THE LONELIEST

Дверь туалета со скрипом отворилась, выпуская меня в полутемную комнату. Холод проникал не только под кожу, он сковал все внутри. Меня трясло не от адреналина, а от какой-то внутренней, звенящей пустоты. Только что там, за этой дверью, я был частью какого-то дикого, бессмысленного действа. Разлетелись вдребезги не только осколки керамики, но и мои собственные иллюзии о человечности. Сейчас я стоял, не понимая, как вообще умудрился выжить среди этого хаоса. Я никогда… никогда в жизни не чувствовал себя настолько паршиво. Словно мою душу не просто ранили, ее разорвали на тысячи мелких кусочков, смяли, как ненужный фантик, и просто выбросили. И теперь я стою здесь, собираю эти обрывки, а они рассыпаются в прах, не давая ни малейшей надежды на исцеление. Да, люди – суки. Это правда. Жестоки, бессердечны, способные на самые низкие поступки. И я, наивный дурак, до сих пор в это не верил. Я думал, что смогу найти в них хоть что-то хорошее, хоть кроху сострадания. Оказалось, что в них только грязь и ненависть. И я теперь весь в этой грязи. Она липнет к коже, прожигает, как кислота. Я пошатнулся и схватился за стену, чтобы не упасть. Внутри бушевал ураган отвращения и разочарования. И он грозил просто разорвать меня на части. Интересно, сколько времени мне понадобится, чтобы собрать себя заново? И смогу ли я вообще когда-нибудь стать прежним? Сомневаюсь… Очень сомневаюсь. Я сжал зубы. Игрок 333…одно упоминание о нëм заставляло меня содрогаться от ярости. Ненавижу. Ненавижу его до кончиков пальцев, до самой глубины души. Быть настолько бессердечной тварью… как, как вообще такое возможно? Конечно, никто из нас не ангел, все мы с грешком, но то, что он сотворил… Это за гранью всего, что я считал возможным. Убить… убить у меня на глазах человека, которого я ценил здесь больше всех… это… это пиздец больно. Эта боль пронизывает меня насквозь, выворачивает наизнанку, не дает дышать. Хотя, стоп. Кого я обманываю? Ненавижу ли я только его? Нет. Я ненавижу их обоих. Они… они были виноваты. Оба. Они заварили эту кашу, а я теперь пожинаю ее горькие плоды. Этот липкий страх, этот ком в горле, эта боль, которая разрывает меня на части, – все это их вина. Я шатаясь, прошел дальше, вжимая ладонь в левый бок, стараясь остановить дрожь. Горячая кровь сочилась сквозь пальцы. Не моя… нет, не моя. И я рухнул на холодный матрас. Тот самый матрас, на котором совсем недавно лежало теплое тело. Тело…Теперь оно холодное, как этот проклятый пол. Оно никогда уже не согреется. И вина за это… она тоже лежит на мне. Потому что я не смог. Я просто не смог. Крест. Этот чертов крест с наркотиками – единственное, что осталось от этого ублюдка. Я сжимаю его в руке, чувствуя, как острые края впиваются в кожу. Это единственное, что связывает меня с ним сейчас. Единственное, что напоминает о нем, но вместо боли вызывает лишь еще большую ненависть. Я достал из тайника одну красную таблетку экстази, закинул ее в рот, проглотил, надеясь, что это хоть как-то поможет. Что это притупит эту невыносимую боль, заполнит эту пустоту. Но нет. Ничего. Даже эта чертова химия не может пробить ледяную корку вокруг моего сердца. По мне и не скажешь, наверное, что мне так хуëво. Я стараюсь держать лицо, стараюсь изобразить этого крутого парня, которому на всех плевать, который переживет все и выйдет сухим из воды. Стараюсь, но получается все хуже и хуже. Это маска сползает с меня как старая краска, обнажая зияющую рану. Глаза… они мечутся по сторонам, в тщетной надежде, что это просто дурной сон. Что сейчас дверь распахнется, и Су Бон вывалится оттуда, обдолбанный в хлам, и начнет нести свои идиотские шутки. И знаете, я был бы рад. Господи, как же я был бы рад этому сейчас, хотя еще вчера я бы его придушил за эти тупые выходки. Но это уже сделали за меня. Я его терпеть не мог. Но… что-то меня к нему тянуло. Да, мы похожие. Два наркомана, два побитых жизнью пса, которые нашли друг друга в этом дерьме. И судьбы у нас… похожие. Побитые, сломанные, с обгоревшими крыльями. И теперь он… его нет. И это…это еще больнее. Танос. Чёртов сукин ты сын. Это имя сейчас звучит как проклятие, как плевок в лицо. Как же я мог быть таким идиотом, что поверил тебе? Ты предал меня. Бросил меня, как старую игрушку, оставил на произвол этой судьбы. Ты клялся, что мы пройдём огонь и воду, пройдём лёд и пламя, вместе, бок о бок. Обещал, что будем держаться до конца. Но, увы… Ты оказался трусливым лжецом, а я… я оказался наивным дураком. И самое ужасное, что в памяти всплывают все эти моменты… наши моменты. Мы создали с тобой столько… столько хороших воспоминаний. И эти мысли… эти проклятые мысли заставляют меня… слёзы сами начинают капать из глаз, против моей воли. Я стираю их тыльной стороной ладони, стараясь унять эту слабость. Нет. Я не любил тебя. Нет-нет-нет. Я был скорее… зависим. Ты был моим наркотиком, и я это прекрасно понимал. И знаешь, мне даже нравилось. Нравилось быть зависимым от тебя, нравилось это ощущение, когда ты рядом. И теперь, когда тебя нет, я чувствую не только предательство, но и страшную ломку. И это в тысячу раз хуже, чем любая боль. Да, были моменты… моменты, когда ты был трезв. Когда ты отпускал эту маску циника и шута, и становился… настоящим. Тогда с тобой было по-настоящему интересно разговаривать. Ты был умным, эрудированным, с каким-то своим особенным взглядом на мир. Ты был интересным собеседником, с огромным количеством увлечений и хобби. Я слушал тебя, затаив дыхание, и не мог поверить, что это тот самый Танос, которого я знал в обычном состоянии. Ты рассказывал мне о книгах, о музыке, о путешествиях, о каких-то невероятных проектах, которые ты когда-то планировал. И я… я даже начал тебе завидовать. Завидовать этой твоей внутренней глубине, этой тяге к жизни, этой способности находить красоту в самых обычных вещах. И вот… сейчас… мои руки трясутся. Не от холода. От ужаса, от боли, от безысходности. Такое чувство, что мир вокруг меня рушится, превращается в пыль. Остался только я… моё колотящееся сердце и эти воспоминания. Воспоминания о тебе, которые сейчас жгут меня огнем изнутри. Я хватаюсь за них, как за соломинку, но они ускользают сквозь пальцы, оставляя лишь пустоту и отчаяние. И я… я не могу. Не могу вынести этого. Не могу пережить эту боль. Не могу собрать себя по кускам. Я просто не могу. Я с трудом сглатываю ком, застрявший в горле. Слова даются мне с усилием, каждое из них – как осколок стекла, режущий гортань. Я еле как договорился… с этими ублюдками в масках. С этими бесчувственными тварями, которые смотрят на нас как на мясо, на скот, который предназначен на убой. Я просил, умолял, чуть ли не на коленях ползал, чтобы они разрешили забрать твой прах. Твой прах… даже звучит ужасно. Чтобы забрать хоть что-то, что осталось от тебя, когда я выйду отсюда. И знаешь, что они потребовали? Это стоило мне половины суммы от моего выигрыша. Половины, понимаешь? Они выжали из меня всё, до последней копейки. И плевать им было на то, что ты был мне дорог, плевать на мою боль, на мое отчаяние. Они просто хотели денег. Как же я ненавижу их всех. Но я согласился. Я отдал им это, лишь бы забрать тебя с собой. Ведь ты заслуживаешь большего, чем быть просто пеплом на этой проклятой арене. Ты заслуживаешь покоя. И я… я сделаю все, чтобы ты его получил. Даже если это будет стоить мне всего. Танос… Я помню, как ты горел этой идеей. Ты хотел стать тату-мастером. Ты говорил об этом с таким воодушевлением, с такой страстью, что невозможно было не поверить в твою мечту. Ты ведь действительно очень красиво рисовал. Я смотрел на эскизы, и удивлялся, как в тебе уживаются эта грубость и такое чувство прекрасного. Помню, как я хотел, чтобы ты набил мне одну из своих татуировок. Я даже сохранил рисунок. Белые каллы, очень нежные и изящные цветы. Я помню, как ты гордился этой работой, как вложил в нее всю свою душу. Я тогда даже удивился, как ты протащил ручку… но потом вспомнил твои пристрастия к наркотикам, и всё стало на свои места. Немного посидев в тишине, я чувствую, как меня накрывает очередная волна тоски. Я опускаю руку в карман и нащупываю там сложенный листок бумаги. Это оно. Это то самое письмо. Помнишь, мы с тобой договорились? На трезвую голову, разойтись по углам и написать. Потом незаметно попытаться запихнуть их друг другу в штаны. Я до сих пор удивляюсь, как ты тогда это провернул. Если бы умер я, ты бы прочитал мое письмо. Но получилось наоборот… и как же я об этом жалею. Как же я жалею, что ты не успел прочитать мои слова, что не узнал, что я на самом деле чувствовал. Я так и не сказал тебе самого главного… И сейчас… Сейчас в моей голове только одна мысль. Почему? Почему тогда не убили меня вместе с тобой? Почему я остался жив? Почему я должен теперь нести эту тяжесть, эту боль, это чувство вины? Это несправедливо. Я медленно убираю непослушные пряди волос за уши, словно стараясь придать себе хоть какой-то вид порядка в этом хаосе. Затем надеваю на шею этот проклятый крестик. Тот самый. Теперь он жжет мою кожу, как клеймо. Я разворачиваю дрожащими руками письмо и начинаю читать. "От Таноса для: Нам Су Нам Гю Для любимого Нам Гю Привет. Это твой друг, Су Бон. Или же Танос, maaan. Ладно, я буду серьёзен и краток. Если ты читаешь это письмо, то меня, к сожалению, уже нет в живых." Горячая слеза предательски катится по моей щеке и падает прямо на край листка, размывая чернила. Я не пытаюсь ее остановить. Пусть течёт. Пусть этот солёный след станет ещё одним доказательством того, что я все ещё жив, что я ещё чувствую. "Надеюсь, ты знаешь только одно: я так тебя любил. Потому что меня даже не волнует время, которое мне осталось здесь. Ты всё ещё кислород, которым я дышу. Я вижу твоё лицо, когда закрываю глаза. Это мучительно. Сегодняшняя ночь будет самой одинокой. Если ты когда-нибудь будешь скучать по мне, прочитай это письмо ещё раз. И я просто продолжаю думать, как ты заставил меня чувствовать себя лучше. И все сумасшедшие мелочи, которые мы делали вместе. В конце концов, это не имеет значения. Ты будешь самой грустной частью меня. Частью меня, которая никогда не будет моей." И в этот момент… в этот чертов момент меня прорывает. Я больше не сдерживаюсь. Слёзы текут ручьём, обжигая мои щеки. Я плачу. Я плачу как ребёнок, потерявший единственного близкого человека. Я плачу от боли, от горя, от отчаяния. Я плачу, потому что понимаю, что никогда больше не увижу тебя, никогда не услышу твой смех, никогда не почувствую твоего тепла. И сейчас, когда я держу это письмо в руках, и читаю эти слова… я понимаю, что не был просто зависим от тебя. Я… я любил тебя. "Пожалуйста, не думай обо мне больше, не надо. Забудь про наркотики, забудь про всё, что с ними связано. Посмотри, в кармане есть ещё одна бумажка." Мои руки трясутся еще сильнее, когда я разворачиваю второй листок. Внутри… серебряный ключ. Такой маленький и простой. "Да, это от моей квартиры. Нет, там никого нет. Вся моя семья умерла от того, чем мы страдаем с тобой. Я доверяю её тебе, там есть сумма денег, думаю, тебе хватит. У меня есть две кошки. Позаботься о них, прошу. Они единственное, что у меня осталось. Ляг в реабилитационный центр, избавься от зависимости, пожалуйста, не страдай, как я. Живи лучшей жизнью. В моей квартире ты можешь строить свою семью. Она теперь полностью в твоём распоряжении. Там даже какие-то медицинские бумажки лежат. Я хочу сказать, что я очень сильно тебя люблю, но не осмелился произнести это лично. Не было подходящего момента. Прощай, твой Су Бон.." Я откидываю голову на стену, закрываю глаза и даю слезам снова волю. Внезапно роботизированный голос объявляет, что сейчас начнется голосование. И в этот момент я понимаю, что всё. Я больше не могу здесь находиться. Это место… оно пропитано болью и смертью. Сука, моя история в этом месте уже написана. И она закончилась. Я должен уйти. Я должен жить. Ради тебя, Танос. Я должен прожить эту жизнь так, как ты хотел. И я сделаю это. Я обещаю тебе. Я быстро сую все бумажки в карман, чувствуя, как они жгут мою кожу. Подхожу к месту для голосования, ощущая, как внутри всё сжимается в тугой узел. Когда подходит моя очередь, я, впервые, блять, впервые в жизни нажимаю на крестик. Это такое странное чувство… какое-то облегчение, смешанное с виной. Другие игроки, эти потерянные души, смотрят на меня с удивлением, а может даже с презрением. Они ведь считали меня подсосом Таноса. Может, со стороны так и было, кто знает? И вот, решающий момент. Эта девушка, с глазами полными отчаяния, нажимает на красный. Наконец-то. Наконец-то мы свободны. Я сжимаю крепче бумажку в кармане, с его письмами, и жду объявления. Но вместо этого на нас распыляют какой-то газ. В глазах всё плывёт, и я отключаюсь. А потом… потом я просыпаюсь посреди дороги. Господи, что происходит? Я совершенно без одежды, оглушённый, растерянный. Наверное, от газа ещё не отошёл. Ай, эти ублюдки! Они выбросили меня из лимузина, как мусор, вместе с одеждой, брошенной на обочину. Я с трудом встаю, кое-как освобождаюсь и одеваюсь. Первым делом иду к ближайшему банкомату. Нужно проверить баланс. И когда я вижу эту цифру на экране… миллиард вон… Я просто не могу в это поверить. Слишком нереально. Я обшариваю все карманы, и нахожу всё, что было мне дорого: то самое письмо, залитое моими слезами, ключ, и плотно запечатанную коробку с прахом. Я прижимаю её к себе, словно это самое ценное сокровище. У меня нет собственного дома, всё забрали коллекторы. Я вызываю такси. Оно приезжает довольно быстро. Водитель встречает меня с улыбкой, но я никак не реагирую на это. В его машине играет радио, и внезапно я слышу знакомый мотив. Мелодию, которую напевал мне Су Бон. Сердце болезненно сжимается, и я отворачиваюсь к окну, чтобы он не увидел моих эмоций. Оплачиваю поездку, выхожу из машины и медленно направляюсь к дому. Я поднимаюсь по винтовой лестнице на шестой этаж, ноги уже еле держат. Кажется, что каждый шаг дается с огромным трудом, словно я тащу на себе весь груз прошлого. Я кое-как добираюсь до нужной двери, вставляю ключ в замочную скважину, поворачиваю… щелчок. Дверь распахивается, и в проёме, как два маленьких охранника, стоят кошки. Они смотрят на меня с удивлением, прищурив свои зеленые глаза. Я снимаю плащ, закрываю дверь и присаживаюсь на корточки, чтобы погладить их. Но они шарахаются от меня, не поддаются. Понятно, чужой человек. В прихожей на стенах развешаны фотографии. Снимки счастливой семьи, которых уже нет в живых. По моей щеке предательски катится слеза, и я не пытаюсь что-то с этим сделать. В квартире витает аромат его парфюма, смешанный с кислым запахом алкоголя. Из мусорного ведра воняет гарью. Помятая кровать, недопитый кофе на столешнице, разбитый телефон. Кошкам совсем нечего есть, и я, покопавшись по тумбочкам, нахожу пачку корма. Насыпаю его в миски, и они тут же начинают жадно хватать еду. На стеклянном столике стоит графин с виски, а рядом – очередная белая дорожка амфетамина и банковская карточка. Я падаю на диван и тупо смотрю в потолок. Мысли путаются, эмоции захлестывают. Я пытаюсь прийти в себя, но не получается. Я чувствую, как проваливаюсь в какую-то бездну. После пары минут прокрастинации я всë же не выдерживаю. Встаю, хватаю банковскую карту и… снюхиваю всю эту чертову дорожку. Никогда в жизни я не чувствовал себя так хорошо. Но, блять… какой же я подонок. Прости меня, Танос. Мне, видимо, никогда не стать нормальным, пока меня кто-то не заставит. ...... И вот, спустя пару лет… когда я стал старше и мудрее, я вновь перечитал твоё письмо. Нет, я всё ещё одинок. Но я смог. Я смог победить эту чертову зависимость, которая пожирала меня изнутри. Я выбросил всё, что связывало меня с той прошлой жизнью. Все наркотики, все эти ужасные воспоминания, оставив место только хорошим. Я удочерил девочку из детского дома. Она такая же упрямая и своенравная, как и ты, Су Бон. Она как родная мне и так напоминает тебя, что иногда моё сердце просто разрывается от боли и нежности. Конечно, она знает о тебе. Я ей всё рассказал. Надеюсь… надеюсь, где-то там, на небесах ты мною гордишься. Надеюсь, ты рад, что твоя жертва не была напрасной. Я не знаю, есть ли жизнь после смерти, но я хочу верить, что ты смотришь на меня оттуда. И что ты счастлив.