Сила из машины

      Асока шагнула прямо к Квай-Гону и ударила его по лицу.       — Асока! — Энакин был слишком потрясен, чтобы что-то сказать. Квай-Гон был для него героем, человеком, который спас его из рабства, и верил в него, когда никто другой не верил. Как Асока могла думать, что ударить его будет приемлемым поступком?       Он схватил Асоку за руку, оттаскивая ее от Квай-Гона.       — Ты хоть знаешь, кто это, Шпилька?       Асока вызывающе посмотрела на него. — Конечно, знаю! Это мастер Джинн.       Энакин начал было продолжать спрашивать ее, почему, если она знала, кто он такой, она вообще ударила его, когда Асока продолжила: Он тот, кто отрекся от мастера Оби-Вана перед всем Советом!       Очевидное возмущение в ее голосе застало Энакина врасплох. О чем она говорит? Мастер Квай-Гон отрекся от Оби-Вана? Когда?       Она закатила глаза. — Каждый Посвященный знает эту историю. Старшие дети рассказывали ее в яслях младенцам, чтобы напугать их. Я имею в виду, что может быть хуже, чем если твой учитель скажет всему совету, что он нашел нового падавана, и ты ему больше не нужен?       С медленно нарастающим чувством ужаса Энакин понял, что он точно знает, когда это произошло. Он никогда раньше не думал об этом так, но да, Квай-Гон бросил своего падавана ради нового.       Асока продолжала объяснять, не замечая огорчения Энакина. — Не все знают, что это был Мастер Джинн, но проверила это, потому что я… — Она на мгновение заколебалась, затем продолжила: — Я хотела быть уверенной, что никогда не попаду к этому Мастеру.       — Асока…       Должно быть, она неверно истолковала его тон, потому что тут же наклонилась вперед, и монтралы дернулись.       — Не волнуйтесь, учитель, я никому не говорила. Я знаю, что мастер Оби-Ван не хотел, чтобы кто-то знал. Я бы не захотела, если это случилось бы со мной. Возможно, они все же смогут найти его в архивах, — она озорно улыбнулась, — но им придется хорошенько поискать. Я влезла в архив и убрала с главного сервера. Теперь может найти только тот, кто действительно хочет знать.       Энакин закрыл рот. Казалось, не было смысла говорить, что он даже не знал об этом, пока она не упомянула, и ему никогда не приходило в голову, что Оби-Ван мог чувствовать в тот день. Вместо этого он сказал ей: Хорошая работа, Шпилька.       Юный рыцарь, если вы закончили, не могли бы вы сказать мне, где я нахожусь? — раздался позади него мягкий, веселый голос.       Энакин вздрогнул. Обычно ему всегда удавалось сбыть начеку, но неожиданный удар Асоки в сочетании с почти забытым, но все еще знакомым ощущением присутствия Силы Квай-Гона, очевидно, заставило его потерять бдительность.       — Это может быть немного затруднительно, мастер Джинн. Не думаю, что это место вам знакомо.       Не обращая внимания на разочарование и гордость от того, что Квай-Гон не узнал его, он задумался о том, что мог подслушать в этом разговоре такой опытный мастер-джедай, как Квай-Гон. Если бы он слышал что-нибудь о «мастере Кеноби», этого было бы достаточно, чтобы понять, насколько непривычными стали для него эти вещи.       Квай-Гон посмотрел на него долгим взглядом, а затем внезапно усмехнулся. — Путешествия во времени?       У Энакина отвисла челюсть. — Как?       — Жизненная сила ощущается здесь по-другому. Темнота, которой я никогда раньше не ощущал, словно молодое деревце, увядающее под облаком пепла. — Лицо Квай-Гона приняло задумчивое выражение. — Кажется, я был прав насчет возвращения ситхов.       — Да, и теперь они повсюду, — с горечью пробормотала Асока. Она все еще пристально смотрела на Квай-Гона, хотя и выглядела впечатленной тем, что он так быстро разобрался с путешествиями во времени.       — Как далеко в будущее я забрался? — спросил Квай-Гон, видимо, решив не комментировать враждебное поведение Асоки. — Похоже, ты знаешь мое имя, так что, должно быть, это не так было давно.       Коммуникатор Энакина подал звуковой сигнал.       Энакин отвернулся, чтобы ответить, благодарный за задержку. Как можно сказать человеку, что он предположительно мертв?       — Энакин на связи.       — Энакин, мы прибудем на вашу позицию с подкреплением менее чем через тридцать минут, — донёсся до него ровный голос Оби-Вана, и слабое эхо в коммуникаторе не смогло скрыть его характерный акцент. Краем глаза Энакин заметил, как Квай-Гон нахмурился. — Подготовьте своих людей к встрече с нами.       — Да, О… — Энакин заколебался. — Да, мы будем готовы.       — Энакин? — голос Оби-Вана понизился. — Сила в этом районе неспокойна. Это может быть признаком чего-то опасного. Будь осторожен.       — Да, мастер. — Энакин отключил связь.       Он повернулся к Асоке, не обращая внимания на Квай-Гона. — Передай Рексу, что подкрепление придет через тридцать минут, и пусть начинает готовить раненых к транспортировке.       — Да, учитель, — кивнула Асока и быстро исчезла среди пышных деревьев.       Наконец, он повернулся к Квай-Гону. — У тебя, наверное, есть вопросы, но придется подождать. Мне нужно организовать своих людей. — Энакин направился обратно к лагерю, надеясь, что Квай-Гон последует за ним. К счастью, джедай последовал за ним.       Они шли вместе по лесу, листья хрустели у них под ногами. Энакин молчал, не зная, что сказать. Квай-Гон оказал огромное влияние на его жизнь, но он не знал, помнит ли его вообще мастер Джинн. С другой стороны, возможно, он просто не узнал его. Несмотря на то, что Квай-Гон выглядел так же, как и двенадцать лет назад, Энакин был уже далеко не тем маленьким мальчиком, каким был раньше.       — Галактика сильно изменилась по сравнению с моим временем, — прокомментировал Квай-Гон.       Энакин коротко кивнул. — Мы в состоянии войны. Вся Галактика в состоянии войны, и джедаи — единственные, кто хоть что-то с этим делает. С каждым днем мы гибнем все больше и больше, но политики никак не могут решиться остановить это.       — Я и раньше переживал войну, но никогда не видел такой масштабной, как эта. — Один из моих падаванов даже покинул Орден, чтобы сражаться в одной из них. Лицо Квай-Гона омрачилось от того, что, очевидно, было тревожным воспоминанием.       Энакин, напротив, оживился. Оби-Ван никогда не рассказывал ему о том, когда был падаваном Квай-Гона, но об Энакине он говорил достаточно, чтобы понять, что Оби-Ван был его третьим падаваном, а тот, что был до него, покинул Орден при неприятных обстоятельствах. Возможно, сейчас было самое подходящее время выяснить это.       Стараясь говорить непринужденно, он сказал: похоже на то, что может сделать мой падаван, она достаточно безрассудна. А твой был таким же?       Квай-Гон усмехнулся, медленно покачав головой. — Безрассудный? О, да. А также отчаянный, вспыльчивый и до смешного самоотверженный. Еще до того, как я взял его к себе в падаваны, он пытался спасти мою жизнь и жизнь сотен других людей, взорвав рабский ошейник, который был на нем. — Он бросил быстрый взгляд на Энакина. — Надеюсь, в этом времени рабства уже не существует, но в мое время на рабов надевали ошейники, чтобы взорвать их, если они попытаются сбежать. Мой падаван был готов отдать свою жизнь, чтобы спасти остальных, и это когда ему еще не было и тринадцати.       Энакин проглотил свой инстинктивный гневный ответ на любое упоминание о рабстве, напомнив себе, что Квай-Гон не знает, что он должен приберечь свой гнев для тех случаев, когда он принесет больше пользы. Вместо этого он сосредоточился на этом падаване, который был безрассуден, зол и был рабом. Внутренний голос предательски шептал, что, возможно, этот падаван должен был стать его мастером.       — Так как же он оказался на войне? — громко спросил Энакин, пытаясь отогнать недостойную мысль. Он был счастлив, что Оби-Ван был его мастером, действительно был рад. Просто иногда он задумывался, каково это — иметь кого-то понимающего, а не быть всегда идеальным джедаем.       — На самой планете шла война, два народа сражались друг с другом. Была группа, которая пыталась установить мир и воссоединить планету. Они называли себя Молодыми. — Квай-Гон выглядел очень грустным. — Мой падаван верил в их дело и в лидера. Он хотел, чтобы джедаи помогли им. — Он склонил голову. — Я сообщил ему, что это не наша битва, и что нам следует вернуться домой. Моя дорогая подруга была ранена, и я позволила своему беспокойству за нее затмить мой здравый смысл. Я сказал своему падавану либо пойти со мной обратно в Храм, либо покинуть Орден джедаев.       — И он ушел, — заключил Энакин. Он вынужден был признать, что слегка разочарован. Если самое худшее, что сделал этот падаван, — покинул Орден ради любви и возможности сражаться за мир, то почему Оби-Ван всегда отказывался говорить о нем? Что такого плохого в любви?       — Он любил, — подтвердил Квай-Гон. — Но потом лидер Молодых был убит, и он видел, как это произошло. После этого единственным способом исцелить планету и остановить боевые действия для него было обратиться за помощью к джедаям. Это был один из самых смелых поступков, которые я когда-либо видел, чтобы он совершал, хотя в то время я так не думал.       Энакин нахмурился, в очередной раз сбитый с толку этим загадочным падаваном. Если уход из Ордена ради любви и участия в войне не был причиной, по которой Оби-Ван отказывался говорить о нем, то что же тогда было причиной? Конечно, это могло быть просто общим нежеланием Оби-Вана вообще обсуждать Квай-Гона, но Энакин хотел, чтобы это было нечто большее. Он хотел услышать все истории, которые мог рассказать ему Квай-Гон, все, что Оби-Ван никогда не обсуждал, и задаться вопросом, каково было бы знать этого падавана. Энакин уже начал чувствовать связь с Падаваном и его приключениями. Он понимал, каково это — быть рабом, каково это — предать все ради того, кого любишь. Оби-Ван никогда не мог этого понять.       — Я долго не доверял ему после этого. — Квай-Гон продолжал вспоминать, не обращая внимания на рассеянное внимание слушателя. Они продолжили свой утомительный путь через лес, и не было никаких признаков того, что они скоро доберутся до лагеря. Даже Энакин, который знал, что их лагерь был менее чем в тридцати минутах ходьбы, все еще чувствовал, что они могут идти вечно и никогда не дойти до него. — Если он покинул Орден один раз, я не верил, что он не сделает этого снова. У меня уже был один падаван, покинувший Орден, и я не хотел допустить, чтобы еще один пал.       Энакин слегка нахмурился. Он всегда помнил, как Оби-Ван говорил, что у Квай-Гона когда-то был падаван, который покинул Орден, а не то, что у него было двое. Конечно, он мог просто неправильно помнить — прошло много времени с тех пор, как они с Оби-Ваном говорили о Квай-Гоне, и еще больше времени с тех пор, как им удавалось сделать это без споров.       Оби-Ван все еще не знал, что Энакин знал о том, что Оби-Ван не хотел его тренировать. Только потому, что это было предсмертным желанием Квай-Гона, он согласился. Энакин не должен был этого знать, но, однажды подслушав разговор Оби-Вана с друзьями через несколько лет после начала его ученичества, он никогда этого не забудет. Сначала он почувствовал, что его предали, а потом разозлился. Именно тогда он начал говорить Оби-Вану, что Квай-Гон был бы лучшим учителем, думая про себя, что именно Квай-Гон на самом деле выбрал его, и без того редкие упоминания Оби-Вана о Квай-Гоне стали исчезающе редкими. Несмотря на то, что Энакин теперь был полноправным рыцарем, и у него был свой падаван, это все еще было больным местом между ними.       Энакин на мгновение задумался: если этот человек восстанет из мертвых, это улучшит ситуацию, или же пропасть станет ещё глубже.       — Учитель! — Асока с улыбкой выскочила из-за деревьев и остановилась перед ними. Она окинула Квай-Гона холодным кивком и еще более холодным: «Мастер Джинн», а затем повернулась к Энакину. — Мастер, подкрепление только что прибыло, и раненые готовы к транспортировке. Рекс хочет знать, что передать мастеру О…       — Скажи Рексу, чтобы не волновался, я сам передам Мастеру, — прервал ее Энакин. Квай-Гону не нужно было пока знать, кем был его бывший Учитель. Да, Квай-Гон был его героем, когда ему было девять лет, но это было совсем другое время. Сейчас шла война, и одно неверное слово могло обернуться катастрофой.       Асока была явно настроена скептически, но, бросив еще один леденящий взгляд на Квай-Гона, она исчезла обратно в джунглях, чтобы пойти и рассказать Рексу.       — Твой падаван явно затаил обиду, — прокомментировал Квай-Гон.       Энакин уловил скрытый вопрос, но не знал, как объяснить, не выдавая, кто он такой, и что, возможно, его время еще не так давно прошло, как думал Квай-Гон. Кроме того, часть его, которая все еще видела в Квай-Гоне героя, который спас его, и верил, что он может победить даже без каких-либо доказательств, все еще хотел, чтобы Квай-Гон узнал его без слов. Если бы он объяснил все сейчас, этого бы никогда не произошло.       — Когда мы доберёмся до лагеря, я могу познакомить тебя с Рексом, — вместо этого предложил Энакин. — Он мой заместитель, и ты можешь побыть с ним, пока я поговорю со своим Учителем.       Квай-Гон приподнял бровь, но ничего не сказал.       Наконец, впереди послышались звуки лагеря. Без дальнейших разговоров они двинулись вперед, миновали последний ряд деревьев и оказались на открытой территории лагеря. Энакин увидел, как Квай-Гон на мгновение заколебался при виде огромного количества людей, кораблей и оборудования, но только когда он добрался до Рекса, он понял, почему Квай-Гон, возможно, был выбит из колеи. После почти двух лет войны Энакин настолько привык к поразительному сходству клонов, что даже не задумывался об этом. В конце концов, все они чувствовали себя по-разному в Силе, и было достаточно различий в выборе стилей и ухода, чтобы он никогда их не путал. Однако для Квай-Гона, который никогда не слышал о Войнах клонов, это было бы шоком.       — Энакин!       Энакин тут же вздрогнул. На что бы он ни надеялся, что произойдет дальше, все произошло с точностью до наоборот. Оби-Ван уже прибыл, и Асока вела его прямо к ним.       Оби-Ван подошёл на несколько шагов ближе, затем остановился, тихо сказав что-то Асоке, прежде чем осторожно продолжить движение.       — Похоже, ты привел с собой необычного друга, Энакин! — воскликнул он, как только оказался достаточно близко.       Энакин едва удержался, чтобы не прижать ладонь к лицу. Он знал этот дразнящий тон в голосе Оби-Вана, тот, который всегда означал, что он рвется в бой. Как бы хорошо Оби-Ван это ни скрывал, Энакин знал, что его старый учитель любил драки почти так же, как и он сам, и найти того, кого он, вероятно, считал самозванцем-джедаем, было бы достаточной причиной, чтобы начать ее.       — Он не самозванец, мастер. — Он пытался придумать объяснение, что-то, что могло бы убедить Оби-Вана в том, что это настоящий Квай-Гон Джинн, но этого, казалось, недостаточно. Энакин даже не мог толком объяснить, почему он в это поверил. Квай-Гон чувствовал себя в Силе точно так же, как и более десяти лет назад на Татуине. Его голос, его поза, его присутствие Силы, все это соответствовало тому, что было тогда, и Энакин не мог не поверить в это. Тем не менее, он знал, что этого будет недостаточно, чтобы убедить Оби-Вана. Ему придется найти что-то еще, чтобы убедить Оби-Вана, что это настоящий Квай-Гон Джинн.       — Падаван? — Квай-Гон выдохнул, совершенно потрясенный.       С другой стороны, может быть, Квай-Гон сможет убедить Оби-Вана сам. — Квай-Гон Джинн, это мой учитель. — Энакин ухмыльнулся. — Мастер Оби-Ван Кеноби.       Брови Оби-Вана резко сошлись на переносице. Дразнящий блеск в его глазах исчез, сменившись столь же знакомым взглядом упрека и скрытой боли. — Энакин, я не знаю, как тебе это удалось, но это не смешно.       — Я же говорил тебе, учитель, это настоящий Квай-Гон! — Энакин запротестовал. Недоверие Оби-Вана вывело его из себя. Конечно, это казалось невозможным, но это был далеко не первый раз, когда они сталкивались с вещами, которые казались невозможными! Если бы Оби-Ван мог хоть раз довериться ему, все прошло бы намного проще.       — Разве я не учил тебя, Оби-Ван, что в Силе возможно все? — неожиданно поддержал его Квай-Гон. — Прислушайся к своим чувствам, мой юный ученик.       Оби-Ван на мгновение закрыл глаза, и Энакин почувствовал, как он надавливает на присутствие Силы Квай-Гона, проверяя, тот ли он за кого себя выдает. Наконец, Оби-Ван открыл глаза, наконец-то опустив руку со светового меча на поясе. — Учитель, — прошептал он с нежностью в глазах.       Неловкости Энакина из-за очевидного горя своего бывшего учителя было достаточно, чтобы отговорить его от того, чтобы дразнить Оби-Вана за его неправоту. В конце концов, в путешествие во времени было нелегко поверить, даже если оно было едва ли менее удивительным, чем некоторые другие вещи, которые они видели к этому моменту.       — Ты вырос, падаван, — тепло сказал Квай-Гон. Он обошел Энакина, чтобы придвинуться поближе к Оби-Вану. — В моем времени ты все еще мой падаван, маленький бесенок, который будет спорить со мной по любому поводу. Он оглянулся на Энакина. — Хотя я вижу, у тебя теперь есть свой собственный бесенок. И к тому же, он замечательно умеет хранить секреты — даже когда я рассказывал ему о твоих приключениях, он ни разу не обмолвился, что он твой падаван.       Энакин моргнул. Когда Квай-Гон говорил что-нибудь об Оби-Ване? Он говорил только о своем падаване, который покинул Орден, сражался на войне, влюбился…       Энакин пропустил разговор мимо себя, слишком ошеломленный откровением, которое только что поразило его, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. Это был Оби-Ван?!       Конечно, нет. Падаван, которого описал Квай-Гон, был безрассудным, храбрым, вспыльчивым и упрямым. И даже если Оби-Ван и соответствовал некоторым из этих качеств, этот падаван покинул Орден, а Оби-Ван никогда бы этого не сделал! Ему слишком нравилось быть джедаем, чтобы когда-либо уходить, особенно из-за чего-то вроде любви. Оби-Ван всегда говорил, что джедаи должны выплескивать свои эмоции, а уход из Ордена ради войны был полной противоположностью этому! Это не могло быть правдой.       — Это был не ты, Мастер? Энакин спросил, полностью игнорируя разговор Оби-Вана и Квай-Гона. — Ты никогда не покидал Орден, не так ли?       Он едва заметил, как Асока вздохнула. Она появилась в какой-то момент, пока он не обращал на нее внимания, но сейчас это было неважно. Не от нее ему нужны были ответы.       Оби-Ван вздрогнул и опустил взгляд. — Это было давно, — тихо сказал он. — В то время я был уверен, что это была воля Силы. Однако, оглядываясь назад...       Квай-Гон провел пальцами по плечу Оби-Вана. — Благодаря тебе они обрели мир, падаван. — Он с нежностью посмотрел на Оби-Вана.       Энакин не отрывал взгляда от Оби-Вана, и в его животе разгорался первый огонек гнева. Гнев всегда приходил к нему быстрее, чем следовало, но всегда было так много поводов для злости. Как Оби-Ван мог скрывать от него что-то подобное? — И быть рабом?” он выплюнул. — Это тоже было волей Силы? Было ли это волей Силы, что ты ничего мне не сказал?       Оби-Ван резко поднял взгляд.       — Энакин!       — Ты никогда не говорил мне, что знаешь, каково это, когда твоя свобода в чьих-то руках! Или когда к тебе привязана взрывчатка, и если ты сбежишь, то умрешь, — прорычал он, и щеки его вспыхнули от гнева. Он сжал кулаки, сдерживая всю свою силу внутри. — По крайней мере, у тебя был ошейник, а не имплантированный внутри тебя!       Рот Оби-Вана слегка приоткрылся.       Энакин вдруг почувствовал неловкость от того, как пристально смотрят на него Асока и Квай-Гон. На самом деле, он никогда не рассказывал Асоке о своем детстве в рабстве, и хотя предполагал, что она узнала кое-что из храмовых сплетен, он никогда не подтверждал это предположение. А Квай-Гон, или, по крайней мере, этот Квай-Гон, вообще не знал, что был рабом.       — Это было не то же самое, — наконец, сказал Оби-Ван. — Да, я был рабом, но всего несколько недель, и все это время я знал, откуда пришел и что могу сделать. Как я могу сравнивать это с тем, что жил и рос в рабстве годами? Мой опыт был гораздо меньше, и сравнивать их означало бы принижать все, через что ты прошел.       Энакин не подумал об этом. Он чувствовал себя настолько преданным при мысли о том, что Оби-Ван что-то скрывал от него, что-то настолько важное, как то, что он был рабом, что даже не задумался, почему Оби-Ван мог это скрывать.       Оби-Ван, должно быть, увидел понимание на его лице, и в результате его голос смягчился. — Что бы ты подумал, если бы я попытался сказать тебе, что понимаю, каково это — быть рабом? Если бы я сравнил твой жизненный опыт с моими несколькими неделями? Ты бы действительно увидел в этом связь или просто то, что я пытаюсь поговорить с тобой о чем-то, чего я не могу понять?       Энакин мог признаться себе, что в конечном итоге он, вероятно, обиделся бы на Оби-Вана за это, пытаясь сравнить два совершенно разных опыта, но это не означало, что Оби-Ван должен был скрывать это. — Ты все равно мог бы сказать мне, — запротестовал он, услышав жалобные нотки в своем голосе, но не в силах их сдержать. — Даже если бы это было не то же самое, это было бы что-то.       — Это не то, о чем я люблю говорить, Энакин. Особенно тогда. — Оби-Ван не взглянул на Квай-Гона, но смысл его слов был по-прежнему ясен. После смерти Квай-Гона любые воспоминания, связанные с ним, были болезненными. Энакин испытывал те же чувства к своей матери и до сих пор чувствует.       Асока, которая до этого момента молчала, наблюдая за спором своего Учителя и Грандмастера, наконец заговорила: Мастера, войска уже должны были погрузиться на транспорты. Должна ли я сказать капитану Рексу, что мы готовы к отправлению?       — Давай, Шпилька. — Энакин жестом показал ей идти. — Мы будем прямо за тобой.       Бодро помахав им рукой и окинув Квай-Гона холодным взглядом, Асока направилась к транспорту с войсками. Остальные трое последовали за ней медленнее, Энакин и Оби-Ван шли впереди, обсуждая, что нужно сделать дальше.       — Что-то... произошло между Квай-Гоном и Асокой? — осторожно спросил Оби-Ван. — Кажется, он ей явно не понравился.       — Да. — Энакину почти удалось забыть об этом после всего, что он узнал. Сегодня был день слишком многих откровений. — Это ваша вина, учитель.       — Моя вина? — каким-то образом Оби-Вану удалось звучать одновременно смущенно и оскорблено, с легким оттенком «ты, очевидно, понятия не имеешь, о чем говоришь». — Я думал, что Квай-Гон мертв еще двадцать минут назад.       Энакин отмахнулся от черного юмора. — Не сейчас с тех пор, как Квай-Гон сказал совету, что собирается тренировать меня. Асока увидела в этом его отказ от тебя, и она была этим недовольна. Он попытался улыбнуться, но не думал, что у него это действительно получилось. — По какой-то причине ты ей действительно нравишься, Оби-Ван.       — Вероятно, новизна в том, что рядом есть Мастер-джедай, который на самом деле знает, что делает, — фыркнул в ответ Оби-Ван, но вид у него был рассеянный. — На самом деле, это было так давно.       Энакин отчаянно надеялся, что Оби-Ван просто оставит все как есть. После всех сегодняшних откровений было бы намного легче, если бы он мог спокойно отложить одно из них в сторону, чтобы подумать о нем позже, а еще лучше — никогда. Что бы ни сказала Асока, это, конечно, не имело такого уж большого значения? С тех пор никто не вспоминал об этом. Может, она просто неправильно поняла? Она же не была там.       В следующий момент Оби-Ван разрушил эти надежды. — Я не уверен, что Квай-Гон вообще замечал, что он делает. Ему так не терпелось начать тренировать тебя.       Это как-то не вязалось с воспоминаниями Энакина о Квай-Гоне. Даже будучи девятилетним ребенком, он заметил, что Квай-Гон совершал безрассудные или непродуманные поступки не потому, что не замечал их, а потому, что точно знал, что они таковыми являются, и все равно совершал их. Те немногие истории, которыми Оби-Ван и его друзья поделились с ним после смерти Квай-Гона, только укрепили его в этом мнении.       Энакин понял, что Оби-Ван смотрит на него с некоторой долей беспокойства, и лихорадочно вспомнил, какую часть разговора он, должно быть, только что пропустил. Казалось, там ничего не было.       — Я никогда не винил тебя, Энакин, на самом деле. Я был зол, но не на тебя. Ты был ребенком, которого увезли далеко от дома, от всех, кого ты знал. Это не твоя вина, что Квай-Гон не захотел продолжать тренировать меня после того, как встретил тебя.       У Энакина отвисла челюсть. Он остановился.       — Энакин? — беспокойство на лице Оби-Вана сменилось раздражением. — На самом деле, не стоит так драматизировать. Нам все еще предстоит выиграть войну.       Энакин еще не настолько оправился от шока, чтобы двигаться.       Полагаю, мне просто придется сообщить Рексу, что его генерал пока не может приехать, он слишком занят, стоя посреди зоны боевых действий с широко открытым ртом, в который поместится гандарк. Я уверен, что он и Асока отнесутся к этому с большим пониманием.       Едва уловимой угрозы безжалостного поддразнивания со стороны его падавана и командира было достаточно, чтобы Энакин снова начал двигаться, хотя он все еще не мог произнести ни слова.       Наконец, ему удалось выдавить: почему ты мне не сказал?       Оби-Ван вопросительно поднял бровь. — Что не сказал?       — Сказать, что Квай-Гон отрекся от тебя? Что он отбросил тебя в сторону, чтобы обучать меня, Избранного? — Энакин с горечью выплюнул это название, гнев нарастал с каждым новым словом. Почему Оби-Ван никогда просто не говорил ему об этом? Палпатин сказал бы, что Оби-Ван словно хочет держать его в неведении, и сейчас Энакин был с этим согласен.       Оби-Ван быстро обернулся, чтобы посмотреть назад, и нахмурился от того, что увидел. — Энакин. Сейчас не время. Кажется, мы где-то потеряли Квай-Гона, и пропавший мастер-джедай из прошлого сейчас немного важнее. — Он повернулся, чтобы поспешить туда, где должен был быть Квай-Гон, бросив через плечо: — И Энакин? Я не думал, что мне нужно рассказывать тебе о событии, на котором ты присутствовал все время.