Поиск ориентации (в пространстве)

      — Ты проходи, присаживайся. Мне тут как раз чайку подогнали. Точнее подогнали травяную настойку, которая делает из это козлячьей санины что-то приличное. — дед помахал рукой подзывая.       А у меня вдруг появилась возможность оценить, что вообще тут происходит. Образ Шисуи достаточно резко покинул сознание, ибо не он тут самый интересный персонаж. А вот дедуля этот… что-то с ним не так.       — Прекрати там мяться. — совсем нетерпеливо выдохнул он и начал делать вид, что поднимается.       Я подхватил его тапок и пошёл к энгаве. Дед сразу расслабился, продолжая говорить своим по-старчески скрипучим, но удивительно громким голосом:       — Далеко, конечно, это поселение умственно отсталых находится. Ещё лес злоебучий. Не, я понимаю, мудиле надо было как-то продемонстрировать своё генитальное превосходство, не крутя хуём перед соседями, но он точно не подумал, какого там будет пёхать в таком неебическом возрасте.       Тапочек я положил на ступеньку, сам сел на предложенное ранее место и, старательно слушая дедулю, думал. Шестерёнки в башке крутились, постоянно задевая нужную мысль, но подцепить её пока не удавалось. Что же не так?       — А у тебя, судя по тому, как усердно пыхтишь, мозгов не сильно больше. Потому ты мне и понравился, пиздюк. Такой же обаятельный тупица как и уважаемый Первый, чтоб его Шинигами выебал в пупок.       Сразу вспомнился последний раз, когда кто-то сомневался в моих умственных способностях. Ну, да, вчера же вечером было. Долина Завершения, водичка, исполинские статуи… даттебайо!       — Дедуль, а ты кем приходишься Первому?       На такое обращение престарелый Учиха заметно скривился, но ничего не возразил. Зато ответил так, что совсем не помог:       — Никем, очевидно.       В его голосе не было горечи или обиды, только сарказм пополам со злобой.       — А какое отношение ты имеешь к Мадаре Учиха?       — Прямое. Я и есть Мадара. А ты, кажется, даже потупее Хаши будешь. Не, оно и правильно. Каждому поколению полагается превосходить предыдущее.       Я же смотрел на Легенду мира шиноби и всё старался соотнести в голове образ из учебника с этим, безусловно внушительным, но всё же дедком. Кто бы мог знать, что величие не спасает от времени?       — Спрашивай. — вдруг сказал он и повелительно махнул рукой,       — Что?       — А про что ты хочешь узнать?       — Ам. Кх. Ну, наверно, про что-нибудь. — я так и не смог придумать, и потому ответ вышел сумбурным и тупым. Взгляд Мадары же стал ещё дружелюбней, тому явно приносило удовольствие осознавать своё безусловное интеллектуально превосходство. Или реально былые деньки напоминает, — А Первый реально был туповат?       — Говоря прямо, был он не то чтобы тупой. Скорее полным беспросветным имбецилом. Уверен, будь он чуть волосатей, жил бы с обезьянами.       — Но он же Бог Шиноби и всё такое.       У Мадары оказалось очень живое лицо, по нему сразу было видно с предельной точностью, что он думает. Возможно, потому у него и было так много морщин.       — Ладно, я понял. Одно другому не третье. Тогда что у вас там случилось?       — Хо-хохо. — нарочито старчески рассмеялся дед, огладил пальцами несуществующую бороду и уточнил, — А тебе с какого момента интересно?       — Ну вообще очень интересно про вашу последнюю битву. Вы же вроде были лучшими друзьями, вместе основали первое скрытое селение, прекращая тысячелетнюю вражду…       — Да, понял я. Та история вообще была идиотской, как и её главный спонсор. А началось всё тривиально. Захотел я потрахаться на стороне. Давно мечтал с кем угодно, лишь бы не с тем куском обезьяньего дерьма, не всё же ему меня трахать. Хотя, нет. Пизжу немного. Захотел я побыть сверху. Всегда хотел. Но Хаширама вообще не хотел меняться и ещё в тринадцать лет придумал ахуенное правило — перед еблей идём пиздимся. Кто выиграл, тот ебёт. Я тогда согласился. Придурком был. Мы пока сражаемся, а делать это он умел, мои яйца успевали вкрутую свариться от желания потрахаться и я в итоге забивал и давал этому козлу.       — Но у него же вроде жена, дети. — решил обратить я внимание на довольно важный факт.       — Вот и я о том же. У него и жена была, да и вообще целая куча течных сук под рукой всегда. И я тоже захотел попробовать с кем-то ещё. И тут выяснилась весьма интересная хуета. — последнее слово Учиха просмаковал, потом с некой скрытой угрозой уставился на меня и сообщил, — Все боятся со мной связываться. Я был уверен, всё из-за этого мудака. Боятся самого хокаге, Бога Шиноби, разозлить. Он это делал редко, но так, что и меня пробирало. По итогу я был вынужден прийти к выводу, что нужно валить из этой дыры. Потому что уже всё. Хорошее дело сделал, с деревней помог, своих уломал на всё и во всех позах, можно гулять. Тем более, что Хаширама, ублюдок этот, всегда трахал всё, что под руку подвернётся. — его голос дрогнул.       Теперь мне показалось, что это старика задевало. Хотя играл он отлично. Прямо таки мастерски. Почти поверил.       Что-то в моём изменившемся взгляде долетело до подслеповатого взгляда Мадары. Он нервно дёрнул головой и тут же попытался отвлечься на рассказ:       — Я не был ему нужен и решил свалить. Надоело. Я тоже хочу быть сверху. Хотя бы, блять, в свой день рождения. Раз в год. Я многого просил?       — Неа.       — Вот. Но так просто уйти мне не дали. Мол, давай разок напоследок. Сначала. А потом… знаешь, не та эта история, которой я готов делиться. Может, потом.       — Хорошо. — сразу согласился я, испытывая жуткий стыд за то чувство жалости, что неминуемо стало разрастаться в груди. Дед же явно не хотел, чтобы его кто-то жалел.       — Тогда расскажи мне о себе, Лисёнок.       — Да, и нечего рассказать особо. Детдомовский. Подкидыш. Хотел лучшей жизни и сразу, как позвали в академию, согласился.       — В эту обитель разврата?       — Что?       — Что? А у вас там сейчас не так?       — «Так» это как, дедуль? — прищурившись уточнил я.       — А хотя логично. После Тобирамы ничего приличного там уже не могло остаться из предметов. В мои времена к сексу отношение было проще. Это с одной стороны. И в тоже время никто из шиноби не имел склонности использовать свою сексуальность как оружие. Все мы тогда сражались в открытую, про мягкие методы не знали. Так что в академии мне приспичило сделать предмет об этом всём. Хашираме было на это дело плевать. Мне тоже. Но инициатива наказуема. Пришлось что-то думать. Ну я и пригласил пару путан в качестве наставников. Хорошая была идея. Могла бы быть. Совсем забыл, да, это не Тобирама всё свернул, а мудак мой. Те шлюхи же с дополнением были. Мне почти стыдно сейчас.       — Погодь, ты их что, на ЗППП не проверил? — охренел я.       — Я не ты и не Хаширама. У меня голова не только чтобы в неё есть и хуй пихать. Конечно, проверил. Один раз на входе. Это они потом подцепили лет через пять. Ну и распространили. Но ты продолжай.       — А. Ну ладно. В академию пошёл. Закончил. Потом сдал экзамен на звание чунина. С третьего раза. А потом начал всякие задания брать. На второе как раз к вам на соревнования и попал. Как-то так.       — Тогда где ты учился искусству соблазнения, Лисёнок?       Я уже открыл было рот, чтобы ответить, что нигде, но успел вовремя впитать и осознать те странные баритоны, что впитал голос деда. Особенно прозвище это прозвучало подозрительно.       — А почему не «Котик»?       — Я же не слепой, Лис. А всего лишь подслеповатый. Имей совесть, а то я сам не могу понять.       — Что? — голос пропал от страха и получился еле слышный хрип.       — Не могу понять, малыш, — он наклонился ближе ко мне, схватил за волосы на затылке и притянул так, что между нашими лицами осталось не больше пары сантиметров. Глаза из бледно-чёрных стали красными и в них расцвели чёрные узоры, — Ты человек с демоном внутри или демон, захвативший тело человека?       — Я человек, дед.       Он вглядывался своими странными красивыми глазами, считывая каждую эмоцию. Я задержал дыхание и готовил хоть какой-то план дальнейших действий, но старик отпустил меня, снова улыбнулся беззубой обезоруживающей улыбкой, которая так и говорила: «не злись, поц, что вообще с меня взять можно?» — но мне уже хватило этих секунд, чтобы держать в голове на постоянке, кто передо мной сидит.       — Славно. А с лисичкой тогда что?       — Под печатью. Видел два раза.       — И как?       — Сначала пересрал, а во второй раз он уже был не очень агрессивный.       — Что за печать?       — Восьмигранная. Вроде как Шинигами.       — То есть Узумаки тебя не по счастливой случайности назвали?       — Входит, что так. — осторожно ответил я.       Дед усмехнулся, распознав мою хитрость и я приготовился выдумывать что-то про родителей, но он меня успокоил:       — Не буду я в тебе ковыряться. Пока что. Мне только нужно было убедиться, что Кьюби не вылез. А то есть у нас тут одна шпора ещё со времён Индры о том, как с этой хвостатой бестией правильно общаться.       — Даже так?       — Ага. Любопытная штука. Но ты мне лучше чайку сходи завари, а то заболтался совсем и в горле пересохло.       — Ладно. А куда?       — Это туда. К Микото-чан. Милая девчуля.       — Да, сейчас вернусь.       Дед покивал и прикрыл глаза, а я пошёл в знакомый ещё со времён академии дом. Были времена, когда я там частенько бывал. Мы вообще с Саске-теме очень неплохо общались вплоть до начала пубертата. Даже иногда называли друг друга братьями. А потом я влюбился в Сакуру, которая никого кроме этого придурка не видела, и стал завидовать. Хотя и этот учиханутый был хорош. Ладно я иногда кипятился. Но он-то чего? А потом случился первый экзамен. И второй. А ведь хорошо же общались. Может, попробовать снова наладить отношения?       — Микото-сан? Это Наруто. Меня дедуля Мадара отправил к вам за чаем. — крикнул я ещё на входе.       Дом главы клана был куда более обжитым. Два этажа, мебели больше, не все перегородки сняты. Сразу повеяло уютом, даже несмотря на внешнюю строгость.       В коридор выглянула чуть постаревшая относительно моих воспоминаний женщина. Она вроде была из клана Нара, но мастью и красотой максимально походила на Учиху.       — Здравствуй, Наруто. Давно я тебя не видела. Дай хоть обниму. — женщина радостно улыбнулась и подошла, раскрывая тонкие изящные руки.       Она была немного ниже меня, так что теперь пришлось постараться обнять её в ответ так, чтобы это не выглядело компрометирующе. Пока я был ребёнком, помню, обожал приходить в дом к Учихе ещё и из-за этих коротких мгновений, когда можно было представить, что эта женщина моя мама тоже.       — Ты так вырос. — справедливо заметила женщина, отстраняясь.       — А вы ни капли не изменились. — вдохнув остаточный аромат её волос, я поинтересовался, — Мисо готовите?       — Да. Помнишь, как ты мне на кухне помогал?       — Хаха. Конечно. Только благодаря вам и не помер от отравления.       Женщина чуть печально улыбнулась и потрепала меня по щеке.       — Проходи на кухню. Сейчас подготовлю всё. Мадаре-саме уже как раз пора принимать лекарства, так что я и сама хотела идти. Как у вас с ним общение складывается?       — Отлично. Любопытный дедок. И рассказывать умеет.       — Как же меня всегда пугала эта твоя любовь к людям по-простому обращаться. Неужели так и не отучился?       Мы прошли в кухню, где стояли восхитительные ароматы и, к моему стыду, в животе заурчало. Я же постарался заглушить этот звук ответом:       — На самом деле отучился. В целом. Просто есть такие люди, которые смогут вытерпеть такую наглость, а потом даже полюбят.       — Присаживайся. — женщина указала на стол и с улыбкой призналась, — До сих пор иногда с содроганием вспоминаю, как ты Фугаку назвал батя-сан.       — Так я думал, это имя такое. Его Саске-теме только так в академии звал. А я же не знал, как оно там на самом деле должно быть. Вы вообще у меня первыми были. Я до того с родителями одноклассников ещё не знакомился.       — А ты всё такой же весельчак. — передо мной поставили тарелку с ароматным супом и наказали, — Ешь.       — Спасибо, Микото-чан.       — Кхм.       — Сан, конечно. — тут же поправил я и поспешил скрыть улыбку за рукой с миской.       — А я так волновалась после того экзамена в Суне. Саске мне всё рассказал. Он тоже волновался. Хотя по нему и не скажешь.       — Я так нас всех подвёл. — с сомнением протянул я.       Женщина ласково погладила меня по волосам, успокаивая, и поведала:       — Он в полицию только из-за тебя пошёл.       — Что? Зачем?       — Говорю же, волновался. Спросил у меня, что делать. Я и подумала, что вы же всё время соперничаете, так что, возможно, ты бы подуспокоился, если бы и Саске амбиций поубавил. Сначала так вышло. Тебя же совсем не слышно было. А тут оказывается, ты совсем не изменился. Стал чунином и сразу за старое.       — Это не так. И, если честно, мне очень сложно поверить, что Теме мог пойти на что-то такое только ради меня. Уверен, он просто решил не усложнять себе жизнь.       — Я тоже так думала, но как только он узнал, то ты берёшь любые миссии без разбора, пошёл к Итачи. И настоял на совместной с тобой.       — Даже так. — тихо отозвался я и допил бульон.       — Да. Я сама не совсем знаю, что с этим делать. И надо ли. Я всё пыталась его уговорить, чтобы он тебя просто погулять позвал. Но он весь ощетинился, надерзил мне. Может, ты его сам позовёшь?       Для меня Микото-сан была одним из самых важных людей, о которой я старался не вспоминать только из-за жгучего чувства стыда. Но вот она такая же, как и раньше. Любит своих детей, тепло относится ко мне, готовит всё такой же восхитительный мисо и просит у меня о такой мелочи.       — Конечно, Микото-сан.       — Спасибо, Наруто. — она наклонилась ко мне, чтобы забрать пустую тарелку, а потом мягко поцеловала в лоб.              Вернувшись с подносом, я застал картину мирно посапывающего в теньке деда. Его волосы торчали нечёсаными белыми прядями во все стороны, серая простая одежда хорошо сидела на крепком теле. Изо рта стекала на грудь тонкая ниточка слюны. Я не знал, можно ли его будить, но лекарства на подносе мозолили глаза, так что я решил предпринять попытку. Сначала потрогал за плечо. Реакции не было. Тогда я решил потормошить его чуть сильнее, но потом заметил, что губы старика шевелились, произнося тихо и неразборчиво какие-то слова. Крепко спит.       Вдохнув тонкий аромат жасмина, я переставил поднос на доски и мысленно засёк двадцать минут, через которые планировал попробовать добудиться деда снова. А сам решил развлечь себя экскурсией.       Это был дом до жути безликий, выстроенный по всем правилам, не имеющий идентичности. И вроде бы понятно — Мадара давно здесь не жил. Но оставалось сложно поверить, что настолько исключительный, яркий человек не смог запечатлеть хоть частичку себя в собственном доме. Казалось, даже его минутное пребывание обязано отображаться в образе жилища. Вот только это место будто вышло победителем.       Почти все перегородки были сняты и куда-то убраны, так что дом представлял собой парящую на тонких деревянных колоннах массивную изогнутую крышу. Энгаву покрывали старые, но добротные доски, а отделить границу, где должно было начинаться внутреннее пространство можно только по покрытию, сменяющемуся на татами. Но там не было вообще ничего, кроме одной единственной ниши — токономака. Там тоже оказалось пусто. Только видавший виды боевой гунбай небрежно прислонился к боковой перегородке. Его вид должен был хоть немного развеять обстановку, однако у меня ком в горле встал — так неуместно и незначительно он выглядывал из-за стены, будто сам себя стеснялся.       Я подошёл к оружию ближе, чтобы лучше рассмотреть, убедиться, что его не для раздувания костра использовали. И сразу же заметил тёмные пятна давно пролитой крови, небольшие царапины, вмятины, ручку перебинтованную и десять раз пропитанную кровью, потом, азартом битвы, некогда белую, а теперь почти чёрную. Этот гунбай долго и верно служил своему владельцу.       Внезапно взгляд зацепился за что-то ярко-зелёное, инородное. Чуть дрожащей от волнения рукой я ухватился за длинную рукоять, чтобы повернуть оружие другой стороной и чуть не уронил его, не рассчитав тяжесть. На другой стороне у самого края был небольшой кусочек поверхности поросший коротким мхом. От него веяло чужой чакрой, напоминающей запах Леса Теней, творения Первого.       Неясное чувство заставило сердце сжаться. Я обернулся, посмотреть на величественную фигуру безмятежно дремлющего старого воина, и беззвучно спросил:       — Что же там тогда случилось?       И тут же задумался, а хочу ли вообще знать. Надо оно мне?       Подул слабый, но прохладный ветерок, так похожий на осенний. Уже конец лета, но холодать начнёт только через месяц. Сентябрь в этой части страны Огня всегда тёплый, даже жаркий. А вот в октябре погода резко портится. К моему дню рождения обычно всегда такой мрак и все жалуются на сырость.       Поставив гунбай в прежнее положение, я решил посмотреть на сад. И вот тут мне открылось истинное наслаждение для глаз. Ухоженный и, вместе с тем, дикий. Камни, растения, небольшие прудики — всё находилось на своём месте, но композиция была настолько сложной, что никакой закономерности заметить не получалось. Как там говорят в Буддийских храмах? Тело Будды, Высшая Гармония. Это всё оно.       Захотелось прогуляться и рассмотреть сад лучше. Я спрыгнул и постарался отыскать хоть одну тропинку, но ничего даже похожего на неё на нашлось. Зато мне удалось в очередной раз уловить аромат чакры Хаширамы. А ещё обнаружился один камень. Большой плоский, покрытый ровным ковриком мягкого ярко-зелёного мха. Напружинившись, я смог допрыгнуть до него и ничего не помять.       С него открывался новый, не менее прекрасный вид на сад. Ещё и сидеть оказалось удобно. Даже лежать. Возможно, это место для медитаций. Возможно, на двоих. Потому что Первым тут пропах каждый миллиметр. Как и Мадарой.       Сев в позу лотоса, я тут же уловил ниточку связи с мирозданием и погрузился в поверхностную, но очень сладкую медитацию. Из-за яркого полуденного солнца, перед закрытыми глазами вспыхивали красные и жёлтые пятна, а из них вырисовывались образы далёких времён, когда основатели ещё были молоды, новенькие половицы только возведённых домов задорно потрескивали от потери лишней влаги, а не скрипели из-за старости.       В таком состоянии восприятие стало работать куда лучше. Я чувствовал взгляды красных глаз, в том числе очень пристальный от старого друга. Но было на них кристально поебать. Настолько, что погружение становилось всё глубже. И я смело плыл в эту темноту, пока дыхание не сбилось, сердце замерло, а по телу прошёлся неприятный спазм, вышибающий дух.       Схватившись за грудь, я подался вперёд, припадая на свободную руку. Перед глазами было темно, воздух на вкус совсем не совпадал с тем, что был раньше. Послышался тихий плеск и чужое дыхание. В голове от чувства опасности тут же прояснилось. Оттолкнувшись от затопленного пола собственного подсознания — или как это лучше назвать? — я отшатнулся и тут же увидел перед собой тонкую фигурку Курамы. Его кожа была совсем бледная, даже сероватая. Под глазами залегли глубокие тени и только волосы горели ярко красным в полумраке, струясь по его плечам и спине подобно шёлковому платку. Он обнимал себя одной рукой поперёк живота, другой прикрывал рот и напряжённо смотрел на меня.       — Что у тебя случилось? — хрипло спросил он, не убирая руки, из-за чего вопрос оказалось совсем сложно разобрать и я поначалу завис.       — Медитировал.       — И как ты умудрился умереть при этом? — уже чуть более разборчиво вопросил красноволосый.       Сначала меня искренне удивил и напугал его вопрос. Потом осознание того, что случилось, избавило от удивления. Но страх остался.       — Как мне вернуться?       — Не знаю. — сразу ответил Лис.       — И что делать?       — Не знаю. — напряжённо ответил Курама, но, заметив панику в моих глазах, добавил, — Подождать можно. Ну или прогуляться. Я отсюда выйти не могу, но для тебя все двери открыты. Наверно.       — Ладно. Спасибо. — отозвался я, чувствуя облегчение.       И в самом деле, не стоит разводить панику раньше времени. В прошлый раз же выбросило обратно. Да, обстоятельства были несколько другими, но голова осталась на месте. Сам не выберусь — с другой стороны помогут. Всё равно следили.       — А ты как?       — Я? — неуверенно переспросил Лис.       — Да, ты. — спокойно ответил я, стараясь совладать с конечностями и подняться.       Курама медлил. Смотрел всё в одну точку, иногда немного вздрагивал, мял пальцами губы без того красные и опухшие, растирал живот по кругу, будто боролся с несварением, хмурил тонкие брови.       Я же успел выпрямиться, налюбоваться на этого страшного демона, проникнуться сочувствием и уже хотел его успокоить, что говорить не обязательно, но меня прервали на первом же слоге:       — Мо…       — Я теряю воспоминания. — сказал, так будто шагнул с моста, а не в старческой деменции признался.       — Так лет то тебе сколько?       — Четырнадцать.       — Ага-ага. И сколько раз?       — Слушай, я серьёзно. Мне было четырнадцать на момент смерти. В демонической форме время замерло. Будто кошмарный сон один и тот же раз за разом видел. А потом меня по кувшинам разлили и запечатали. С тех пор считай темнота. Очнулся я тут с тобой уже. Здесь не курорт, конечно, но намного лучше, чем в бытность Кьюби.       — Раз в себя пришёл, нахрена так тепло меня в первую встречу так здорово обработал? Я тогда чуть от страха не помер. — пробурчал себе под нос, обиженно и начал осматриваться, ища хоть какой-то ориентир в непроглядной черноте.       — Я же не знал, что ты безобидный. Поверь, в мои времена общаться с демоном внутри никто не стал. Тем более, что я здесь ничего не мог и не могу противопоставить. А тебе я на один укус. Вот и защищался.       — А лучшая защита — это нападение?       — Если слаб — сделай вид, что силён. В обратную сторону тоже, кстати, работает.       — Если силён — сделай вид, что слаб?       — Ага. Главное обмануть. Но ты же вроде не в обиде был? Мне извиниться?       — Ну можно.       — Прости.       Я обернулся и посмотрел на это полумёртвое несчастное чучело, проклиная себя за собственную мягкость. Это же надо, второй раз за пару часов проникнуться уже ко второму существу жалостью. Может, я потому и не хотел в шиноби идти? Хотя, нет. Всё-таки за себя ссал. Но одно другое не исключает.       — Так что у тебя там? — я снова отвернулся и принюхался.       Ничего.       — Воспоминания стали пропадать. И силы все уходят в печать. А из неё к тебе.       — И что я могу сделать?       — С печатью Шинигами? Не знаю.       — Слушай, а ты вообще хоть что-нибудь знаешь, Курама-чан?       — Мне четырнадцать. Да, я из племени Фуин, но Шинигами появился уже после того, как я сам стал демоном. А там, как ты уже понял, не до исследований и учёбы было.       — А Бог Смерти разве не всегда был? — тут же удивился я.       — Нет. Оттого по миру и бродили неприкаянные души вроде меня. С его появлением таких не осталось. Я прав?       — Ну да. Мне не попадались. — тут же ответил я, утрамбовывая новую информацию. Но потом сам спохватился, заметив вновь поникшего красноволосого, — Так а что делать?       — Я… — он вдруг прервался, вдохнул, обнял себя двумя руками, убирая руку от лица и договорил, — Я не знаю.       Потом тонко всхлипнул и расплакался. Некрасиво, задыхаясь, краснея и сжимаясь от страха всё сильнее. Пришлось оставить своё очень важное дело, чтобы хоть попытаться успокоить этого ребёнка.       Подойдя вплотную, я обнял его, крепко прижимая к груди, стараясь поделиться теплом. Он был стройным и почти без мышц, словно никогда никаким боевым искусствам не обучался. Хотя, если они на своём острове только печатями баловались, то ему и ни к чему. Ростом парень оказался немного ниже меня, так что его сопливый нос очень удачно уткнулся в шею.       У меня сердце разрывалось, пока я гладил его по дрожащей спине. И в то же время стала накатывать безнадёга пополам со скукой. Кажется, устал уже чувствовать. Слишком подробно и ярко. Да, оно разное, но у всего послевкусие одно — разочарование. В себе, в жизни, в собственной судьбе. Все мы по итогу ждали, что будет как-то иначе. Лучше. Что Мадара, не способный рассказать о событиях чуть ли восьмидесятилетней давности, что этот парень, так и не сумевший вырасти, но успевший превратиться в чудовище, что я сам, в какой-то степени.       Да, у меня тут умирал на руках ребёнок, а я думал о себе. И понимал, что не так важно, чему я себя посвящу — в итоге всё равно останусь недовольным. Разочарованным, как и все.       В темноте стала сгущаться дымка. Продолжая успокаивающе гладить Кураму, я смотрел, как едва заметный белый туман, стелясь по земле, формировал фигуру в полуметре над поверхностью затопленного по щиколотку пола. Что-то высокое, огромное, опасное. Холодное, словно металл, белое, как свет в больничных операционных, утомлённое настолько, будто каждый его вздох — последний.       Расставив в стороны руки, опустив голову с длинными белыми волосами, в белом же свободно висящем кимоно, предо мной предстал сам владелец печати, что убивала красноволосого, который не видел, но точно почувствовал могильный холод, что исходил от огромного призрака, поблескивающего кинжалом-танто, зажатым между чёрными острыми зубами.       Тёмные провалы глаз впились исподлобья в трясущуюся тонкую спину, скрытую шёлком длинных стремительно белеющих волос.       — Тише. Всё будет хорошо. — спокойно прошептал я, стараясь осознать, глубину жопы, в которую попал на пару с Лисом.       Раздался ещё один задушенный всхлип и парень вцепился в меня мёртвой хваткой, причиняя ощутимый дискомфорт.       Шинигами склонил голову набок, и медленно вытащил из зубов кинжал, а потом двинулся к нам, мягко плывя над водой. Между нами оставалось совсем небольшое расстояние и времени на размышления не было. Я оторвал парня от себя, задвинул за спину, закрывая собой, и, старательно напуская уверенный вид, предупредил:       — Стой на месте или я за себя не отвечаю.       Угроза так себе, конечно. Но, к нашему с дрожащим Курамой облегчению, Бог Смерти замер. Чуть поглазев, он свободной от оружия рукой дотронулся до своей груди, чуть ниже того места, где должно располагаться сердце, а потом, словно приглашая, протянул мне эту же раскрытую ладонь.       Это приглашение в желудок? Э, нет. Не сегодня, дорогой.       — Тебе я его не отдам. Сам тоже не пойду никуда. Так что можешь быть свободен.       Свирепое лицо не меняло своего вида ни на мгновение и у меня появилось странное ощущение, что это маска. Стало любопытно, что за ней. И эта же мысль немного отвлекла, даруя так нужное сейчас мужество.       Шинигами не накинулся. Только в странном жесте дёрнул протянутой рукой — то ли неловко, то ли просто нервно, — оголяя запястье. А на нём оказалась фенечка из тех, что традиционно использовали в качестве основ под печати в клане Узумаки. У меня самого таких было с дюжину.       — Это же Сабиси. — удивлённо выдохнул Курама из-за моего плеча.       Просунув свою руку между моим боком и локтем, он продемонстрировал точно такой же браслет у себя на запястье. И тут я заметил отличия от узумаковских. Плетение было мне не знакомо и цветов больше пяти. У меня все одноцветные.       — Так это твой друг? — уточнил я, с сомнением поглядывая на Шинигами, который теперь потянулся к лицу.       Мы с Курамой задержали дыхание, напряжённо следя за тем, как Бог Смерти снимал свою пугающую маску. За ней оказалось женское лицо, с зашитыми красными толстыми нитями губами и веками.       — Жёнушка? — на грани слышимости произнёс Курама и несмело вышел из-за моей спины.       Смелости его хватило только на это. Дальше он не пошёл, оставшись рядом, сжимая мою руку.       Шинигами улыбнулась, из-за чего повредила незаживающие швы, пуская кровь.       — Жёнушка? — переспросил я, рассматривая высоченную изнеможённую девушку.       — Да. Она помогла мне сбежать от Господина. Мы договорились потом встретиться, но она… ты не пришла на оговорённое место. Зато пришёл он. Тогда меня и убили. Я так боялся, что ты предала меня, чтобы получить одобрение отца. Но ты всё это время бродила по земле, собирая души вроде моей. Надеясь найти, да?       Призрачная девушка медленно кивнула. И снова протянула руку. Курама смотрел на неё уже без страха, но с явным сомнением.       — Я не хочу умирать. — признался он.       Девушка тут же немного отшатнулась, заторможено замотав головой. Будто шея занемела и она хотела её размять. Потом стала крутить огромными тёмно-серыми кистями перед собой, задевая острым лезвием старого танто пальцы, пуская ещё больше тёмной крови. Один из порезов вышел особенно глубоким и она замерла с заметно дрожащими руками, глядя вдаль зашитыми глазами.       — Я ничего не понимаю. — выразил я общую с Курамой мысль.       Парень согласно покивал и мне захотелось дать ему подзатыльник — какой толк мотать чем-то перед незрячим? Совсем дурак.       — Кто это, Курама? Ты можешь мне объяснить?       — Я же и сам почти ничего не помню. Воспоминания утекают, понимаешь?       — Расскажи, что знаешь. — с лёгким раздражением сказал я.       Шинигами куда-то улетела и стала суетиться чуть в отдалении. Лис, этот страшный коварный монстр, наконец, смог прийти в себя. Тут же отпустил мою руку, воровато оглянулся и признался:       — В первую встречу я немного приукрасил один момент. Или два.       — Я тебе всё равно не поверил. Рассказывай.       — Когда я покидал остров, мама не пыталась меня спасти. Он наоборот хотела обо всём рассказать другим. Тогда я её убил. Только не смотри так. Я был не в себе и зов усилился настолько, что я уже собственных мыслей не слышал. Только этот неразборчивый хор, больше похожий на жужжание. Как у мух бывает.       — Я понял, что ты не виноват в том, что убил свою мать. Давай дальше. — мой голос прозвучал спокойно.       — Слушай, она даже не помнила, как меня зовут.       — Ты же вроде был гордостью семьи? Талантом, каких один на миллион. Или я плохо запомнил?       — Нет, так я и показал. Но тут тоже имело место некоторое приукрашивание в мою пользу. Говорю же, та женщина даже не помнила, как меня зовут. Перепутала со средним братом, который умер ещё когда мне было три. Со скалы сорвался. Так я и стал Курамой. Настоящего имени не помню. А лодку мне показали духи острова. Они же и вывели. Потом я узнал, что зов тоже от них был. Тогда где-то случилось сильное землетрясение и остров накрыло страшным цунами спустя пару дней. Я же тогда уже сумел обогнуть все водовороты и добраться до Большой земли.       — То есть ты с Узушио? С острова клана Узумаки? — уточнил я.       — Да. Ну то есть тогда мы его так не называли. И Узумаки появились сильно позже. Когда один из потомков Асуры, Арэта, поглотил большую часть моей Инь. У него же и проявились основные способности моего клана Фуин. А потом духи острова призвали его и он основал там свой клан. Но я это только в очень общих чертах помню, потому что после переселения из кувшина какое-то время был в себе и мог наблюдать. Потом тот дядька меня обнаружил и наложил печать, погружая в забытье.       Точно, Фукасаку-сан же что-то такое рассказывал. Только тогда многое осталось не понятно.       — А почему ты у меня пробудился?       — В тебе слилась кровь потомков всех, в кого меня запечатывали.       — Вот это совпадение. — скептично прокомментировал я.       — Остальные восемь хвостов почти полностью состояли из энергии Янь и хотели объединиться. Это даже мне не совсем понятно. Но так работает мир духов.       — Всё работает, но не понятно, почему?       — Ага. Так и с моим зовом случилось. На острове, пусть будет уже, Узушио было всегда много духов и все они так или иначе предки клана Фуин. Они имели связь с духами природы и потому меня с острова и погнали. Как самого тупого и отчаянного. Другие на острове были слишком ответственными, чтобы покинуть дом. У нас, из-за слишком сильной связи с другими мирами и пространствами, могло быть только одно подходящее для смерти место. Я вот умер не дома и погляди, что вышло.       — Вижу. Так а эта дамочка кто?       — Это моя жена.       — Восхитительно. Тебе четырнадцать.       — Да. Ну мы не так долго в браке прожили.       Жёнушка тем временем поставила что-то смутно похожее на бочку прямо в воду и стала обклеивать её печатями. Вопрос, что она делает, читался не только в моих глазах, так что я решил спрашивать только по делу:       — А как так вышло? В твоих воспоминаниях же ещё какой-то мужчина был.       — Да. Это был Господин. Имени не помню. Оказавшись на Большой земле, я некоторое время слонялся, а потом осел в одном небольшом городишке. Мне там работу дали даже несмотря на странный видок, — он покрутил побелевшую прядку волос, имея ввиду, что раньше они были огненно-красные, — И почти полное незнание языка. Постепенно я там освоился, выучил местный язык, друзей нашёл, парочку любовниц из крестьянских. И как-то раз попался на глаза Господину. Он в тех землях был главным и все его слушались. Мне тоже пришлось. Он на самом деле был весьма хорош собой, да и галантен. От простолюдинов такого отношения ждать было бы странно — они проще ко всему относятся, да и времени на глупости нет. Только и работают целыми днями. А у него волосы и кожа мягкие, ухоженные, речь красивая, времени свободного много. Но иметь в любовниках мальчика было не совсем принято тогда. Тем более я уже детей хотел. Да и на остров надо было вернуться. С первым он мне и помог. Выдал за свою старшую дочь. Она всегда много болела и не покидала комнаты. Но я же не совсем дурак. Кое-что нашаманил и всё у нас стало неплохо складываться.       — То есть у вас можно сказать любовь? — уточнил я.       — Да. Наверно. С ней мне было хорошо. Лучше, чем с Господином. Он это заметил, кстати, и как-то окончательно разонравился. После очередной его выходки, я решил сбежать вместе с жёнушкой. У неё здоровье ещё было не очень и я предложил такой план — я сбегу один, а она, когда поднимется шумиха, по-тихому уйдёт в Храм Огня. Там я её дожидался пару месяцев. Пришёл по итогу Господин. Немного поигрался напоследок и прибил. — тут у Курамы глаза стали походить на стеклянные шарики — так глубоко его затянули те воспоминания.       — Мне кажется, ты пропустил слишком много из того, что тебя на самом деле беспокоит. — аккуратно заметил я.       — Ага. Но делиться этим мне не очень хочется. Просто представь, на что способен свихнувшийся от ревности властьимущий мужик, когда предмет его нездоровой симпатии имеет вольнолюбивый характер, длинный язык и, на тот момент, неплохой словарный запас. Это было больно, страшно и долго. У неё, — он кивнул в сторону Шинигами, которая сейчас замахнулась и проткнула своим танто крышку бочки полностью покрытой печатями, — Было так же. Чем тяжелее предсмертная агония, тем сильнее по итогу будет неупокоенный дух. Мне ещё из-за крови Фуин сила досталась, а у неё всё из-за кончины. А ещё считается, чем выше демон, тем дольше длилась смерть.       Последние слова Курама договаривал уже шёпотом, пока мы во все глаза наблюдали за появлением ещё одной призрачной фигуры. На этот раз полностью покрытой золотым светом. Дух тоже сначала парил в полуметре над землёй, а потом стал медленно опускаться и, как только коснулся пола, потерял сияние, обращаясь симпатичным молодым мужчиной в длинном плаще. Следом я разглядел ярко-синие глаза и золотые волосы. Прямо как у меня.       — А вы четвёртый хокаге, верно? — спросил я.       — Да. А ты кто? И зачем я здесь? И где это «здесь»? — оглядываясь уточнил мужчина.       Шинигами прикоснулась к его голове, они оба замерли, а потом Четвёртый посмотрел на меня куда более осознанно. Стоило богине убрать руку, как мужчина испарился и спустя мгновение уже врезался в меня, крепко обнимая.       — Здравствуй, Наруто.       — Ага. И тебе того же, пап. — кивнул я не чувствуя никаких сил испытывать хоть что-то относительно встречи с этим человеком.       Но обнять его было не сложно, что я и сделал, ощутив под руками тёплую крепкую спину и лишний раз убеждаясь, что вполне имел шансы вырасти ещё сантиметров на пятнадцать. Прав был Эро-саннин, что приходя к нему на могилу, я буду припоминать ему именно это.       — Так ты нашёл тайник? — выдохнул он, а потом резко отстранил меня за плечи, вглядываясь в глаза, — Времени мало. Ты здесь слишком долго находишься и нужно торопиться. Он говорит, что ты не можешь очнуться из-за Курамы. Ему уже давно пора уходить.       — Я не хочу. — нервно отозвался юноша.       — Он заберёт тебя на Узушио. И вы станете там новыми духами. Шинигами всё это время искал тебя, но из-за слепоты не мог ориентироваться в пространствах и измерениях. Поэтому смог сюда прийти только когда последний из Узумаки к нему воззвал. Зачем ты это сделал? И как? Кушина, твоя мама, она говорила, что Узумаки давно потеряли связь со своим покровителем.       — Я случайно. Просто сел на камешке помедитировать.       — Ха-ха. Ты очень похож на маму. — мягко сказал отец.       У него был невероятно приятный голос и тёплая улыбка. Настолько приятных и солнечных людей мне ещё никогда не доводилось видеть. Даже удивительно. Я не смог удержать ответной улыбки.       — Ты случайно спровоцировал событие, благодаря которому замкнётся круг. Две души найдут покой спустя тысячи лет, мир снова станут наполнять неприкаянные души, если, конечно, ты не заберёшь у него танто. — отец выглядел взволнованным.       Он перехватил меня за щёки, поднимая голову выше и наклоняясь ближе, чтобы ещё пристальней следить за моей реакцией. Его теплота не была наносной, но обстоятельства требовали жёсткости. У меня самого от потенциальной возможности стать новым Шинигами ладошки вспотели.       — Ситуация очень сложная. Тебе сколько сейчас лет?       — Шестнадцать.       — Хм. Думал меньше. Ты хорошо кушаешь?       — Ты говорил, у нас мало времени. — напомнил я, стараясь избежать скользкой темы.       Отец позволил себе выразить недовольство всего на секунду и тут же продолжил агитационную программу:       — Ты ещё молод, но будет лучше, если заберёшь у него танто. Иначе Шинигами его просто выбросит и человечество снова столкнётся с проблемой неупокоенных душ. И ещё та бочка. Там миллионы душ. Она должна храниться у Шинигами.       — Так пусть у той девицы и лежит на Узушио. — отозвался я, вырываясь из тёплых рук и отходя на пару шагов.       — Он отсюда выйдет простым духом. Говорю, ты уже завершил круг. Шинигами больше нет. Но сейчас им можешь стать ты.       — Я не хочу становиться духом.       — Для тебя ничего не изменится. Он говорит, что тебе в полночь нужно будет открывать переход и иногда подгонять особо ретивые души. В твоём мире это почти не будет заметно. Всего секунда. В остальное время можно заниматься своими делами. Ты же ещё жив и твоё место здесь. Не здесь, в печати Шинигами. А в мире людей. Соглашайся, прошу. Ты просто не совсем осознаёшь, что будет твориться, если откажешься. Тем более, избавиться или передать танто можно в любой момент.       — Нет. — сразу ответил я.       Отец смотрел на меня долгим, умоляющим взглядом, потом низко опустил голову и сказал:       — Ладно. Хорошо. Дай я тебя обниму.       — Нет.       Мне не нравится. Это всё. Откуда мне знать, что все они тут говорят правду. Мне всю жизнь врали, так что я прекрасно знаю, что доверие ещё нужно заслужить.       На месте Минато остались только жёлтые искры. Он снова повторил свой фокус, испарившись и оказавшись вплотную, тут же обнимая. Ещё одно мгновение. Я попытался вырваться, заметил боковым зрением движение, а потом от спины по всему телу стали расходиться волны боли. Мой крик уносился в пустоту, о лодыжки билась огненная вода, в глазах потемнело и всё стало сырым, металлическим, злым.