Бесценный приз

– Ну и что с твоим аварийным проектом? – вопросил Линь-старший между делом, нацеливаясь палочками на крошечный, полупрозрачный, как лепесток цветка, дим-сам. Так, словно его, кроме лакомства, ничего не интересовало. Разумеется, ежеутренний прием стимуляторов – дело важное, тем более – в виде правильной еды, поскольку этот процесс должен полностью отвечать чувству прекрасного, ради общей гармонии существования. (Проще говоря, «горькие пилюли – для простецов, а ум ученого ничего не должно отвлекать») Но отец мог бы либо не делать вид, что его совершенно не волнует, что там происходит с раненым в капсуле, либо не заводить этот разговор за нечастым совместным завтраком после мясных шариков, но и до лотосового желе. – Похвастаться особо нечем, – ответил Линь Чэнь честно. – Молодой командующий жив... – Ты зовешь его по званию, чтобы не было путаницы с именем? Логично. Но очень уж пафосно! Так молодой Линь Шу пришел в себя? – Да. Если считать мозговую активность, но не речь, конечно. "Снежная плесень" его пока не убила, и ее распространение нам удается сдерживать, это можно считать хорошей новостью. В основном, конечно, поражены легкие и кожные покровы, но мы получили интересные пролонгированные данные и по накоплению активных веществ в костном мозге... – Линь Чэнь взял в пальцы хрупкую пиалу с чаем, но пить не стал. – Полагаю, батюшка, вы все это уже знаете, с цифрами и графиками. – Конечно. Но он в сознании? – настойчиво уточнил отец. – И даже вполне в здравом уме. К сожалению, этот ум не содержит в себе ответа на загадку случившегося с флотом «Чиянь». Мы с ним часто беседуем... Что – "хм"? В отличие от вас, мне пока не случалось иметь дело с лянским аристократом, и мне интересно. Отец благодушно поцокал языком. Подробности того, как он в молодости приятельствовал со знатными лянцами и где именно это случилось, менялись от одного его рассказа к другому, подобно изменчивым облакам в вышине. Иногда в них фигурировала спасенная ими совместно красивая женщина, иногда – бесконечные драки, а пару раз – даже сложный эксперимент по выведению лично для лянского императора генмодифицированного сорта сливы, чьи цветы обладали эффектом гипнотического воздействия. Линь Чэнь подозревал, что отец над ним подшучивает, но прямых доказательств тому не имел. – Ну и как он тебе? – Очень силен духом, – ответил Линь Чэнь честно. – Цепок. Упрям. Хорошая память. Жаль, что я не могу ему сообщить более обнадеживающих вестей – Ну-ну, – отец покачал пальцем; назидательный жест. – Ты недальновиден. Бывает ли новость более обнадеживающая, чем уверенность, что тебе удалось выжить? – Даже у военных? – Даже, – отрезал тот. – Мертвые не могут сражаться, прости, что приходится напоминать тебе эту истину, младший. Ты как, уже домучил свой глоток остывшего чая? Поднимайся. Я хочу посмотреть на твое чудо собственными глазами. «И на что там смотреть, капсула как капсула», – мысленно ворчал Линь Чэнь, со всем почтением пропуская отца вперед себя в двери лечебного корпуса. Молодые медсестры и лаборантки, трепеща, как бабочки на ветру, очаровательно краснели и были готовы чуть не в земной поклон лечь – как же так, сам глава корпорации изволил посетить больницу! Спину объемного серого пиджака, под которым на спине прятались тончайшие крылья, девицы готовы были просверлить обожающими взглядами. Линь Чэнь беззвучно щелкнул пальцами: вторая и четвертая сестра понятливо потянулись за ними в отдалении. Капсула и вправду отца не заинтересовала. Ни показатели, ни периферия, что он там не видел. Он сразу наклонился к воздушной рамке микрофона. – Господин Линь Шу. Просыпайтесь, если вы не с нами. «Линь Чэнь. Это… это ведь не вы?» – едва уловимая пауза, с которой отпечатанные слова появлялись на экране. – Вы догадливы и не ошиблись с фамилией. Линь Фу, генеральный попечитель корпорации «Линь». Вы знаете моего сына – а я некогда был знаком с вашим отцом. Мои соболезнования по поводу гибели гранд-адмирала. Снова запинка в долю секунды и короткое: «Благодарю». – Чэнь сообщил вам последние новости с вашей родины или решил, что горькое лекарство лучше пить по глоточку? Не сообщил? Очень в его духе. Впрочем, вы наверняка понимаете, что я мало чем вас обрадую, младший командующий. «Я хочу знать». – Извольте. Попытка военного переворота подавлена, власть императора укрепилась, прошли кадровые чистки, в результате которых более сотни высших чиновников, начиная с бывшего наследника трона, надорвали себе сердце горем и раскаянием… конечно, отвратительная формулировка для высшей меры наказания. Это что касается арестованных, а для погибших и пропавших без вести – гражданская казнь по полной форме. Имена мятежников вычеркнуты из войсковых реестров, перечней кавалеров любых наград и списков для обрядов поминовения. Да, это и к вам относится, младший командующий фон Лютцов. «Цзин…» – строка оборвалась. Словно не заметив этого, отец продолжил: – В обычных обстоятельствах я предложил бы вам сочувствие и минуту уединения. К сожалению, обстоятельства таковы, что наедине с собой вы пробыли и так слишком долго. Я могу лишь дать ответы на ваши вопросы. Сразу же – или как только я их сам узнаю. «Я…» Пауза. Курсор пульсировал, превратившись в знак вопроса – признак того, что оператор не способен отдать разборчивую речевую команду. Наконец больной собрался с силами. Фразы – изысканные, четкие – принялись появляться одна за одной. «Господин Линь. Искренне каюсь в недостатке самообладания и взываю к помощи. Отец… хотел, чтобы я выжил и разобрался, что произошло с «Чиянь», и для этого я готов отдать все то малое, что имею. Ради вашего с ним знакомства и во имя уже проявленного вашей семьей милосердия… я прошу вас». Пауза. Курсор выжидательно подрагивал. «Прошу выяснить все возможное о дальнейшей судьбе и наложенных наказаниях на членов моего семейства и близких свойственников – нареченных и названных. А также на командный состав флота «Чиянь» и их ближнюю родню. Я предоставлю вам список имен, если вы великодушно дадите мне время собраться с мыслями. И еще – все подробности процесса о государственной измене: были ли он закрытым, кто выступал официальным обвинителем, каковы формулировки. Да, и назначен ли уже кто-то на должность командующего штурмовой группой левой полусферы. Я… похоже, я злоупотребляю добросердечием вашей семьи, поэтому смиренно приму отказ. Но мне больше не на кого положиться». – Ишь… – Линь-старший улыбнулся. – Красиво говорите, молодой человек, и разборчиво, и логично. Благоприятно в свете вашего будущего прогноза. Что? Нет, я не стану вас обманывать, встать на ноги вы вряд ли сможете. Сервоприводы и костюм жизнеобеспечения – предел ваших мечтаний. Но за интеллектуальную сохранность вы уже можете не беспокоиться. А сейчас позвольте старику вас оставить. Для сочувствия и подробных разговоров с вами остается мой сын. Только когда отец ушел (сопровождаемый медсестрами, как иной древний властитель – служанками), Линь Чэнь взял микрофон. – Тебя отвлечь или дать остаться одному? «Можешь подлить мне этилового спирта в капельницу. Помянем моих». Буквы на экране не передавали интонацию, но ошибиться в горькой иронии этих слов было невозможно. – Я еще подумаю, не добавить ли туда успокоительного. Батюшка умеет потрясти собеседника. «И бить наотмашь, да. Он был знаком с моим отцом? Не знал». – Ну и что, я тоже не знал! Он рассказывал в самых общих чертах, что судьба сводила его с лянцами раньше, но – без имен. «Вселенная бесконечна, а я не только выжил, но и упал прямо в руки человека, знавшего моего отца! Это знак, Линь Чэнь». – И чего же? «Того, что с вашей помощью я добьюсь справедливости, конечно. Иначе зачем жить?» – Вы нахал, молодой человек, – заметил Линь Чэнь холодно, сам невольно восхищаясь запредельным уровнем этого нахальства. «Подозреваю, что и ты не слишком стар, а то бы отец не подначивал тебя таким образом. Сколько тебе лет?» – Тридцать один… и не понимаю, на что это влияет. «Только на то, что нам будет легче понять друг друга. С твоим отцом, стыдно признаться, я робею. Поработаете у меня секретарем, господин лечащий врач?» Линь Чэнь не успел сказать «да», как был запряжен записывать перечень имен и нужные выдержки из законов Великой Лян. Память у молодого командующего была и вправду превосходной: вряд ли уголовный кодекс империи требовался ему по службе, но перечислял он статьи не хуже адвоката. Погруженный в полную сенсорную депривацию, с отключенными легкими, вынужденный полагаться на один только аудиоканал и на слова неизвестно кого, которые этот канал ему доносит, он не терял присутствия духа. И даже кое-чему мог поучить Линь Чэня в отношении военной разведки. Из крепкого металла делают солдат в Лянской Империи, что ни говори. Правда, и требования у него были отнюдь не скромные. Отец, разумеется, переложил все поиски обещанного на самого Линь Чэня, а уж он сам постепенно подключил к делу и барышню Цинь с ее девушками, и весь юротдел. Юристам пора было освежить умные головы зубодробительной задачкой, а то что-то они слишком увлеклись, азартно составляя иск правящему консорциуму. Да, падение капсулы в природоохранную зону. Да, безусловно, техногенная катастрофа дает корпорации «Линь» право получить скидку по налогам, а это никогда лишним не бывает. С другой стороны, единственным способом не дать капсуле упасть было бы распылить ее вместе с ее обитателем в верхних слоях атмосферы, так что тайвэю Сыме за принятое им тогда решение Линь Чэнь был искренне благодарен и неприятностей по службе ему не желал. Список Линь Шу сокращался по мере того, как против каждого имени ставилась пометка: «погиб», «осужден к высшей мере», «осужден в ссылку с поражением в правах», «гражданская казнь посмертно», «пропал без вести». Последнее было бы надеждой хоть на что-то лучшее, если бы Линь-военный безжалостно не посвятил Линя-ученого в нехитрую статистику нахождения опознаваемых останков после проигранного космического сражения. «Своих» оставалось все меньше и меньше, лица «чужих» вырисовывались не слишком ясно. Небольшим утешением оставалось то, что хотя бы нескольким женщинам, причастным к этой катастрофе, удалось выжить; впрочем, в патриархальной Лян женщины мало что решали. Линь Чэнь пересылал эти обновленные списки отцу, испытывая иррациональную вину. Линь Шу даже не переспрашивал: понимал, что не будь вести дурными, он бы получил их первым.