Меньшее из зол

      Где-то за стеной всё время капала вода — чуть слышно, но противно, будто камнем по стеклу, тупым ножом по нервам. Под полом шуршали мыши. Вандер без движения лежал на брошенном поверх тюков тряпье, служившем ему здесь постелью, вперив в чёрный потолок угасший взгляд. Найти бы, где эта зараза капает, да подкрутить, но тело цепенело, руки опускались, встать и что-то сделать, начать двигаться казалось непосильным. Шёл четвёртый день, как он торчал в подвале-складе магазина Бензо, прячась от легавых — здесь уже был обыск в первый день облавы, миротворцы всё перешмонали и навряд ли снова сюда сунутся. Сейчас они шерстят другой район, перебирают по кирпичику весь Нижний город. Череда арестов, перестрелок и погромов захлестнули Заун после бойни у моста. Заводы встали. Шахты опустели. Город не видал таких масштабов чистки четверть века, а ведь псы Пилтовера едва вошли во вкус, не собираясь останавливаться прежде, чем пересажают всех причастных!       Кто-то предал их. Так не должно было случиться, кто-то их подставил, и восстание было утоплено в крови. Он до сих пор, казалось, чуял запах дыма. Стоило прислушаться к тяжёлой тишине — и слышал крики, взрывы, выстрелы, в горячем красном мареве мелькали лица, перекошенные рты, распахнутые в ужасе глаза… Глаза Фелиции — незряче уходящий в небо взгляд, и Коннол рядом, вниз лицом — обоих положило одним залпом… Вандер чудом уцелел в этом аду. Его не зацепило ни свинцом, ни сталью, как заговорённого, но светлая рубаха вся была в крови — в чужой. Он пробивался сквозь смыкающиеся ряды, ударом за ударом боевых тяжёлых рукавиц раскидывал пилтоверских силовиков — а те всё пёрли, как лавина, не остановить…       Внезапный звук — здесь, близко, наяву, — заставил подскочить, стряхнув оцепенение. Отрывистые выкрики и топот, снова выстрелы, и эхо разнеслось по переулкам. Что там?.. Вандер осторожно выглянул в окошечко под потолком. Сквозь треснутое мутное стекло виднелся лишь кусочек пустой улицы. Темно, единственный фонарь едва горит… Всё снова стихло.       Долгих полчаса спустя донёсся скрип отодвигаемого от двери в подвал пустого шкафа. Голос Бензо наверху:       — Всё, хватит. Закрываемся!       Казалось, был ли смысл открываться?.. В дни, когда простой рабочий люд забился в норы, прячась от погромов, в магазинчик мало кто зайдёт, народу не до запчастей и всякого подержанного барахла. Но Бензо ждал не покупателей. Связные-бегунки — глаза и уши улиц Зауна — заглядывали доложить известия и передать послания одних участников сопротивления другим. А всё, что оставалось Вандеру — отсиживаться здесь и ждать. Вдруг выплывет ещё какая-то зацепка. Вдруг случится чудо.       Постучав на всякий случай и открыв замок, в подвал спустился Бензо. Театрально сморщил нос и помахал листком бумаги, разгоняя затхлый воздух.       — Тьфу ты! Что за дрянь ты куришь? Провонял весь склад.       — Прости, на перекур меня не выпускают, — Вандер, виновато улыбнувшись, поскрёб бороду, кивнул на слабый свет за зарешёченным окошком. — Всё, табак закончился, больше не буду… Ну? Рассказывай.       Толстячок-торговец тяжело вздохнул. Присел на табуретку, скрипнувшую жалобно под его весом, хмыкнул что-то неразборчиво, сутулясь, глядя в пол. Не зная, как начать. Похоже, были новости, и новости паршивые.       — Бану нашли, — негромко начал он. — Лежал в канаве, с дыркой в голове.       — Что?.. С-сука! — Вандер сгоряча хватил ладонью по колену. Подскочил и заметался, будто хищник в тесной клетке, из последних сил борясь с желанием влепить по стенке кулаком или поддать ногой какую-нибудь хрень, вот эту груду долбаных коробок. — Ох, проклятье!..       — Тише, — Бензо осторожно сделал паузу, дав другу выдохнуть, подуспокоиться. — Это ещё не всё. Он долго там лежал, дня три. Ты ведь… ты понимаешь, что всё это значит? Как тебе такое?       Тихо выругавшись, Вандер перестал выписывать круги и плюхнулся обратно на тюки с товаром. В голове будто тихонечко звенело, тихо-тихо дребезжало на границе слышимости. Всё. Теперь сомнений не осталось, всё сошлось. Ещё позавчера он думал, что отыщет крепкий аргумент, с которым явится к шерифу на поклон, докажет, что взрыв не был частью плана, и Бану, придурок этот конченый, был их последней ниточкой, последним шансом хоть немного всё исправить. Выяснив, кто бросил бомбу, Вандер тут же бросился искать его, пробрался сквозь кишащий патрулями город в нижние трущобы, где этот сучоныш жил — только чтобы услышать от соседей, что Бану уже арестовали! Сразу же, едва пошла облава… слишком быстро… знали, стало быть, кого и где искать. Быть может, миротворцам просто повезло, наткнулись сразу, кто-то подсказал. Может, Бану сумел сбежать из-под конвоя, а потом его прихлопнул кто-нибудь другой, но слишком много совпадений!       — Сволочи легавые, подчистили концы… Что делать будем? — тихо спросил Бензо.       Вандер лишь пожал плечами. Все они теперь смотрели на него — и Бензо, и другие — ждали от него решения, ответов, как быть дальше. Будто сам он знал!..       — Посмотрим. Разберёмся, что-нибудь придумаю. Что ещё слышно? Не было вестей от Силко?       — Нет, но…       Бензо развернул бумажку, что держал в руках. Листовка. Чёрно-белый отпечатанный портрет — разыскивается, награда за поимку, брать живым. Вандер невольно фыркнул со смеху. У Силко длинный нос, но тот, кто рисовал его, перестарался — на картинке вышел чисто птичий клюв, особенно где в профиль! Чуть не угадали в ориентировке с ростом, и глаза не голубые, как написано — зелёные, скорее… Впрочем, Вандер тоже был не слишком-то похож на свой портрет — такие же листовки с его именем уже дня три как украшали стены и заборы.       — Свежая, расклеили сегодня… Если ищут, стало быть, жив, на свободе.       На свободе, жив. Или же мёртв, но просто не нашли ещё, не опознали, но об этом не хотелось даже думать. Проще было полагать пока, что Силко жив, скрываться он умеет, когда нужно. Вандер знал, где он мог быть, где собирался отсидеться, когда станет жарко, но идти сейчас искать его нельзя, не наследить бы.       — Он сказал бы, что разочарован: оценили на две тысячи дешевле, чем меня, ещё и этот шнобель…       — Шнобель знатный! — Бензо усмехнулся и свернул листовку в трубочку. — Когда объявится, вручу ему, пусть полюбуется. Идём, пока всё тихо?       Вандер выждал, пока друг погасит в лавке свет, чтоб с улицы через огромное витринное окно не было видно, кто и что внутри, и выпустит его наверх, в торговый зал. Прошёлся, разминая ноги, меж нагромождения коробок, ящиков и непонятных агрегатов. Чуть пригнувшись, чтоб не стукнуться о потолок над лестницей — не под его высокий рост тут всё — поднялся вслед за Бензо на этаж-мансарду. Здесь было тепло и пахло старой мебелью, горел химический светильник. Бензо жил тут, в комнатке над магазином, до недавних пор один, но после провалившегося мятежа прибавилось соседей. Вайолет и Паудер — дочери Фелиции и Коннола, осиротевшие за один день. Может, у них и были где-то родственники — Коннол был приезжим — но не в Зауне, здесь не осталось никого, и Вандер притащил их к Бензо — а куда было ещё? К себе теперь нельзя… И пока Бензо нёс дежурство за прилавком, а он сам был вынужден торчать в подвале, дети были наверху вдвоём.       Вайолет вскочила, бросилась к нему, и Вандер подхватил её, такую лёгонькую, маленькую. Вай теперь всегда ждала его, чтобы взял на руки, поговорил с ней… Паудер уже спала. Свернулась, будто маленький зверёк, клубочком под тяжёлым одеялом, а возле неё… возле неё сопел мальчонка, темнокожий, с белыми кудряшками. Такой же кроха, как она, лет трёх, устроился с ней на одной подушке.       — Это Экко, — тихо сообщила Вай. — Теперь он с нами тут… Пока найдётся его мама.       — Илара привела его, — добавил Бензо так же шёпотом, — Сын Кендры… Помнишь Кендру?       Кендра с рынка, торговала фруктами, жила напротив. Что с ней, Бензо был не в курсе. Нет её, ушла вчера и не вернулась, а малой сидел один, ревел, пока Илара не нашла. Вот, привела к соседу, у неё же пятеро своих, куда ей… Пусть пока побудет тут. Бедняга Бензо, не было ему печали! Всё свалилось на него, он и связной теперь, и нянька, а уж если миротворцы обнаружат, что он помогает Вандеру, пойдёт как соучастник и получит срок…       На плите камина грелся чайник. Бензо деловито шарил по мешочкам и коробкам, подбирая травы для заварки, Вайолет рассказывала, как сегодня Паудер укусила Экко — подрались из-за какой-то заводной игрушки, а она их разнимала. Кажется, Вай стала понемногу отходить, а первые два дня почти не разговаривала, плакала — так горько, сердце разрывалось на неё смотреть! Её сестра справлялась легче, в силу возраста ещё не понимала, что случилось. Хоть она и видела тела родителей, но в маленькой головке не укладывалось, что теперь их нет и никогда больше не будет. Вандеру хотелось защитить малышек, чем-нибудь утешить их, помочь им — и невыносимо было находиться с ними рядом. Видеть дочерей Фелиции и знать, по чьей вине она погибла. Скольких они с Силко привели на смерть в тот день?.. Хотелось волком выть, лезть на стену, скорее уже сдохнуть — он ведь заслужил. С последним, впрочем, ждать недолго. Он уже решил, что будет делать.       Вайолет заснула на его коленях. Осторожно уложив её к сестрёнке, Вандер встал, кивнул притихшему за чашкой чая другу.       — Знаешь, что? Зайди, как сможешь, в «Каплю», ключ сам знаешь где. В моей каморке есть большой сундук — сорви под ним две половицы и достань жестянку, я скопил там кое-что на чёрный день. Возьмёшь себе.       — Да мне… хватает, — Бензо озадаченно нахмурился. — Зачем? Не надо, мне не в тягость.       — Ладно… — Он не станет объяснять сейчас. Пусть позже, когда будет нужно, Бензо вспомнит, где искать заначку. Будет хоть какое-то подспорье. — Я в уборную. Умоюсь, приведу себя в порядок.       — Я тогда схожу наведаюсь к соседям. Может, слышно что о Кендре…

      ******

      Бритва, ножницы и мыло отыскались в тайничке за зеркалом, а в чайнике ещё осталась подогретая вода. Вандер сам не знал, с чего ему взбрело побриться, много лет носил усы и бороду — и тут вдруг руки зачесались. Может быть, хотелось поопрятнее предстать перед шерифом. Может быть, противно было видеть нынешнего самого себя. Закончив, он переоделся в почти новую и почти чистую рубаху и пригладил мокрыми руками жёсткие густые волосы. Взглянул на собственное отражение. Вот так его и закопают, в таком виде. Вздёрнут или расстреляют? Лучше бы второе, эта смерть быстрее, хотя, нет, смотря как повезёт, в какое место угодит сперва свинец. Если совсем не посчастливится, закроют на пожизненное в «Тихом Омуте», но лучше сразу смертный приговор, чем так.       Девчонки крепко спали, Экко тоже. Бензо ещё не вернулся от соседей. Погасив светильник, Вандер выглянул в окно — снаружи никого. Пустые переулки, редкие огни. Простые работяги затаились по домам, пережидая комендантский час, а нечисть расползлась по дальним тёмным уголкам. Пора. Тихонько выскользнув через окно, он спрыгнул на ближайшую пристройку, а с неё взобрался на балкон соседей. Шаткие перила скрипнули под весом крупного мужчины. Встав на них и ухватившись за карниз обитой жестью кровли, Вандер шустро влез наверх, прошёлся по крутому скату, пригибаясь и стараясь ступать мягче, тише. Перепрыгнув узкий закоулочек, поднялся на конёк соседней крыши и перемахнул оттуда на другую — без труда, с короткого разбега. Их район не зря зовётся Переулками — здесь почти нет прямых широких улиц, здания растут, будто полипы в море, тянутся со дна разломов к свету, наползая друг на дружку и сплетаясь тесным лабиринтом.       Главное — не засветиться возле магазинчика, у Бензо не должно быть неприятностей, нужно уйти подальше. Снизу промелькнула чья-то тень, и Вандер замер, выжидая. Кто-то так же осторожно, как и он, прошёл, оглядываясь, как бы не нарваться на патруль. Исчез за поворотом. Комендантский час, будь он неладен… Вандер выбрал узкий тёмный дворик и спустился вниз — тяжеловат он всё-таки скакать по крышам, листовая жесть пружинит, гнётся под ботинками, неосторожный шаг — и будет громко. Это раньше, пацанами, они с Силко так гоняли, прыгали-порхали, как воробушки… В конце квартала есть подъёмник, но туда нельзя. На всех главных путях наверх дежурят миротворцы, большинство подъёмников отключены, к оставшимся приставлен караул. Придётся пробираться закоулками к многоэтажкам за базаром, там есть путь в верхний ремесленный квартал. Надвинув ниже капюшон поношенной зелёной куртки, Вандер быстро зашагал пустыми улочками. Куртку ему отдал Бензо — «вырос» из неё, раздавшись вширь в последние года, а Вандеру как раз. Выходит, с Бензо он так и не попрощался. Надо было хоть черкнуть записку…       У базара он чуть не столкнулся с патрулём. Услышав вовремя шаги и голоса, успел нырнуть между прилавками, за свалку ящиков и мусорные баки. Затаиться. Троица легавых медленно прошлась среди пустых рядов, бубня друг дружке что-то сквозь намордники-противогазы. Злые и усталые. Один поддал ногой жестянку по пути — та отлетела, звонко долбанулась в стену. Вандер выждал, пока они скроются за поворотом. Может, можно было бы не прятаться, не бегать. Просто выйти, сдаться — да хотя бы этим, пусть сопроводят к шерифу, но — кто знает. Запросто сообразят втроём, пристрелят, а начальству скажут, мол, живым не дался и убит при задержании. Получат премию, герои! Нет, нужно дойти до главного моста, а там — блокпост, большой отряд, там его арестуют по всем правилам.       Многоэтажки высились кривыми сталагмитами, трубопровод и провода опутывали их, как дикий плющ. По трубам, крышам и опорам удалось подняться на два уровня — в ремесленный квартал и выше, отыскать заброшенный тоннель, ведущий вверх. Когда-то это было вентиляцией… На верхних ярусах было темно, темнее, чем внизу. В первый же день облавы кто-то из неравнодушных подорвал два химреактора и вырубил на полразлома свет, устроив миротворцам игры в прятки. Вандер разминулся без труда с ещё одним отрядом, освещавшим себе путь фонариками — три ярких луча блуждали в темноте, обшаривая улицы. Он встретил ещё нескольких неспящих — тени боязливо прыснули с дороги, обошёл благополучно кучку подозрительных парней и наконец-то выбрался в наземную часть Зауна. Луна стояла высоко, свет — редкий гость в утопленных в разломах Переулках — щедро заливал громады фабрик и заводов, муравейники-трущобы, серебрил пересечённую мостами реку и Пилтовер на холме за ней — богатый, чистый, сытый Верхний город.       Из окрестности промзон он вышел в более благополучные кварталы, к Променаду. Здесь дышалось легче и народ ходил свободнее, плевав на комендантский час, пока не нарисуются патрульные или не грянут звуки выстрелов. Стараясь всё же не светиться, Вандер вдоль канала двинулся к реке. К мосту — отсюда он был уже виден. Скоро. Он почти добрался. Главное — добиться встречи с дамочкой-шерифом и поговорить с глазу на глаз без своры подчинённых. Выложить на стол все карты, убедить её остановить этот водоворот безумия… За звуком собственных шагов Вандер не сразу уловил чужие. Несколько пар ног. Кто-то тащился следом — обернувшись, он заметил краем глаза силуэт, поспешно юркнувший между построек. Явно не легавые… Ускорившись, он завернул к полуразбитой пристани — свернул и хвост, дощатые подмостки заскрипели под шагами. За рыбацкими сарайчиками Вандер резко юркнул вправо, втиснулся через дыру в заборе, перешёл на бег. Он сделал крюк, петляя по дворам — в другой раз развернулся бы, пошёл бы поглядеть, кто там и хренли до него решили докопаться, но сейчас не время, кто бы это ни были — повсюду миротворцы, сразу же слетятся вороньём, чуть что… Свалили, кажется. Отстали. Тихо. Для верности он выждал с четверть часа и пошёл вновь к пристани, к реке.       — Э! Вандер, ты, что ли?       — Куда намылился?       Проклятье. Никуда они не делись, вот они, два молодца, скучают, подпирая размалёванную стену. Опознали его всё-таки — по росту, не иначе, его трудно не узнать такого здоровенного.       — Чего вам?       — А тебе чего? — Тот, что постарше и побольше, с механической рукой, оскалился вставными жёлтыми зубами. — Почему гуляешь в комендантский час, притом по нашему району?       — Слышали, тебя все ищут, Пёс, — добавил мужичок с наколками на шее и плече. Худой, черноволосый — чуть похож на Силко и такой же борзый. — Натворил ты дел, из-за тебя легавые кошмарят всех. И что тебе за стойкой не стоялось? — Он похлопал по бедру коротким металлическим прутом. — Торчал бы в своём баре, наливал бы пойло, кружки протирал…       Из узкого проулка между лодочных сараев вынырнул вастайи, длинноухий, с рыжей шерстью. Молча зашёл справа.       — Что вам надо? — повторил негромко Вандер. Сдёрнул уже бесполезный капюшон, мешающий обзору.       Эти рожи он уже видал, всех, кроме шерстяного. Отморозки Смича, старого помойного кота. Неужто Смич послал за ним? Нет, не похоже: парни не по «форме», без любимых этой братией костюмчиков и шляп — шли не на дело, стало быть. На вольном выпасе, гуляют. И вастайи ещё этот…       — Не спеши, — продолжил желтозубый. Повернул рычаг протеза — из железного запястья выдвинулось лезвие. — Нам думается, за тобой должок за всё, что вы устроили. Вы с Силко.       Тощий запустил руку в карман и вытащил с уже надетым металлическим кастетом. У вастайи с виду ничего, но кто его, утырка, знает… Вандер отступил немного влево и назад, прекрасно понимая, куда оно катится… Он тоже при оружии, но не хотелось бы пускать в ход нож. Попробует отбиться так.       — Давайте я пойду своей дорогой, вы — своей.       — Э, нет. Давай поговорим, раз уж зашёл. Где Силко, а? Давно его не видели.       Чего они хотят? Решили отомстить? Нарваться, чтобы он сломал им рожи? Так какого хрена тогда мнутся и забалтывают его, ждут чего-то?.. Вандер зыркнул вправо-влево, бросил быстрый взгляд через плечо, почуяв что-то за спиной. Тень сверху. Он увидел краем глаза, как что-то летит, успел чуть отшатнуться — и удар скользнул у самой головы, прошёлся ветерком по волосам. Тип, сиганувший с крыши, вновь взмахнул увесистым куском стальной трубы, но Вандер увильнул и двинул ему в ухо. Дёрнул было эту самую трубу из его рук, но подлетел вастайи, врезался всей тушкой, приложив их с прыгуном обоих в стену. Крупный! Зубы хищно клацнули, кусая воздух, — Вандер отпихнул его, не дав вонзить клыки. Ещё бы чуть, и отхватил кусок лица! Вастайи снова рыпнулся, но получил в чувствительный звериный нос, попятился, упал на задницу.       Оставшиеся двое наскочили сразу оба. Третий, хмырь с трубой, уже поднялся — снова отлетел, отброшенный, как шавка. Его желтозубый друг ударил слева — лезвие стального агрегата распороло куртку, зацепилось, потянуло ткань. Застряло. Развернув ушлёпка, Вандер крепко саданул ему под дых. Добавив в челюсть, уложил, зато другой, худой шустрец, успел достать его, и больно. Выступы-шипы кастета врезались в плечо, в какой-то нерв — от жгучей судороги правая рука упала плетью. Вандер отшатнулся. Следующий удар считай что пропустил: железный прут прошёлся вскользь, но ощутимо. Сволочь!.. Рыкнув коротко со злости, он перехватил противника за шкирку и запястье, развернул, сложил его, заставив с визгом бросить арматурину. Швырнул к стене.       Вастайи уже встал. Попятился, зажав измазанной в крови рукой расквашенную морду и шныряя взглядом в поисках оружия. Приметив у ограды дрын, приободрился. Ишь, настырный. Мало ему! Тип, пытавшийся напрыгнуть сзади, тоже не спешил угомониться и, кивнув мохнатому дружку, с трубой наперевес стал заходить по правой стороне, кружа и выжидая шанса. Вандер отступил. Держась к противникам бочком, скользнул в ведущий к берегу реки проулок. Там уже не налетят всей стаей: пристань узкая, особо не разгонишься, не развернёшься. Сунутся за ним — что ж, сами себе будут виноваты!       Сунутся. Уже идут. Едва он скрылся за углом, как следом донеслась возня, обрывки голосов. Шаги. У пристани гнило разбитое судёнышко, валялись ящики, рыбацкий хлам. Он подцепил из кучи мусора бутылку. Ну? Кто первый?!       Первым выскочил железнорукий, а за ним прыгун и тощий. Вандер подпустил их ближе — и рванул вперёд. Чего тянуть?.. Влепил бутылкой в первого — тот ловко отмахнулся железякой, лишь осколки брызнули, но Вандер уже сократил дистанцию, пинком в колено повалил его и припечатал в голову. Второй, с куском трубы наперевес, споткнулся с ходу о дружка, успел махнуть разок своей штуковиной, прежде чем уступить её. Увесистая! Вандер от души вломил ей прежнему владельцу. Сшиб несущегося к нему третьего — тот, кажется, хотел притормозить, но поздно. От удара тощий рухнул навзничь, треснувшись затылком о подмостки. Всё? Последний где?! Вастайи медлил в нескольких шагах, сжимая палку. Нервно прижав уши. Вандер жестом поманил его к себе — тот задом-задом отступил ещё, допятившись до поворота, драпанул бежать. Плевать. Пусть валит.       Он окинул взглядом пристань. Замерев, прислушался — пока всё тихо. Ха, и где же эти миротворцы, когда что-то происходит?.. Парень с механической рукой поскуливал, чуть шевелился, не пытаясь встать. Второй не двигался, но тоже, вроде бы, дышал, а тощий тип в наколках повернулся набок, сплюнул выбитые зубы с кровью, даже встал на четвереньки — мелкий, а живучий! Вандер вздёрнул его на ноги. Хотел было спросить, с чего они решились вдруг напасть, но гад только косился мимо очумелым взглядом. Ясно, диалог не состоится… Вандер отпустил его — тот отшатнулся и побрёл вдоль пристани, держась за недосгнившие куски перил.       Жаль порванную куртку. Впрочем, больше она вряд ли пригодится… Вандер вновь накинул капюшон, шагая прочь отсюда. Стычка разогрела кровь, дышалось легче и некстати даже захотелось жить. Он пробежался, чтобы выплеснуть остатки злости и запала, пересёк речной квартал до светлого широкого проспекта. Сбавил шаг, чтобы пройтись ещё разок в открытую, будто свободный гражданин, за голову которого не обещают щедрую награду… Вот чего они хотели — денег, четверо ушлёпышей. Видать, гуляли по району, коротая время, как вдруг — гляньте, кто идёт!..       Огромный и величественный главный мост, соединявший Верхний город с Нижним — чем ближе Вандер подходил к нему, тем ощутимее накатывали волны ледяного страха. Что, если его даже не выслушают? Или выслушают, но он не добьётся ровным счётом ничего, лишь глупо сунется сам в лапы смерти?       Вот блокпост, не меньше дюжины легавых. Заграждения, щиты. Прожектора. Ребята в синей униформе разом вскинули винтовки, вглядываясь в тёмную широкоплечую фигуру.       — Кто идёт?       — Стоять! Ни с места!       Вандер плавно поднял руки к голове, откинул капюшон. Держа ладони на виду, шагнул вперёд. В лицо ударил резкий свет прожектора, заставив отвернуться.       — Я пришёл поговорить с шерифом.