Логово для чудовища

Утро встретило привычной слабостью. Си подобрала одеяло, сонно моргнула. Вставать не хотелось, но полная сил мама уже раздвинула шторы, впустила свет и теперь перебирала лоскутки в корзинке у окна. «Вроде бы безобидно, пусть поиграет пока? И со светом посплю…» — О, рубаха потерялась. Унесу. Мама вытащила рубаху Нира, осмотрела. — Распоротая почему-то… «Это же та, где руны плохие в подкладку вшиты!» Уши и щеки потеплели. — Мама, положи, я сама сделаю. — Новую принесу, эта маленькая! Мама бросила рубаху в корзинку и умчалась. Си рухнула в постель, накрылась одеялом с головой. «Хочу спать. И чтобы герой приснился. Да…» Си прикрыла глаза, попробовала представить себе самого-самого красивого героя. «Высоким будет, как папуля! Нет, тогда целоваться неудобно… Маленьким, как Эйр? Нет, лучше повыше. Или все-таки высоким? Целоваться можно и реже, а высокие красивые… И кудрявый обязательно, чтобы у наших детишек тоже были локоны, это мило. Со светлыми или с темными волосами? Или все-таки о росте еще подумать? М-м-м…» Мысли путались. Под одеялом хорошо, тепло. Темно. «Как в объятиях героя». Но неуемная мама прибежала обратно, громко уронила что-то, сбила сон. — Маму-уль, ну не надо, — взмолилась Си. — Сейчас встану, подожди немножечко. Си выглянула из-под одеяла. Мама что-то искала в огромной коробке, которую, видимо, и уронила так громко. От того как мама бодро выкидывала вещи прямо на пол, сердце сжалось. «Потом это мне обратно складывать. Как остановить? Или, может, пусть себе выкидывает, а я посплю? Все равно убирать потом, какая разница…» Си прикрыла глаза, натянула одеяло на лоб. Но мама задела что-то с тихим: «Ой!», и это что-то очень громко рухнуло, посыпалось. «Кажется, это книги с полки. Точно, она же там рядом возилась! Только не это!» Мама действительно сидела под упавшей полкой, заваленная книгами, и терла то ушибленную ногу, то голову. «Не ревет и хорошо, наверное, несильно ударилась». Си посмотрела на книги, и сердце сжалось. Некоторые упали страницами вниз, раскрылись, смялись. А самая старая упала на игрушечного зайчика, подаренного Юру, и надорвалась прямо по любимой иллюстрации с прекрасной девой. «Как жаль!» Мама все-таки заревела. Си выползла из-под одеяла, обняла маму и заплакала вместе с ней. «Ну почему все так? Почему ты такая неловкая, мама? Зачем ты полезла к одежде и книгам? Лучше бы спала себе мирненько с кошками, а то бегать стала, и столько бед от тебя!» — Руки не слушаются, ноги подворачиваются, — пожаловалась мама. — Мерзнут. Си обняла маму, растерла руки — теплые, как и обычно. — Все хорошо, матушка. Тебе кажется, они теплые. — Пальцев не чувствую, — мама заплакала, обняла крепче. — Я умру, да? «Странная она какая-то сегодня. Когда она хоть раз о смерти говорила? Хотя, может, от папы нахваталась». — Ну же, мамуль, все хорошо, все пройдет. С чего ты взяла, что умрешь? — Я все забываю. Учу, а толку нет. — Ты стала разговаривать намного лучше, спишь меньше, значит, на поправку идешь. Не переживай, не все сразу, — утешила Си. — В груди болит, я заглянула в чары, когда любимый смотрел, а там… — мама разрыдалась пуще прежнего. — Там… зашитое все… Я уже мертвая, Си? — Живая ты. Шрам старый есть, вот и все. Лечись, как папуля говорит, обязательно поправишься. — Не заживает, Си, — тихо прошептала мама. — Я точно умерла. — Ты теплая, со мной разговариваешь, какая же ты мертвая? Ты просто неловкая немного, вот и все. Давай сладкоягоды поедим? — предложила Си. — Не поможет мне сладкоягода, Си, — прошептала мама и поднялась. Она одернула сбившееся платье, поставила полку на место и принялась расставлять книги. Си оторопело посмотрела на маму. Было немного жутко. «Это точно мама? Так заговорила вдруг и от сладкоягоды отказалась. Может, книгой по голове прилетело, разум вправило? Папу бы позвать. Но если на грохот никто не прибежал, значит все ушли, даже и не спросишь». Осознание, что осталась наедине со странной мамой, растеклось липким холодом по внутренностям. «А что ей еще в голову взбредет? Кто она вообще? Я ее такую не знаю!» Мама выронила книгу прямо на ногу, и Си обхватила ступню, закусила губу. — Ой, — тихо сказала мама. — Прости, Си. Давай сладкоягоды принесу. Си кивнула, глотая слезы. А мама проворно вылезла в окно, сорвав тонкую сетку, и принялась есть ягоды с куста. Ее уже не заботила не только сетка, но и неприличное сползшее с пухлых плеч платье, и что ягоды вообще-то собиралась собрать. От сердца отлегло. «Вроде отпустило ее. Надо с папулей поговорить. Когда учиться заставит, переведу тему. Нет, с таким ждать страшно. Может, сразу рассказать?» Си отвела взгляд от мамы и наткнулась на зеркало. Отражение испортило настроение окончательно — растрепанное, в одной ночной рубашке, в окружении бардака. Стало неловко, что до сих пор в таком виде. «О Ловы, ну что за утро!» Платье и белье, заготовленные с вечера в кресле, потерялись в ворохе вещей Нира. «Мама что, всю полку целиком принесла?» — с тоской подумала Си, разбирая рубахи и штаны всех размеров. Изумрудные, из дорогого материала и попроще, целые, порванные и зашитые. И абсолютно все уродливо растянутые или даже порванные в подмышках — не лезли плечи. «Почему он не может по размеру ничего взять? Хоть с ним ходи за формой, с дурачком». Си погладила драгоценный бархат, нещадно растянутый Ниром. «Такой хороший материал. Надо перешить, что еще можно спасти. Руны можно и обрезать, ткани хватит. Все равно дырки остаются, если распарывать. Точно, можно вышить поверх, сделать дополнительную деталь, как у героя! Надо рисунок найти только». Си скинула остатки изумрудных вещей с кресла, натянула ажурные чулки, свежую рубашку. Новое платье ждало внизу, любимое! Из такого же бархата, как у Нира, только плотнее и черное. Си накинула, затянула шнуровку, покрутилась перед зеркалом, играя шлейфом рукавов. «Как у девы из сказки, милое такое! И удобное, мягкое. Вот только в нем сразу видно все лишнее. У девы накидка есть, чтобы прикрыть, а у меня? Хотя деве нечего прятать, она же прекрасная. Но она может прикрыть свою красоту из скромности, а я не могу даже жир скрыть». Си собрала косу в шишку и коснулась уже заметно выпирающей груди. «Стыдно так ходить, видно все, будто раздетая. Может, плащ накинуть? Но дома обычно такое не носят… Надо поменьше есть, тогда и не так видно будет!» — Смотри, какой красивый! — отвлек голос мамы из сада. Мама протянула сквозь окно с сорванной сеткой жуткого жужика, огромного и рогатого. Он пополз по маминой ладони быстро-быстро, а потом полетел в сторону лица. «Нет! Уйди!» Стало отчего-то очень душно. Си попыталась отступить, но ноги ослабели, еще и вещи подвернулись. Она почувствовала, что падает, а потом стало темно.

***

Встревоженное лицо мамы прояснилось слишком близко, так, что было видно каждую ресничку и пылинку на нем. — Си, Си, Си, — мама хлопала по щекам. — Ты очнулась! «Перестань! Ты этими руками жужика трогала!» — ужаснулась Си. Но маму это не смущало. Она затолкала теми же самыми руками сладкоягоду в рот. Затошнило. «Только не здесь!» Но голова кружилась, подняться не получалось. Желудок сжался, но Си сглотнула подступившую горечь обратно. Навернулись слезы. — Поешь, Си, совсем исхудала. Я каши принесу. Мама убежала, а Си обняла упавшего с полки зайчика и разрыдалась. Хотелось умереть. Или хотя бы поспать, а не это вот все. «Ну что за утро! Я больше не могу! Оставьте меня! Но когда мама слушала? Раньше хоть бегала немного и засыпала, а теперь? Сил моих нет!» Очередное тихое «ой» из коридора добило. «Кашу и осколки с ковра собирать? Прекрасно. Прекрасно!» Си собралась в комочек и расплакалась пуще прежнего, теребя ушки игрушки. — Си… — Мама, просто поспи, пожалуйста. Прошу тебя, прошу, не делай ничего, ну ради всего святого! — взмолилась Си. И мама сделала худшее, что могла — разревелась некрасиво, как ребенок, растирая сопли и слезы по лицу и платью. Успокаивать сил не было. «Пусть поревет. Может, устанет поскорее. Я уже не могу, не-мо-гу», — подумала Си, зарываясь носом в ковер.