Посвящая вам мой последний осколок.

Сатору сделался самым счастливым волшебником, уже представляя, как будет хвастаться перед Нанами своим умением поджигать сигарету с помощью магии, а не самой обыкновенной и скучной зажигалкой. Но, разумеется, рад он был не только по этой причине. Он все чаще замечал, что отношение Сугуру к нему значительно улучшилось, а это, в свою очередь, дарило маленький проблеск надежды в глубине души. На первый взгляд Годжо казался самым уверенным в себе волшебником — если что-то захочет, то обязательно получит, чем бы это ни было. Если захочет, чтобы с ним общались, то подружится и найдет подход к любому, даже не стараясь. На самом же деле все было не совсем так. Одним сентябрьским вечером этого года он практически осознал, что даже дружбы с Гето ему не светит. Почти принял это, пусть это было для него невообразимым действием, потому что Сугуру держался особняком все прошедшие шесть лет, отшвыривал Сатору куда подальше, часто даже в буквальном смысле, и ближе, чем на несколько метров, к себе не подпускал никогда. Это каждый раз почему-то расстраивало, да очень сильно. Что могло повлиять на то, что Сугуру в данный момент просто топает совсем рядом, оглядывая украшенные золотыми гирляндами дома и магазины, и даже не язвит, как делал это всегда? Не убегает, отвечает на слова Годжо, с интересом развивая с ним диалог? Признаться честно, слизеринец не хотел думать об этом. Он просто был рад, что может дружить или легко болтать с таким человеком, как Сугуру. Что, возможно, лед его слегка оттаял, покрывшись мелкими трещинами. Что все годы, проведенные в Хогвартсе, он не зря лез к нему, пытаясь вытянуть из него хотя бы одно доброе словечко. Он был втройне счастлив прямо сейчас. И, как только они подошли к той самой кофейне с огромным танцующим листом, Сатору предложил зайти за напитками и сладостями, так как в «Сладкое королевство» они сбегать уже точно не успеют. Удивительно, но гриффиндорец согласился. Годжо передумал: он был счастлив уже вчетверо раз сильнее. Он определенно будет вспоминать эту субботу еще очень долгое время, а кофе с тройной порцией сладкого ванильного сиропа, парой кубиков сахара и растворяющейся в кружке феей, выводящей на отчего-то синей пенке звезды, который он для себя приобрел, навевать воспоминания о том, как Сугуру на «подобное извращение» отреагировал. На его лице тогда отразилось искреннее недоумение: одна бровь выгнулась, ресницы запорхали часто-часто. Он не менее десяти раз спросил, действительно ли будет Сатору это пить и не корчиться от приторного вкуса. И Сатору, улыбаясь, сделал несколько глотков кофе прямо на его глазах, никак не понимая реакцию Гето. Тот покачал головой и заказал себе самый обычный арахисовый латте, отказавшись от странной посыпки волшебной пыли и, опережая вопрос продавца, сразу сказал, что сахар ему не нужен. Немногим позже он рассказал Сатору о том, как во время летних каникул часто посещал небольшую кофейню, расположенную довольно-таки далеко от его дома. Однако он каждое утро с радостью преодолевал это расстояние и проводил время рядом с кофейней до наступления темноты, поскольку возвращаться в дом и проводить время внутри ему не хотелось. Даже задания на лето от преподавателей он выполнял за его стенами, что было несколько неудобно, но лучше уж так, чем рядом с членами семьи. Сатору, которого распирал интерес, очень хотел спросить о причине желания Гето быть вдали от дома как можно чаще, хоть и частично его понимал. Однако из его рта вырвалось лишь то, что он очень удивлен, что кофе может быть не приправленным волшебством, а самым обычным. Ему ужасно хотелось попробовать «самый обычный магловский кофе с магловскими сиропами и магловскими добавками», и он обязательно это сделает. После того, как Годжо набрал каждого вида сладостей по чуть-чуть, они направились к «Трем метлам», где их, предположительно, должны были ожидать Нанами, Хайбара и Сёко. Чосо был под сомнением, потому что еще утром говорил о зельеварении и отработке с ужасно отчаявшимся выражением лица. Когда Сугуру рассказал и об этом, Сатору рассмеялся, попутно желая ему удачи и приговаривая, что на месте гриффиндорца не променял бы поезду в Хогсмид даже при таких обстоятельствах. За несколько метров от паба парни услышали громкую музыку, раздающуюся изнутри, что очень воодушевило Сатору — он даже присвистнул, а Гето подумал о том, какую бы причину придумать, чтобы Годжо не стал переубеждать его остаться здесь, а сразу отпустил обратно в Хогвартс. Открыв дверь, они прошли внутрь, ловя взгляды заинтересованных постояльцев, на чьих столах стояло по несколько опустошенных бутылок купленного алкоголя. Сатору тянул Гето за собой, держа за запястье, даже не встречая сопротивления, и в конечном счете они оказались рядом с огромным столом в объятиях Хайбары. От объятий Гето отшатнуться успел, а Годжо этого делать и не собирался. Кивнув Нанами и Сёко, гриффиндорец сел на свободный стул рядом с Иэйри. Девушка легко улыбнулась, тут же обращаясь к нему. — И как оно? Погуляли? — Ага. — Совсем тебя не узнаю. — Я тоже себя не узнаю. — Хайбара сказал, что мы будем играть в какую-то магловскую игру, когда вы с Годжо вернетесь. Есть предположения? Сугуру тут же обернулся в ту сторону, где секунд назад обнимались Ю и Сатору. А их и след простыл. — Есть… Скоро вернулся и Чосо. Как оказалось, он был на перекуре и являл собой воплощение слова «отстраненность». Когда Гето справился о его самочувствии, тот ответил, что положил болт на вечернюю отработку и даже рад этому, но осознание того, что существует вероятность получить новую за такой поступок, его не так уж и порадовало. Две бутылки фирменной медовухи оказались на столе через пару минут, и Хайбара, попутно объясняя правила игры, расставил несколько граненых стаканов. — «Я никогда не» — это такая игра на честность, чтобы узнать друг друга получше. Особенно тебя, Гето, ты у нас темная лошадка! Правила простые: один игрок говорит, чего он никогда не делал, а остальные отвечают, делали они это или нет. Если делали, то выпивают медовухи, если нет — их пронесло. Важно быть честным, иначе неинтересно будет! Сатору прискакал немного позже и оповестил, что еду принесут немного позже. Ему правила пришлось объяснить еще раз. Напиток был разлит по стаканам, в пабе играет магловская музыка… Пора начинать игру. Let’s dance! Put on your red shoes and dance the blues… — Я никогда не воровал в магазинах. — Произнес Нанами, исподлобья глядя на Сатору. Он хитро улыбнулся, что выглядело в совокупности со взглядом довольно жутко. — Эй! Зачем позорить меня перед… — Он вздохнул, и, быстро выдохнув, отхлебнул медовухи. Никто и не заметил, как Сугуру сделал то же самое. Все с ухмылками поглядывали на взвинченного Сатору. — Было такое! Но это- Let’s sway! Sway through the crowd to an empty space… — Я все еще не могу понять, поэтому сказал это. Зачем? Ты буквально можешь купить десять домов ради того, чтобы засунуть в них еще по тридцать размерами поменьше. — Так воровал я свою вещь! Считай, что возвращал. Ее продал отец, чтобы показать на примере, как бывает с тем, что любишь. — Он закатил глаза, произнеся последние слова с подходящей интонацией, пародируя голос отца. — Типа теряешь? Он у тебя со странностями. — Типа ее отнимают. Она остается на виду у всех, в том числе и у тебя, но ты ее обратно уже не получишь. Я принципиально забрал ее, чтобы доказать отцу невесть что, а деньги продавцу вернул, когда стал немного старше. — Сатору задумался, поджимая губы. — Когда я, тринадцатилетний шкет, напяливший на себя черный капюшон и выпивший оборотное зелье, схватил эту вещь и понесся прочь от магазина, почувствовал себя настолько гордым, что хотелось рассмеяться отцу в лицо. — Что это была за вещь? — Произнес Нанами, не теряя энтузиазма в изучении подробностей данного дела. — Теперь очередь Сёко говорить. — Отмахнулся Годжо, а Гето решил снова задеть эту тему, когда они будут наедине. Казалось, что ему он расскажет больше. Было интересно. Девушка поблуждала взглядом по пабу, примечая небольшие пляшущие огоньки на стенах — таким здесь было освещение. Вдруг на ее лице отразилось озарение. — Я никогда не просила старост факультета прикрыть меня после какого-нибудь инцидента. Сатору смерил Гето и Сёко недовольным взглядом. Он обратился к Сугуру, наклоняясь к его уху и шепча наполненную недовольством ругань. — Ты рассказал ей? Это не то, о чем стоит распространяться, принц! — Ты меня за кого держишь?! — Сугуру дернулся от него в сторону, чувствуя дыхание слизеринца. — Нет. — Но ее вопрос и то, что он так-… Это не может быть совпадением. — Заткнись. — И Сатору заткнулся, хотя явно этого не хотел. Все время их краткой перепалки ребята переглядывались между собой, пока Хайбара вовремя не сделал глоток, подавившись. Нанами слегка похлопал его по спине, а Чосо, посмеиваясь, сказал о том, что бедолага слишком разнервничался, и это «слишком уж подозри-и-и-ительно». Годжо все-таки выпил. Пока Хайбара объяснялся, что не хотел ничего дурного, а просто нечаянно забрел в запретную секцию библиотеки, нечаянно нашел там книгу и нечаянно вчитался в инструкцию изготовления зелья, название которого уточнять не стал, сильно покраснев, и попросил Гето сказать преподавателю зельеварения, что он пошел туда с его разрешения. Сугуру кивнул, пояснив, что немногим позже они оба получили по выговору, а Хайбара на занятиях Шмидта еще полгода сидел тише воды и ниже травы. — Мне всегда казалось, что ты бы никогда не стал помогать кому-то… В этом плане. — Прокомментировал Кенто. — У меня есть сердце. And if you say run, I’ll run with you… — Определенно, — тихо сказал Сатору. — Меня выручали старосты не один, не два, и даже не десяток раз. And if you say hide, We’ll hide… — Именно поэтому ты все еще носишь галстук. — Усмехнулся Чосо. — Эй, я просил их помочь только в исключительных случаях! Когда, например, хотел уйти с вечерней отработки ради написания эссе, от которого зависела моя успеваемость, Мэй-Мэй сказала преподавателю, что проконтролирует то, как я поломойкой подрабатываю. Конечно, мы туда даже не явились в тот вечер. Мэй заставила поколдовать своего домашнего эльфа. Настала очередь Сугуру говорить. Он недолго подумал, а затем выдал: — Я никогда не применял трансфигурацию на тапке, превращая его во взрывоопасную кашицу, немногим позже оправдываясь перед всеми ненужным фактом того, что это должны были быть картофельные чипсы. — Сугуру фыркнул, вновь поглядывая на Хайбару. Тот возмущенно всплеснул руками, а Годжо завалился на стол от смеха, едва не опрокинув несколько тарелок с поджаренными в масле крылышками, принесенными официантом относительно недавно. — И почему вы все ополчились против меня?! Почему всегда я должен рассказывать о всякой позорной хуйне?! — Потому что, несмотря на то, что мы делали ее в одинаковом количестве и иногда вместе, ты не умеешь выходить сухим из воды, братишка, — Сатору рассмеялся пуще прежнего, хлопая друга по спине. — И только тебе всегда за все стыдно! Это угарно слушать, поэтому и спрос берется с тебя. — Э! Тебе было стыдно за воровство! И за- — Не-а, я им гордился. — Сатору перебил его, все еще отходя от смеха и ставя на места тарелки. Гето следил за происходящим хаосом и тепло улыбался, пододвигая одну из тарелок, о которой Сатору забыл, ближе к центру стола, в то время как Нанами шептал ему на ухо: «два придурка». Because my love for you Would break my heart in two. If you should fall into my arms And tremble like a flower… — Между прочим, это Годжо подбил меня на этот поступок! — Ябеда! — Вскрикнул Сатору, и Сёко хлопнула ладошкой по своему лбу. — Козел! — Тыкая пальцем в слизеринца, Ю все-таки тоже рассмеялся, не удержавшись. — Я просто хотел, чтобы ты попробовал вредный магловский хавчик! — Я не просил взрывать гостиную Гриффиндора, делая бомбу из, блять, тапка! — Вы в песочнице, что ли? — прокомментировала Иэйри, выпивая немного из своего стакана, пряча в нем и улыбку. — Только он! — Одновременно воскликнули Хайбара и Сатору, тут же закидывая руки друг другу на плечи. — Они правда придурки. — Сугуру кивнул Нанами, поймав взглядом его ухмылку. Кенто пододвинул стакан с алкоголем ближе к Хайбаре, намекающе приподняв брови. Let’s dance! You could look into my eyes. Let’s dance! Let’s dance! Компания играла чуть меньше часа. За это время Чосо успел сбегать за сливочным пивом для всех. Гето выходил курить вместе с Сёко и Нанами, чувствуя себя с ними удивительно комфортно. Они втроём переговаривались, пока остальные делились забавными историями из жизни. Они часто называли Сатору и Хайбару «придурками» и пили за общее здоровье и успешную сдачу экзаменов. Вечер проходил отлично. Годжо светился от счастья сильнее каждый раз, когда замечал радость Гето. Ему было так приятно, что он чувствует себя в своей тарелке, что не убегает от компании, а расслабляется с ее участниками и становится просто Сугуру. Самим собой. Таким он его не так уж и часто видел. Последний раз такое было в библиотеке после прорицания, тогда, когда Гето стал называться принцем. Удивительно, что самым тихим Сугуру не являлся. Вместо него был Чосо, который этим вечером занимал почетное первое место в рейтинге необщительности. Все постоянно уточняли у него, что с ним происходит, однако получали в ответ либо молчание вкупе с покачиванием головы, либо пересказ истории с отработкой. Годжо часто ловил взгляд Сугуру, и всегда им пытался передать несколько слов: «я тобой горжусь». Если с Чосо и Хайбарой он живет в одной комнате, а с Сёко иногда проводит занятия за одной партой, то с Нанами он близко никогда не общался. Сейчас они выглядят почти как лучшие друзья, и это подавало надежды на то, что так все и будет продолжаться. В общем и целом, Сатору был доволен. Всё это стоило того, чтобы подговаривать Хайбару умолять Гето поехать сюда, а самому клянчить Сёко согласиться составить другу компанию. Музыка продолжала играть, песни сменялись одна за другой. Никому, кроме владельца паба и Сатору неизвестно, кто именно попросил за некоторую сумму организовать вечер «посвящения в магловскую музыку», отдав на время собственные пластинки с песнями Боуи. Hey man, oh leave me alone you know… Hey man, oh Henry, get off the phone, I gotta… Hey man, I gotta straighten my face… — Это моя любимая магловская песня! — Слизеринец отставил стакан медовухи, хватая Хайбару за руку и утягивая в танец, наполненный взрывом пестрых красок. Hey man, my schooldays insane! Алкоголь сделал свое дело: голову кружило, в глазах сплетались огни паба, а владелец взъерошенных белых волос танцевал словно последний раз. Oh don’t lean on me man, cause you can’t afford the ticket! Im back from suffragette city. Oh don’t lean on me man, Cause you aint got time to check it! You know my suffragette city! Не было ни капли стеснения в его энергичных движениях, Сатору то вокруг своей оси крутился, призывая друга делать то же самое, то с ноги на ногу прыгал, ярко смеясь и улыбаясь. Все это время он держал Хайбару за руки, а тот вечно оглядывался, но был смел размахивать конечностями в разные стороны, как мог, отплясывая под ритм песни. Было жарко. В пабе, в который стеклись, в большинстве своем, маглорожденные волшебники, двигаться под голос певца только живее, горячее, ярче! Некоторые подпевали и присоединялись к танцам, некоторые колдовали небольшие взрывы фейерверков, некоторые заказывали новые порции алкоголя. Совместно сходить с ума с другими волшебниками, некоторые из которых были совсем немногим старше или вовсе ровесниками, было до ужаса приятно. И тут и там слышалось словосочетание «hey man», его выкрикивали почти все, даже те, что не знали песни наизусть. Атмосфера царила прекрасная. Никто из компании так не отрывался уже давно. Нанами и Чосо покинули Гето, разойдясь по разным сторонам, и тот остался сидеть за столиком вместе с Сёко, попивая сливочное пиво. Он наблюдал за белой макушкой, и даже сквозь переплетение множества других голосов слышал его. Слышал его смех, видел его веселый лик. Хотелось присоединиться к танцу, смешаться с какофонией всех звуков, но он так и не осмелился. Лишь наблюдал со стороны, поняв, что силы сдерживать ухмылку давным-давно закончились, как и медовуха в бутылках. — Чего лыбишься? «Светлый мой»? — Гоготнула Сёко, залпом выпивая медовуху Годжо. — А? — Сугуру не услышал, а Иэйри махнула рукой, хитро поблескивая глазами. — Хороший выбор, говорю. — Прикрикнула она. — Между медовухой и сливочным пивом. — Я валяться бревном от похмелья не хочу утром. Алкоголь алкоголем, а у меня домашка. — Я знаю того, кто очень этого хочет. — Сёко ткнула пальцем в Сатору, который уже пил на брудершафт с брюнетом из Гриффиндора. — Черт возьми, это же Ричи! — Тот самый, которому Сугуру назначил отработку в начале этой недели. Каждый вечер он чистил клетки сов от их засохших фекалий, а теперь праздновал окончание данной каторги по полной программе. Гето пристально следил за этими двумя, а Сёко следила за ним. После нескольких глотков из бутылок, Ричи и Сатору оторвались от горлышек, и, рассмеявшись, столкнулись лбами. Они говорили о чем-то, и неизвестно было, какую тему обсуждали, серьезным был разговор или нет. Но оба были явно пьяны вусмерть, а оттого бесстрашны и смелы. Sometimes I feel like (Oh, the whole human race) Jazzin' for Blue Jean Сугуру застыл с поднятым в руке стаканом, а сердце участило ритм, сделавшись таким же быстрым, как в другой песне Боуи, что играла уже минуты две. Чего это он так разнервничался? Он боковым зрением он видел, что Иэйри говорит ему что-то, но отворачиваться от высокого темноволосого гриффиндорца, чьи руки так мерзко выглядели на плечах слизеринца, не мог. Он безотрывно вглядывался в профиль Сатору, который улыбаться не прекращал, как идиот. Незаметно для себя Гето понял, что его вновь до ужаса раздражает тупой Годжо. Вдруг одна рука Ричи легла на его затылок и притянула к себе чтобы, что было вероятно и вполне логично, поцеловать — такова традиция. Но слизеринец приложил ко рту ладонь в самый нужный момент — губы гриффиндорца столкнулись с фалангами тонких пальцев. Оба рассмеялись, однако Ричи по неизвестной причине капитулировал уже через четверть минуты, поджав хвост. Сугуру тихо выдохнул, чувствуя лишь облегчение. А секундой позже заметил взгляд голубых глаз, изучающих его выражение лица. Слизеринец слегка склонил голову вбок, и, словно усмехаясь, улыбался приторно-сладко, либо так только показалось. Гето пытался расслабиться, чтобы лицо его ничего не выдавало, ни единой эмоции и никаких чувств по поводу произошедшего, а заметил ли их Годжо — главнейший вопрос, который не будет давать спокойно смотреть на этого придурка еще какое-то время.

***

Что может радовать больше, чем чувство, что все на своих местах и самые близкие тебе люди, имеющие различные характеры и на жизнь взгляды, смогли сплотиться, прямо сейчас направляясь в небольшое кафе, где работал какой-то из знакомых Хайбары, чтобы перекусить и отправиться назад в Хогвартс? Сатору не представлял. Для него этот день уже стал самым прекрасным в этом году. Он сильно устал, и, признаться честно, хорошенько так нажрался. Он бы хотел прилечь прямо здесь, на дороге, и уснуть крепким сном. Даже не знал, как доберется живым и невредимым до собственной спальни в Хогвартсе. Самым трезвым из них оставался Сугуру. Может быть, соизволит помочь? Раз они теперь друзья или вроде того. Дружить с Гето Сугуру… Почти предел мечтаний. — Купился на ложь. Он никогда не будет на твоей стороне. Сатору подумал, что показалось ему, но голос оказался подозрительно знакомым. Он остановился, обернулся: никого нет, только сменщица солнца, давно спрятавшегося за горизонтом, тускло сияла в небесах. — Начало конца было положено. Не замечаешь? Душа теряется. Словно эхом разносились жуткие словечки, и Годжо повернулся к друзьям, что ушли далеко вперед, и, видимо, свернули за угол улицы, потому что силуэтов их видно не было. Никто из них, конечно, такого произносить не мог, да и шутить так никто не вздумает. Стоя посередине темного сквера, в окружении лишь погибшей опавшей листвы, стало холодно внезапно, хоть и до этого иначе погода ощущалась: мантия черная его грела и справлялась на отлично, а сейчас слизеринец будто в снегу голышом повалялся и в речке зимней искупнулся. Ощущение того, что на этой улице он не один, при других обстоятельствах заставило бы облегченно выдохнуть, но сейчас… Заставляло лишь напрячься и оборачиваться судорожно. — «Душа теряется»? Что ты несешь? И кто ты? — Годжо слышал шаги около себя, кто-то бродил совсем рядом. Невидимый фантом? Профессионально ускользающий из вида убийца? Он не совсем хорошо соображал и на ногах держался, но пытался разобраться в возникшей проблеме. — Осколками по снегу рассыпаясь. Снег красного цвета, они не бывают прозрачными. Сотканные из слез и крови, вырезают узоры, глазу приятные, приносящие истинную боль. И ведь совсем не тебе, волшебник с глазами цвета голубого топаза. Гибель цвета засохшей розы, обреченная красотой своей только огонь раззадоривать, смешить стихию, улыбкой надежды дарить, а через время — уходить, ибо лепестки долго не продержатся — опадут. Мурашки. Дрожь. Страх. Темнота вокруг, ветер, пробирающийся под мантию, кусающий за бока, словно оборотень в детских сказках, которые на ночь ему читала мать в секрете от отца. — Кто ты?! Ты не даешь ответа! — Он крикнул в пустоту заброшенного сквера, а слова раздавались эхом. — Я лишь помощник. — Сатору твердо решил, что такой разговорчивостью воспользоваться нужно успеть. — Чей? Годжо, смотрящий теперь только перед собой и ожидающий ответа, успел только рот открыть: чья-то костлявая рука вспорола грудную клетку огромными когтями. Больно. По-настоящему больно. Смех. Ногти нечисти купались в теплой крови, мизинец задел сердце, из-за чего вздрогнуть пришлось сильно, крупно. Годжо дышать перестал, тут же чувствуя слезы на своем побелевшем лице. Мучения продолжались, но что-то она нащупала. Что-то нужное, потому что схватилась за это, покрутило в руке, а после прекратила движения совершать будто издевательские. Это действительно было пыткой, но дышать дальше ему все-таки позволили. — Уже не целая. Рассыпаешься. Себя бы беречь. Не доживешь иначе. Годжо боязливо вдохнул: опуская голову, чтобы на то место посмотреть, куда пришелся удар: ничего. Ранения не осталось: все выглядело так, будто абсолютно ничего только что не произошло, будто только что не царапали его сердце, не разодрали солнечное сплетение, не вертели в ладони его душу. Подняв голову вновь, Сатору увидел того, кого совсем не ожидал. — Принц?! — Он отшатнулся от него, едва не упав. Благо, Гето схватился за его локоть, успев удержать равновесие распаниковавшегося слизеринца. — Что с тобой было?! Ты шел спокойно, а потом остановился, затрясся, реветь начал… И о чем затирал вообще?! Мерлин, что произошло? — Гриффиндорец был напуган не меньше Сатору, что оглядывал его так, словно нуждался в молчаливом понимании и поддержке. Собственно, так оно и было. Но переживания Сугуру были вполне оправданы, а потому, проведя языком по сухим губам, Сатору ответил тихо, голосом дрожащим: — Я не говорил тебе ничего! Я вообще… Не видел тебя. — Я был рядом все время. — Тебя не- — Был. Пожалуйста, давай уйдем отсюда поскорее. Этот сквер… — Сугуру с ужасом вспоминал свой последний сон. Именно в этом сквере погиб Сатору от рук темного мага, что вечно преследовал его в сновидениях. — Я боюсь за тебя. — На выдохе произнес Сугуру, из-за чего Сатору захотелось еще сильнее разреветься. В другой момент его бы ошарашили эти чертовы четыре слова, но сейчас он смог лишь кивнуть и пойти вслед за Гето, еле как перебирая ногами. Они, не сказав никому ни слова, отправились в назад в Хогвартс.