Поиск ориентации (в пространстве)

      — Я с тобой в Коноху заходить не буду. Мне сообщили, что кого-то пришлют встречать, — сказал Джирайя, когда мы вывалились на тракт, по которому до деревни оставалось не более получаса даже очень неторопливым темпом, которого мы старательно придерживались последние пару часов пути.       Оказалось, что от столицы провинции Тоттори до родной обители всего ничего. Утром выперлись, вечером припёрлись. И это очень удручало.       — То есть ты сразу уйдёшь? — уточнил я, ещё надеясь на что-то.       — Да. Только не говори, что будешь скучать? — мужчина улыбнулся своим мыслям и хитро глянул на меня.       — Сдался ты мне, старик. Просто я же так и не научился делать минет. Опять придётся кого-то соблазнять, объезжать до состояния овоща, а в деревне с этим сложнее будет. Шиноби — народ выносливый.       — И в самом деле, у всех свои заботы, — понимающе кивнул он и уже без шуток спросил. — Но ты же постараешься не влипать в истории? Тсуна-чан уже организовала тебе всё необходимое для начала обучения на ирьенина. Жизнь, можно сказать, налаживается.       — Ты беспокоишься, что я снова попрусь искать хуй?       Проглотив такую формулировку, Джирайя, с присущей ему время от времени прямотой, ответил:       — Да. В деревне полной шиноби это может кончиться плохо.       — Я тоже об этом думал.       На самом деле — постоянно. Изменившиеся вкусы диктовали новые правила выживания. Быть убеждённым натуралом оказалось лёгким и безобидным делом. А вот теперешние предпочтения изрядно портили жизнь.       И ещё ладно, нравься мне нежные мальчики с мягкими попками, которые так упоительно ебать, но нет, я искал, блять, того, кто сам будет видеть во мне того самого мягкозадого.       — Так я могу полагаться на твою разумность? — уточнил Джирайя.       И я тут же его разочаровал:       — Нет. Ни капли, — потом растрепал волосы и продолжил. — Но на инстинкт самосохранения — запросто.       — Он у тебя есть? — с усмешкой уточнил Джирайя.       Я повернул голову в его сторону, томно вздохнул и, в лучших традициях принцессы Таэма, хлопнув ресничками, признался:       — Да. До тех пор, пока я не вспомню о твоём великом достоинстве.       Джирайя на миг смутился, а потом рассмеялся. Всё же он был пошляком и такие шуточки любил.       — Как думаешь, когда мы сможем встретиться в следующий раз? — всё же спросил я.       — Не знаю. Видимо, очень не скоро, раз дорога на Мьёбокузан тебе пока закрыта. Только если ты не сможешь сделать новую печать.       — Значит, никогда, — выдохнул я.       Было бы совсем грустно, если бы я заранее не знал, насколько непросто поддерживать с Джирайей связь. Хотя, по сути, будто и не так много изменилось. Да, у нас была жаркая ночь, после взаимного признания, что мы считаем друг друга привлекательными партнёрами, но в остальном — он и раньше был ко мне ближе всех прочих людей в мире. Просто сейчас к этому добавилась ещё и одна очень приятная опция.       — Но ты хотя бы попытайся, — попросил Джирайя и я понял, что не мне одному от этого обстоятельства досадно.       — Конечно, попытаюсь. Но хоть для какого-то результата, мне необходимо, судя по всему, сначала освоить Фуин до Мастерства. А я, как был новичком год назад, так им и остался.       — Это тебе так кажется. На самом деле, сейчас ты копишь знания, чтобы суметь совершить скачок, перейти к другому уровню понимания. Это всегда тяжело, но необходимо.       — Понимаю. Но всё ещё звучит как «никогда», — выдохнул я.       А потом приметил вдалеке чью-то фигуру. Тракт прямой и в ясный день видимость была километров семь, несмотря на привычные для этих мест туманы. Сейчас же, со всей этой сыростью и влажностью, — не больше одного.       Учитывая, что примерно столько оставалось до «гостевых» ворот деревни, я тут же подобрался и ускорил шаг. Говорить о чём-то было уже нельзя, как и оттягивать момент расставания.       Джирайя подстроился под мой шаг и тоже замолчал. Захотелось взять его за руку или как-то иначе выразить тоску от расставания, но это было бы, во-первых, даже более странно, чем все те разговоры, что мы можем вести, а, во-вторых, ещё и некоторым лукавством.       На самом деле я провёл в обществе мужчины уже достаточно времени, чтобы быть не прочь разойтись на время. Это чувство потом точно сменится тоской, но сейчас, сердце сжималось от предвкушения перемен. И, на деле, сладко сжималось.       Фигура тоже двигалась в нашу сторону и спустя ещё пару минут я смог распознать, кого деревня послала нас встречать. В привычном обмундировании, с почти полностью закрытым лицом, и, спрятанными в карманы штанов, руками передо мной явился светлый образ Какаши-сана, успевшего за прошедшие месяцы не только выздороветь, но и полностью вернуть форму.       Это вдохновило: идти с незнакомым дядей не хотелось, а тут — свой человек.       — Кстати, забыл сказать, к слухам о Какаши Хатаке имеет смысл прислушаться, — вдруг сказал Джирайя.       Его голос был подобен грому. Он даже не пытался скрыть это замечание, а, учитывая, какие именно слухи ходили о Копирующем, его можно было даже посчитать за оскорбление. Но мне этот человек ничего плохого не сделал и даже искренне беспокоился, поэтому меня накрыло неловкостью. Я испугался, что эти слова могли задеть Какаши-сана.       С другой стороны, не прислушаться к совету Джирайи было бы совсем противоестественно, учитывая, что из себя представлял мужчина. Да и возраст, опять же. Он вполне мог знать об ученике своего ученика нечто такое, что заставило его насторожиться.       Это и значит «быть меж двух огней»?       — Доброго вечера, Наруто-кун. Здравствуйте, Джирайя-сан, — поздоровался Какаши-сан и, казалось, вежливо, с коротким поклоном, но всё портило то, что сначала он обратился ко мне.       — Здрасте, — кивнул я.       — Ага, и тебе не хворать. Вот отчёт и отзыв-характеристика, — Джирайя протянул джоунину два свитка, которые тот принял одной рукой и тут же спрятал во внутреннем кармане жилета. — Пока, пиздюк, — сказал старик уже мне, а потом звонко шлёпнул по заднице.       — А ночью ты называл меня «Лисёнком», — мстительно заметил я и отвернулся.       Джирайя хмыкнул и исчез в вихре листьев, будто был моим вымышленным персонажем, которого никогда в реальности не существовало. Позволив себе симметричный, но более печальный, хмык, я окончательно переключился на своего нового спутника:       — Хорошо выглядите, Какаши-сан. Смотрю, уже и в форму вырядились!       — Тебя не было больше двух месяцев. Конечно, я успел восстановиться, — спокойно ответил мужчина, но мне почудилось что-то ещё. — Как прошло твоё приключение? Многому научился?       — Содержательно, — протянул я и даже не нашёл, чего ещё добавить, а потому замолчал.       — Выучил какие-нибудь новые техники?       Какой там. Даже освоение техники сосания хуёв осталось мечтой.       — Ну, я теперь умею быстро отращивать волосы. У этого навыка даже меньше достоинств, чем можно попытаться насочинять. Так что, я бы сказал, что по техникам подвижек нет.       — А в чём есть?       — Да, ни в чём, Какаши-сан. Отстаньте, только настроение портите. Я и без того знаю, что бездарь, — отмахнулся я, впрочем почти не обеспокоенный полным отсутствием профессионального роста, как шиноби. Просто потому что изначально ни на что не надеялся.       Мы с Джирайей плохо друг на друга влияем, запуская непрерывный круговорот лени в природе.       — Ты не бездарь, Наруто-кун. Просто ещё не нашёл подходящего учителя.       — Не будь бездарем, научился бы у кого угодно хоть чему-нибудь. Да и вообще, не интересно мне это. Я рисованием занимался. И в кабуки выступал. А до этого в лесу прятался. Мне не до тренировок было, — заключил я максимально честно и для самого себя в том числе.       Кивнув, для надёжности, я пересёк границу Конохи, тут же чувствуя некоторое разочарование: было серо, пусто и в конце одной из улиц уже не было моего дома. Кстати о птичках.       — Это, Какаши-сан, а Вы не знаете, мне свидетельство о смерти аннулировали? Или я всё ещё числюсь мёртвым?       — Не знаю. И канцелярия сейчас закрыта. Это важно?       — Типа того, — отозвался я, прикидывая варианты действий и добавляя. — Мне же ночевать сейчас негде.       Да, фактически «ночлег» мне не нужен за отсутствием потребности спать, но иногда хочется посидеть в уюте, под крышей, со всеми удобствами. А сейчас же уже — ужас — декабрь. Ночью наверняка минус будет. Такой дубак и меня пробрать может. Тем более, что зимней одежды у меня нет и купить её уже не на что: те деньги, что были у меня с собой ещё в момент отправления в страну Чая уже почти полностью закончились. Хватит максимум на ботинок. Один.       — Точно. Я слышал про твой дом. Соболезную.       — Да Ками с ним, с домом. Мне же оплату за миссии не отдают.       — А через доверенное лицо? — тут же сообразил Какаши-сан. Не зря за гения считался.       — Нет. Ну, то есть, он умер. А потом мне некого было туда вписать, — объяснил я.       Мы так и замерли недалеко у ворот. Было приятно понимать, что джоунин всерьёз озаботился моей проблемой. Ведь это могло бы помочь с её решением куда больше моих бесплодных размышлений на тему необходимости дойти до юр-отдела.       — То есть ты сейчас совсем без денег?       В ответ на этот вопрос, я вытащил из браслета свой худенький кошелёк и потряс, заставляя свои скромные пожитки печально пробренчать о моей нелёгкой доле, а потом спрятал обратно.       — Если хочешь, можешь остановиться пока у меня. Всё равно дом пустой.       — О, круто. Мне у Вас очень понравилось. Спасибо, Какаши-сан.       — Хорошо. Мне ещё нужно дойти до резиденции, поэтому держи ключи, — он вытащил из кармана на жилете небольшую связку и протянул мне. — В холодильнике есть еда, бери всё, что захочешь. Я всё равно закуплюсь по дороге домой.       — А можно приготовить что-нибудь для Вас? — оживлённо поинтересовался я, пряча ключи в карман брюк.       — Для меня?       — Да. Ну, в благодарность.       — Это не обязательно.       — Разумеется. Я поэтому и спрашиваю, — ответил я, улыбнувшись.       Взгляд мужчины замер, на моём лице, стекленея на секунду, а потом, едва заметно вздрогнув всем телом, он ответил:       — Буду рад.       — Чудно. Ну, я пойду тогда. Вы тоже не задерживайтесь, а-то я от скуки могу Вам случайно дом сломать.       Угрозу договаривал уже на пути в обитель клана Хатаке.       Задул сильный ледяной ветер, поднимая с земли сухие покоричневевшие листья. Небо стало совсем тёмным и тучи уже почти давили на плечи, обещая вот-вот пролиться на землю тяжёлыми каплями, а то и льдом — в это время град был обычным явлением.       Поэтому до дома Какаши-сана я добирался очень быстрым шагом и, оказавшись внутри, ощутил приятную тоску. Было темно и серо. Пустые поверхности, голые стены и идеальная чистота. Этот дом выглядел так, будто здесь жил человек, чьим единственным хобби была уборка. Но я-то знал, что джоунин не дурак скрасить досуг очередным незамысловатым романчиком.       Но вот вопрос: где он хранил книги?       Во время своего несанкционированного обыска, я так и не нашёл ни одного книжного шкафа, хотя, опять же, знал наверняка, что книги были разные и чаще всего потрёпанные, будто читаные.       Рассуждая о возможных книжных тайниках в доме Какаши-сана, я разулся, прошёл на кухню и стал рыться в ящиках, постоянно залезая на высоченную столешницу, чтобы дотянуться до верхних полок. Плавно мысли перетекли в мысли на тему готовки, которой я не занимался уже так долго, что, невольно, ощущал некую новизну, непривычку от необходимости проделывать столь, по сути, обыденные для меня, мыслительные усилия.       Процесс забавно стопорился из-за некоторой заржавелости необходимых шестерёнок, но я не переживал и только более тщательно подходил к сбору информации. Постепенно, перепроверяя ящики на предмет наличия некоторых ингредиентов и пряностей, я пришёл к пониманию, что со столешницы мне слезать пока не надо и уже вовсю расхаживал по гладкой вычищенной поверхности, то доставая что-то из верхних ящиков, то присаживаясь на кортоны, чтобы добраться до нижних. А потом, собрав всё необходимое, замер на месте и, глядя сверху вниз на кучу еды и посуды, пытался понять, всё ли собрал и можно ли сообразить ещё что-нибудь на десерт. И надо ли?       В такой задумчивости меня застал хозяин дома. Замерший в проходе с двумя сумками полными свежатинки, он разглядывал вандала, посмевшего гулять грязными босыми ногами по поверхности, предназначенной для готовки. Самую малость смущённый своим положением в пространстве, я решил отвлечь внимание на насущную тему.       Спрыгнув с высокой столешницы и беззвучно приземлившись на тёмный деревянный пол, я тут же направился к Какаши-сану, спрашивая:       — А чего Вы такого интересненького купили? У вас кстати так много салата! Вы точно один живёте? Или у Вас тут где-то кроличья ферма есть? — тут я смог заглянуть в один из пакетов, в котором обнаружились ещё три пышных пучка салата. — Ками, Вы серьёзно? — скептично уточнил я, поднимая взгляд.       — Мне теперь кажется, что в любви к салату есть что-то постыдное, Наруто-кун, — немного нервно ответил он и, обойдя меня по широкой дуге, подошёл к столешнице и стал раскладывать покупки, параллельно рассматривая, чего я там у него по закромам натырил. — Хочешь сделать собу с говядиной?       — Ага. А-то у Вас там надо срочно спасать кусок шеи несчастной коровки, что могла пастись ещё, как минимум, неделю. Иначе она воскреснет, обратится злым духом и будет кошмарить Вас по ночам, — серьёзно кивая в такт словам, объяснил я прописные истины.       У меня мясо вовсе не хранилось. Я мог позволить себе кусочек не чаще двух раз в месяц и поэтому готовил сразу и съедал всё сразу. А сейчас… тоска. Хотя уже и незаметная: даже запах еды не пробуждал во мне никаких особых эмоций. Привык. Ну, или отвык. Тут смотря как посмотреть.       — Так вот, как это работает, — с улыбкой покивал мужчина. — Тебе надо с чем-то помочь?       — Да, — тут же кивнул я и безжалостно добавил. — Освободите кухню и постарайтесь не мешаться.       Какаши-сан снова хмыкнул, кивнул и, оглядев свою чистенькую кухню в последний раз, вышел в коридор, откуда тут же последовал наверх. Вскоре, когда я уже занялся нарезкой отличного куска постного мяса, а один мой клон шинковал овощи, со второго этажа раздался шум воды. Стало совсем спокойно и уютно. Мурлыча под нос популярную с столице провинции Тоттори песенку, мы с клоном неторопливо готовили вкуснючий ужин.       Боясь что-то испортить, я чуть внимательней подходил к подбору специй и их количества, из-за чего готовое блюдо получилось настолько идеальным, что я даже на мгновение пожалел, что больше не питаю слабости к еде.       Когда лапша успела свариться, а в большой округлой сковородке задорно шипели в смеси соевого соуса и мёда говядина со свежими овощами, на кухню вернулся Какаши-сан. Уже в домашнем, с влажными волосами и без маски. Он с придыханием повёл по воздуху носом, а потом подошёл ко мне вплотную, переглядывая через плечо.       — А скоро будет готово? — провибрировал невинный вопрос.       Польщённый таким показательным восхищением моей стряпнёй, я вдруг стал игривым. Отшагнув назад, я всем телом врезался в тело Какаши-сана, желая таким образом оттолкнуть его подальше, чтобы он не совал свой вездесущий нос ко мне в сковородку, но не рассчитав свои скромные силы, я не только не сдвинул мужчину с места, но даже шелохнуться не заставил. Так мы оказались в довольно интимной близости, от которой у меня тут же сжалось всё внутри в сладком предвкушении.       Не знаю, каким образом я стал таким, но ощущение тёплого твёрдого тела, прижатого к спине и, особенно к ягодицам, вызывало ощущение спокойствия и томления. От неожиданности, джоунин ещё и положил свои ладони мне на талию, удерживая от дальнейших действий и немилосердно распаляя ту крохотную искру, что я сам же породил.       Ощущение приливающей к паху крови нельзя было проигнорировать, а эмоциональный отклик в виде ответного возбуждения подстегнул лишь сильнее. Это превратилось в вопрос философского характера. Соблазнить и переспать? Или всё же сначала накормить? Не терпеть ни секунды или потерпеть и получить куда больше? Хотя нет, он же может начать засыпать, если наестся: время уже вечернее. Не прямо позднота, но риск есть.       Ответ пришёл свыше. То есть сзади. Джоунин запоздало отступил от меня и убрал руки, пряча те в карманы. Я обернулся, отмечая про себя, что мужчина вдруг стал выглядеть скованно. Отведя взгляд, он спросил:       — А скоро будет готово? Если нет, я тогда схожу, подготовлю тебе постельное бельё.       — Уже почти. Но минут пять точно есть, — спокойно ответил я, наблюдая противоестественную деформацию его эмоций. Это выглядело одновременно интересно и пугающе.       Не совсем понимая, что с этим делать, я вернулся к плите. Слил воду с лапши и закинул её в сковородку, размешал хорошенько, выключил газ и накрыл чистым полотенцем давая собе дойти и пропитаться соусом. Сам в это время приготовил посуду, поставил чайник и, прислонившись спиной к бортику столешницы, задумался.       Вопрос из философского стал вопросом профессиональным. Не я ли бесподобно отыгрывал невинную соблазнительницу и запидорасил бабника-гетеросексуала Джирайю? К тому же отклик же был. А тело! Тело у него же просто чума.       Собственно, мысли о восхитительных руках, плечах, спине, груди, животе, лице, ногах, члене заняли всё свободное пространство в моём поехавшем от желания потрахаться мозге. Особенно занимал, конечно, член, который был виден мною только в состоянии покоя и обещал небо в алмазах, если его поднять. А поднять можно.       — Ты чего такой задумчивый? Будто убийство планируешь? — с усмешкой спросил вернувшийся Какаши-сан.       — Почти, — неожиданно холодно отозвался и наложил полную тарелку свежей ароматной лапши, старательно вылавливая необходимое для идеальной текстуры количество кусочков мяса и овощей.       Поставив сей шедевр на низкий столик, где уже лежали палочки и салфетка, я сел с противоположной стороны, предварительно плеснув в чашку чайку́ — не от необходимости горло промочить, а от нежелания смущать кушающего человека, который продолжал стоять и требовательно смотреть на меня. Поняв, что мысли я всё же не читаю, джоунин спросил вслух:       — А себе почему не положил?       — Налупасился пока готовил, — выдал я заготовленный ответ.       И тут меня немного пробрало, потому что Какаши-сан не только не поверил, но ещё и случайно выпустил Ки. Едва заметно, но заметно.       — Ты точно не голоден? — он старался не давить, но справиться с эмоциями мужчине пока не удавалось.       — Ага, — кивнул я, весь во внимании, ожидая, что же там дальше будет.       Не, страшновато немного, но, пардон, как-то уж больно горячо.       «Если не съешь свою порцию лапши, я тебя выпорю!»       «Тогда у меня ещё больше причин её не есть.»       О, да, Ками меня раздери, мне пора писать сценарии для порнофильмов, потому что только в эту сторону мозг теперь и работает. Тяжко.       Какаши-сан считал также. Он не выглядел удовлетворённым, но продолжать тему не стал. Только тихо выдохнул, а потом опустился на своё место, взял палочки и положил на язык кусочек говядины.       У меня чуть кровь носом не пошла. Всхлипнув, я решил, от греха подальше — пока — смотреть мимо джоунина, не вполне уверенный, что вообще делать. Перебрав в голове варианты, я решил остановиться на нейтральном вопросе:       — А Вы так ни с кем и не встречаетесь?       И только произнеся его вслух, я осознал, что он не такой уж и безобидный. Какаши-сан поперхнулся, я протянул ему свою чашку, из которой он тут же отпил, вызывая в моей голове мысли о непрямых поцелуях, обычных поцелуях и очень глубоких поцелуях.       — Нет. А почему тебя это так интересует? — мужчина вернул мне чашку и, пусть старательно делал вид, что ответ ему умеренно интересен, я точно ощутил немалое напряжение.       — Да, вот думаю, что появится у Вас дама сердца, а кухонный гарнитур всё-таки высоковат, — здраво заметил я, припоминая, что разговор подобного толка у нас уже точно был.       — Если у меня в доме на постоянной основе решит поселиться кто-то ниже ростом, я просто закажу новый. Учитывая, что ты всё же оставил мне денег в тайнике, проблем с этим не возникнет.       — Как-то расточительно. Богачи очень странные люди, — выдохнул я и порадовался, что финансовый вопрос сумел вывести меня из-под давления собственных гормонов.       — Так ты считаешь меня богачом? — удивился мужчина и с радостью зацепился за такую невинную тему, возвращаясь к поеданию ужина.       — Конечно. Вы, Какаши-сан, вообще, завидный холостяк. Состоятельный, с громкой фамилией, сексуальный, характер отличный, ещё и дом красивый.       — Сексуальный? — со странной строгостью уточнил он, замирая с палочками у рта.       — Ага. Настолько горячий, что зимой можно не топить, — игнорируя здравый смысл, продолжил я успешно копать себе могилу.       — Наруто-кун, чем ты занимаешься сейчас? — спросил мужчина, положил палочки в миску и отодвинул её в сторону, хотя оставалось там ещё много.       И я задумался.       Что сейчас делать?       Мозг кипел. Эта серьёзность отчего-то не только пугала, но и заводила. У меня разве что пар из ушей не шёл, пока я думал. А взгляд напротив становился всё тяжелее.       Я отклонился назад, опираясь руками на пол за спиной, давая себе ещё время. Потом, заметив, с каким вниманием за этим жестом проследил Какаши-сан, я сообразил, что можно сделать. Склонив голову набок и качнувшись, перенося вес на одну руку, я позволил кофте немного съехать, открывая ключицу. Потом томно вздохнул, продолжая думать и вслушиваться в чувства оппонента. Отклик был. И даже заметный. Но наружу его никак не получалось вытянуть. Джоунин продолжал смотреть на меня с серьёзным, ни капли не возбуждённым выражением на лице, а потом даже повторил вопрос, почти по слогам:       — Наруто, что ты сейчас делаешь?       И в этом не было ни капли кокетства, флирта, хоть чего-то и это убивало. С таким мне сталкиваться не приходилось. Внутри он точно взбудоражен, но делает вид, что весь из себя такой недовольный.       Это немного разозлило. И я решил перейти к более активным действиям.       Оттолкнувшись от пола и уперевшись одной рукой в столешницу, я проскользнул над столом и уселся прямо напротив мужчины, поставив босые ноги ему на колени, наклонился к лицу и, по-лисьи улыбнувшись, напрямую сказал:       — Я пытаюсь свести Ваши мысли к необходимости трахнуть меня, Какаши-сан.       А потом прижался своими губами к его, плотно сжатыми в попытке удержаться и не ответить. Но я чувствовал. Да, джоунин не шевелился, но как он хотел поддаться.       Я проскользил губами сначала в один уголок рта, потом в другой и стал сдвигать стопы выше, к паху мужчины. Оставалось всего ничего, но тут он схватил меня за лодыжки, фиксируя. Но я не растерялся и подключил руки. Скользнул ими по вискам, мягко оглаживая, заправляя всё ещё немного влажные волосы за уши, а потом, когда он попытался уклониться от очередного касания, припал к шее, мягко всасывая кожу.       Его руки дрогнули и скользнули выше, оглаживая икры, а потом сжали колени. Теперь, когда уже ничто меня не сдерживало, я соскользнул со стола на его колени, сразу прижимаясь пахом, ощущая ответное возбуждение. Вдруг горячий шёпот потревожил ухо, пуская по загривку мурашки такой силы, что я не сразу уловил суть сказанного:       — Хватит, Наруто.       И снова эта тающая строгость в голосе.       — Но почему? Вы хотите, я хочу, — для убедительности я ещё раз толкнулся в него бёдрами.       — Этого недостаточно. Прекрати.       — Мне достаточно, — возразил я и переплёл свои пальцы с его, делясь теплом и своей абсолютной уверенностью в выбранном векторе действий на этот вечер.       — И в этом нет ничего нормального, Наруто. Прекрати! — прикрикнул он, вырывая свою руку из моей.       — Не хочу, — отозвался я.       И с новой силой стал приставать, убеждённый, что эта крепость вот-вот сдастся. Вот только это было совсем не так. Что было у него на уме, видимо, имело мало отношения к эмоциям и поэтому он, несмотря на внушительный стояк, который я так старательно пытался обкатать, смог с особым садизмом скрутить меня, заломив руки за спиной, вжать лицом в пол, придавливая для надёжности коленом в районе поясницы.       Мужчина неплохо знал пределы моей гибкости и поэтому не просто перекрестил руки за спиной, а дёрнул дальше, вжимая запястьями в жёсткий пол. Это было действительно больно. В глазах заплясали тёмные пятна и я даже не сразу почувствовал кровь на разбитой о паркет губе.       Подождав так пару секунд, Какаши-сан всё же отпустил меня и поднялся, тут же выходя из кухни. Вскоре на втором этаже вновь послышался шум воды, а я осознал, что только что занимался тем, что в народе называется «домогательство».       Крыша всё же приехала на место и, после секундного чувства обиды за такое грубое обращение к собственной персоне, меня накрыло стыдом, отвращением к себе и страхом, что, кажется, я только что своими руками испоганил отношения с Какаши-саном. Из-за сраной похоти и эгоизма. Он несколько раз просил перестать и внешне никак не показал заинтересованности. Может, он мысленно прогонял сюжет очередной книжонки. Да и даже если нет, это же совсем не значит, что можно вот так бросаться.       Впасть в состоянии паники оказалось легче лёгкого, а потом и вовсе, будучи ведомым этой эмоцией, сбежать до возвращения хозяина.       Идя под холодной сырой ночью, я кристально ясно осознал, какую хуйню натворил. Потом начался град, как я и предполагал часом ранее, и ненависть к себе, смешавшись с внешним дискомфортом, привела меня к состоянию истерики.       Заранее ощутив приближение чакры Копирующего, я заныкался в ближайший переулок между вонючими мусорными контейнерами, уселся прямо на холодную мокрую землю, уткнулся лицом в колени и тихо разревелся.       Чакра Какаши-сана ещё один раз ощущалась вблизи, но ни услышать, ни учуять меня в такую непогоду он никак не мог и поэтому вскоре я уже всхлипывал в открытую, боясь, что иначе могут лопнуть лёгкие.       Наруто — идиот.       Наруто — полный кретин.       Зачем я вообще живу?       Такой мерзкий, бесполезный, тупой…       Может дело ещё и в холоде было, который пробирал даже меня, но захотелось перестать существовать, чтобы не чувствовать себя таким говном.       Но мне было нельзя, потому что тогда неизвестно, что станет с танто.       Так что придётся смириться с собственной неисправимой ущербностью и двигаться дальше.       Решив так, я стал постепенно успокаиваться. Всхлипы всё ещё были болезненными и то затихали, то снова усиливались. Но даже так, через четверть часа организм уже не был способен вывозить эту изматывающую истерику и спазмы прекратились.       Привалившись тяжёлой больной головой к контейнеру, чуть липкому и склизкому, несмотря на сменившийся сильнейшим ливнем град, я устало прикрыл глаза. Волосы и одежда уже давно облепили тело и было очень холодно. Не дрожал я только благодаря всё той же усталости. Но вот что с этим делать я не понимал. Денег у меня не было, заявляться к кому-то из друзей посреди ночи не позволяла совесть, да и вообще, эти страдания воспринимались, как некий шаг к искуплению.       Поделом. Заслужил.       Минула Полночь, я сумел прийти в себя и уже всерьёз задумался, что делать. Оставаться в переулке было плохой идеей, а из мест, где можно было бы переждать ночь мне в голову приходили только публичный дом и бар. Но денег на них всё ещё не было.       Грешным делом, мозг опять двинул шестерёнки не в нужную сторону и подкинул идею: поискать перепихон на ночь, но и тут была проблема: мокрый и перепачкавшийся в какой-то стрёмной жиже я представлял собой не слишком привлекательную кандидатуру, да и разговор с Джирайей на эту тему вовсе не был пустым. Я действительно не планировал связываться с незнакомцами в Конохе.       Тогда можно пойти в лес. Не зимний вариант, конечно, но там хоть от ветра и дождя можно укрыться. И совершенно бесплатно, что характерно.       Потом, прикрыв глаза, я стал прикидывать возможные дислокации дальнейшего бомжевательства. Можно наведаться в Лес Смерти. Там всегда хорошо с рыбкой. Хотя какая к Ками рыбка, если я сен-чакрой и соплями питаюсь? Тогда можно на соседних полигонах. Там, вроде как, есть парочка заброшенных с молодыми, но очень густыми деревьями. Но все они лиственные, а, значит, опали давным давно.       А где у нас около Конохи есть вечнозелёная растительность?       И опять Лес Смерти. Там этот затейник Первый такой поебени нарастил, которой любые морозы по одному месту. И там, опять же река, в которой можно будет помыться. Холодно, конечно, но я и раньше, до обретения относительной устойчивости к низким температурам, не раз ходил мыться зимой на речку. А что оставалось делать, если насос ломался в очередной раз и воду не качал?       Вдруг я остро ощутил на себе чей-то взгляд.       Боясь, что это может быть Какаши-сан, я решил притворяться мёртвым, чтобы избежать неудобных разговоров хотя бы сегодня, но прислушавшись, я понял, что чакра принадлежит кому-то из Учих. Очень сильных.       Когда шиноби, спрыгнув с крыши, уставился на меня своими краснючими глазами, я всё же решил попялиться на него в ответ и, приоткрыв глаза, имел счастье лицезреть самого Саске-теме.       Открыв рот для приветствия, я тут же зашёлся в кашле. Учиха опустился на колени, вбиваясь коленями, обтянутыми очень даже приличными, пусть и промокшими от дождя штанами, в стекольную крошку, положил горячую ладонь мне на плечо, а потом стал гладить по спине, помогая побороть приступ кашля, сквозь который я смог расслышать, как он сказал в рацию:       — Я его нашёл. Отнесу в больницу, — и тут же вырубил, даже не послушав ответы.       — Не надо меня никуда нести, — прохрипел я и снова коротко раскашлялся.       Голова разболелась с новой силой и поэтому я пропустил момент, когда Учиха приблизился, просунул одну руку мне за спину, а другую под колени и без особого труда поднял.       — Надо, добе. Надо. Но, поверь, я и сам не в восторге, — тут же проворчал он, хотя в эмоциях были только радость и облегчение.       Я же, чувствуя сквозь несколько слоёв мокрой одежды тепло его тела, невольно стал растекаться, пригреваясь, но, вовремя вспомнив о своей скотской натуре, не позволяющей получать никаких благ от других людей, выдохнув, рыпнулся и сказал:       — Поставь на землю, придурок. Я и сам могу идти. И в госпиталь мне не надо.       Саске усмехнулся, продолжая идти и не замечать моих трепыханий. Кажется, за время моего отсутствия он успел ещё немного подрасти и раздаться в плечах. Эх, а я мог бы вырасти таким же сильным и красивым, если бы не некоторые старпёры.       Но какова бы ни была разница в росте, сдаваться я не планировал. Собравшись с силами, я, ухватившись за плечи Учихи попытался вырвать из его хватки свои ноги. Возможно, сработал эффект неожиданности, но мне удалось выскользнуть и даже почувствовать кончиками босых ног землю, удивляясь ещё и тому, что раньше не заметил отсутствие обуви. Ничего так драпанул, да.       — Бля, да, отъебись, — пропыхтел я, когда понял, что из второй клешни, обнимающей поперёк туловища, выбраться не получается. — Слышишь, отпусти!       Вероятно, я был слишком высокого мнения о себе и своём умении контролировать эмоции, потому что, полностью спокойный ещё минуту назад, я почувствовал, как легко и беззастенчиво из груди готовится вырваться первый всхлип очередной истерики. И сильная хватка, которую я был неспособен преодолеть, только добавляла чувства бессилия.       Дёрнувшись со всем имеющимся отчаянием, уже причиняя самому себе вред, я добился того, что у меня полностью выбило воздух из лёгких, а новый вдохнуть не получалось. Саске тут же понял, что что-то с его проблемным другом не так, раз я так внезапно перестал вырываться. Он повернул меня к себе лицом, перехватил ладонями за мокрые от дождя щеки и, гипнотизируя распускающимися прямо внутри глаз алыми цветами, приказал:       — Дыши.       Прямого эффекта это не дало, но от тепла на лице и неприкрытой тревоги в его обычно насмешливом голосе стало спокойней. Следовало признать, в помощи я всё-таки нуждался. И, раз отказаться от неё возможности у меня нет, придётся подчиниться. Госпиталь, так госпиталь.       Смирение принесло спокойствие и приступ чуть отступил, давая коротко прерывисто вздохнуть. Потом ещё раз. И ещё. И так, постепенно, концентрируясь на дыхании, я снова начал дышать. Желание лишний раз пореветь тоже испарилось.       Поняв, что кризис миновал, Учиха снова перехватил меня, с лёгкостью приподнимая над землёй, но я сумел выскользнуть и даже отойти на неверных ногах, чтобы сказать:       — Да могу я идти. В по-по-порядке в-всё.       Ноздри Учихи от раздражения встрепенулись, а потом меня снова попытались отвлечь цветочками и приказали:       — Не рыпайся.       Удержав во рту справедливый вопрос: «с хера ли?», я дал себе время сообразить, что сие есть ультраволшебные учиховские глазёнки и в среднем, я не должен иметь возможность сопротивляться их силе. Так что пришлось притвориться хорошим мальчиком, дать поднять себя и понести в сторону госпиталя. По крышам мы добрались быстро и Саске даже не запыхался, что вызвало у меня очередной приступ зависти вместе с осознанием невозможности побега.       Но увидев, кто ждал меня за стеклянными дверями, я подумал, что может для меня всё же было бы лучше сбежать. Ладно ещё Сакура. И Ба-чан. Вот Ба-чан вообще чудесно. Но при виде Какаши-сана захотелось банально исчезнуть или так сильно удариться головой о каменной плечо Теме, чтобы забыть примерно всё.       Видимо, моя реакция оказалась достаточно явной и Саске, бросив взгляд подозрительно сощуренных глаз в сторону своего бывшего сенсея, перехватил так, что теперь я мог без труда спрятать лицо в его одежде и привести в исполнение единственный пришедший в голову план.       То есть притворился мёртвым.       — Надеюсь, ты понимаешь, что я потом потребую объяснений? — раздался тихий вопрос.       На что я, подобно хорошему актёру, никак не отреагировал — мёртвый же.       Стеклянные двери с тихим шорохом разъехались. Шум дождя остался позади, сменившись голосами:       — Как он? — Какаши-сан.       — Живой, — коротко ответил Учиха, путая мне этим все карты.       Тут к шее прикоснулась мягкая рука, пахнущая Ба-чан, и я несмело повернул голову, ловя взгляд её встревоженных глаз. Тут её тёплая ладонь скользнула на щеку, а потом женщина мягко коснулась моего лба губами.       — Ледяной, но всё остальное в порядке пока, отнеси его в палату, вот ключи. Триста пятая. Там сейчас никого нет. Сними всю мокрую одежду, потом в тёплый душ. Сакура, принеси туда горячий сладкий чай и шерстяное одеяло. Я подойду через полчаса, проверю. А сейчас мне надо вернуться в операционную.       — Есть, Тсунаде-сан, — отозвалась Сакура и скрылась в коридоре.       Саске тоже кивнул. Поняв, что Ба-чан начала отходить, я тут же снова спрятался лицом в плечо Теме. Придурок на это усмехнулся и последовал в том направлении, куда его послали. Едва не померев взаправду, когда Саске проходил совсем рядом с Какаши-саном, чей взгляд сейчас ощущался особенно остро, я почувствовал небывалое облегчение, стоило нам скрыться за дверью лестничной клетки.       Легко поднявшись по ступенькам, Саске с ноги открыл дверь в холл третьего этажа, рассчитав силу так, чтобы полотно не ударилось о стену и при этом он успел пройти, не впечатав меня никуда башкой.       Но вот чтобы открыть дверь палаты ему пришлось меня поставить на пол и освободить одну руку, хотя другой он продолжал излишне крепко прижимать меня к себе, пресекая таким образом даже мысли об очередной попытке саботажа.       Дверь скрипнула и этот садист опять решил поиздеваться над моим чувством собственного достоинства, подхватывая в очередной раз и неся прямо до кровати. Ещё и опустил, поганец, особенно аккуратно, прям до скрипа.       — Ты сейчас на обожравшегося хомяка похож. Хорош сопеть, Усуратонкачи, тебе от меня всё равно не избавиться, пока я не выполню все указания старухи. Так что, если так не нравится, — содействуй. И мы сможем поскорее с этим закончить.       — Саске, а я тебе уже говорил, что ты мудак.       — Безусловно. А теперь руки подними.       Поскрипев зубами, померившись взглядами и метафорическими писюнами, я был вынужден признать, что против учиханутого идти не готов, по крайней мере сейчас, и всё же подчинился, понимая, что руки успели окоченеть и сам с одеждой я буду возиться сильно дольше.       Стянув с меня кофту, Саске-теме безжалостно швырнул её в угол палаты, потом присел передо мной и потянулся своими бесстыдными культяпками к завязке на штанах. Та, будучи обладателем нейтральной политической позиции, не стала сопротивляться.       Дальше я сообразил, что мне нужно либо лечь, либо встать, чтобы придурок смог стянуть штаны, но, стоило подумать и открыть рот для вопроса, как он без особого труда сдёрнул их прям так, будто во мне даже моих скромных пятидесяти килограмм не было. Следом же, не давая никакой передышки, он также легко стянул бельё. А потом, с особым садизмом, приподнимая мои отнявшиеся от такой беспардонности ноги под коленями, по очереди стянул одежду окончательно.       — Мда, как был хлюпиком, так и остался. Ты вообще не меняешься, Добе, — с усмешкой заметил Саске, выпрямляясь и снова подхватывая меня на руки.       Зайдя в тёмную душевую, он без труда смог при помощи своих супер глазок определить, куда меня следует поставить, после чего снял с себя вымокшие кофту и футболку, потом швырнул их не глядя в стену, попадая аккуратно по выключателю.       Успевший адаптироваться к темноте, я тут же начал щуриться, привыкая уже по новой. Саске придирчиво настраивал температуру воды, пока удовлетворённо не кивнул и направил струю на меня. Сначала я ничего не почувствовал, а потом по коже стало расходиться жидкое пламя. Взвизгнув, я дёрнулся, врезался локтем в стену, поскользнулся и чуть не наебнулся, но был пойман уже в открытую угорающим надо мной Саске-теме.       — Ебать, ты сплошное недоразумение, Узумаки. Удивляюсь, как не помер ещё. Не делай такой взгляд, а-то мне тебя ещё больше жалко станет. И придётся к себе домой брать, — своеобразно предложил он пожить у них с Сакурой-чан.       — Не, лучше помереть, — в тон отказался.       — Ну, смотри, — парень пожал бледными мускулистыми плечами и я на мгновение залип на родинку у него под левой ключицей.       Разумеется, он это заметил, самодовольно улыбнулся и поинтересовался:       — Что, втюрился, придурок? Мне готовиться к твоему вступлению в мой фанклуб?       — Повремени закупаться вазелином, Теме. Я просто удивлён, что на безупречном теле самого Саске Учиха есть родинки. Думал, они только у простых смертных встречаются.       — Сакуре нравятся, — с похабной улыбочкой отозвался он, показывая, что мои слова его нисколько не ебут.       — Мне не интересно. И вообще, я уже отогрелся. Так что отдавай сюда лейку и пиздуй нахуй. Тебе тоже переодеться надо.       Видимо, я и в самом деле стал выглядеть куда лучше и учиханутый прислушался. Отдал мне требуемое, а потом, продолжая ухмыляться, заметил:       — Ты до хуя очарователен, когда беспокоишься обо мне, котёнок.       — Ступай в пизду, уёбок.       — Всенепременно, — кивнул он, а потом всё же вышел из душевой.       Погревшись ещё мнут пятнадцать, я смог окончательно прийти в себя и полностью восстановиться. В палате меня ждала уже заправленная кровать с дополнительным пледом, комплект чистой больничной одежды, пара шерстяных носок и огромная чашка чая с вареньем, которую я даже попытался пригубить, но потом, ощущая себя последним обмудком, смыл в унитаз.       Стоило мне поставить пустую кружку на прикроватную тумбу, как дверь скрипнула и внутрь вошла Ба-чан.       — Здаров, бабуль. Прости, что отвлёк от работы, — сходу, преувеличенно бодрым голосом сказал я.       — Ты чего ещё не в постели? — тут же спросила она, подходя.       Сопротивляться этой женщине мало кто был способен, что уже говорить обо мне, так что в постель она уложила меня быстро и играючи, тут же заворачивая во все одеяла на манер смирительной рубашки, после чего притянула к себе, крепко обнимая.       — Это, мне, конечно, приятно, но с чего бы такие нежности? Ба-чан, ты меня пугаешь.       — Да, ничего, — сдавленно ответила она и я попытался поднять голову, чтобы посмотреть ей в лицо, но она сильнее вжала меня в свой бюст, полностью лишая возможности двигаться.       Ощутив, как этот самый бюст стал подрагивать, я всё же убедился, что женщина плачет. С трудом высвободив руки, я обнял её в ответ и стал успокаивающе поглаживать по спине.       — У меня мало времени. Сегодня не ночь, а бесконечный кошмар, — сказала она, а потом отстранила меня от себя, придерживая за плечи и, серьёзно посмотрев в глаза, призналась.— Мне Джирайя вставил мозги по поводу тебя и я поняла, что мне нужно извиниться перед тобой. Прости, пожалуйста, малыш, — сказала она и снова расплакалась.       Видеть её такой мне уже очень давно не приходилось, но я не растерялся и снова обнял её, прижимая мокрым от слёз лицом к уже своей груди. Влага легко пробралась через тонкую ткань больничной сорочки и мне почудился фантомный уличный мороз, но это чувство я в себе задавил и сказал:       — Но, Ба-чан, я не понимаю, за что тебе надо извиняться. Ты же самая лучшая.       — Нет, — сдавленно сказала она, а потом огорошила. — И ещё я поговорила с Хатаке.       — О чём? — уточнил я вмиг севшим голосом.       — Обо всём, полагаю. Он рассказал мне, что случилось. Это нам ещё предстоит обсудить. Так же я узнала, что ты отказываешься от еды. И обманываешь, что поел. Тебе нельзя пропускать приёмы пищи, даже если совсем не хочется есть. Иначе ты можешь ещё сильнее потерять вес. Ах, да. И с завтрашнего дня ты живёшь у меня. Возражения не принимаются. Будешь готовить мне и себе еду и готовиться к промежуточному экзамену, — тут она, уцепившись за серьёзный разговор, успокоилась, отстранилась, и пояснила. — Я вписала тебя в текущий поток. Они начали обучение месяц назад и первый экзамен состоится через восемь дней. Если не сдашь, я сама тебя убью. Понял? — взгляд её выражал строгость пополам с непонятным мне сожалением.       Предупреждённый Джирайей, я только кивнул. Женщина ещё раз обняла меня на прощание и ушла дальше работать свою непростую работу. А я до самого рассвета пытался понять, чего такого ей наговорил Джирайя, как выкручиваться из истории с едой и можно ли бескровно разрешить устроенный мною сегодня пиздец.