Бесценный приз

Великолепную лянскую столицу уже с месяц трясло. Должно быть, на небесах исчерпалась мера положенного на этот год везения, судачили простые горожане, иначе откуда столько несчастий среди блистательных высших кругов Империи? Говорили об этом вполголоса, чтобы не предстать перед бдительным Управлением Надзора за распространение слухов и паники, но из уст в уста новости передавались очень резво, обрастая по ходу совсем неправдоподобными деталями. Но Линь Чэню не было нужды прислушиваться к сплетням Цзиньлина, он узнавал все из первых рук. Первой болтливой птичкой запел Сыма Лэй, который уже давно сделался своим человеком среди игроков в лянское воздушное поло, хоть сам призов и не брал. Поло было командной игрой, в которой от игроков требовалось послать мяч в хаотично появляющееся в игровом пространстве голографическое кольцо. Оно было увлечением исключительно знатной молодежи, поскольку игроку в поло приходилось сперва выращивать и обучать под себя летающего биомеха. Конечно, верховые биомехи были машинами без разума и свободы воли, однако специально заложенная в них вариативность реакций не позволяла наездникам относиться к ним как к обычному гравибайку. Биомех надо было сперва приручить – то есть, отталкиваясь от базовых настроек, терпеливо адаптировать под свои собственные модуляции голоса и моторики. Ну и дизайн стоил немало: чем причудливее выглядел скакун, тем эффектнее на нем красовался всадник. Обходились эти бесполезные квази-живые скотины куда дороже универсальной летающей машины. Да, существовали и прокатные экземпляры, и аренда их тоже была недешева, однако добиться на них хорошего результата можно было и не мечтать. Как обычно, подумал Линь Чэнь, дороже необходимого для жизни всегда будет роскошь и статус, а воздушное поло предназначалось именно чтобы показать то и другое. Скорости в игре были высокие, часто происходили столкновения, игроки вылетали из седел, но опасность лишь прибавляла азарта. Однако совершенно невиданным событием, по словам Сыма Лэя, стало когда Цинь Шаньжи, чемпион прошлого и один из лидеров игр этого года, на полной скорости внезапно обмяк и вывалился из седла, падая камнем и сшибая летящих под ним. Он бы разбился насмерть, если бы у самой земли не была растянута страховочная грависеть. Когда молодого господина Цинь подобрали, он был в глубоком обмороке и с трудом пришел в себя. Медицинский диагност определил резкий спазм сосудов головы и шеи, а, по определению самого пострадавшего, когда тот пришел в себя: «Меня как будто бык в голову лягнул». На следующих играх он уже не появлялся, ходили слухи, что бедолага теперь страдает от прогрессирующих головных болей. Микроинсульт в двадцать пять – вот уж несчастливая судьба. Следующей новостью поделилась флаг-адмирал Му – и это была внезапная гибель Сюй Аньмо, бригад-генерала штурмового корпуса «Циньли». Генерал перспективы имел обнадеживающие и своего немалого звания достиг уже к сорока годам, не без поддержки какой-то из придворных партий. К такому званию и здравый рассудок должен был прилагаться по определению, однако что-то в голове высокого военного чина заклинило, и посреди рабочего дня он внезапно выскочил из своего служебного кабинета в Генштабе с криком: «Вы меня не арестуете!» – и бросился головой вниз в широкий, как разгонная шахта шаттла, декоративный колодец лестницы. Линь Чэнь уже знал, что башня Генерального Штаба считалась украшением Цзиньлина – не удивительно для столицы завзятых милитаристов – и вздымалась к небесам на шестьдесят с лишним этажей, сверкающих радужным стеклом и защитным полем. Что, кстати, превращало ее в отличный ориентир для всех летающих. Правда, как уточнила Му Нихуан, кабинет генерала Сюй располагался всего-то на скромном девятом этаже, но и эта высота не оставляла прыгуну-самоубийце надежды на спасение. Однако волей случая смерть его оказалась особенно нелепой. Адмирал Нихуан, рассказывая, открыла несколько публичных снимков и показала Линь Чэню декоративный фонтан, выстроенный по центру входного вестибюля. Во имя вящей славы империи там над водой была подвешена на антигравах титановая модель крейсера «Дерзновенный» Фридриха I, основателя династии. По замыслу скульптора, легендарный корабль презревал силу тяготения, устремляя нос с разгонным стволом гравикопья в зенит. Вот на этот острый нос и нанизалось упавшее тело – на глазах у часовых, охраны, посетителей, красивых барышень в лейтенантском чине на приемной стойке и просто всех штабистов, как раз собирающихся покинуть здание в свой обеденный час. Голоснимки трупа с торчащим из спины штырем разлетелись по новостным сетям быстрее, чем уходит из пробитого корпуса воздух, и когда цензура спохватилась, было уже поздно. Почти сразу после этого Управление Надзора выпустило официальное коммюнике, что против бригад-генерала Сюй Аньмо с их стороны никаких обвинений выдвинуто не было и ордер на арест не выдавался. Как правило, зловещее ведомство Ся Цзяна не утруждало себя такими объяснениями, поэтому более чем вероятно, что тот получил приказ с самого верха. Однако слухов самой разной степени преувеличения это уже не остановило, вплоть до того, что вся семья Сюй пошла под суд за измену, с поражением в правах до десятого колена и отправкой ближайшей родни прямиком на плутониевые рудники. Только затихли самые громкие разговоры об этом, случилось очередное несчастье. «Летучий дворец» – огромный парящий ресторан евразийской кухни – был необычайно популярен в столице. Записываться туда иногда приходилось и за месяц, несмотря на изобилие на всех трех этажах-палубах роскошных залов, от просторных банкетных до крошечных приватных кабинетов. Тамошняя кухня была изысканным чудом, синтезом древних рецептов, высокого искусства, тщательно поставленного шоу и современных технологий. Чжэнь Пин заходил туда нечасто, позволяя себе разве что тарелку «праздничных» пельменей, но рассказывать про те или иные яства в меню мог просто взахлеб. Удивительно для профессионального охранника, но очень полезно для ланъевского информатора, поскольку в здешние залы стекались все столичные новости. Но на сей раз новости не потребовалось даже влететь в окно «Летучего дворца», все случилось прямо на месте. Молодой господин Цю Цзэ, не прославленный ничем, кроме титула его отца и собственной репутации гуляки, снял с вместе двумя приятелями один из залов для ужина. Главным его блюдом стала «Драгоценная ваза»: из хрустальной дыни с лазурно-синей кожицей ее искусно вырезали так, чтобы создался эффект настоящей росписи по фарфору драконами и хризантемами в стиле «Цинхуа». Внутри в прозрачном как стекло пряном бульоне плавали содержащая природный афродизиак икра ската, паштет из акульих плавников в желатиновой оболочке в виде рыбок, остро-сладкие водоросли, жемчужные шарики из гребешка, морские ежи-попугаи и прочие обитатели моря; это описание Чжэнь Пин специально выделил в меню, приложенном им к докладу. Как правило, этот разрекламированный деликатес служил лишь к изысканному удовольствию едоков, Однако в этот раз кровавая рвота и обмороки посреди ужина заставили гуляющую компанию переместиться из модного ресторана прямиком в реанимацию столичного госпиталя. Цю-старший, барон фон Вестфаллен немедленно поднял шум, дойдя в считанные часы до начальника управления столичной полиции. В результате, несмотря на грозящие убытки, «Летучий дворец» закрыли на целый день, и полицейские перевернули там всё вверх дном. Были задержаны для дачи показаний не только официанты и повара, но и лично су-шеф Цзи (по прозвищу «тетушка Цзи») – знаменитый столичный повар, бывшая в ту смену старшей по кухне левого крыла. Но и юристы «Дворца» не даром ели баоцзы с его кухни, и с их подачи полицейские лаборатории провели все тесты в рекордные сроки. Через анализы прогнали и оставшуюся на столе «Драгоценную вазу» с содержимым, и посуду, и пробы воздуха, и даже соскобы со стен зала. Вердикт был однозначен – еда безопасна, во «Дворце» все чисто, не важно, с точки зрения бактериологической, химической или радиологической. Эксперты отмели также версии возможной порчи, сглаза или психоактивного излучения с орбиты. После чего задержанных отпустили с извинениями, а в ресторан посетители повалили пуще прежнего; тем не менее, двое пострадавших так и не вышли из комы, включая самого Цю Цзэ. И вот в такой нервной обстановке наступил день рождения Сяо Цзинжуя. На той встрече на благотворительной ярмарке Линь Чэнь полюбовался искусством тренера Сяо и его подопечных издали, не сводя близкого знакомства. И так оно бы и осталось, если бы не юный негодник Фэйлю. Увидев в записи выступления цирка акробатов, тот ни о чем другом больше и думать не мог, настолько его потрясли дети, умеющие прыгать и летать так же, как он сам. Он ныл, упрашивал, отказывался от любимой еды и дважды пытался сбежать из особняка. Это создавало нешуточные проблемы. С надзором за Фэйлю могли справиться только трое – Линь Чэнь был способен поймать его и надрать уши, Мэй Чансу – отдать приказ и заставить хоть немного посидеть спокойно, а Гун Юй – просто догнать и скрутить. Что до остальных, шансов у них не было: шестилетка легко мог и побить их, и виртуозно спрятаться. Так что, промучавшись с мелким пару дней, Линь Чэнь решил пойти по пути наименьшего сопротивления и написал императорской принцессе Сяо изысканное письмо с просьбой представить его ее сыну. Сяо Цзинжуй, даром что монарший родственник, оказался спокойным доброжелательным типом одних лет с Линь Чэнем, совершенно не склонным к аристократическим лянским церемониям. Он проводил Фэйлю в свою спортивную школу, выставил на стол в тренерской бутылку «Драконьей крови» и под нее завязал с инопланетным гостем интереснейшую беседу про боевые искусства. Как выяснилось, этот человек, в отличие от большинства лянцев, не считал военную или министерскую карьеру вершиной желаний и просить свою августейшую родню о протекции тоже не хотел. Некоторое время он сам подвизался в профессиональном спорте, но в конце концов ушел из спортсменов в наставники и ничуть о том не жалел. Сын мультимиллионера из Южного пояса Чу, он был богат и не чужд благотворительности, ему нравилось учить, нравились дети. Он с равным интересом возился и со своими воспитанниками, и с Фэйлю, и с собственными младшими братом и сестрой – детьми Се Юя и принцессы Сяо Лиян. Линь Чэнь даже задумался, не слишком ли идеальна эта маска «хорошего парня», но Мэй Чансу подтвердил: да, братец Цзинжуй был всегда добросердечен и доверчив сильней, чем это позволяло его положение возле трона. Итак, те пару недель, что светское общество Цзиньлина лихорадило, Фэйлю блаженствовал, то приезжая в особняк Му поиграть с Тиншэном, то гоняя по акробатическим снарядам младшую группу школы «Кружащиеся осенние лепестки». Мэй Чансу целыми днями пропадал за коммуникатором, обсуждая со своими принцем тактику действий и политику, и порой выходил после этих разговоров с загадочной полуулыбкой; должно быть, юный андроид (а как андроид он был весьма юн!) переживал сейчас приступ первой платонической влюбленности. А Линь Чэнь открыто общался с Сяо Цзинжуем, приятным и безобидным малым, посчитав, что капелька ревности без настоящей подозрительности его Цзинхуаню не повредит. Что же удивительного в том, что господин Сяо пригласил нового знакомого на свой день рождения? Да-да, только его. Про всякое сопутствующее оборудование вообще и прекрасного господина Мэй в частности речь не шла. – И не больно-то хотелось! – съязвил тот. – Ни флотских, ни министерских чинов там не будет, не такой Цзинжуй человек, чтобы водить дружбу с нужными людьми. Принцев Сяня и Юя, надеюсь, тоже. К дядюшке Се Юю я сам и на километр не подойду, слишком большой риск не стерпеть и вцепиться ему в горло. Конечно, увидеть старину Цзинжуя было бы мило, но не настолько, чтобы дать кому-либо повод заподозрить, что он один из участников тендера. Он ведь тоже крови императорского дома, кто нас знает, андроидов... Кстати, а это не странно, что ты и Фэйлю с собой тащишь? – Так на мелкого свое отдельное приглашение. С припиской от господина Сяо «ко мне придут Би и Ци, пусть им будет с кем поиграть» и с разрешением взять с собой его няню. Я думаю, его этот мелкий паршивец давно обаял. Мэй Чансу был кем угодно, но только не глупцом. – Я так понимаю, тебе Гун Юй с собой понадобилась? Я серьезно поговорю с Фэйлю, чтобы там не лез под руку. Линь Чэнь кивнул. По правде говоря, он рассчитывал на помощь не только агента Гуцинь, но и самого Фэйлю. То, что за внешностью необычайно сильного аутичного ребенка скрывался биоконструкт с особыми спецификациями, не помнил никто, кроме Линь Чэня. И на способности Фэйлю у него были свои планы. День рождения отмечали в огромном поместье отца именинника, маркиза фон Стейница. Как и предполагалось, старшие принцы на праздник к своему кузену не пришли. Зато, что было неожиданно, явился восьмой – беспечный красавец Сяо Цзинчэн, принц Хуай, и сразу бросился к нему обниматься. Эти двое смотрели на жизнь схоже: все знали, что восьмой принц не участвует в гонке за трон и не добивается высоких постов, взамен этого наслаждаясь роскошью и бездельем на все деньги. Сейчас на нем с обеих сторон буквально висели симпатичные племянники чусского посла – брат и сестра Юйвэнь, с одинаковым заинтересованным выражением на лицах. Юйвэнь Нянь соизволила ненадолго отлепиться, чтобы передать Сяо Цзинжую привет – их отцы были то ли близкими знакомыми, то ли партнерами по бизнесу. Юйвэнь Сюань просто смотрел вокруг с рассеянной улыбкой, поглаживая восьмого принца по руке. Любопытно. Мэй Чансу упоминал, что эта девица коллекционирует в своей постели высшую лянскую знать, но сейчас было похоже, что брат с сестрой свою коллекцию собирают вместе. Что говорить, единодушие близнецов – это прекрасно! Неважно, домогаются ли они совместно знатного гостя на празднике (брат и сестра Юйвэнь), или дружно играют на одной гравигорке (маленькие Се Би и Се Ци с поддержкой Фэйлю, мелькавшего туда-сюда, точно искра по электрической сети). Пожилая няня из дома Сяо вместе с юной Гун Юй наблюдали за детьми спокойно, но Линь Чэнь на всякий случай подозвал своего мелкого и спросил строго: «Я что тебе говорил, помнишь?». Тот послушно покрутился возле взрослых, пошмыгал носом, застенчиво шепнул что-то Линь Чэню на ухо и снова убежал носиться вместе со своими маленькими приятелями от столов с фуршетом к горе подарков. Ругать Фэйлю Линь Чэнь, разумеется, не собирался, зато собирался воспользоваться тем, что тот слышит в расширенном диапазоне и обладает особой чувствительностью к запахам. Конечно, мелкий был не слишком силен в абстрактных понятиях, но Линь Чэнь очень постарался ему заранее объяснить, что тот должен искать. И, судя по его быстрому шепоту, как минимум два сегодняшних гостя успели угоститься новым зельем из поставок принца Сяня. Один – вот тот самый чусский близнец, другой – какой-то Бай Цзю из знатной молодежи. Итак, наркотик в высшем обществе Лян распространялся даже быстрее, чем предполагал по своим предварительным расчетам Линь Чэнь. Да, он никогда не обманывался, полагая, что люди в среднем склонны к жадности, глупости и порокам, но сейчас удивился: неужели жизнь большей части аристократов, имеющих почти неограниченный доступ к ресурсам Империи, настолько беспросветно скучна, а сами они до такой степени тупы, что разнообразят ее исключительно путем запихивания в себя разнообразной фармакологии? Вот поглядишь на того же Сяо Цзинжуя или на Линь Шу – и в жизнь такого не подумаешь. Загадка для антропологов, должно быть. А он все-таки биохимик. Но Сяо Цзинжуй все же был не кем-нибудь, а императорским племянником, сыном чусского богача и пасынком гранд-адмирала, так что для развлечения гостей на своем дне рождения он постарался на славу. И предложил им не что-нибудь, а настоящую охоту в покрывающем добрую половину поместья лесопарке. Всем желающим раздали модифицированные арбалеты и стрелы (Фэйлю его свирепая нянька буквально за пояс выдернула из тележки с оружием!), в качестве средств передвижения предложили гравискейты, а в лес выгнали, разумеется, не живых существ, а стаю миниботов, создающих в воздухе видимые проекции силового поля. В результате по деревьям скакали, под кустами стелились и в прудах плавали самые неправдоподобные химеры. Вроде как они соответствовали архаичной азиатской мифологии. К слову, Линь Чэнь был человеком образованным и знал про древний символизм фигур дракона, фэнхуана или цилиня, однако тут у проектировщиков фантазия слишком разгулялась. Вряд ли древние люди были способны вообразить себе саблезубого зайца с лосиными рогами и рудиментарными птичьими крыльями! С другой стороны, только у невежды либо злодея хватило бы духу палить в приметного цилиня или хули-цзин. А вот на кабана с головами по обе стороны туловища, огнедышащую лягушку с черепашьим панцирем, шестиногого барана с глазами на спине, длиннобородую птицу-старика дикой расцветки и все такое прочее охотиться было интересно. Что ж, подумал Линь Чэнь, повеселимся; он развернул крылья из-под халата и поднялся в воздух без всяких скейтов. Стрелять в виртуальных химер он не собирался, зато деревья в парке росли негусто, дорожки рассекали их заросли часто, поэтому и обзор сверху был что надо. А подглядывать с высоты за чужими успехами и подсмеиваться над чужими промахами было куда как интереснее. Линь Чэнь как раз успел разглядеть вылезшую из пруда огромную трехлапую жабу, которая неплохо уворачивалась и еще сама метко плевалась в охотника золотыми монетами, как в стороне раздался истошный вопль: «Братик!» Женский крик еще дрожал в воздухе, когда Линь Чэнь метнулся вниз так резко, что ветер взвыл в крыльях и спину заломило. На прогалине творился хаос. Светящиеся энергетические стрелки пронизывали воздух, гудя, одна за одной: заряда в арбалете хватило бы на сотни выстрелов подряд. Одну такую стрелу прямо на глазах Линь Чэня красотка Нянь-нянь поймала на сопряженный браслет, прямо на алмазное стекло циферблата – трюк поистине акробатический, тем более, что она не только уклонялась от выстрелов, но и не переставала орать: – Сюань, это же я! Брось! Разожми руку! Куда там! Очевидно, и тут наркотик сработал как спусковой крючок. Юйвэнь Сюань трясся, точно в эпилептическом припадке, и вертелся, слепо поливая огнем все вокруг. А когда пикирующему Линь Чэню оставалось до него почти рукой подать – и эта рука могла бы безошибочно нажать акупунктурные точки, парализуя безумца, тот внезапно хлопнулся плашмя, подгребая арбалет под себя. Раздался глухой свист стрелки и лежащее ничком тело дернулось. От крика «Братик!!!» у Линь Чэня заложило уши. А потом на него налетела разъяренная девица, очевидно, в панике увидевшая то, что хотела увидеть, и решившая, что это он толкнул упавшего навстречу гибели. У Линь Чэня была шестая – мастерская – степень по единоборствам, а толчок от расправленных крыльев добавлял в драке нехилый импульс. И все же он никак не мог скрутить навалившуюся на него чусскую красотку без вреда для нее, и даже его рык: «Я врач, пустите!» – дошел до обезумевшей от страха Юйвэнь Нянь не сразу. Проклятье, они теряли драгоценные секунды! А он даже не знал, осталось ли там еще хоть кого-нибудь спасать, ведь лужа крови из-под тела вытекала уже заметная… Хороший у Сяо Цзинжуя вышел день рождения, ничего не скажешь!