Солнце за нас

Ты говоришь: «Она не стоит свеч,

Игра судьбы. Темны ее сплетенья».

Но не бывает лишних встреч,

И неслучайны совпаденья.

Борис Акунин «Ф.М.»

— Чего ты тут застыла?! Играть мешаешь, вали отсюда! Диам вздрогнула, выпадая из транса. Нащупала в кармане джинс телефон, но тут же убрала руку: бесполезно, всё равно не успеет. Да и мама в очередной командировке, вряд ли ответит на звонок. — Я тебе сказал, вали! Ты что, глухая? Девочка округлившимися от испуга глазами смотрела на громилу-старшеклассника, которого периодически имела честь наблюдать в школе, и сейчас прекрасно осознавала, что он может с ней сделать. — Оставь её, это убогая. Постоянно зависает столбом посреди дороги, не видел никогда, что ли? К парню подбежала высокая девушка, тоже смутно знакомая Диам. Наверное, из её же школы, иначе, откуда она могла её узнать? Девочка моргнула, наблюдая, как парочка удаляется, периодически оглядываясь и крутя пальцем у виска. «Убогая». Что ж, пожалуй, это подходящее определение для Диам и её жизни в целом. С досадой потерев переносицу — ну почему она даже в парке натыкается на знакомых? — девочка отошла в сторону, устало падая на лужайку и прижимая колени к груди. Она уставилась перед собой невидящим взглядом, словно стараясь разглядеть то, что скрыто за обыденными вещами. Ярко-зелёная листва парка шуршала над головой, вызывая в Диам ставшие привычными тяжёлые мысли. Четырнадцать лет — чем не возраст для переосмысления своей жизни? Особенно если та складывалась совсем не так, как хотелось бы подростку? Да и сложно найти подростка, который бы жил той жизнью, которой ему хотелось. Вот только у обычных ребят их желания в основном складывались из просмотренных сериалов, фильмов, роликов раскрученных блогеров на ютубе, картинок в том же Pinterest, прочитанных статей про популярных звёзд. Диам же хотела совсем иного, того, что было и так доступно почти каждому подростку. Тёплый летний ветер ударил по лицу. Она отмерла, проведя рукой по волосам, сейчас непривычно коротким — буквально на днях Диам обрезала свои длинные волосы чуть ниже плеч и пока ещё привыкала к новой длине, то и дело касаясь случайных прядок. Девочка сидела на траве в парке, сложив ноги по-турецки, разглядывая детей, играющих на детской площадке, и немного завидовала им. Совсем чуть-чуть. Клетчатая рубашка была завязана на поясе поверх серой футболки и выцветших джинс, бывших когда-то тёмными. На тонком запястье болтался плетёный браслет, ногти были выкрашены бесцветным, уже местами облупившимся лаком. Аккуратные бантики на порядком потрёпанных чёрных кедах. Обычный подросток… У которого никогда не было полноценного нормального детства. Вернее, детство, конечно, было, но назвать его таким же, как и у других сверстников, язык бы не повернулся даже у матери девочки. Например, у Диам никогда не было друзей. Ни одна дружба не выдержит постоянной конспирации, когда ты даже не можешь позвать ребят к себе во избежание эксцессов. Или познакомить их с матерью, которая в один день обычная мама, владелец небольшой книжной лавки и по всем параметрам молодая симпатичная бизнесвумен, а в другой… А в другой — её уже и с огнём не сыщешь в магазине, потому что она уже, где-то на задворках мира, спасает этот самый мир, то и дело светясь по телевизору на всех крупных новостных каналах. Попробуй, объясни кому-нибудь, почему Эмилию Геринг, которая вчера пила с вами чай, сегодня показывают по телеку. Поэтому Диам таилась, Диам молчала, Диам ходила в школу и делала вид, что она лютый социофоб, который на дух не переносит людей, и вообще, самое страшное для неё в жизни — это заговорить с другим человеком. И терпеливо выносила с каждым днём увеличивающееся количество насмешек от одноклассников. Хотя больше всего на свете ей хотелось общаться, ходить вместе гулять, смотреть кино или выбирать вещи в магазине. Обсуждать мальчишек, других девочек из школы и любимые сорта мороженого. Вместе залипать на красивых актёров, обмениваться мнениями о книгах и сериалах, короче... Короче, Диам хотелось иметь хотя бы одного настоящего друга. Друга, который понял бы, почему она периодически просыпается в холодном поту и срочно бежит к маме — или звонит ей — чтобы рассказать о том, что может случиться в скором времени, и что лучше было бы предотвратить. Друга, который понял бы, почему она может замереть посреди дороги, глядя невидящим взглядом в пустоту, а потом резко сорваться с места. Друга, который бы нормально относился к зарисовкам на бумаге, которые Диам лихорадочно набрасывает карандашом, а потом с ужасом смотрит, держа дрожащими пальцами, а иногда и вовсе рвёт рисунок на мелкие клочки. И опять-таки — снова звонит маме. Невозможно расти обычным ребёнком, когда твоя мама — супергерой. Но ещё невозможнее быть обычным подростком, когда ты обладаешь сверхъестественными способностями, когда из-за них над тобой смеётся вся школа, когда одноклассники тебя держат даже не за лузера, а вообще не считают человеком, когда ты в один миг становишься изгоем и несёшь это через все школьные годы. Да, Диам было уже четырнадцать, вот только она была совсем не рада этому. Возможно, где-то в глубине души она даже хотела, чтобы ей никогда не исполнилось пятнадцать, но вряд ли об этом кто-нибудь узнает, а сама девочка была пока не готова в этом признаться даже самой себе. Внезапный удар по голове вернул её в реальность, заставляя поморщиться и оглянуться по сторонам. Стайка ребят неподалеку смеялись, показывая на неё пальцем, а мяч, который прилетел Диам в голову, валялся у дерева. Девочка прищурилась, разглядев в толпе подростков лицо одноклассника, и тут же подскочила с травы, не озаботившись тем, чтобы отряхнуть джинсы. — Нужно убираться отсюда, — пробормотала она себе под нос. И, резко развернувшись, отправилась прочь из парка, пока не нарвалась на ещё большие неприятности, чем удар мяча по голове. Куда идти, Диам не знала. Был конец лета, на улице стояла жара, в их маленькой квартирке над книжным магазином было очень душно, поэтому девочка предпринимала вылазки в парк, используя возможность спрятаться под тенью деревьев и немного охладиться. Она оглянулась по сторонам, пытаясь определиться с дальнейшим маршрутом, а потом мысленно махнула рукой и отправилась куда глаза глядят, начиная считать про себя от одного и до бесконечности: если дойдёт до поворота, и будет нечетное, то идет прямо. Если четное, то сворачивает. Всё равно Диам знала свой городок вдоль и поперёк, и иногда ей казалось, что она сможет дойти до дома даже с закрытыми глазами. Она сбилась примерно на сотне и в итоге свернула к набережной, подумав, что у воды должно быть всё-таки прохладнее. В голове крутился надоедливый стишок, который Диам выучила ещё в детстве.

«One, two Freddy coming for you,

Three, four, better lock your door,

Five, six, grab your crucifix,

Seven, eight, gonna stay up late,

Nine, ten, never sleep again…»

«Девять, десять, никогда не спите, дети». Девочка усмехнулась. Если бы она могла вдруг перестать спать, её жизнь бы стала примерно на одну четвёртую проще, потому что именно столько проблем бы отвалилось в тот же миг. Первую четверть, самую наименьшую, составляла мама-вечно-спасающая-мир. Диам никогда не спорила с тем, что Эмилия проделывает огромную работу, спасает жизни людей, а иногда и населения целых городов, но жить, не видя единственного родного человека месяцами, девочка хоть и привыкла, но так и не смогла смириться до конца, в глубине души надеясь, что когда-нибудь всё изменится, и у неё будет семья, такая же, как у других детей. И больше никому завидовать не придётся... хотя бы по этой причине. Вторую, третью и четвёртую части Диам честно отдавала своему дару, который сумел побить рекорды даже отсутствующей матери. Вторая, третья и четвёртая часть. Прошлое, настоящее и будущее. То, что уже произошло. То, что происходит сейчас. И то, что ещё можно предотвратить. Когда Диам видела прошлое, это было ещё куда ни шло. Оно не застывало перед глазами девочки, а приходило внезапно, наскоками, заставляя браться за карандаш или ручку и без конца рисовать картинки событий или людей, которые когда-то существовали или имели место быть. Возможно, если бы дар был только в этом, Диам не держали бы в школе за чокнутую, а просто считали любительницей бродить в обнимку со скетчбуком. Хуже всего была третья четверть. Та самая часть дара, связанная с теми событиями, которые происходили в моменте, и с тем, за что Диам прослыла сумасшедшей. Ведь то, что человек внезапно застывает посреди дороги, смотрит прямо перед собой и ни на что не реагирует, не может не вызывать вопросов окружающих. Вздохнув, девочка облокотилась на решётку, ограждающую воду, и прикрыла глаза, чувствуя, как лёгкий ветер ласково скользит по её лицу. Видения настоящего погружали её в другой мир и не давали вырваться, пока Диам не увидит всё, что должна увидеть. А самое обидное в этом было то, что страдала она совершенно зря: что могла предотвратить малолетняя девчонка? При том, что действовать надо было незамедлительно. Даже Эмилии не всегда удавалось спасти людей, а Диам сообщала ей информацию только тогда, когда мама была в городе, и был реальный шанс что-то изменить. Последним и заключительным этапом были сны. Яркие, насыщенные, утягивающие в свой водоворот, после них Диам просыпалась усталой и измученной, чувствовавшей, что нигде в этом мире ей не будет покоя. Но в снах было хоть что-то хорошее: Эмилии почти всегда удавалось спасти того, чью смерть видела Диам, а значит, страдала девочка не зря. Смерть человека стала для Диаманты чем-то обыденным. Чем-то, что она наблюдала почти каждый день, в реальности или во сне. Не было отвращения, не было испуга или злости. К четырнадцати годам осталось только смирение и бесконечная усталость, сопровождающая девочку на каждом шагу. — Эй, принцесска! В царстве сумасшедших выбрали другую королеву, или почему ты тут торчишь? Диам дёрнулась, выныривая из своих мыслей. — Что? — тихо спросила она, повернув голову к говорящему. Очередной её одноклассник. Девочка закусила губу, отворачиваясь. — Я с тобой разговариваю! — повысил голос парень, начиная злиться. Он резко схватил её за руку, разворачивая обратно к себе. Диам застыла, как оленёнок в свете фар, смотря на мальчика испуганными глазами. Она не могла взять в толк, почему всем так нравится донимать её. И старалась гнать от себя предположение: достают, потому что знают, что она не ответит. — Ты разговаривать умеешь, или в царстве сумасшедших этому не учат? — продолжал глумиться он, удерживая девчонку на месте. Диам попятилась, вырывая руку из хватки, а затем развернулась и бросилась бежать прочь. — Ну, куда же ты? — раздавалось издевательское вслед. Она бежала. Делала то, что умела делать лучше всего. Убегать. От людей. От окружающего мира. От себя самой. Вот только от дара спрятаться не получалось. Дыхание было ровным, несмотря на скорость: ежедневные утренние тренировки давали о себе знать, в выносливости Диам могла дать сто очков вперед большинству своих одноклассников. Несмотря на яростно крутящиеся в голове мысли, она не сбилась с ритма, казалось, это высечено у неё на подкорке головного мозга: раз – два – три – четыре – пять – шесть – семь – восемь. И заново: раз – два – три... Она бегала всегда, несмотря на погодные условия, настроение и состояние своего здоровья. Независимо от планов на день, которые обычно были весьма скудные, наличия или отсутствия матери, и даже если бы произошло ещё одно нашествие инопланетян, она бы не стала отменять тренировку. Если рассмотреть её увлечение несколько глубже, то станет забавно: ведь именно бег привёл Диам к началу её собственной настоящей истории. Когда она неслась прочь от набережной и одноклассника, то не особо задумывалась над выбором маршрута, Диам не сразу поняла, что ноги привели к железнодорожной станции, где на большом экранном табло под навесом отображался следующий поезд. Порт-Вашингтон — Нью-Йорк, через десять минут. Остановившись и глубоко вздохнув, Диам уставилась на время. Десять минут. А почему бы и да? Не став раздумывать ни секундой больше, девочка вытащила смартфон и быстро зашла в приложение, покупая билет, а затем легко вбежала по ступенькам на станцию, мазнув экраном телефона по сканеру турникета. Не раз и не два в дальнейшем Диам задавалась вопросом, что её побудило так поступить, но так и не смогла найти рационального ответа. Как бы там ни было, билет на поезд уже был куплен, Диам сидела на скамейке, а цепочка событий была запущена и набирала свой ход, не собираясь останавливаться. Наконец, расслабившись, девочка вставила в уши наушники, подставила лицо жарким солнечным лучам и довольно зажмурилась. Она давно научилась радоваться мелочам. За считанные минуты до прибытия поезда Диам решила, что проведёт время в Нью-Йорке до вечера, а уже по темноте вернётся домой. В мегаполисе она точно не встретит никого из своей школы, а когда вернётся, то до дома можно будет пройти переулками, где не работают фонари, и риск, что её кто-то узнает, будет минимальным. В начале летних каникул было гораздо проще, конечно. Почти все разъехались, и можно было свободно бродить где хотелось и без оглядки. Но вот сейчас, когда до начала учёбы оставалось всего ничего, многие уже вернулись в город. Мне бы следовало подумать об этом раньше. По крайней мере, до того, как я нарвусь на неприятности. В поезде Диам устроилась у окна, прислонившись к нему лбом. Вовсю работали кондиционеры, а громкая музыка в ушах и вовсе возводила происходящее в ранг «лучше, чем можно было представить». Премию «Человек года» стоило бы вручить тем людям, которые придумали наушники и кондиционеры. Диам следила за проносящейся мимо местностью, но не особо пристально. В голове уже поселились раздумья, какое мороженое она хочет взять в кафе и куда отправится после. После сегодняшних событий в парк её уже не тянуло, поэтому девочка приняла нейтральное решение: улицы Нью-Йорка подходили для прогулки даже больше, чем Порт-Вашингтонские, к тому же, маловероятно, что в толпе на неё кто-нибудь обратит внимание, если очередное виденье заставит Диам застыть где-нибудь по дороге. На подъезде к мегаполису, девочка привычно листнула экран смартфона: ни пропущенных звонков, ни сообщений, а тем временем Эмилия не объявлялась с апреля месяца, только деньги регулярно капали на банковскую карту. Это не было чем-то необычным, но всё же Диам надеялась провести с мамой хотя бы один летний денёк вместе, может, даже выбраться искупаться. Видимо, в другой раз. Дверь поезда отворилась перед ней, открывая Нью-Йорк во всём своём великолепии: город выглядел шикарно при любом свете. Диам помнила, как первый раз маленькой увидела мегаполис: ей было пять или около того. Звонок застал Эмилию, когда она ждала вызванного врача для дочери: Диам тогда сильно температурила. — Сейчас? — голос матери звучал максимально тихо, как будто она не хотела, чтобы дочь её слышала. — Но Диам... Ладно, — Эмилия тяжело вздохнула. — Хорошо, я приеду. Через полтора часа где обычно. Женщина убрала телефон и пошла к ребёнку. — Диам, подъём, — скомандовала она. — У мамы срочные дела, я отвезу тебя к няне по дороге. Девочка кисло посмотрела на Эмилию. — Мам, няня болеет, — как для дурочки пояснила она. — Ты же сказала, что я от неё заразилась! Твои слова! Сразу после этого Диам замолчала, боясь услышать, что остаётся одна: пару раз такое уже бывало, но к счастью, в этот раз мать решила иначе. — Совсем забыла, — Эмили покачала головой. — Тогда тем более подъём, поедешь со мной. Только надень свитер под куртку, и вот ещё что... Женщина в растерянности огляделась. — Вот, — нашарила таблетки. — Выпей жаропонижающее. — А ты отмени врача, — кивнула Диам. Эмилия взглянула на дочь, и та сразу поняла, что мама уже и думать забыла о враче, и о том, что тот должен прибыть с минуты на минуту. Чуть больше чем через час они въезжали в Нью-Йорк, который девочка тогда и увидела в первый раз. Было уже темно, и город горел сотнями тысяч огней. Они проносились по улицам на машине, а Диам прилипла к стеклу, и ни болезнь, ни то, что потом пришлось почти три часа ждать мать в машине, не испортили девочке впечатления. Она влюбилась в Нью-Йорк, и эта любовь осталась в её сердце навсегда. Поэтому и сейчас, вышагивая по проспекту, Диам едва заметно улыбалась себе под нос, и то и дело оглядывалась по сторонам, сразу выдавая всем, что она не из этого города. Под ритм песни «Green Day» шагалось очень легко, девочка едва сдерживалась, чтобы не начать пританцовывать, и вообще, её стояние больше напоминало эйфорию, предшествующую истерике.

«Welcome to a new kind of tension

All across the alienation

Where everything isn't meant to be okay

Television dreams of tomorrow

We're not the ones who're meant to follow

For that's enough to argue»

Диам выцепила взглядом знакомую витрину кафе-мороженого и, не раздумывая, потянула дверь на себя. Один раз она уломала Эмилию отвезти её в такое же местечко, и это был лучший день в её жизни. Ни один звонок не прервал их времяпрепровождение, несмотря на то, что Эмилия поехала в Нью-Йорк не по основному профилю, а по делам магазина, который ей принадлежал, а Диам буквально напросилась следом, а потом затащила маму вот в такое кафе. Они сидели за столиком у панорамного окна, выходящего на улицу, и Диам беспорядочно болтала, пользуясь случаем, а Эмилия слушала и задавала вопросы. Тогда девочке даже показалось, что ей и вправду интересно, но рассеянный блуждающий взгляд мамы открыл всё за неё. Эмилия не была плохой матерью, но у неё катастрофически не хватало времени, а также сил и, возможно, желания. Но это был вывод, сделанный самой Диам, которая часами размышляла на тему «а что если бы...». Мечтать было гораздо комфортнее, чем пребывать в реальности.

«Don't wanna be an American idiot

One nation controlled by the media

Information age of hysteria

It's calling out to idiot America»

Диам напевала «American Idiot», вторя словам песни в наушниках, и определялась между видами мороженого, словно это был самый главный выбор в её жизни. Наконец, из вариантов попробовать новый вкус или взять привычный старый, она остановилась на любимом фисташковом, и вскоре с вазочкой мороженого — целых три шарика, между прочим — устроилась в углу помещения. Девочка укрылась за огромным фикусом от посторонних взглядов, зато за собой сохранила отличную видимость. Наслаждаясь великолепным вкусом, Диам оглядывала окружающих её людей, играя в игру, которую придумала ещё в детстве: она выбирала человека и пыталась представить, кто он и чем живёт, какое имя носит, и кто составляет его семью. Вот та женщина в розовом кардигане и с пучком на голове могла бы быть мамой малыша, за которым сейчас присматривает отец, чтобы женщина потратила немного времени на себя и насладилась тишиной. А парень за дальним столиком почти у выхода — студент Нью-Йоркского университета, который обожает сладкое и решил шикануть на деньги, скинутые ему родителями. Вдруг взгляд девочки сам собой упал на еще одну посетительницу кафе, ненамного старше её самой: на голову выше Диам, темноволосая и голубоглазая, она за чашкой кофе и мороженым болтала с кем-то по телефону. От девушки словно шла какая-то энергия, яркая и заразительная: не делая совершенно ничего, девчонка притягивала взгляды многих в этом помещении, в том числе и Диам. Девочка украдкой вздохнула: именно так она представляла себя в своих фантазиях, когда мечтала о другой жизни, лучшей, как ей казалось. Классно быть человеком, который своим внутренним, да и внешним тоже, природным обаянием примагничивает к себе людей на ровном месте, и для этого ему достаточно просто жить. Диам одёрнула себя, вновь концентрируя внимание на мороженом. Она по себе знала, как бывает неприятно, когда чувствуешь на себе чей-то посторонний взгляд, и не собиралась докучать человеку ненужным вниманием. Вскоре она уже вновь шла по улицам города, засунув руки в карманы и чуть кивая головой в такт музыке. Диам точно знала, что и на более эксцентричное поведение здесь не обратят внимания, поэтому иногда в моменты песни «Centuries» Fall out boy, которые ей нравились больше всего, она даже рискнула подпевать вслух.

«Some legends are told

Some turn to dust or to gold

But you will remember me

Remember me for centuries

Just one mistake

Is all it will take

We’ll go down in history

Remember me for centuries

Hey, hey, hey

Remember me, for centuries»

На последней фразе вдруг накатило резкое ощущение потери связи с реальностью, и Диам уже знала, что это значит. Она остановилась и замотала головой в полной дезориентации, а потом разглядела постепенно проступающую картинку поверх фонтана, перед которым сейчас была Диам. Это был какой-то переулок, вроде подворотни-тупика, с огромным мусорным баком. Проморгавшись, Диам разглядела местами колотый кирпич на стене, разбитые стёкла, осколками украшавшие асфальт, и человека, который пытался успокоить дыхание, сжавшись в комок у бака с мусором. Диам смутилась. Она готова была поклясться, что мужчина не просто тяжело дышал, а по-настоящему задыхался от душивших его слёз, которые мелкими каплями стекали по щекам. Это зрелище было чрезмерно впечатляющим для столь юного создания как Диам, и девочка в испуге расширила глаза. Кто-кто, а плачущий мужчина встречался ей в первый раз. Но Диам знала, что пытаться общаться или что-то предпринимать — бесполезно: здесь она лишь как молчаливый наблюдатель. Во сне девочка могла хотя бы пройтись, понять, где находится, в видениях же, которые приходили в бодрствующем состоянии, она словно прирастала к месту, не в силах сделать ни шагу в сторону, только головой крутить могла да шевелить руками. Прижав ладонь к щеке, Диам ещё с полминуты наблюдал за мужчиной, а потом повернула голову, в надежде увидеть хоть какой-нибудь ориентир. Знала, что когда очнётся, все равно ничего не изменит, но каждый раз пыталась. Обычная подворотня, разве что не Порт-Вашингтон точно. Нью-Йорк? Логично, ведь я сейчас здесь. Хотя пару раз у меня были видения и с другого конца света, так почему меня не могло занести сейчас в другой город или вообще штат? А может, и в другую страну? Прищурившись, Диам разглядела среди мусора, перевалившего за заполненный бак, рваную газету, на которой, впрочем, всё равно чётко читался текст, и с облегчением выдохнула: она явно в США и даже в Нью-Йорке, потому что вряд ли Нью-Йорк Таймс выходил в печать в другом городе. Послышался визг тормозов и в переулок, грохоча наполовину отвалившимся бампером, залетела раздолбанная в хлам машина, бывшая когда-то давно красного цвета, а сейчас выцветшая под лучами солнца. Дверь со скрипом отворилась, и Диам на секунду подумала, что она сейчас отвалится с концами, но, к её удивлению, дверь устояла, и наружу выполз молодой парень. Он стоял с трудом, пошатываясь из стороны в сторону, а потом вдруг, потянувшись, достал откуда-то с сиденья пистолет и с ним наперевес двинулся к мужчине, который от испуга перестал плакать. — Н-не надо, п-пожалуйста, не надо! — забормотал мужчина, закрывая лицо. — Я же вам ничего не сделал! Пожалуйста! Он жалобно всхлипнул, вновь начиная плакать, а парень подходил всё ближе и ближе, пока не навис над мужчиной всем телом. Сознание Диам резко поплыло, и, так и не успев увидеть, что произойдёт дальше — а что будет, девочка догадывалась и так — она вынырнула обратно в реальность. Вот только вместо фонтана, перед глазами Диам показался бежевый клетчатый пиджак, а в следующее мгновение девочка осознала, что её крепко держат за плечи и слегка трясут, пытаясь заставить очнуться. Диам пару раз моргнула и подняла взгляд. Это была та самая девушка из кафе-мороженого, на которую обратила внимание Диам. Сейчас она с тревогой вглядывалась в лицо девочки и удерживала её. — Эй! Эй, ты меня слышишь? — губы незнакомки двигались, но слова доходили до Диам с трудом. Она никогда не могла прийти в себя быстро. — Все в порядке, — попыталась ответить Диам, но видимо, вышло не очень. — Давай отойдём в сторону, ладно? Девушка ухватила Диам за руку и повела к скамейке, стоящей недалеко от фонтана, а потом с силой усадила, надавив на плечи. — Что с тобой такое? — спросила незнакомка, падая рядом. — Я иду, смотрю, и вдруг вижу, что ты застыла как статуя, перед собой смотришь, но никого не видишь, люди только и обходят тебя стороной. Кстати, твои наушники, извини, но я вытащила их… — Это так не объяснишь… — пробормотала Диам, подставляя ладонь под наушники, до глубины души удивлённая тем, что после подобного эпизода с ней ещё кто-то хочет разговаривать. — А если попробовать? — не отставала девушка. — Тебя как зовут? — Диам. Диаманта Геринг, — представилась девочка. — Классное имя, — незнакомка кивнула. — Я Кэтрин Бишоп, можно просто Кейт. Так что произошло? Диам поморщилась, не зная, что сказать. — Слушай, я понимаю, скорее всего, ты сама напугана, что бы это ни было. Но я не из тех, кто решил просто подоставать вопросами, — Кейт пожала плечами. — Вдруг я смогу помочь, почему нет? Неожиданно для самой себя, Диам разревелась. Её плечи мелко затряслись, девочка закрыла лицо руками и продолжала сквозь слезы бормотать: — Да чем ты мне поможешь? Чем? Там в переулке человека убивают, или уже убили, чем ты поможешь?! — Чего? — обалдела Кейт. — Если это шутка, то не очень смешная… Она в удивлении смотрела на новую знакомую, а Диам вскинула заплаканное лицо и, кривя губы, посмотрела в ответ на Кэтрин. — Я сказала то, что сказала. Но ты не веришь, как и другой нормальный человек на твоём месте. Давай закончим разговор. Слезы высыхали, оставляя неприятные дорожки на щеках Диам. Она шмыгала носом и тяжело дышала, ярко чувствуя стыд за свою истерику. В кои-то веки ко мне кто-то отнёсся по-человечески, а я просто разревелась и наговорила гадостей. А потом буду переживать, что у меня нет друзей! — А ну-ка успокойся! — вдруг прикрикнула на нее Кейт. Она вскочила со скамейки и, схватив Диам за руку, потянула за собой. — Что ты делаешь? — растерялась девочка, послушно идя следом. Кейт взглянула на неё несколько сердито, но всё же ответила. — Показывай, кто там кого убивает или убил, разберёмся. Диам резко затормозила и вырвала руку. — Ты, что, мне поверила? — спросила девочка поражённо и почти враждебно, ожидая очередной насмешки и готовясь удирать куда глаза глядят. — Нет, ну вы посмотрите на неё! — весело фыркнула Кейт, качая головой. — Потом я обязательно тебя допрошу, а сейчас идём искать труп! Заодно посмотрим, может, он не совсем мёртвый, и мы сможем помочь, — Бишоп пожала плечами. — Ну, так куда идти? Давай, ты сейчас главная. Диам, вытаращив глаза, смотрела на девушку. Кажется, она такая же отбитая, как и я. — Нам нужна подворотня с полуразвалившейся красной машиной, но не факт, что эта машина ещё там, — сбивчиво пояснила Диам. — Большего я не знаю. Это может быть любой тупиковый двор Нью-Йорка, мы его никогда не найдём! — Подожди… — помедлив, ответила Кейт. Она с прищуром взглянула на девочку, а потом вдруг выпалила. — У этой тачки ещё бампер почти отвалился, когда она въезжала в подворотню, да? Диам кивнула. — Тогда я знаю, где это! Эта машина чуть меня не снесла, когда я бежала к тебе! Погнали! — выкрикнула Кейт и, схватив девочку за руку, понеслась в сторону. Лавируя в толпе, как заправский житель Нью-Йорка, Бишоп расчищала им дорогу, заодно помогая пробраться Диам, которая не привыкла находиться в обществе более нескольких человек и сейчас откровенно терялась. К тому же её смущал напор новой знакомой и энтузиазм, с которым она так рьяно взялась за дело. Да какой нормальный человек вообще поверил бы в то, что сказала я? Она меня слышала или только слушала? Но Кейт явно всё слышала, потому целеустремлённо двигалась к месту, где не так давно её чуть не сбили. — Может, заранее вызовем скорою? Вдруг он еще жив? — на бегу крикнула она, полуобернувшись к Диам. — А если нет? — торопливо ответила девочка. — Да и что ты им скажешь? Вдруг убийца вообще труп спрятал уже? — Это вряд ли! Среди бела дня переносить тело? — покачала головой Кейт. Диам отчаянно простонала. — У него была машина! — напомнила она. — Мог спрятать тело в багажник, и поминай как звали! Только его и видели там! Кейт рванула через дорогу, чуть не попав под машину, но Диам уже ничему не удивлялась, она приняла странности новой знакомой как данность и просто следовала за ней, стараясь, чтобы её не сбили тоже. — Смотри, вот, даже следы шин отпечатались на асфальте! — радостным голосом оповестила Кейт. — Это точно здесь было! Диам затормозила, разглядывая отпечатки шин. Да, они соответствовали траектории, по которой повело машину, когда она залетела в подворотню. Девочка поморщилась, потерев бровь: начала болеть голова. — Смотри, там бампер оторванный валяется, — тихо сказала она Кейт. — Видимо, с концами отвалился. Но Бишоп не успела ответить, потому что в следующую секунду воздух разорвал нечеловеческий крик, полный боли. Как будто кого-то резали заживо. Девочки потрясённо переглянулись. Твою мать. Кажется, мы успели вовремя.