Доктор Кто и не тот человек-паук

Обрушилась тишина, заковывая в себе, как в стекле. Джереми неподвижно стоял перед погасшей аркой. Перед глазами все расплывалось. Из-за того, что он недавно терял сознание. Конечно, из-за этого. Он скорее почувствовал, чем услышал. Джереми обернулся. Воин явно только что спустилась и теперь замерла в нескольких шагах. Среди синего света и фальшивого льда она казалась как никогда далекой и чужеродной. — Она действительно лучше продержится там? — глухо спросил Джереми. Взгляд Воина ударил его. В нем не было злости, обиды или безразличия. В нем плескалась вина. — Я солгала, — после режущего, стеклянно-звенящего молчания ответила инопланетянка. — У меня есть обходная дыхательная система. Я могла фильтровать ядовитое вещество. Джереми думал, что у него с ней будет просто долгий разговор. Он ошибся. Это будет или бесконечно, или закончится в следующий миг. — В таком случае, — сжал он рукоять меча, — тебе нужно очень хорошо подобрать слова для объяснения. Потому что ты только что отправила на смерть мою подданную, оставила умирать моего друга, и все, что меня сейчас удерживает от призыва королевского вооружения — то, что ты безоружна. — Это как раз должно быть сигналом к тому, чтобы призвать броню немедленно. Но ты прав. Мне нужно объясниться. Пойдем наружу. Больше всего Джереми хотелось схватить за плечи это существо и вытрясти объяснения сейчас. Он сам не понял, почему послушал ее. Снаружи поднялся ветер. Пел в ушах, разравнивал старые следы в снегу, уносил память о них к звездному небу. Свет фар Тарантино высек на лице Воина жесткие тени. Она начала: — Отсюда не видно, но над всеми странами корабли практически проявились. Телепортация почти завершилась. На этом этапе процесс необратим — во избежание размазывания по Вселенной. Я пыталась успеть до точки невозврата, но без звуковой отвертки открытие портала продвигалось слишком медленно. А на убеждение Хагаррэ я потратила последние драгоценные минуты. Не обвиняю ее, я констатирую факт. Теперь нет разницы, нажму ли я на нужные кнопки и вызову ошибку телепортации, взрывая корабли, или взорвет она, разбив главную консоль. В любом случае свершится геноцид. Воин глотнула воздух. Ветер вздымал ее волосы и обрушивался на открытую шею, у которой она расстегнула воротник. Кажется, она даже не замечала его. — Корабли взорвутся. Все их обитатели погибнут, и мы бы не успели спасти твоего друга и Хагаррэ. А вашу планету окутают радиация и ядовитое вещество из воздуха эвсисуонов. В городах концентрация будет больше. Вдали от них, как здесь, где нет кораблей — меньше. Вы можете эвакуироваться в такие места, можете построить бункеры, можете вместе — Багнарек и люди — уйти под землю. В любом случае потребуется время. В любом случае будут зараженные, раненые, пострадавшие. Много пострадавших. Животные погибнут. Ваша природа будет отравлена. Вы долгое время не сможете выйти к солнцу. Но я могу сократить это время. Ее глаза сухо блестели. В них больше не было вины. В них не было ничего. — Лучшие умы на вашей планете не знают того, что знаю я. Я могу научить вас строить терраформирующие станции. Создавать противорадиационные щиты. Продвинуть медицину на века вперед. Использовать ресурсы вашей планеты так, как вы в жизни не догадались бы. Плевать, насколько это противоречит ходу времени и политике невмешательства, я давно перестала обращать внимание на это. Со мной вы оправитесь быстрее, погибнет на миллионы меньше, чем могло бы. Вот почему я позволила Хагаррэ уйти. Потому что я нужна вам. Я важнее. Существо, стоящее перед Джереми, не имело ничего общего ни с любопытной восторженной девочкой, ни с усталой старухой. В нем не читалось ничего человеческого. Лишь холодный расчет. Машина, безразлично просчитывающая варианты. Воин. Древний воин из бесконечной войны, давно воспринимающий жизни как набор возможностей и рисков. — Однажды, — ответил Джереми, — нам нужно было спуститься к центру Терры. Предыдущий король Багнарека хотел разрушить ее изнутри, когда Багнарек начал проигрывать отряду Кинг-Оджеров. Мы модифицировали нашего робота, собирающегося из Богостражей и замка Шугоддама, чтобы он мог какое-то время выдержать температуру ядра, но помимо нас, Кинг-Оджеров, понадобились пилоты для остальных Богостражей. Наши друзья. Мы, короли, рисковали их жизнями и своими. И мы поклялись, что в тот день никто не умрет. Несмотря ни на что. И мы выполнили свое обещание. Потому что в тот момент не думали, кто из нас важнее и кого лучше сохранить. Мы работали как команда, где все были важны одинаково. «Услышь. Покажи мне, что это все-таки ты». Она пожала плечами: — Вам повезло. Вы успели. Но удача часто не на нашей стороне. И тогда приходится выкручиваться. Адаптироваться под обстоятельства. Выбирать жертв, рассчитывать ресурсы. Однажды и тебе придется это сделать, король. Остатки его надежды истлели. Джереми подошел к ней вплотную. Существо запрокинуло голову, стараясь не терять контакта с его взглядом. Не было в ее глазах звезд. Только космическая пустота. — Когда-то давно я встретил человека, — тихо заговорил Джереми. — Загадочного человека, говорящего таинственные вещи, со странными очками на носу, которые он называл звуковыми. Человека с самыми суровыми бровями, которые я когда-либо видел, и самого мудрого из всех, кого я встречал. Его глаза были так похожи на твои. Я даже думал: а вдруг ты — это он? Вдруг твой народ умеет по своему желанию менять внешний облик? Но теперь я вижу, что ошибался. Между ним и тобой нет ничего общего. Потому что он не отправил бы вместо себя кого-то другого умирать. И даже если бы по какой-то причине возникла такая необходимость, знаешь, что бы он сказал в первую очередь? Он бы пообещал Хагаррэ спасти ее, даже если бы это было невозможно, и даже если бы это было невозможно, он бы сделал это реальностью. Потому что он не подчинялся обстоятельствам, это обстоятельства подчинялись ему. А если бы все-таки не вышло, он бы сказал Хагаррэ: «Мне жаль». И он никогда бы. Никогда и ни за что. Не поставил бы свою жизнь выше чьей-то. Ты рассчитала оптимальный вариант? Отлично. Ты отличная военная машина. Но не человек. И тут ее глаза перестали быть безразличными. Полыхнули сверхновой: — Не смей говорить мне, как я должна себя чувствовать и как вести. Ты и понятия не имеешь, сколько мертвых голосов я слышу, когда засыпаю. Что голоса Хагаррэ и Гиры сегодня присоединятся к ним, и я буду просить у них прощения, снова и снова, зная, что они не простят. Никто из них не простит. Ты представить себе не можешь, в скольких битвах я побывала, сколько жертв на них было несмотря на все мои усилия, ты не знаешь, что произошло в галактике Тюльпан. Когда после победы там, неотличимой от поражения, я упала на твою планету и на грани регенерации хотела просто отменить ее и все закончить. Чтобы они больше не кричали в моей голове и упокоились с миром. Я машина, я воин, я расчетливая мразь, ненавидь меня, желай меня убить, ты имеешь на это право, но у тебя нет права говорить мне, что я не чувствую вины! Воин закрыла лицо руками. Ее всхлип больше походил на крик: — Подчинить обстоятельства себе? Я больше не могу. Я потеряла эту способность. Потеряла, когда обещала им всем, что все будет хорошо, что я придумаю выход, и каждый раз, каждый темнейший, ужасный раз они умирали. Они жертвовали собой и погибали с моим именем на губах. Они делали за меня всю работу, потому что я могу большее, мне не нужно приносить себя в жертву ради мелочей, я должна разобраться с более глобальными проблемами. Они говорили мне это. Так зачем? Зачем снова отговаривать очередное существо, готовое собой пожертвовать? Все равно не получится, они никогда не слушают. И почему я тогда в принципе должна волноваться о существах, которые даже не принадлежат моему виду?! Почему должна слушать их голоса и мольбы?! Почему бы вам самим не разбираться с вашими планетами?! Когда я успела стать нянькой для Вселенной?! Вы даже не поживете толком, умрете раньше, чем я успею моргнуть, ваши жизни осыплются бесчисленным пеплом за моей спиной! Облачка пара часто вылетали из ее рта, плечи вздымались. Воин не отводила взгляд и стояла прямо, но казалось, что она вот-вот пошатнется и упадет. У Джереми возникло ощущение, что, если он прямо сейчас вынет меч и вонзит ей в грудь, она вздохнет с облегчением. Теперь перед ним стояла не машина. Он видел… Себя. Далекого, юного и такого уставшего себя. «Они как бабочки-однодневки для меня. Стоит мне моргнуть, и они уже состарились и умерли. Зачем мне привязываться к ним? Чтобы каждый раз испытывать боль от их потери? Я устал. Я устал чувствовать эту боль». — Сколько? — спросил Джереми, хотя уже знал. — Сколько чего? — переспросила Воин, хотя и так поняла. — Сколько смертей ты видела? Сколько погибло в галактике Тюльпан? — Сотни миллиардов погибло в Тюльпане. А до него я не помню. Сбилась со счета. Я начинала с нуля много раз и каждый раз сбивалась. В этом проблема долгой жизни, Джереми. Как ни страшишься этого мига, однажды перестаешь считать. Остаются только голоса. Имена. Лица. — Я знаю. Мне две тысячи лет. Отчасти для этого я пишу истории. Чтобы не сбиться со счета. Воин вскинула брови, но больше ничем не выдала удивление от его возраста: — Я ничего не записываю. Я боюсь, что застряну и утону в воспоминаниях. Поэтому я бегу. Нигде не задерживаюсь. Обгоняю воспоминания. Лишь несколько раз я задержалась. Один я провела с подругой и ее семьей, постаравшись забыть и отпустить все. Другой произошел, когда мой корабль украли. И я задержалась на очень-очень много лет в Тюльпане. Вот что из этого вышло. — Бежишь и помнишь, — повторил Джереми слова Хагаррэ. — Есть вещи, от которых не убежать. Как ни стараешься. Она права. Кажется, сам Джереми слишком долго бежал от подобной вещи. От долга. — Хорошо, — кивнул он. — Я тебя выслушал. И вот мое решение. Я снимаю с тебя ответственность перед Террой. Ее глаза распахнулись. Воин даже приподнялась на носки, пытаясь лучше разглядеть его лицо: — Что?.. — Я снимаю с тебя ответственность перед моей планетой, — повторил Джереми. — Что бы ни случилось дальше, в этом не будет твоей вины. Защитить наш дом — долг королей. — Но я пожертвовала Хагаррэ! — вскричала Воин, забыв, как недавно описывала свою важность и значимость. Джереми фыркнул, хотя ситуация не располагала: — Будем честны: ты бы в любом случае не смогла ее остановить. Нельзя удержать ураган — только убраться с его пути. Воин затрясла головой: — Но я неправильно поняла все с самого начала. Я ошиблась. Все, к чему мы сейчас пришли, это моя ошибка. — Искать виноватых — неблагодарная работа, оставим ее. Я хочу сказать тебе только одну вещь. Тебе больно, я понимаю. Боль от потери ничему не учит и не делает сильнее. Но однажды мне сказали, что боль — признак того, что ты умеешь любить. И мне кажется, как бы ты ни отрицала и ни пыталась сбежать от этого, в твоем сердце очень много любви. Воин покачнулась. Медленно поднесла руки к вискам. — Кто тебе это сказал? Про боль? — хрипло спросила она. — Загадочный человек. Очень хороший человек. Воин отвернулась. Ее руки прижались к груди. — Сейчас мы сядем в Тарантино, — продолжил Джереми. — От тебя ничего не требуется, но не могу же я оставить тебя здесь. Я полечу в Гоккан и позову других королей. И вместе мы придумаем, как спасти Хагаррэ и Гиру. И как победить эвсисуонов без взрыва кораблей. Я не для того мир между расами устраивал и страдал на троне полгода, чтобы получить отравленную планету и еще гору проблем сверху. Куда мне пять стран людей? Туннели Багнарека не бесконечные. Итак, говоришь, эвсисуоны не выносят музыку? Мне кажется, Янма и Химено очень заинтересуются… — Ну конечно. Воин обернулась. И Джереми задохнулся от узнавания. Потому что она улыбалась. Ее глаза сверкали. И ей не хватало только бровей. — Конечно, — повторила Воин. — Конечно! А потом она кинулась к нему и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку. — Конечно! — завопила она, пока Джереми лихорадочно осмысливал факт поцелуя. — Конечно, эвсисуоны не выносят музыку! Заглушают ее, чтобы проявиться на нашем пласте реальности! Я идиотка! Я снова идиотка!!! Последовавший ликующий смех как-то… слегка не вязался со словами. — Я поняла! Я поняла все! Почему я никогда не видела твоего лица! Почему меня так смущало мое имя! И самое главное… Воин крутанулась на месте, раскинув руки, будто пытаясь обнять мир: — …Я поняла, как подчинить себе обстоятельства! Этот голос. Интонации. И любовь к пафосным речам. — Это ты! — счастливо крикнул Джереми. — Ты, седой фокусник! Ее широкая улыбка встретила его, и в ее глазах отразилось его узнавание: — А это ты, маленький паучок в паучьей маске! А она на тебе сейчас? — То, что ты видишь мое лицо, тебе ни о чем не говорит?! — возмутился Джереми. — Я в этих ваших мимических тонкостях не разбираюсь, может, ты фотку распечатал и поверх наклеил! Так что? Говоришь, кто-то из королей заинтересуется маленькой слабостью эвсисуонов? — О да! — Прекрасно! Потому что у меня тоже есть что предложить! Самое лучшее, что только можно! И я должна предложить это кое-кому еще. …Пальцы переродившейся фокусницы касались висков Джереми. Девушка тяжело дышала. — У вас будет немного времени, — предупредила она. — Сразу говори все, что нужно. В голове возникло странное ощущение белого шума. А затем в темноте закрытых глаз появилась… — Хагаррэ, — позвал Джереми. Целительница подскочила и вскинула кирку. Выглядела она (не кирка) потрепанной и такой же бледной, но вполне бодрой. — О земля, он даже перед смертью меня в покое не оставляет, — пробормотала она и потерла глаза. — Это не видение. Воин, — использовал пока Джереми знакомое для Хагаррэ имя, — установила между нами временную телепатическую связь. Ты еще не дошла до рубки управления? — Слегка заблудилась и мне немножко помешали, но я уже рядом. — Не разрушай ничего. — Что?! — Ты сможешь забаррикадироваться в рубке управления и продержаться несколько часов? — Д-да, — запнулась Хагаррэ. — Планы поменялись? — И еще как. Ты не умрешь, Хагаррэ. Сегодня никто не умрет.