Доктор Кто и не тот человек-паук

Гира. Злой король, как провозгласило себя это средоточие доброты и оптимизма. Дети из приюта, где он вырос, радостно рассыпались в стороны от его злодейского смеха и восторженно кричали: «О нет, он нападет на нас, нам так страшно, помогите!». Враги от этого же смеха слегка терялись — как раз чтобы восставшее из глубин ада зло успело обрушить на них меч и все свирепое пламя своего сердца. Четыре короля, пока не ушли отды… отбывать наказания, слушали ужасающие переливы с терпеливым «чем бы дитя ни тешилось». Потом злой король приходил на переговоры, улыбался Джереми самой теплой улыбкой на свете и говорил: — Я тут прикинул, как еще можно укрепить отношения между нашими странами, Дууга говорит, что может сработать, выслушаешь? Или: — Бун и Когане предложили привести в приют детей Багнарека и познакомиться с ними. Сами! Или, замученным шепотом: — Давай потом опять сбежим, пожалуйста… В общем, Гира был самым добрым и искренним человеком, которого когда-либо знал Джереми. Немного наивным, немного… слишком прямолинейным, внезапно очень проницательным в некоторых вопросах, особенно если дело касается душевного состояния близких. Его дорогой друг. И он пропал. И Джереми бросился поздним вечером на Тарантино в Шугоддам, потому что то же самое Гира сделал бы для него. — За что вы цепляетесь? Ах да. Джереми летел не один. Технически, он никогда и не летал один — все-таки Тарантино, как и остальные Богостражи, был живым, — но Джереми не понимал язык Богостражей, как Гира, поэтому Бога-Тарантула полноценной компанией назвать было нельзя. А вот инопланетянку, жаждущую проверить, как обстоят дела с музыкой в других королевствах, можно. — Цепляемся? — переспросил Джереми, выравнивая манипуляторами полет Тарантино. Кабина управления проецировала со всех сторон пространство снаружи. Сейчас они летели над подсвеченным специальными фильтрами морем, а инопланетянка вытянула руку наверх, к затянутому облаками небу. Ей отыскали костюм темно-зеленого цвета — легкий с виду и теплый на самом деле, как и вся одежда из Гоккана. Закрытый, строгий, делающий гостью взрослее и абсолютно не подходящий ее легким свободным движениям. В кабине управления она тут же расстегнула жакет и подвернула слишком длинные рукава. — Паутиной, — пояснила она. — Тарантино, ты летишь, так? По всей, казалось, кабине управления разнеслось утвердительное стрекотание. — И выпускаешь паутину. В небо. Как бы цепляешься за что-то, раскачиваешься и летишь. Стрекотание на этот раз вышло неуверенным. «Ну… да». А может, понимать язык Богостражей и в самом деле не так уж сложно? — Так за что ты цепляешься? За облака? За твердь небесную? Джереми невольно фыркнул: — Сам скажешь ей? Тарантино промолчал. Как будто смущенно. — Плохая тактика — молчать в ответ на мои вопросы, — предупредила инопланетянка. — Я не отстану, только еще больше раззадорюсь. Добывать ответы — мое хобби и профессия. Я вас задолбаю, поверьте мне. Джереми поверил. Слишком азартно сверкали у нее глаза. — У Тарантино есть двигатели, и он летит благодаря им. А выстреливает он паутиной, потому что это стильно. Паук должен летать на паутине. Он же не крылатый жук. Все логично и красиво. — А-а-а-а, — понимающе закивала инопланетянка. — Люблю стильные понты. Уважаю. Я тоже люблю выделываться тем, что у меня два самолета. Кстати, о самолетании, — оживилась она, — а ты сам умеешь летать на паутине? Только без двигателей. — Я не только летаю на паутине, я еще и по стенам бегаю. — Да ты реально Человек-Паук, — улыбнулась инопланетянка. — Да, меня так называют, а что? — не понял Джереми. — Нет, ты не… не бери в голову. Я правильно поняла, что ты ребенок человека и Багнарека? А Багнарек — это люди-насекомые? — Мой народ не люди, — поправил Джереми. — Люди и Багнарек очень похожи, вплоть до психологии и физиологической совместимости, и все же они разные расы. — Принято. Слишком привыкла к человеческим критериям. Значит, твоя мама — Багнарек, а папа — человек? — Да. — Всякий раз при воспоминании о родителях Джереми ощущал смесь тоски и тепла — Их обоих изгнали их расы, но они не оставляли надежды объединить их. Я унаследовал их мечту и, надеюсь, когда-нибудь мы окончательно забудем старые обиды. — Почти как Ромео и Джульетта, — пробормотала инопланетянка. — Мило… только не как Ромео и Джульетта, вообще не милая пьеса, хоть и гениальная. Надеюсь, для вашего сосуществования больше никому не придется умирать. Пусть все закончится на самом деле хорошо, а не как в глупых книгах. — Тебе не нравятся книги? — напрягся в Джереми внутренний писатель. — Мне нравятся хорошие книги. Шекспира, например, обожаю, хоть он и очень молчаливый был в детстве. Но даже лучшие из них — лишь отражение видения мира одним человеком, автора. Нескольких, в лучшем случае. Они заперты в своем восприятии и в своем понимании счастливых концов. Ты когда-нибудь встречал конец истории, который описан как счастливый, все персонажи воспринимают его как самое лучшее, что могло случиться, но тебя коробит, потому что не понимаешь, где тут счастье? «Я это описал». — И для кого-то не самого умного, — словно подслушала его мысли инопланетянка, — счастливым концом будет уничтожение людей или Багнарека. А глупцы больше всего обожают умничать. И он напишет об этом, подберет или исказит факты так, чтобы они доказывали его точку зрения, подкрепит длинными, красивыми и непонятными словами. Люди падки на красивые умные слова, им сразу кажется, что сам человек тоже умный. Они не будут искать правду, они слепо поверят и будут радоваться концу твоего народа, потому что не увидят всю картину целиком. В общем, — спохватилась инопланетянка, — хочу сказать, что желаю вам действительно хорошего завершения. С точки зрения всех, а не непонятного автора. Джереми все еще гнел тот факт, что его книга, описывающая войну двухтысячелетней давности, итогом которой стало изгнание Багнарека под землю, могла еще сильнее разжечь ненависть людей. Да, он описал факты. Да, в то время даже без его книги было достаточно почвы для ненависти. Да, Гира успокаивал его и убеждал, что стилизованная под сказку история написана нейтрально. Но все равно порой закрадывалась мысль: а вдруг? Рассуждения инопланетянки воскресили ее. И все же кто сказал, что все зависит только от автора? — Но разве ты не заперта точно так же в своем видении мира, как и автор? И разве не можешь увидеть через книгу видение другого человека и посмотреть на все под другим углом? Особенно если читаешь не только строки, но и между ними. Между запрятано гораздо больше интересных вещей, чем в самих словах. — Ты уже который раз повторяешь эту фразу про «между строк». Тебе не надоело? — Никогда не надоест. Она идеально описывает, сколько всего можно найти, читая подтекст, и сколько можно упустить, если игнорировать его. Насколько мир глубже и разнообразнее, чем нам кажется. — О. — Инопланетянка внимательно посмотрела на него. — Тогда я тоже кое-что прочла. Ты писатель. И я тебя задела. — Не совсем, — поправил ее Джереми. — Я не придумываю истории, я рассказываю то, что случилось в мире на самом деле. И да — ты меня задела. — Так ты историк? В исторических книгах порой больше лжи, чем в фантастических. Я не имею в виду твои книги, — поспешно добавила инопланетянка. — У тебя лицо выдало, что ты напишешь только правду. Джереми растерянно моргнул. Ему, конечно, говорили, что у него выразительное лицо, но чтобы настолько? — Выдало? — переспросил он. — Когда я начала говорить про подтасовывание фактов. Ты загрустил и задумался. Словно открыл в воображении свою книгу и пролистал, смотря, правильно ли все описал. Ты даже глаза прикрывал, и у тебя глазные яблоки под веками дергались, будто и правда читал. Так что в то, что ты хороший писатель, я верю. Хотя, — добавила инопланетянка, — я все равно не люблю исторические книги. Предпочитаю увидеть все сама. По ее виду невозможно было понять, шутит она или серьезна. — Как же ты увидишь прошлое? — Да так, есть один способ. Звучит как ужасная ложь. Если я рассказываю, на меня обычно смотрят как на свихнувшуюся. Поэтому я не рассказываю. — Тогда, может, покажешь? Не дразни меня тайнами, — предупредил Джереми. — Я обожаю их так же сильно, как ты любишь задавать вопросы. — Хорошо, я подумаю, — подняла уголок рта инопланетянка. — Если покажешь, то я напишу книгу, где правда звучит как самая неправдоподобная ложь, о похищенной музыке и об инопланетянке с двумя самолетами, которая умеет видеть прошлое. Для глоссария — что такое самолеты? При слове «инопланетянка» девочка вдруг довольно улыбнулась: — У вас такого нет? Это как Богостражи, только больше похожи на птиц и неживые. — Нет, на Терре такого нет. Значит, на твоей планете есть? Улыбка инопланетянки стала хитрой: — Нет. Оставлять пространство для воображения она умела. Джереми улыбнулся в ответ: — «Нет, я не с другой планеты» или «нет, на моей планете нет, но есть на какой-то другой»? — А сам как думаешь? — Мы видели строение твоих внутренних органов. Ты определенно не человек и не Багнарек. — Так раз видел, зачем спрашиваешь, любитель тайн и подтекста? — все с той же лукавой интонацией поинтересовалась инопланетянка. Даже подтекста не надо, все и так лежало на поверхности. Джереми вдруг осознал, что так легко принял мысль об инопланетном происхождении гостьи, что любая другая казалась странной. — Тогда как ты попала на нашу планету? — Упала с метеоритным дождем, конечно, именно так инопланетяне попадают на другие планеты. Моя очередь задавать вопросы, — вдруг посерьезнела инопланетянка. — На вашей планете монархия, шесть королевств, почти у каждого жесткая специализация — технологии, медицина, еда, международный суд. Срединная Земля недавно существует и еще не выбрала специализацию. Шугоддам развивает промышленность. И вряд ли исчезновение музыки связано с какой-то из стран, потому что пять из них населяют люди, а шестую — существа с очень похожей физиологией. Ты чувствуешь подавленность? Полет мысли инопланетянки был… инопланетным. Девочка не так поняла замешательство Джереми и пояснила: — Тяжелые мысли? Более сильная усталость от работы? Безнадежность? Депрессия? — Управлять королевством тяжело. Конечно, усталость будет накапливаться… Джереми запнулся. Если подумать, в последнее время работать стало действительно тяжелее. Чаще хотелось спать, пропало вдохновение, мир стал казаться более серым, а сосуществование Багнарека и людей — все более недостижимым. А еще в больничном крыле… — …Когда зазвучала музыка из меча, я ощутил себя более живым, — закончил Джереми. — Она будто вновь раскрасила мир. Нос инопланетянки предвкушающе дернулся: — Отлично. То есть, ужасно, но отлично. А теперь напой мне что-нибудь. — …Прости? — Любую песню! Какой-нибудь прилипчивый мотивчик, который вечно заседает в голове! Или матерную частушку! — А ты не слишком юна, чтобы слушать такие вещи? — растерянно усмехнулся Джереми. — Не отвлекайся, Питер Паркер! Песню, мелодию, ритмичное пощелкивание языком, хоть что-то музыкальное! Джереми решил выговорить ей за непонятного «Паркера» попозже и начал припоминать песни. Сосредоточился. Напряг память еще раз. Пустота. Он не мог вспомнить ни одной мелодии. Даже музыку призыва своей брони. — Ох ты ж, — прошептал Джереми. — Не можешь, да? — без удивления кивнула инопланетянка. — И знаешь, что? Я тоже не могу вспомнить. Кто-то вычистил из нашей памяти всю музыку. Одну из важнейших частей, которая составляет суть людей и многих гуманоидных видов. Слышала теорию, что некоторые планеты даже излучают собственную мелодию и поддерживают ею души своих жителей, и возможно, именно ее отголоски мы слышим в звуках природы. Нас завораживает ритм, все мы в первую очередь стараемся повторить его и изобретаем музыку. Расслабляемся под нее, воодушевляемся на битвы, вдохновляемся на творчество. Матери поют своим детям колыбельные. Мы вырастаем, неся в своей памяти и крови множество мелодий. И всего этого вас лишили. Конечно, потеряв такую важную часть, вы ощущаете уныние и раздражение. В голос инопланетянки прорвался гнев. — Но никто на Терре не способен на такое, — продолжил Джереми, с каждым словом обретая все большую уверенность. — И значит, это инопланетяне. — Да. — Зачем им это понадобилось? — Понятия не имею. Тысяча причин. Хотят вас захватить, проводят эксперимент, питаются музыкой. — И это не могут быть твои сородичи? Инопланетянка со значением почесала лоб: — Мои сородичи пережили столько разрушений и чудесных спасений нашей планеты, что сейчас дай бог попы оторвут от кресел в своем Высшем Совете, не то что преодолеют страх и на другую планету полетят. Они и раньше не слишком храбрыми были. «Политика невмеша-а-ательства», — передразнила она кого-то. — Тем более музыку им незачем похищать. Кстати, о похищении. Что-то в это все не вписывается похищенный король. Он точно не из тех, кто просто так сбегает и потом возвращается как ни в чем не бывало? — Нет. Не без телефона и Кувагона. Конечно, иногда мы с ним… немного отдыхаем, — уклончиво обрисовал Джереми их лихорадочные побеги от обязанностей, — но всегда придумываем прикрытие, чтобы нас не искали. Точнее, Джереми придумывает. Не умеющий врать Гира начинал краснеть и паниковать, поэтому почетная обязанность обеспечить отдых лежала на плечах короля междустрочий. — Тогда бессмыслица какая-то, — почесала затылок инопланетянка, еще сильнее взъерошив короткие светлые пряди. — Зачем кого-то похищать? Зачем похищать одного короля? Остальные правители точно на месте? — Морфония говорит, что да. — И, судя по ее мрачному голосу, Джереми уже надоел ей звонками. — Вассалы других королевств тоже на месте. Но у Гиры есть дар — он понимает язык Богостражей. Возможно, с его помощью воры музыки хотят повлиять на главных защитников Терры. Но… эти инопланетяне не могут иметь мирные намерения? — Которые заглушили важнейшую часть вашей сути? — покачала головой инопланетянка. — И похитили твоего друга? Тогда, как минимум, им надо популярно разъяснить, что так в первый контакт не вступают. — Но это возможно? — настойчиво повторил Джереми. Как наполовину принадлежащий расе, которую долгое время считали злом, он не мог просто посчитать таковым другой вид живых существ. — Есть вероятность. — Но уверенности в голосе инопланетянки не слышалось. — Может, они просто не понимают, что делают. Может, они выбрали Гиру для первого контакта и сейчас мирно кушают с ним печенюшки и пьют радугу. Но практика показывает, что очень мало существ во Вселенной, которые делают с другими подобные вещи, просто ошиблись. У уголков ее губ залегли жесткие складки. Девочка смотрела на проекцию неба, и ее лицо было печальным и усталым. — Как в галактике Тюльпан? — тихо спросил Джереми. Она вздрогнула. Отвернулась. — Ты упала сразу после того, как она погасла, верно? — осторожно продолжил он. — Что-то произошло. Великое сражение. И ты играла в нем очень важную роль. Она продолжала молчать. — Королева? Принцесса? Генерал? В любом случае, ты сражалась и вела за собой армию. Ты обещала им, что все будет хорошо. Подбадривала. Вдохновляла. Билась в первых рядах. Но что-то произошло, и вы проиграли. — Кажется, я вспомнила свое имя, — тихо сказала инопланетянка. Ох. Внезапно. — И как оно звучит? — Джереми почему-то ощутил волнение. Почему-то ему было очень важно услышать ее имя. — Воин. — Воин?.. Джереми заполнило непонятное разочарование. — Не совсем уверена. — Девочка снова в задумчивости взъерошила волосы. — Звучит не так, как должно. Но кажется, я вспоминаю битвы, где меня так называли. Да. Наверное, меня зовут Воин. — Это имя или прозвище? — механически спросил Джереми. — Это все. Это неправильно. И не потому, что так назвала себя хрупкая невысокая девочка, похожая на солнечного зайчика. В конце концов, Джереми видел, как сражается изящная Химено. И как у солнечного зайчика с другой звезды вдруг появились солдатская выправка и жесткий взгляд. А потому что… Потому что. В книгах про подобное пишут «интуитивно чувствует». — Ты не похожа на воина, — сказал Джереми. Лицо девушки осталось непроницаемым: — Ты тоже, но на твоем поясе оружие и ты призываешь броню, король-солдат. — Иногда мы вынуждены сражаться. И я думаю, что ты тоже сражалась не потому, что тебе это нравится, а потому, что у тебя не было другого способа защитить людей. К тому же воины в первую очередь оценивают оружие. Боевую силу. Способы борьбы, пути отступления. Ты же в первую очередь увидела в Тарантино красоту живого существа и то, что он рисуется, делая вид, что цепляется за что-то паутиной в небесах. Воин огладила взглядом кабину управления и золотистый камень души Тарантино над Джереми: — Может, я оценила его и как оружие? Просто не стала говорить ему об этом. — И все же ты оценила его не только как оружие. Значит, ты как минимум не только воин. И не столько воин. Инопланетянка без улыбки смотрела на него. В ее взгляде было столько горечи и душевного груза, что Джереми ощутил себя дураком за то, что все равно продолжал называть ее девочкой. Ведь не только дети могут вести себя как дети. — Сколько тебе лет? Она снова не ответила.