генри Винчестера перевернул все внутри, вызвал одновременно трепет и ярость. Аббадон резко развернулась и посмотрела на него: хранитель знаний смотрел на демонессу с отвращением: удивительно, но адепт высокоинтеллектуального кружка по интересам оказался куда менее гибким, чем «твердолобые и примитивные охотники». С чего бы это? — Ты не слышишь ничего странного? — узел становился все запутаннее и затягивался все сильнее, но почти невыносимый шум отодвигал на задний план внутренние проблемы. — Как будто снаружи что-то происходит. — Я ничего такого не слышу, — Генри пожал плечами и тут же хмыкнул: — Никогда бы не подумал, что демоны могут страдать галлюцинациями. «Или же они слышат то, что уху смертного недоступно, и этот должно беспокоить всех осажденных гораздо сильнее, чем мифические галлюцинации», — подумала Аббадон, но вслух произнесла совершенно другое. — А где старший из твоих не в меру шустрых внуков и его ручной ангел? — на самом деле, ангел волновал Аббадон гораздо сильнее, но не признаваться же в этом. — Дин и Кастиэль отчего-то решили, что ты можешь им указывать, — хорошее настроение Генри моментально испарилось, и он недовольно нахмурил брови. — Они отправились искать мать мальчика, так что в бункере ты их не найдешь. — Боже, какой кошмар, какое немыслимое злодейство я совершила, подтолкнув их к этому шагу! — воскликнула Аббадон, затем крепко стиснула зубы и замерла на несколько секунд, пережидая острый приступ боли. К счастью, Генри ничего не заметил, но зато ожидаемо вытаращился и принялся жадно хватать воздух, не зная, что ответить на язвительные слова. Победа в словесном поединке осталась за демонессой, и можно было бы торжествовать, если бы такой и являлась конечная цель. Однако Аббадон вовсе не собиралась доводить Генри до белого каления, а потому, когда он заиграл желваками, развернулся и вышел из комнаты, смачно захлопнув за собой дверь, растерянно покрутила головой. Шум постепенно усиливался, и демонесса чувствовала, что очень скоро она попросту рухнет на колени и станет кричать от невыносимой боли. Шум доставал до самых печенок, и это было совершенно ненормально. — Я, пожалуй, займусь скрижалью, пока обеда все равно нет, а ребята разбежались. Вы не против? — нерешительно спросил пророк и подтянул к себе каменную табличку. Аббадон вздрогнула, Слово Божье манило к себе и одновременно внушало страх. Слившись с тревогой, это чувство заставило демонессу совсем потерять голову и осторожно выглянуть наружу. Да, конечно, какое-то время она колебалась, думая, не попросить ли прислушаться еще и Сэма, но затем решила: даже Генри не стал бы рисковать собственной безопасностью ради того, чтобы ей досадить. Опасность надвигалась со всех сторон, беспокойство захватило демонессу с головой, и она поспешила оставить пророка в одиночестве. Оставаться на месте больше не было никаких сил. Аббадон тоскливо посмотрела наверх и решительно тряхнула головой. Она посмотрит, что там такое, непременно. Черным дымом, сквозь щелочку, разумеется. Человеческое тело слишком уж неповоротливо, демонесса так рисковать не могла, а потому оставила Джози в своей комнате, благо брести до нее оказалось совсем недолго. Девушка мирно спала, сон ее был глубоким и спокойным, и Аббадон слегка поколдовала, чтобы такое состояние сохранилось как можно дольше. А затем она просочилась сквозь щели бункера и оказалась на поверхности, в густом пропахшем хвоей и палой листвой лесу. На первый взгляд, там не было ничего необычного. Приближалась ранняя осень, та самая сладкая пора, когда природа только-только начинала увядать, и перед своим угасанием, как и любое живое существо, расцвела самым пышным цветом. Где-то вдали можно было уловить признаки присутствия не слишком большого, но и не самого захудалого города. От бункера веяло полузапретным сиянием защитных символов и рун. Все, как обычно, но назойливый шум пропал, наступила блаженная, неестественная тишина, и Аббадон прильнула к земле, зазмеилась темным туманом, превратившись в один сплошной орган чувств. Демонесса скользила очень медленно, осторожно, улавливала каждый нюанс, каждую нотку бытия — ничего. Вокруг не чувствовалось ничего необычного, ничего подозрительного, и вполне можно было попробовать приоткрыть собственные руны и скользнуть обратно, но чутье, то самое, что способно помогать только самым опытным охотникам, настойчиво вопило, что расслабляться рано. Вдали показалось чье-то присутствие, Аббадон насторожилась, приподнялась, закрутилась, пытаясь расшифровать незнакомый сигнал, и в ту же самую секунду оказалась запертой в кругу мерцающего огня. Метаться в нем было совершенно бесполезно, он пробирался в самое нутро, лишал воли, призывал развоплотиться окончательно, соединиться с изначальным пламенем, из которого они в свое время восстали по воле отца. Пробиться сквозь огонь не удалось, и Аббадон попыталась взмыть к небесам. Языки пламени тут же устремились за ней, обожгли за хвост, потянули вниз, швырнули о землю. Демонесса зарычала от боли и ринулась вниз, под землю, к древесным корням. Огонь попытался добраться до нее даже там, но не смог пробиться сквозь переплетение мощных корней, угас, бессильно затрещал и пыхнул серным пламенем напоследок. Аббадон подобрала собственное существо покомпактнее, проплыла под землей еще минут пятнадцать, затем сменила направление и поползла туда, затем еще раз, и еще, и еще. Почувствовав, что бункер остался далеко позади, могущественный древний лес раскинулся на много-много миль вокруг, а до ближайших селений еще лететь и лететь, Аббадон осторожно выбралась наружу. Вокруг не было никого, но демонесса уже сообразила, что убежище Винчестеров оказалось обнаруженным Кроули. Разумеется, кто еще сумел бы вытащить первозданное адское пламя на поверхность, если не король, и это было вполне ожидаемо. Оставалось только корить себя за медлительность и за то, что полную цепь рассуждений Кроули демонесса все же не разгадала. Она полагала, что демон начнет свои поиски именно с матери пророка, потому что это было самое слабое звено во всех расчетах. Кроули же всегда бил по слабым местам, давил на больные точки, подчинял себе прочих компрометирующей информацией и знанием уязвимых сторон врага. Следовало предположить, что, скорее, ангел и Винчестер столкнутся с королем ада возле убежища женщины, возможно, обнаружат лишь ее след, возможно, устроят сражение. Недооценила. Аббадон свернулась в тугую спираль и раздраженно взметнула вверх ворох тугих листьев. Теперь оставалось надеяться на то, что Дин Винчестер позволит ангелу переместить мать пророка и себя самого в бункер на крыльях, а не решит заявиться к центральному входу в любимой машине, к которой привязан неестественно сильно даже для человека. Возле короля ада наверняка толпится целая свора придворных, адских гончих, а заодно и Наоми, чтоб ей все перья из хвоста повыдергало. Кстати, об адских гончих… — Эрса! Кале! — прошипела Аббадон, уверенная, что отыгранные у Кроули собачки услышат ее из любой точки вселенной даже в таком виде. — Вы нужны мне! Если уж и придется пробиваться сквозь кольцо демонов и спасать Винчестера и ангела, лучше уж иметь на своей стороне как можно больше союзников. На короткий миг демонесса даже призадумалась о том, чтобы вызвать из небытия ада свою собственную свиту, но затем отбросила эту мысль подальше. Нет уж, пусть верные останутся на своих местах, продолжать творить общее дело и дожидаться госпожу, с победой или нет — покажет только время. А сейчас вполне должно было хватить и верных хвостатых, странно только, что они так до сих пор не явились перед ней. — Какого… — Аббадон резко развернулась. Ей показалось, что в стороне мелькнул короткий взмах раздвоенного хвоста и сверкнуло сияние белоснежного клыка, но в то же мгновение демонесса почувствовала, что не может двигаться. Она не угодила в ловушку, не чувствовала на себе воздействия проклятий, но при этом совершенно утратила над собой власть. — Здравствуй, Аббадон, — тихий, спокойный голос, мерный, умиротворенный, почти безмятежный, захлестнул, меж тем, весь лес целиком. Многократное эхо отразилось от всех стволов разом и ударило в сердце демонессы. Повинуясь зову, она медленно повернулась и уставилась в лицо единственного, кто мог бы привести ее в смятение и даже трепет. — Здравствуй, Каин! — ответила демонесса на приветствие. Довольно рослый мужчина, почти полностью поседевший, но сохранивший и стать, и волю в искаженных благородством и яростью чертах, соткался словно бы из ниоткуда, но на самом деле просто выступил из ближайшего достаточно широкого дерева. Его взгляд смеялся, губы кривились в ухмылке предвкушения, глаза блестели так, словно бы он только что стал совершенно счастливым, а чуть отросшие серебристые пряди облепили мужественное лицо. Третий человек в этой Вселенной, учитель и наставник, некогда близкий друг, открывший перед Аббадон целый мир, медленно шел к ней. Скука, владевшая Каином уже несколько тысячелетий подряд, рассеялась, как морская безмятежность в разгар шторма, а в руках полудемона-получеловека переливался силой первый клинок. Единственное оружие, которое могло отправить Аббадон в бездну хоть в человеческом теле, хоть без него.