Песни мэллорна. Сборник историй.

Келебриан лежала в кроватке и улыбалась. Влетавший в окно теплый южный ветер нес с собой острый запах моря, далеких луговых трав и крики чаек. Малышка играла, пытаясь поймать крохотными ручонками светившие сквозь прозрачный полог серебристые лучи Итиля, но те неизменно ускользали. Ей было скучно. Келеборн встрепенулся и приподнялся на ложе, сбрасывая остатки сна. Казалось, душу что-то тянуло, какое-то смутное беспокойство, которое он не мог проигнорировать. Однако на первый взгляд все было тихо. Нахмурившись на мгновение, он встал и, быстро одевшись, вышел на балкон. Харлонд спал. Покачивались мерно у причалов белоснежные лебеди-корабли. Вдалеке раздавались привычные, спокойные голоса стражей. Давняя привычка подсознательно фиксировать все то, что может предвещать беду, подсказывала — врагов поблизости от Линдона нет. «Тогда что же меня разбудило?» — подумал он и вернулся в покои. Галадриэль спала, и муж, подойдя ближе, поправил сбившееся одеяло, борясь с желанием поцеловать. А вот малышка дочь при виде отца приветственно загукала в кроватке — говорить она еще не умела. Келеборн почувствовал, как в груди его при виде Келебриан всколыхнулась нежность. Дочь. Частица любимой и его самого. Маленькое чудо. Он подошел к дочери и взял ее на руки, погладил по пушистым серебряным волосам. Малышка заулыбалась, захлопала в ладоши, всем своим существом выражая радость, и Келеборн прошептал ей на ухо: — Выйдем в сад, не будем мешать твоей маме отдыхать. Ночь дышала пряной прохладой и свежестью. Над головами шелестели цветущие яблони, пели поздние птицы. — Тебе скучно, радость моя? — догадался наконец отец. «Так вот что меня разбудило!» Они направились вдвоем к стоявшей на берегу ручейка беседке, однако внутрь заходить не стали, а устроились на пороге. Келеборн прижал к груди малышку и всем своим существом привычно уже ощутил, как внутри, в самой глубине души, рождается счастье, неумолимой, мощной волной разливаясь по телу. Наверное. Именно здесь, в Харлиндоне, где под защитой Ульмо родилась их с Галадриэль дочь, его жизнь обрела свою полноту и цельность. — Что тебе рассказать? — спросил он Келебриан, целуя ее в макушку. Малышка, разумеется, не могла ответить, да Келеборн и не ждал. Вздохнув, он посмотрел мечтательно на звезды, все так же мерно светившие над их головами, и принялся рассказывать об озере Куивиэнен и о пробуждении эльфов. О том, как они познавали самих себя и окружавший их мир, давали имена встречаемым животным и незнакомым явлениям. Про мир, который и сам в ту пору казался чудесной сказкой. Он говорил, а ручеек у их ног бурлил и волновался. Из вод его, рожденные магией эльдар, выскакивали то зайцы, то олени, то рыбки. Они искрились, пронизанные серебром Итиля, и словно светились изнутри. А после Келеборн запел. Его голос не подходил для торжественных собраний, однако здесь и сейчас его кроме дочери и цикад никто не слышал, а значит и некому было упрекнуть. Он пел о встреченном эльфами посланце из Амана, и малышка Келебриан улыбалась, хлопая в ладоши. О скуке она уже давно забыла. — Я, право, не понимаю, — раздался вдруг около беседки тихий голос Галадриэль, — почему ты стесняешься своего пения. У тебя хороший голос. Она стояла, окутанная серебром, и можно было подумать, что это не Итиль дарует свет стоящему на берегу залива городу, а дочь Арафинвэ. Галадриэль улыбнулась и, подойдя, поцеловала мужа: — Ты правда надеялся, что я не почувствую твоего и Келебриан отсутствия? Тот с легкой улыбкой покачал головой: — Нет, мелиссэ, я надеялся, что ты просто еще немного отдохнешь. Она уселась рядом, и он осторожно обнял жену одной рукой, второй удерживая дочь. — В следующий раз, мельдо, когда захочешь рассказать ей сказку, советую устроиться прямо в покоях. Тогда я не буду волноваться за вас и продолжу спать. Кстати, я бы тоже сейчас с удовольствием послушала. Она улыбнулась чуть-чуть лукаво из-под ресниц и переплела пальцы с пальцами мужа. Над Линдоном неторопливо, величественно плыла ночь. И голоса стражей на стенах внушали надежду, что ее покой не будет ничем нарушен.