Песни мэллорна. Сборник историй.

— Здравствуй, Лехтэ! — приветственно подняла руку Галадриэль, и Келеборн вопросительно посмотрел на жену. Они шли вдвоем по утреннему Тириону, взявшись за руки, и дочь Арафинвэ показывала недавно прибывшему супругу город, знакомила с семьей и друзьями. Он любовался алмазной пылью, оседающей на одеждах, игрой струй фонтанов в лучах Анора, мрамором широких, убегающих, кажется, в самое небо, лестниц. Незнакомая черноволосая дева в серебряно-белом платье стояла под цветущими вишнями, любуясь их красотой, и, услышав обращенное к ней приветствие, улыбнулась в ответ: — Здравствуй, Галадриэль. — Кто это? — спросил осанвэ Келеборн у жены, не пытаясь даже скрыть любопытства. Имя это дочь Арафинвэ ни разу прежде, за все бесконечно долгие Эпохи их жизни в Средиземье, не упоминала, однако, судя по всему, хорошо знала его обладательницу. Ответ жены все объяснил: — Это Тэльмиэль Лехтэ, — так же осанвэ ответила Галадриэль мужу. — Жена Куруфина. Точнее, Куруфинвэ Атаринкэ — так звучит его имя на квенья. — Одного из тех, кто уничтожил Дориат? — понял Келеборн. — Да. Она недавно вернулась вместе с братом из путешествия в горы. И она сама, подобно мужу и сыну, замечательный мастер — резчик по дереву. Родич Тингола с новым вниманием поглядел на Лехтэ. Конечно, он и раньше знал, что у некоторых сыновей Феанора были семьи, однако, отправляясь в Аман, отчего-то ни разу не задумывался о том, что может встретить кого-нибудь из них. Впрочем, остановило бы это его? Едва ли. — Хочешь, познакомлю вас? — спросила Галадриэль вслух. — Да, с удовольствием, — ответил Келеборн. Они пересекли улицу, и родич Тингола с уважением склонил голову, приложив ладонь к груди: — Приветствую, леди Тэльмиэль. Та вопросительно поглядела на Галадриэль, и дочь Арафинвэ с видимой охотой пояснила: — Это тот, кого я ждала — мой возлюбленный супруг Келеборн. Он наконец прибыл из Средиземья. — От души поздравляю, — вновь улыбнулась Лехтэ. — А я… Она вдруг запнулась, и тогда Келеборн сам закончил: — Вы жена Куруфина. Мне уже сообщили. — Вот как? — удивилась нолдиэ. — Вас удивляет, что я с вами заговорил? — догадался Келдеборн. — Немного, — согласилась та. — Чего же вы ждали? — Сама не знаю. Мой муж… Лехтэ вновь запнулась, неопределенно пожала плечами, и Келеборн испытующе поглядел ей в глаза. Где-то вдалеке пела флейта, и нежный, тонкий голос ее плыл по улице, резвясь меж розовых цветов над их головами, играя струями фонтанов. Келеборн едва слышно вздохнул и заговорил: — Леди, это было давно, больше двух Эпох назад. Мы все наделали тогда ошибок, а я лично устал за минувшие годы от бесконечных войн. Белерианд был под тенью Зла, и мы все от него пострадали. Поверьте, леди, меньше всего я сам хотел бы приносить то давнее Зло и вражду сюда, в Благословенный Край. Что бы ни сделал ваш супруг в прошлом, вы лично ни в чем не виноваты. — А он? — с заметным волнением в голосе спросила Лехтэ и поглядела на родича Тингола. Келеборн вздохнул тяжело и, поглядев то ли за горизонт, то ли вглубь себя, признался: — Не знаю, леди. Я устал от вражды. Она никому за все минувшие Эпохи не принесла пользы. Мне больно вспоминать разорение Дориата, но еще больнее думать о страданиях фэар тех, кто в нем участвовал. Я даже гномов, убивших моих родителей, готов простить. Скажите лучше, вы придете к нам с Гладриэль на праздник? — Мы его устраиваем завтра по случаю нашего с мужем воссоединения, — пояснила дочь Арафинвэ. — Вы приглашаете меня? — уточнила Лехтэ. — Да, — уверенно ответил Келеборн. Казалось, время замерло, увязнув в тягучем, хрустальном звоне воды, в жужжании шмеля. Келеборн ждал. Ему отчего-то казалось, что от ответа нис зависит что-то важное. То, что так и не было завершено две Эпохи назад. Жена Куруфина с легким недоумением поглядела на свои натруженные от работы в мастерской руки, а после медленно проговорила: — Хорошо, я приду. — Благодарю, будем ждать, — ответил Келеборн и вдруг спросил: — Скажите, а ваш муж еще не вернулся из Мандоса? — Не знаю, — пожала плечами Л ехтэ. — До меня пока не доходило слухов о его возрождении. Она посмотрела на цветущие кроны и вдруг призналась: — Я люблю вишни. Всегда любила. И яблони. В них есть что-то удивительное. Что бы ни случилось, какое бы Зло ни пришло в мир — они продолжают цвести снова и снова. И радуют своей нежной красотой тех, кто еще жив. У меня есть несколько бутылок вина Эпохи Древ. В тот год, когда оно было изготовлено, родился наш сын. Выпьете его со мной по случаю нашего знакомства и всего того, что произошло? Она посмотрела на Келеборна и Галадриэль вопросительно, и те, не раздумывая, согласились: — С удовольствием. Предложение, в самом деле, было слишком заманчиво. Ничего подобного за всю свою жизнь Келеборн не пробовал, и теперь, кончено, не мог упустить такой случай. Леди Тэльмиэль улыбнулась, и все трое направились к ее дворцу, где она жила одна. Миновав небольшой, но уютный сад, они вошли в просторную, залитую солнцем, украшенную резными арками и колоннами гостиную. Хозяйка дома ушла, но вскоре вернулась с пузатой хрустальной бутылкой, в которой, казалось, было налито не вино, но лучи самого Анора. Или, если говорить точнее, Лаурелин. Она поставила принесенное сокровище на стол, и Келеборн разлил по хрустальным бокалам вино. — Я от души поздравляю вас с воссоединением, — заговорила Лехтэ, и глаза ее засверкали неподдельной радостью. — Ты дождалась, Галадриэль. — О да, наконец-то, — согласилась та. Келеборн поднял бокал, переведя взгляд с одной женщины на другую, а Лехтэ тем временем продолжала: — Бывавшие на Тол Эрессэа смертные привезли с собой поверье — если выпить сделанное в Эпоху Древ вино на брудершафт, то больше никогда не расстанешься со своей половинкой. Келеборн обернулся к жене и улыбнулся чуть-чуть лукаво: — Выпьешь со мной? Жена насмешливо фыркнула: — Разумеется, мельдо. А ты наделся на что-то иное? Муж рассмеялся и, коснувшись быстро губами губ любимой и, переплетя с ней руки, первым отпил из бокала. Галадриэль последовала его примеру, а хозяйка дома с улыбкой тихой, светлой радости смотрела на них. За окнами пели птицы, по-прежнему звучала где-то неподалеку флейта. И то ли шаги были бесшумными, то ли все присутствующие слишком уж увлеклись беседой и друг другом, однако стоявшего уже довольно долгое время в дверях Куруфина никто не заметил. Он привалился плечом к косяку, сложив руки на груди, и смотрел. Келеборн и Галадриэль целовались, а Лехтэ, держа свой бокал в руках, все так же наблюдала за гостями с умиротворенной улыбкой. Наконец, Атаринкэ сделал шаг вперед и демонстративно громко спросил: — А мне тут кто-нибудь нальет? Казалось, тишина разбилась с хрустальным звоном. Хозяйка дома потрясенно ахнула, обернувшись, Галадриэль задумчиво посмотрела на вошедшего родича, а Келеборн просто подошел к столу и, налив еще один бокал вина, протянул его Куруфину. — Разумеется, — ответил он вслух, и это были первые произнесение слова. — Благодарю, — откликнулся тот и, кивнув, посмотрел на жену. Она стояла, бледная от волнения, и разглядывала вернувшегося мужа во все глаза. Сжав свой бокал так, что побелели пальцы, Атаринкэ не спеша приблизился к своей жене и тихо спросил: — Согласишься выпить со мной? — Да, — срывающимся голосом ответила та. Минуту, показавшуюся всем вечностью, Куруфин стоял, не шевелясь, и просто смотрел жене в лицо. Келеборн и Галадриэль ждали, и родич Тингола сам вряд ли мог бы сейчас сказать, отчего так волнуется. Наконец, Фэанарион наклонился и, отпив из собственного бокала, поцеловал жену. — Потом поговорим, позже, — шепнул он ей на ухо и, обняв крепко, ткнулся на мгновение носом в шею Лехтэ. — Хорошо, — ответила та, и глаза ее сверкнули радостью. Келеборн смотрел, и ему вдруг показалось, будто важная страница его собственной жизни наконец перевернута. — Раз так, — заметил он вслух, — то мы приглашаем на завтрашний праздник вас обоих. Галадриэль кивнула, подтверждая слова супруга, а Куруфин, отпустив жену, поглядел внимательно на родича Тингола. Клепсидра на камине отсчитывала секун ды. Мужчины молчали, и в глазах обоих полыхало зарево минувших сражений. Наконец, Куруфин ответил: — Я принимаю приглашение. — И я, — вновь повторила Лехтэ. — Мы оба придем. Хозяева дома вновь замерли, с жадностью глядя друг на друга, и Келеборн осанвэ предложил жене: — Давай оставим их. — Согласна, — ответила та. Он первым вышел в сад, и, обернувшись на любимую, вдохнул полной грудью густой, пряный аромат весны.