Мармеладный дом

            

***

Дом. Я счастлива вернуться, потому что вся извелась и едва не погибла от томительного ожидания за два дня, что мы провели на острове. Причем как настоящая семья и это было так странно. Мне страшно привыкать к ним, к такой жизни, потому что я не знаю чем обернутся откровения Амена. Чувствую — в них не будет ничего хорошего. Как отреагирую? Да черт его знает. К нашему прибытию Аманды в поместье уже не оказалось, что безусловно, обрадовало меня, однако надо мной нависла другая угроза в лице первой жены, которая может объявиться просто в любой момент. Это тоже нужно будет прояснить. Время тянулось мучительно медленно, но наконец, наступил вечер. Я уложила Софи спать и отправилась прямиком в кабинет. Вхожу без стука — уже привычно, и застаю Дихштайнера рядом с рыдающей на коленях женщиной. Она измождена, весь ее вид кричит о том, что ей пришлось несладко, и кажется я догадываюсь кто она. Застываю на пороге, не понимая как мне поступить, но мужчина решает все за меня: — Потом поговорим, мисс Тернер. Чего? Какая нахрен мисс Тернер? Злость охватывает меня мгновенно и тогда я громко выпаливаю следующее: — У вас есть ровно час, мистер Дихштайнер. Если я вернусь, а вы будете заняты, то можете искать себе другую гувернантку! Бросаю последний яростный взгляд и вылетаю из проклятого кабинета, громко хлопая дверью, намереваясь вернуться к себе и начать собирать чемоданы. Это будет полезно, ведь он может посмотреть в камеры и увидеть, как его игрушка ака мисс Тернер упаковывается. Нет, я не позволю ему больше так с собой обращаться! Что этот немец о себе возомнил? И почему из-за какой-то женщины я должна снова ждать?! Агрх! Надоело! Чертыхаюсь сотню раз, запихивая вещи в чемодан и за этим делом выделенный Амену час подходит к концу. Я сейчас очень опасно вышагиваю по направлению к кабинету, задумав кое-что грандиозное. Вне сомнений начальник будет в восторге. Ураганом врываюсь внутрь и подлетаю к столу, за которым вальяжно раскинулся мужчина, а затем бросаю прямо в него вскрытую упаковку с мармеладными мишками. — Рассказывай, Дихштайнер. У тебя одна попытка. Он еще несколько секунд серьезно сверлит меня взглядом, а затем опускает глаза к своему творению, шелестя пакетом. Тяжелый вздох, а затем: — Садись. Налить тебе выпить? — Обойдусь. Приземляюсь в кожаное кресло напротив, закидывая ногу на ногу и готовлюсь внимательно слушать, а этот изувер поднимается и неторопливо подходит к бару, плеснув в бокал виски, после чего возвращается к столу, и оперевшись бедрами о его край наконец начинает. — Это наркотики, я занимаюсь их изготовлением и сбытом. На фабрике производят многое, в том числе и обычный мармелад для Софи, поэтому становится ясно почему туда никому нельзя. Проклятье! Я была права! И сейчас не знаю как относиться к этому. Вроде бы выбор очевиден, однако.. это сложно объяснить. — Дальше. Киллиан увлекся тобой, причем еще до вашей с ним встречи. Он решил угостить тебя новым сортом экстази и затем пробраться в твою комнату. Для чего, думаю, уточнять не требуется. Так вот почему он так легко пошел на контакт. Что ж, теперь хоть что-то проясняется. Но от этой информации у меня буквально мурашки по коже. — И где он? — Его нет. Глаза округляются, а сердце принимается колотиться быстрее прежнего. Я ведь правильно поняла? Его нет, значит.. его совсем нет? Вот черт. — И Аша постигла та же участь. — И ты так просто сознаешься в убийствах? Амен ухмыляется, делая глоток спиртного, какое-то время пристально смотрит на меня, а затем тяжело выдыхает. — Не просто. В голубых глазах сейчас плещется столько всего, что невозможно передать словами. Он все еще очень уверен в себе, но я чувствую какой-то внутренний надлом. Это.. из-за меня? — В тот вечер, как ты уже наверное поняла, ты была под кайфом. Восхищалась шторами, даже закрутилась в них и рухнула на пол и я решил повесить в твою спальню такие же. Начальник посмеивается, очевидно, вспоминая представление, которое я здесь устроила. Бесит. Очень сильно бесит. — Ой, ну просто мяу. Как щедро и благородно с твоей стороны. Злостно бросаю какую-то ересь, буквально закипая от ярости, обиды и безысходности. Человек, которого я полюбила оказался наркобароном и убийцей. Просто комбо. Да ты сорвала чертов джекпот, Эва! Наверное, скоро у меня начнется истерика. Может, и правда стоит выпить? — Налей мне то же, что и себе. Мужчина немедленно отходит к бару и уже через минуту протягивает мне стакан с янтарной жидкостью. Но совершенно неожиданно проводит пальцами по щеке, однако быстро отнимает руку и возвращается к столу. — Что еще ты хочешь знать? — Кто из твоего персонала в курсе твоих дел? — Миссис Кларенс и Ливий. Еще Тизиан, конечно, и работники на производстве. Ливий, значит, вот хитрец. С управляющей все было более менее ясно, а вот этот добродушный парень все же удивил. — Ладно, хорошо. А что все-таки случилось с горничной? — С той, что передала тебе записку? А вот этого я никак не ожидала. Уставляюсь на немца, выпучив глаза, и снова начинаю испытывать страх. Он сковывает тело, меняет дыхание, делая его частым, а взгляд инстинктивно принимается шарить по окружающей обстановке, выискивая предмет, которым я смогу защититься в случае чего. Я по-прежнему совсем не знаю этого человека. Нет, я не ношу розовых очков, но это.. это все слишком. Совершаю большой глоток виски, поморщившись от его крепости, а затем просто киваю. — Она упала. Вернее, за ней пришел Тизиан, чтобы вывезти с территории, но она начала сопротивляться и выпала прямо на газон. — Как это.. вывезти? Что это значит? Вжимаюсь в кресло, желая исчезнуть или слиться с ним воедино, став незаметной. Амен не может быть настолько плохим. — Условия при приеме на работу просты и прозрачны, Эвтида, — не болтать. Девушка невольно узнала некоторые детали моих не самых чистых дел и решила предупредить тебя, приукрасив действительность, потому что боялась. А я не мог рисковать своим бизнесом и решил передать ее Александру. Он занимается торговлей людьми. Нет.. нет, нет, нет. Это все какая-то страшная ошибка. Я не могла вляпаться в такое. — И ты бы передал этому чудовищу и меня, если бы я что-то разболтала? — Да. Сигнал тревоги звучит так оглушительно громко, что я перестаю слышать тихое тиканье механических часов на стене, однако продолжаю оставаться на месте. Я выслушаю все, и возможно уйду. Если он отпустит. — Но я ведь знаю все. И что меня ждет, если решу уехать? Убьешь и меня или же продашь черт знает куда? — Нет, Эва. Если ты решишь уйти, то я отпущу. Горько ухмыляюсь и перевожу взгляд точно на мужчину. — А говорил, не отпустишь. Да, именно это сейчас очень важно. Молодец, Эвтида. Немец ставит бокал на стол и подходит ко мне, опускаясь на корточки. Смотрит прямо в душу, ищет опасения, страхи и находит их, потому как скрыть эти эмоции у меня никак не получиться. Широкая ладонь осторожно обхватывает обнаженное колено, ласкает пальцами, а затем он наклоняется и оставляет на нем чувственный поцелуй. — Отпущу, потому что люблю. Ты сможешь сделать с этой информацией обо мне все, что захочешь. Но я прошу тебя подумать. Он что, спятил? Как это любит? И в каком это смысле делать все, что захочу? Амен думает, что я способна вот так просто предать его и отнять отца у ребенка? Пускай он совершает ужасные вещи, но я.. я же.. — Я люблю тебя. Подаюсь вперед и завладеваю его губами, пылко, страстно. Это не ответ, мне действительно нужно подумать и переварить информацию, но удержать себя на месте, когда он вручает мне свою судьбу, признается в любви — выше моих сил. Сильные руки стискивают талию и стаскивают меня вниз, бокал вываливается и падает на пол, не разбиваясь, но расплескивая виски по дорогому покрытию. Однако никто из нас не обращает на эту мелочь никакого внимания. Мы полностью поглощены друг другом. — Так ты остаешься? Вопрос сквозь наше слияние отрезвляет. Я чувствую, что мое место рядом с ним, однако я не успокоюсь окончательно, пока не проясню один волнующий меня момент. Мягко отстраняюсь, не позволяя поцелую перерасти в нечто большее. Обхватываю мужские скулы и негромко спрашиваю: — Кто та женщина, которую я увидела сегодня в твоем кабинете? — Моя первая жена, мать Софи. — Почему она была здесь? — Ее выписали из психиатрической клиники, она начала сходить с ума вскоре после родов, но сегодня она вернулась домой. Виктория здорова и хочет остаться. Напрягаюсь всем телом, боясь услышать, что Амен мог позволить ей это. Нет, третьей лишней я не буду. Понимаю, малышке нужна мать, но я не смогу жить вместе с ней. Это уже чересчур. — И что же ты решил? — Решил дать ей шанс. — И она будет жить здесь? С тобой? — Да, но не со мной, Эва. Тебе не стоит переживать из-за этого. — Ошибаешься. Отрываю ладони, отшатываюсь и резко поднимаюсь с пола, поправляя платье, немец же встает следом, обеспокоенно оглядывая меня. Мой воздушный замок только что рухнул, а вместе с ним и все надежды на хоть сколько-нибудь счастливую жизнь вместе с этим мужчиной. Поразительно. Влюбленная женщина готова принять многое — торговлю наркотиками, убийства, продажу людей, но никогда не сможет смириться с присутствием другой. И Виктория не просто другая, она была его женой, у них есть ребенок, он когда-то любил ее. Нет-нет, я совершенно точно не останусь в этом доме. Пускай они налаживают свою жизнь. У Софи вновь появится мама, а значит потребность в моем нахождении рядом с ней пропадет, и кто знает, быть может, они еще смогут стать полноценной семьей. А я ухожу. — Что случилось? — Я пойду, соберу вещи, провожать меня не надо. Заявление писать? Или можно обойтись без него? Каждое слово наносит глубокую рану на моем и без того кровоточащем сердце, но я все решила и на этот раз окончательно. Здесь больше не о чем думать. Амен меняется в лице, поджимает губы, стискивает челюсти, испепеляет меня своими полыхающими глазами и в конечном итоге произносит: — Нет, ничего не надо, но Эва.. — Молчи! Ты сказал, что отпустишь. Я попрощаюсь с малышкой и сразу же покину твой дом. Отхожу к двери, но прежде чем дернуть за ручку, оборачиваюсь, запоминая любимого мужчину, с которым вряд ли еще когда-нибудь увижусь. — Прощай, Амен. Выхожу. Ноги ватные, глаза ничего не видят от нахлынувших разом слез, которые я отчаянно сдерживала пока находилась в кабинете. Сердце будто вырвали из груди и бросили на землю умирать. Так медленно, мучительно, больно. Чувство утраты заполняет меня до предела, плещется, переливается за край, топит. Любовь не знает пощады. Она может вознести человека к небесам, а может со всей жестокостью нанести сокрушительный, смертельный удар. Так произошло и со мной. Я всегда старалась смотреть на мир реалистично и не обманываться, однако упустила тот судьбоносный момент, когда позволила себе полюбить. Знала ведь, что эта связь не закончится ничем хорошим, но и представить не могла, что камнем преткновения станет другая женщина. Это добило меня. Я была готова принять всех его демонов, пусть они и оказались куда страшнее, чем я могла себе вообразить. И я почти приняла. И что же? Требуется принять еще и бывшую жену, чтобы быть с ним? Нет, это просто стало последней каплей. Точкой на том месте, где стояла запятая. Собираю оставшиеся вещи быстро, не разбирая что и куда кладу. Просто наполняю ими чемоданы, после чего с трудом закрываю их. Теперь второе испытание. Захожу к Софи, она спит. Тихо подбираюсь к кровати, осторожно сажусь с самого края. Аккуратно провожу по белым волосам, стараясь не разбудить малышку, любуюсь ею, молча прощаюсь. Умирающее сердце разрывается на части, слезы с новой силой стекают по щекам, но я не стану тревожить ее сладкий сон. Совсем скоро у нее появится мать. Настоящая, любящая, родная и она забудет обо мне. Это нормально, просто.. я действительно привязалась к Софи, полюбила, однако ей будет лучше рядом с мамой, она ведь ей так нужна. Оставляю легкий поцелуй на лбу девочки и поднимаюсь с постели. Пячусь к двери, какое-то время просто стою, запоминая и ее, а затем покидаю комнату, а в коридоре обнаруживаю Тизиана и отсутствие моих чемоданов. — Я загрузил их в багажник. Босс сказал отвезти тебя домой. — Хорошо, тогда поехали. Мы спускаемся к машине, я размещаюсь на заднем сидении и тихо плачу, но не хочу, чтобы кто-то жалел меня. Мне необходимо пережить это самой. Смотрю в сторону левого крыла, замечая блеклый силуэт в одном из окон. Он провожает меня. Тизиан заводит двигатель и я покидаю поместье Дихштайнера, забирая с собой прекрасные месяцы, проведенные в этом доме, но оставляю здесь свое сердце.