Бездомный снаряд

      Заниматься сексом оказалось приятнее, чем думал Саша.       Второй раз оказался более расслабленным и немногим более долгим, чем первый, и во время лишней минуты Саша смог ощутить то, насколько это важно, приятно и в целом полезно для собственного эмоционального состояния.       Саша на следующий день не мучился мыслями, что как это так, они занялись сексом без отношений и любви, теперь проблем не оберешься с таким положением дел. Нет. Он прекрасно помнил вечер, помнил свои мысли, действия, прекрасно помнил, как отдавал себе отчет в том, что он понимал, куда примерно его могла вести Лера и что будет. Саша мог прекратить все одним словом: «Нет», но он этого не сделал, потому что хотел этого. И на следующий день, когда Лера сказала, что ей надо в аптеку, он понял, что вечером он хочет повторить эту близость. Уже в аптеке, пока девушка покупала какие-то свои таблетки, как говорила, от неблагоприятных последствий, Саша стоял неподалеку и смотрел на презервативы, даже не зная, как сказать Лере, что тот раз не был последним. Но и говорить не пришлось. Лера подошла, кинула парню лукавый взгляд и, наклонив голову ближе, шепнула, чтобы он, если хочет, взял сразу две пачки.       У Саши осталось денег как раз на презервативы. Батя как в воду глядел, за что Саша его даже возненавидел на недолгое время.       И после того второго раза был третий, четвертый, пятый и так далее. И с каждым разом Саша чувствовал себя все более расслабленно и уверенно.       Лера первое время говорила, что и как. Что вот так неприятно, так вообще больно, когда надо быстрее, когда глубже, а Саша слушал, как самый прилежный ученик. Замедлялся, останавливался, присматривался к девушке и запоминал, что ей нравится, а что не нравится. Это было странным опытом, во время секса чему-то учиться, и причем так серьезно, словно Саше пришлось бы сдавать экзамен. Но он хотел доставить Лере удовольствие, поэтому внимал каждому слову.       Но не только Лера говорила, что и как.       Когда Саша удостоился первого минета, он не думал ни о чем, просто ахуевал, но во второй раз, по просьбе Леры, говорил, что делать, а что не делать. Но это было так странно, приятно и головокружительно, что Саша даже не мог понять, что действительно так, а что не так. У него почти ноги дрожали из-за девушки, и он ни капли не стеснялся в стонах под конец, чему Лера очень радовалась. Зато когда доходило до дрочки, Саша говорил, где и как сжать и как он вообще любит.       Было странно делать кунилингус. Саша решил попробовать, потому что хотел и не боялся облажаться после регулярного, далеко не единоразового в день секса. Находить клитор пальцами не глядя было проблематично, и Лера частенько посмеивалась и сама направляла руку, поэтому Саня подумал, что если он будет перед лицом, то проблем не возникнет.       Проблем действительно не возникло. Но привыкать к этому Саша будет долго. Было в этом что-то странное и не совсем приятное, и что конкретно не могло полностью расслабиться парня, он боялся думать, не желая думать о Лере в плохом ключе или о себе.       Единственное, что размывало приятные дни, наполненные дрочкой, сексом и отдыхом в тени дома, — это мысли о Михаиле. Которые, как и секс, тоже были регулярными и накрывали Саню каждый раз, когда он отходил от секса. Словно мужчина был как-то связан с близостью, что мозг, стоило всему закончиться, сразу вспоминал о нем и не отпускал по несколько часов. Особенно, если дело было к ночи. И под конец последней недели Саша понял, что, возможно, занимался с Лерой сексом он как раз потому, что хотел окончательно забыть Мишу и полюбить Леру. Особенно его слова, кинутые между делом, что он только начал влюбляться, зато Саня его разлюбил.       Но и влюбиться в Леру он почему-то так и не мог, все еще просто считая ее хорошей подругой, с которой можно делать все. Саша даже в шутку пригласил ее железнодорожные пути расхищать, и та с абсолютной уверенностью на лице согласилась. Даже обещала найти людей, которые помогут распиливать и таскать. И доверить ей Саша мог почти все. Об Олесе рассказал, о том, что он пережил, как с родителями отношения испортились и остальное. Не мог рассказать только про Мишу, почему-то посчитав, что это будет низко. Он спит с Лерой, она все еще надеется на что-то от парня, а он будет говорить, что был влюблен в Мишу? Мужчину?       Да и был ли влюблен? Порой Саше казалось, что он обманывает себя. Любовь действительно была когда-то. Просто теперь остыла.       С Лерой об их взаимоотношениях он тоже не говорил. Все началось молча и продолжилось так же молча. Если девушке что-то не понравится — она обязательно скажет.       Домой возвращаться совершенно не хотелось, когда пришло время. На даче у Леры было замечательно. Они жили вдвоем, были сами себе хозяева и прекрасно со всем справлялись. Готовка, уборка, отдых. Они даже подработку нашли в поселке. Ну, Саша нашел. Помог одинокой женщине нарубить дров, подпилить плодовые деревья на участке и починить сарай, чтобы курам не дуло. Раз небольшая сумма, два, и Саша привык так работать. Уже скоро весь поселок знал, к кому обратиться в случае чего. Поэтому с деньгами бы они точно не пропали. Саша даже Леру готовить научил. И ученицей она оказалась прилежной.       Зима тоже привыкла к большой территории и прогулке весь день. Ей нравилось купаться, она обожала что-то вынюхивать в траве каждый раз, когда они выходили за территорию и шли гулять в поле или лес. Брок стал ее лучшим другом, и Саша был уверен, что когда щенки расстанутся, оба будут сильно друг по другу скучать. Как и Саша будет скучать по Лере просто потому, что теперь их будет разделять несколько километров серых асфальтированных дорог. Да и трахаться теперь они будут реже. Хотя пока никто не запрещал у девушки ночевать. Все, вроде как, считали их парой.       Лето из поганого довольно плавно перетекло в хорошее. И это все хорошее, что обрел парень, очень не хотелось вымазывать в том дерьме, в которое он вляпался в июне. Каждый раз, когда он вспоминал об этом, весь чертов месяц, Саша ощущал, как внутри все начинало неприятно тянуть необъяснимой тоской и сожалением. Но каждый раз, когда он это ощущал, он переключался на что угодно, но не на Мишу.       Да, Саша сказал те вещи. Да, он сбежал. И Саша хотел оставить это в прошлом. Прав был Миша и Антон — они разные. И жить должны по-разному. У Саши вот девушка появилась, которая пока не стала полноценным партнёром в отношениях, но все же. Поэтому Саша решил, что пусть Миша живет по-своему, а он будет жить по-своему. Даст Бог — свидятся. В конце концов, отец Сани — его друг. И наверняка они часто виделись, пока Саша отсутствовал дома.       Да и пока его не было, отношение отца к сыну изменилось еще сильнее. Он стал будто бы еще мягче. Искренне интересовался, как прошла поездка, восхищался Лерой, восхищался даже Зимой, что немного остепенилась за время отсутствия и заматерела, почти став красивой стройной собакой. И что самое странное, что Саша верил ему. Каждой интонации, каждому вопросу. Святослав был искренен, и Саша не мог реагировать на это как раньше. Отвечал и даже позволил себе улыбнуться.       Может, все действительно не так плохо, как он думал когда-то? Главное — с себя начать, а мир подстроится. Не обязательно наоборот.       — Саш, слушай-ка… — остановил его в один день Святослав, когда парень шел с кухни. Остановил прямо у входа в комнату парня и сразу нахмурился. — Идешь куда-то?       Саша покачал головой. Он выпил сока и хотел поиграть. Больше планов никаких нет. Он хотел отдохнуть сегодня вечером и завтра весь день. Просто посидеть дома, поспать, побыть в одиночестве и телек посмотреть.       — А чё?       — Я хотел… — начал было мужчина, но осекся, прикусив кончик языка. Пригладил седину на макушке, вздохнул, посмотрел в сторону спальни и опять взглянул на сына, что терпеливо ждал ответ. — Я хотел поговорить с тобой. О кое-чем важном.       — Это о чем? — вздохнул Саша, не особо желая говорить с отцом о важном. Да, их отношения наладились, но все-таки были еще границы, которые он не хотел переступать. Слишком он привык быть с отцом на ножах столько лет, чтобы теперь сидеть за чаем и говорить о важном.       — Это касается того, почему я посмел отпустить убийцу Олеси.       Саша прекрасно ощутил, как приподнялись волосы на загривке. Он ожидал что угодно, но не это. Святослав одной фразой только что убил, кажется, все, что начало давать ростки. Но вместо того, чтобы начать орать и обвинять отца, Саша стоял и молчал, вглядываясь в чужие синие, поблекшие из-за возраста глаза.       — Это многое испортило в наших отношениях. Этот момент, твое пребывание в… клинике. Мы с мамой во многом виноваты, и я хочу с тобой поговорить об этом. Чтобы мы оба друг друга услышали и все решили. Раз и навсегда. Хорошо?       Не хорошо, хотел сказать Саша, но язык не слушался. Онемел. Стал каменным. Голова тоже едва соображала. Зато сердце и легкие работали дружно. Сердце разгонялось, и легкие работали активнее, все чаще вбирая в себя воздух и выталкивая его обратно. В мыслях были какие-то важные процессы, но Саша не мог обработать их той частью головы, что отвечала за логику. Будто все, что было в мыслях — сплошные приобретенные инстинкты, которые росли все то время вражды с отцом.       Отец никогда не смел говорить о прошлом так открыто. Никогда. Это табу. Негласное.       — Саш, давай… Решим все здесь и сейчас, а потом ты можешь… — вздохнул и покачал головой, пока пацан напротив продолжал молчать. — Если решишь больше не общаться со мной никогда — твое дело. Но у тебя скоро день рождения, и я хочу, чтобы ты… Вошёл во взрослую жизнь без этого груза…       Саша трезво понимал, что Олеся была позади. Всё. Она — это горькое прошлое, где все светлое терялось за одним кровавым днём. Маленькая, хрупкая, милая и добрая подруга, навечно оставшаяся в памяти повзрослевшего парня ребёнком. Саша почти принял это, почти успокоился, что жизнь имеет свойство двигаться вперёд несмотря ни на что. Одних людей заменяют другими, и все, что остаётся, это память и травмы, которые прошлое могло нанести. И для Саши всё ещё сложно было жить в мире, где могло произойти то же самое, что и с его подругой. Тот день, когда он вошёл в ее квартиру и увидел смерть как она есть, навечно останется в его памяти.       Кровь, трупы, убийцы — будто все это какой-то кошмар, хотя Саша также понимал, что общался с такими людьми год или даже два назад. Насилие и жестокость — это то, что он не принимал, но что жило в нем самом. Словно в те времена, когда он потерял подругу и которые пытался пережить самостоятельно, клеймом отпечатались где-то в его голове, не только заставляя ненавидеть мир, но и быть тем миром, который Саша ненавидел.       И теперь отец решил не просто прикоснуться к тому времени, но перемолоть его, как бульдозер, и впечатать сына в ту грязь, что он оставит после себя.       — Я не уверен, что хочу обсуждать это, — тихо произнес Саша и поднял взгляд за плечо отца, смотря на проход в спальню.       — Я тоже. Но надо, Саш. Я хочу, чтобы ты знал все, что я делал и почему так вышло. Не буду лукавить, я хочу, чтобы ты изменил ко мне свое мнение…       Саша вскинул на отца удивленный и с тем же раздраженный взгляд. Это было так нагло, что обезоруживало.       — Но я также понимаю, что ты можешь послать меня. И я не буду злиться. Я просто хочу, чтобы между нами все было решено. Как минимум. Пожалуйста, Саш, я давно хочу с тобой поговорить и все решить, — тихо и мягко попросил Святослав, заставляя парня сомневаться в своем решении заранее послать его с разговорами. — Я люблю тебя. И хочу для тебя всего лучшего, пойми. Ты ведь мой сын. Родной и единственный…       Саша отвернулся в сторону. Внутри почему-то был штиль. И только на горизонте темное небо со вспышками молний. И непонятно, то ли шторм стороной обойдет, то ли ёбнет через пару минут. Смотря куда ветер подует. Смотря, что решит парень.       Зима, лежавшая на входном коврике перед дверью, сладко потянулась. Приоткрыла сонные глаза, увидела хозяина и лениво забила белым хвостом по полу, после чего опять заснула. Она всё ещё была подарком Миши и навечно им останется. И только из-за того, что Саша вспомнил мужчину, вспомнил его проблемы и их разговоры, он кротко кивнул отцу, дав добро на разговор.       Саше пора было окончательно вырасти и принять жизнь, как она есть. Чему Миша его точно научил — это тому, что в жизни почти ничего не бывает легко и полюбовно.       Святослав сделал себе и сыну чай, настругал колбасы и хлеба, а Саша сидел на стуле и смотрел в окно, пытаясь предугадать, что может быть впереди. Что за разговор, какие темы, каким будет итог? Он простит отца или навечно изгонит его из своей жизни?       Почему-то Саше думалось, что будет второй вариант. Он казался более реалистичным.       — Ты с Лерой встречаешься или так… просто хорошо вместе?       Саня поднял неодобрительный взгляд на отца, который вместо начала разговоров о важном решил зайти издалека. И на вопрос парень пожал плечами, не желая пока ссориться. Может, попытки зайти издалека не беспочвенные. Стоит расслабиться.       — Мы друг друга… понимаем, — сказал Саша и взял кусок докторской колбасы, чтобы закинуть его в рот.       — Это очень важно, — сразу кивнул Святослав, садясь напротив сына. Тоже взял колбасу и сделал себе бутерброд. — Ты вообще, кхм, как наш разговор видишь?       Саша слегка задумался, очень стараясь расслабиться и не думать о плохом. Прошлое в прошлом, отец не хочет зла — это важные вещи. Но как бы Саня не старался, он начинал нервничать, понимая, что, возможно, некоторые вещи всё ещё могут зацепить его и зацепить глубоко. Отец ведь не знает. Зато Миша знал.       — Надеюсь, что начнем его быстрее, — честно сказал парень и посмотрел на отца, что явно тоже нервничал. Это радовало. Значит, будет следить за словами.       — Ладно… — вздохнул Святослав, складывая руки на столе. — Тогда первое, что я хочу сказать, и то, что ты слышал уже миллион раз… Я сожалею о том, что тебе пришлось пережить.       Саша сразу закатил глаза, откидываясь на спинку стула, а Святослав задумчиво потер темную щетину с серебром, думая над своей следующей фразой, которая, как надеялся парень, не будет связана с ненужными ему извинениями. Он пока не мог никого простить. И вряд ли сможет. Не тот момент и не та ситуация. Его отец отпустил убийцу его лучшей подруги. Такое не прощают. Но Саша, как минимум, готов был его выслушать. И он думал, что это большой шаг. Для них двоих.       — Виновных было трое, а не один, как ты думал все это время. Таймасханов, Нургалиев и Попов.       Саша сразу напрягся. В голове была только одна мысль: «Как трое?». И липкий страх сразу обхватил затылок.       — Там был один кавказец. Чечен, вернее. Тот, которого ты пырнул и которого я… эх, отпустил. Таймасханов. Но также там был русский Попов и цыган Нургалиев. Русский сразу из страны свалил, буквально следующим днём его уже не было. У цыгана был бизнес, он залёг на дно со своими деньгами, на его старый след напали только два года назад, но он тоже уже давно не в России… Да и покрывали его из-за этих денег. Я своих пацанов в мыло угандошил, но его и след простыл.       Трое. Двое сбежали. Почему-то парень отказывался в это верить. Всё как ебучее кино. И сердце в груди вновь разгоняться начало. И чем дольше Саша нервничал, тем сильнее оно разгонялось. Почти до боли. И сразу голову наводнили яркие воспоминания минувших дней. Лицо того урода, новость, что собственный отец отпустил его, и позднее ощущение того, как лезвие входило в чужую плоть, и испуганные карие глаза, которые Саша никогда не забудет. Карие глаза под густыми черными бровями на смуглом лице. Блевать тянуло при воспоминании. И запах… От чечена исходил сладкий запах ягод и парфюма, вперемешку с запахом кожи и салона нового авто. Саша ощущал его сейчас, ровно как и тогда. Это впечаталось в память навечно.       — Я делал все для того, чтобы посадить хотя бы одного. На пожизненное. А также… — опять вздохнул, — думал о том, чтобы просто убить его. Он знал, что останется безнаказанным, даже не прятался от нас.       Саша просто смотрел в стол, всё ещё не веря, что они говорят об этом. И каждому слову отца, которому верить не хотел, почему-то верил.       — Через пару дней мне стали поступать угрозы от многоуважаемых друзей того… животного. Пару раз заходили воспитанные бородатые дяди. Сказали, что если не отпущу, первой убьют мою жену. Я не верил, на своем стоял, закон есть закон. Твое спокойствие мне было важнее каких-то пустых угроз, — кивнул Святослав. — А потом звонит Оля и говорит, что ей угрожали два человека с оружием. Порезали сумку и украли обручальное кольцо, большего у нее не было. Предупреждали, что они не шутят. Чтобы она мне передала все. Саш, — позвал он тихо сына, чтобы взглянуть в его глаза и продолжить говорить. — Моей семье, тебе угрожали расправой. Я днями дома не появлялся тогда. Ты едва держался, я черт знает где был, не мог следить за вами, работу пытался делать. Ладно мне угрожали, я привык, но вам! Жене моей! Сыну! И угрозы явно были не пустыми…       Саша продолжал молчать. Дрожал внутри себя и ничего не понимал, хоть и верил. В голове был какой-то сумбур. Холодный и липкий. Все, что он мог — это покорно слушать и вспоминать прошлое, что было пропитано страхом, отчаянием и болью. Свою правду заменял правдой настоящей. Той, которую он не знал. И имея свои два и два отцовские, пытался сложить простой пример и получить четыре, но получал пять.       — Меня вынудили его выпустить, Саш… У меня был выбор: либо эта тварь выйдет, либо вы умрёте. Что, по-твоему, мне надо было выбрать? Справедливость? Или жизнь моей семьи?       — Справедливость, — почему-то прохрипел Саня, хотя не думал, что он действительно так считал. Будто старые привычки ещё жили: перечить отцу, считать его во всем виноватым, а себя выставлять вечной жертвой его влияния и воспитания. — Мог бы и их посадить…       — Сашка… — мягко выдохнул Святослав и закрыл лицо ладонями. — Не всё так просто… Я всего лишь капитан. Если ты думаешь, что я всё решаю, то это не так. Люди, что сидят надо мной, у кого звёзды на погонах побольше, решают все. И приказ выкинуть это дело в печь тоже был. Я уверен, что на лапу кому надо дали. Это я баран упертый… Это дело ведь моего сына касалось. Я просто не мог его бросить. Срать я хотел тогда на эти приказы.       Саня закачал головой, ни то отрицая слова отца, ни то просто не веря в них. Он только начал думать, что менты действительно работают, как тут всплывает это. Что всем было просто по хер на убитую девочку. Появился кто-то с большим влиянием, и все — чужая жизнь не стоила ничего. Детская, наивная душа стала прахом, который можно было сдуть с лакированных ботинок как простую пыль.       — Я видел, как ты мучаешься, Саш, и не слушал никого, пока маме не пригрозили оружием. У меня был выбор: семья или закон. И я выбрал семью. Прости меня за это. И прости меня, что я не сказал тебе об этом тогда. Тебе и так было плохо, я не хотел пугать этим. Знаю, что, возможно, надо было, но… Я взял эту ответственность на себя. Прости, сынок… Мне очень жаль Олесю. Но и тебя с мамой я терять тоже не хотел.       Саша помнил перепуганную мать, но считал, что она такая из-за него. Помнил, как отец сидел денно и нощно на работе, и думал, что это потому, что он разбирается с делом Олеси. И, наверное, так и было. Только мать боялась в целом за жизнь, а не только за Сашу. И все под другим углом зрения казалось чужим. Как сном. Словно мозг ночью пытался обыграть ситуацию в другом ключе. Привирал что-то, подставлял новые лица, поступки людей, истину. Все было не так. И прошлое, что пережил Саша, в один миг показалось ему обесцененным. Будто все было зря. Не его тело, не его жизнь.       — Когда ты пырнул его ножом, те же влиятельные многоуважаемые дяди мне дали время, чтобы я убирался из этого города как можно дальше. За то, что я послушал их и отпустил его, — продолжил говорить Святослав, игнорируя замершего и почти дрожащего сына, у которого на глазах застыли слезы. — Но ты попал в клинику, и переезд отсрочился на год. Саш… Москва была вынужденной мерой. Извини, что я тебя обвинил в переезде, но так было легче объяснить всё тебе и матери. У меня тут больше влиятельных знакомых. Тут мы в безопасности. Саша?       Саша потер грудь, где долбило сердце. Так сильно и гадко, будто у него вот-вот случится инфаркт. Хотя вроде молодой, здоровый парень. Но в совокупности ему было так плохо, будто он умирал. Страх, ненависть, жалость, любовь — всё смешалось в одно. Ему казалось, что все позади, все давно решено и обжито, но все как раз иначе. Все происходило здесь и сейчас, и все оказалось враньём. Про клинику Саша ничего не хотел знать, но был уверен, что и там ему врали. Во многом. Во благо ли — неизвестно.       — Сашка…       — Мне нужно время, — шепнул он и на негнущихся ногах встал из-за стола.       — Сашка… — повторил Святослав и тоже встал, когда сын замер рядом. Поймал его воспалённый взгляд и протянул было руку, но в последний миг одернул себя, понимая, что ему ничего не позволят. Особенно объятия.       — Ее изнасиловали? — тихо спросил Саша и шмыгнул носом. Он даже не знал, на какой ответ рассчитывал. — Честно.       Вместо слов мужчина просто кивнул, и Саша поджал губы из-за болезненной волны, что прошила все его тело и влагой застыла в глазах. Он знал. Но хотел бы не знать. И зачем ему эта информация тоже не знал. Будто с такой мерзкой правдой будет легче жить. Но стало только хуже. От всего: воспоминаний, новой правды, состояния отца, что не знал, куда себя деть. Саша тоже хотел себя куда-то деть, но не знал куда. И почему-то единственное, на что он решился, это на шаг к отцу, чтобы сразу угодить в его крепкие объятия.       — Родной мой, хороший, всё будет в порядке. Прости меня, старого. Пожалуйста, прости, — шептал он лихорадочно, прижимая дрожащего сына к себе.       Саша не понял, как это произошло, но обнимать отца оказалось настолько мощно, что он разревелся. Спустя все эти годы ненависти получить то, чего он желал, было более чем приятно. Столько родного тепла он не получал будто никогда. Слушал отца, его извинения, ощущал крепкие руки и понимал, что он в безопасности несмотря ни на что. Его действительно любят. Он нужен. И всегда был нужен. Просто так вышло. И даже несмотря на нелюбовь сына, отец продолжал пусть и скрытно, внутри себя, но любить.       — Я никогда не хотел этого, клянусь. Сашка… сынок мой.       Глубоко вздохнув, Саша приоткрыл глаза.       — Ладно, — прохрипел он, неловко, но с теплом обнимая отца и не веря в то, что происходило. Он его простил. Поверил ему. Каждому слову. И теперь они вновь отец и сын. Только слишком много воды утекло, чтобы сразу смягчиться и стать собой прошлым. Саша не мог так быстро перестроиться. Ему нужно ещё время принять это и обдумать. Все слишком внезапно. Но все равно стало легче. Святослав улыбался, когда Саша отстранился от него. Тоже со слезами на глазах, но счастливый. Сын его простил. Сколько он думал об этом? Сколько терпел от него?       — Скажи мне, как еще захочешь поговорить, хорошо? — тихо и полным заботой голосом спросил Святослав, убирая с плечей сына руки. — Обещаю, я расскажу все. Но пока, наверное, хватит и этого, да?       Саша молча кивнул, утирая щеки от слез тыльной стороной ладони. Странно было вот так открыто плакать перед отцом и при этом обнимать его. Было в этом что-то забытое и детское. То, по чему Саша будто бы все это время скучал. По семейной опеке, безопасности и той любви, которую искал и ждал все те холодные годы ненависти и чисток. Только вот родители почему-то всегда делали все для того, чтобы ребенок сделал от них шаг назад, а не навстречу. Особенно мать.       — Я рад, что мы поговорили, Саш. Спасибо тебе. Раньше я бы не решился, но последнее время у нас будто… оттепель?       Саша грустно усмехнулся, принимая это сравнение. Да, что-то похожее на оттепель действительно было. Ни ссор, ни явных претензий. Просто Саша иногда порыкивал на отца и то больше из-за привычки, а на деле его не трогали и хорошо. Еще и поездка с Лерой сделала свое дело — Саша будто бы спокойнее и мягче стал. Девушка, свобода и свежий воздух вообще благоприятно влияли на парня. Да и батя последнее время какой-то… не такой будто бы. Не раздражал. Интересовался жизнью сына и делал это будто правильно. Или Саша только сейчас позволил себе это заметить. Может, так уже давно.       — Ладно, — вздохнул мужчина и отошел в сторону, пропуская сына с кухни в комнату. — Не буду тебя больше задерживать. Отдыхай…       Саша кивнул, но почему-то проходить дальше не стал. Вместо этого лениво задумался об извинениях перед Мишей. Дома после подобного все равно не хотелось сидеть. Слишком много мыслей в голове, и только движение сможет их прогнать. Прогулка, общение, но не игры или просмотр фильмов. Еще и сидеть на одном месте — вообще гибель для Сани, когда внутри начинался ураган.       И раз день кончался вот так, то и окончить совсем его хотелось так же. Тоже извиниться и сказать все как есть. И если Саша не решится сделать это сейчас, он не решится никогда.       — Ты знаешь, где живет Миша? — спросил, даже не обдумав все повторно. Просто посмотрел на отца и открыл рот, а дальше все само.       — Конечно, — чуть растерянно ответил мужчина. — Тебя подвезти к нему?       Саша сразу закачал головой.       — Я сам дойду. Хочу прогуляться и… — вздохнул и провел пальцами по отросшим волосам, которые уже можно было легко обхватить пальцами и сжать. — И просто поговорить. Спросить совета по поводу Леры, и я крестик потерял, — сказал Саша и ткнул пальцем туда, где висел крестик, который он в сердцах швырнул в мусорное ведро. И, вспоминая тот момент теперь, понимал, насколько это было глупо. Все в тот день было глупым и странным.       — Хорошо, Саш, — кивнул Святослав, и уже через полчаса Саша медленно шел по указанному адресу, то и дело спрашивая верный путь у людей вокруг.       Что за спонтанное решение пойти к Мише, даже не зная, дома ли он, Саша не знал, но шел и не думал разворачиваться обратно. Ни идей, как извиняться, ни заготовок извинений, ни понимания, зачем ему это все. Глубоко внутри еще теплилась любовь к этому человеку, и именно она толкала вперед, чтобы их общение не кончилось так паршиво. Да и чем ближе Саша подходил к точке назначения, вспоминая, как бежал по тому или иному пути, тем больше понимал, что его просто тянет к Михаилу.       Сколько они не виделись? Месяц? И как там мужчина? Как ему без парня? Саша вот скучал. В тайне от себя, но скучал, иначе бы не шел к нему и не хотел извиниться. Да, Саня выбрал Леру, но для чего, еще не понимал. С ней хорошо, приятно, спокойно, прям идиллия, но сердце не выбирало девушку. Оно звало ко взрослому служивому мужчине, у которого была тысяча и одна проблема в жизни. Миша женат и ждет ребенка.       Или уже не женат, раз прошел месяц и он хотел развестись. Почему-то Саша надеялся на второе. Что у него получилось расторгнуть брак и теперь он жил один. Сможет принять у себя парня, они спокойно поговорят у него на кухне, и больше Саша не сделает ошибок. Будет вести себя по-взрослому. Будет думать над словами и своим поведением, выслушает Мишу и не будет кидаться обвинениями и пожеланиями умереть. Какой раз он желал Мише смерти? Это глупо. Это ужасно и глупо. Желать смерти человеку, которого ты вроде бы еще минуту назад готов был боготворить.       Саша просто придурок, не меньше.       Завидев знакомый дом, который при вечернем освещении выглядел почти чужим, Саша собранно вздохнул и еще раз попытался понять, а что он тут делал. Хотел извиниться, чтобы наладить общение, или он хотел увидеть Мишу, чтобы понять, что он его еще любит? Хотя что за вопросы к самому себе. Саша его любит. Любит, любил и будет любить. Миша сидел в клетках его крови. Влез паразитом в память парня и всплывал в ней каждый чертов день. Его смех, улыбка, какие-то моменты, проведенные вместе. А еще Саша думал, каково все-таки будет быть вместе не как друзья, а как пара. Парень и мужчина, что друг другу являлись любовниками. Саша попробовал что-то похожее на отношения с Лерой, но она девушка. Как подобное будет происходить с опытным мужчиной, что любил женщин?       Или тех парней, что он изувечил, он тоже любил? И что еще скрывал Михаил? Если Саша теперь определенно знал, что в Мише полно тьмы, испугается ли он еще части этой черноты и духоты смерти, что тянется за любимым человеком? Да и захочет ли он ее узнавать, ведь иногда невежество легче несения бремени знаний.       С помощью другого человека Саша зашел в дом, стараясь не вспоминать труп, и, поднявшись на этаж мужчины, долго стоял на лестничной клетке и поглядывал на его дверь. Вслушивался в звуки дома, вздрагивал каждый раз, когда кто-то открывал или закрывал дверь этажом выше или ниже, и думал, уже устав что-то пытаться понять и придумать. Хотелось опять бездумно просто что-то делать. И что самое главное, Саша не вспоминал о разговоре с отцом. Он просто сделал хорошо, будто скинув с парня немного груза прошлого.       Саня обнял отца. Это огромный шаг вперед, который теплом и заботой стирал негативные эмоции от воспоминаний и разговора.       Когда этажом выше залаяла собака, Саша подошел к двери Миши и нажал на звонок каменным от страха пальцем.       Месяц. Прошел месяц тишины, в который Саша смог сделать глупость и не смог забыть человека, что наверняка находился за дверью. И чем дольше парень ждал ответа на звонок в дверь, тем скорее осознавал, что дома никого. Миша или на работе, или где-то еще.       Разочаровавшись в вечере и почти решившись уйти, Саша замер, как перепуганный фазан, когда замок двери щелкнул и она открылась.       Миша встал в дверном проеме с выражением абсолютной растерянности на лице. Саша никогда такого не видел и растерялся еще сильнее. Уж кого, но малого мужчина явно не ожидал увидеть. И то ли расстроиться, то ли обрадоваться, Саша не знал. Не знал, что лучше и что правильнее. Просто стоял как истукан и смотрел в серые глаза.       Михаил выглядел неважно, как мог заметить Саша, сведя собственный взгляд с глаз Миши. Синяки под глазами, опущенные уголки губ, кожа будто посерела, несмотря на лето, а лицо заросло темной щетиной. Он выглядел небрежно и почти что злобно, если бы не растерянность и мягкость на глубине холодных серых глаз, которую Саша не видел, но ощущал внутри. Почти сердцем.       — Кто там, Миш?! — раздался звонкий и громкий голос Ксюши из недр квартиры, и Саша мигом расстроился тому факту, что Миша не развелся. Расхотел? Или все-таки любил девушку?       Услышав жену, Миша отмер и повернул голову в квартиру.       — Это ко мне! — крикнул он и вышел за порог, но быстро зашел обратно в квартиру. — Я отойду ненадолго! — схватил пачку сигарет из ветровки и опять вышел за порог.       — Ты же сказал, что бросишь курить! Миша! — кричала Ксюша, но Миша уже закрывал дверь. — Миша!       — Я одну! — крикнул он напоследок и хлопнул черной дверью, возвращая внимание Сане, что стоял и не знал, куда он попал и что делать.       Миша вот он. Вновь рядом. Те же светлые волосы с бритыми висками, те же серые глаза и грубость профиля. В голубой футболке и черных домашних спортивных штанах. И под футболкой на груди очертания крестика, на котором Саша задержал внимание перед тем, как услышать голос мужчины.       — Давай к мусоропроводу…       Без лишних слов и взглядов Саша спустился на пролет ниже. Хотел было попросить сигаретку, но сдержался. Взглянул на плитку под ногами, на узкое окно под потолком и вновь обратил взгляд на Мишу, что закурил и уставился на парня, явно ожидая от него каких-то объяснений своего появления на пороге его дома. И, наверное, хорошо, что он не ругался?       — Я… — начал неуверенно Саня и, не выдержав чужого взгляда, уронил его на грудь Михаила. — Я хотел… Блин, — шепнул и мотнул головой, даже не зная, откуда в нем столько страха. Миша еще ни разу ему не сделал ничего крайне плохого. Ну вытолкнет он его из дома — подумаешь. За дело. — Я очень некрасиво себя повел тогда и пришел, чтобы…       — Иди сюда, — было последнее, что услышал Саша перед тем, как крепкие и порывистые объятия выбили из него дух.       Потерявшись на несколько долгих секунд, Саша все же нашел в себе силы ответить на объятия и ткнуться носом Мише в плечо, вдыхая запах чистого белья.       Внутри все жгло от сильных эмоций.       — Прости меня, — шепнул Саша, сильно жмуря глаза и цепляясь за мужчину пальцами. — Я гондон, Миш.       — Тихо, тихо, — раздалось прямо рядом с ухом, а после мягкий поцелуй упал на макушку Саши, мигом прогоняя все тревоги и опасения, оставляя только жжение внутри и неукротимое желание слиться с человеком рядом. Сломать ему кости в объятиях, поцеловать каждый сантиметр кожи и без передышки шептать, как сильно он его любит. За все. — Все хорошо…       Саша скользнул ладонями по лопаткам мужчины и теснее прижал его к себе, даже не имея возможности сделать вдох полной грудью из-за тесноты их объятий. И так же он прекрасно ощущал чужое сердцебиение, что дробью отдавалось поверх его собственного. Было так хорошо, что плохо. У Саши кружилась голова от эмоций и близости чужого тела, которое так близко он еще никогда не ощущал.       Миша определенно ждал Сашу на пороге своего дома, и Саня был рад, что нашел в себе силы прийти и извиниться. За последние годы — это его лучшее решение.       — Я не должен был говорить тебе все эти…       Горячий поцелуй, что лег на губы парня, моментально заткнул Сашу и заодно выбил из его головы все слова и мысли, утягивая только в темноту и слабость в теле, что перестало его слушаться.       Поцелуй был таким глубоким и жадным, что Сашу повело. Но также он был таким нежным, несмотря на напор Миши, что Саша слабел в его руках, как Лера слабела в пальцах Саши. И больше не было ни робости, ни отсутствия хоть какого-то понимания, как именно стоит целовать людей. Саня цеплялся за Мишу и так же горячо и жадно ему отвечал, совершенно не думая о мире, что был вокруг него. На языке давно забытый вкус сигарет, на губах колкая щетина, что почти делала больно, а под пальцами горячее и широкое тело, которого Сане все равно было мало.       — Малыш мой, — шепнул Миша, прервав поцелуй. — Так рад тебя видеть…       Саша потянулся за еще одним поцелуем, но вместо губ ткнулся ими в колючую щеку, а дальше каждое касание мужчины к себе ощущал приятной дрожью во всем теле.       — Маленький, — все шептал Миша, тоже оставляя на лице парня поцелуи. Быстрые, влажные и беспорядочные, — хороший, любимый, мой.       Открыв глаза, Саша встретился с серыми глазами Миши и замер, пытаясь хотя бы немного поймать ощущение мира вокруг, пока разум был полностью разжижен близостью мужчины.       — Я скучал, — шепнул Саша, почти не шевеля губами и не отрывая взгляда от чужих глаз, что продолжали смотреть с теплотой на глубине. Такой, которую Саша еще ни разу в них не видел. Он почти тонул в ней. Неужели Миша его действительно любил?       — Я тоже скучал, малыш. Прости меня, ебанутого… — и улыбнулся. Так мягко и слабо, что Саша обессиленно закрыл глаза и ткнулся лбом в чужую грудь, просто не выдерживая того, что он видел. Внутри разрывало от любви, которую он не знал, как показать. Опять обнял, заменил лоб щекой и застыл так, пытаясь запомнить в этом моменте все: температуру, звуки за окном, запах лестничной клетки, тепло Миши, его запах и то, как бешено долбило чужое сердце.       — Я люблю тебя, — сказал Саша с закрытыми глазами и притерся щекой к чужой груди. Он готов был это говорить постоянно. Каждую минуту, каждый день. А ещё он готов был не только говорить, но и показывать свою любовь.       — Сашка, Сашка, — все шептал Миша, вновь целуя парня в макушку. — Дурачок ты мой. Что же ты со мной сделал…       Открыв глаза от кольнувшей фразы, Саша наконец отстранился от Миши и вновь взглянул в его глаза.       Что он с ним наделал?       — У тебя все хорошо? — спросил он растерянно, и Миша с улыбкой кивнул.       — Теперь у меня все отлично…       Саня готов был убить себя за эти мысли, но Миша с его улыбкой был самым красивым человеком на земле. Мягкой, нежной, слабой. Саша готов был простить ему все и себе позволял ради этого человека все. Его голос, тело, запах, лицо — идеальным было все.       Еще один поцелуй, медленный и неглубокий, выбил у Саши почву из-под ног, и ему пришлось вновь вцепиться в Мишу, что выудил из парня тихий, сдавленный стон, который парень просто не уловил ни телом, ни сознанием. Он не понимал, что с ним происходило, и явно не желал этого узнавать.       — Ты такой… такой…       Миша так и не закончил фразу, а Саша и не думал ее додумывать. Пьяно улыбнулся мужчине и заслужил еще один короткий поцелуй.       Он целовался с Мишей так, как не делал этого даже с Лерой. И это не хотелось прекращать. Саша обожал целоваться, если поцелуи были с Михаилом. Саша обожал все, что было с Михаилом.       — Тебе очень идет голубой цвет, — почему-то сказал он, окинув Мишу быстрым влюбленным взглядом.       — О, правда? — лукаво спросил мужчина и хитро прищурился.       — И черный…       — Тогда мне отлично подходит моя форма, — рассмеялся Михаил и подмигнул Саше, что на миг даже выглядел удивленным подобным раскладом дел.       — В-возможно… — сказал он себе под нос и вспомнил Мишу в форме. — Ты не развелся.       Слова парня вмиг стерли с лица мужчины улыбку и веселье, из-за чего парень закусил губу и пожалел о своих словах.       Вот она — влюбленность. Настоящая и сильная. Напрочь вышибала мозги. Саша и не думал, что может быть так… странно внутри. Так горячо и густо.       — Все сложно в нашей взрослой жизни, малыш, — с ухмылкой сказал Миша и провел пальцами по волосам парня, приглаживая их и зарываясь в них затылке. — Но я, правда… Хотел.       — Больше не хочешь? — с тоской спросил Саша, прекрасно чувствуя, как внутри становится еще жарче из-за обиды и ревности. Он идиот. Он все испортил той ночью.       — Сашка-Сашка, — вздохнул Миша и, обвив его одной рукой, подтолкнул к себе для легких объятий и очередного поцелуя в макушку. Саша обнял мужчину в ответ, опять притерся к его груди щекой и печально прикрыл глаза, просто боясь будущего, которое решал только Миша своим ответом. — Я… Мы… — вздохнул, замер на время, а потом, погладив парня по спине, отстранил и взглянул в его погрустневшие глаза. — Я больше не люблю Ксюшу, — сказал он, но это не было ответом на заданный Саней вопрос. — Но все это время я…       Саша ждал, замерев, как охотничий пес. Приклеился взглядом к лицу Миши и просто ждал.       — Я не знаю, что тебе ответить, малыш, — признался наконец Миша и поскреб пальцами по затылку парня, посылая очередную волну мурашек и приятной дрожи по всему его телу. — Все это время я делал все для того, чтобы у нас с ней еще что-то было. Заставлял себя ее любить, быть примерным мужем и будущим отцом, и я… — вздохнул и посмотрел на лестницу, что вела на его этаж, а Саша уже представлял, как убитым пойдет домой. — Я много достиг, чтобы сохранить наш брак ради… Ребенка. Которого я действительно захотел.       Саша уронил потускневший взгляд в пол, чувствуя, как внутри все осыпалось. Все сгоревшее от любви просто падало углями и продолжало тлеть на дне, принося только жгучую боль.       — Ты знаешь, какое у меня было детство, Сань.       Саша кивнул больше бездумно.       — Я хочу дать ребенку то, чего не было у меня. Подарить ему все, что я смогу. Честно, вот клянусь, я хотел сделать многое, чтобы избавиться от него. Блядь, я даже… я… Я готов был сделать так, чтобы Ксюша пострадала и у нее произошел выкидыш или что-то подобное.       Почему-то Саше было плевать на эту новость. Ни холодно ни жарко. Зато стабильно плохо от новостей, что Мише нужен брак. И даже слова, что он не любит Ксюшу, будто бы стерлись из памяти.       — Малыш мой, — порывисто выдохнул Михаил и опять прижал к себе парня, заключая его в тесные и горячие медвежьи объятия. — Расстроился?       Что мог сделать Саша, если не честно кивнуть?       Он кивнул и обнял в ответ, надеясь сохранить мужественность и не заплакать.       — Маленький… Но я ж не люблю ее. Ну? Я хочу, чтобы я с ребенком рядом был, пока он будет расти. Командировок даже не будет. Да их и не дадут при рождении малыша. Сашка, малыш…       Саша просто молчал, не зная, что делать. Вроде ничего страшного, а вроде и все страшно.       — Сложно… — все говорил Миша. — Все очень сложно у нас с тобой. Но никто и не обещал, что будет легко, да?       Саша привычно держал язык за зубами, обнимая Мишу.       — Слушай… У меня три дня служба, а потом выходной. Давай куда-нибудь сходим, а? Куда хочешь? Можно погулять, в цирк сходить, в дельфинарий или в парк аттракционов какой-нибудь.       — Я не ребенок, — буркнул Саша, хотя сходил бы и в цирк, и в дельфинарий, и в парк аттракционов.       — В музей? — усмехнулся Михаил и положил щеку на макушку парня. — Был в Третьяковке? Там здорово. Или в Дарвиновский погнали. Совсем не по-детски!       Саша хотел просто провести время с Мишей. Не важно где. Но желательно вот так вот близко и без лишних глаз вокруг. Только негде. Дома мать, а у Миши Ксюша.       — Может, к тебе на дачу? — бросил свой вариант Саша, не имея возможности и силы, чтобы отстраниться от Миши. Все ещё хотелось слиться с ним. Теплым, большим, крепким, но и мягким.       Михаил на несколько долгих секунд задумался.       — У меня два выходных через… Ммм… На следующей неделе я могу поехать на дачу дня на два или даже три. Потом я уезжаю на учения. Буду с парашютом прыгать.       — Ого! — открыл глаза Саша. — Вы и этим занимаетесь?       Миша тихонько рассмеялся, гулом отдаваясь в теле парня.       — Считай, общая подготовка. Или думал, только ВДВ-шники сигают? В общем, как-то так, малой. Я хочу с тобой на дачу, если что. Зиму бы забрал, наделали бы шашлыков, сгоняли наконец-то на рыбалку, — а потом опять засмеялся. — И в любви бы мне признавался сколько хочешь.       Саша сразу покраснел, вспоминая прошлую поездку и кошмар, что был после нее. Миша — говнюк, раз напомнил.       — И я обещаю, что в рот ни капли. Даже клянусь.       Парня устраивал подобный план. Но и послезавтра он бы встретился с Мишей. Плевать где. Хоть опять на этом месте.       — Завтра могу тебя после службы подобрать. Покатаемся по городу.       — Что угодно, — все ж сказал Саша. — Просто… Давай вместе.       — Я согласен, — мягко сказал Миша и притерся щекой к макушке парня. — Люблю тебя, малыш, — совсем тихо шепнул Миша, и Саша опять воспламенился внутри. — Очень рад, что ты приехал. Прости, пожалуйста, что я тебя напугал тогда. Не должен был так резко…       Саша сразу замотал головой, неохотно отстраняясь от Миши, чтобы взглянуть в его глаза.       — Я давно знал, что ты не можешь скрывать… позитивных историй. И я желал все узнать. Это я дурак.       — Мы — дураки, — улыбнулся Миша, и Саша впервые за этот день рассмеялся, соглашаясь с Михаилом. Но смех не был долгим.       — Извини, я твой крестик выкинул в тот раз, — признался Саша и потупил взгляд, стыдясь этого действия. — Он мне стал противен…       — По пути на дачу заедем в церковь, и я куплю тебе новый, идет? — полным заботой голосом произнес Миша и подцепил подбородок Саши пальцами, чтобы тот посмотрел на мужчину. Саша кивнул, встречаясь с серыми глазами, что лучились любовью и счастьем.       А потом Саша опять начал уплывать от поцелуя. Глубокого, но медленного и внимательного.       — С пушком тебя, парень, — хмыкнул Миша сквозь поцелуй и погладил по щеке. — Я в шестнадцать уже бриться пытался.       Саша провел пальцами по щеке ровно там, где были пальцы Миши, и действительно ощутил первое подобие будущей бороды, что очень сильно его удивило, потому что с утра еще ничего не было.       — Это надо отпраздновать, — совсем тихо ответил Миша, глядя на парня чуть сверху.       — У меня день рождения через неделю. Кстати.       — Отпразднуем на даче? Или ты с друзьями?       Саша очень не к стати вспомнил Леру и все то, что было у нее на даче.       — Только с тобой, — шепнул он и сам потянулся за еще одним поцелуем, которому было не суждено случиться.       Дверь на нижнем этаже открылась, моментально растаскивая Мишу и Сашу по разным углам лестничной клетки. И у каждого сердце долбило так, будто его прижгли дефибриллятором. Саша даже не думал, что он стоял с бойцом ОМОНа почти на глазах шести квартир и целовался. А Миша совершенно забыл об этом. И как только Саша пришел в себя для слов, открылась дверь в квартиру Михаила, а следом раздался женский голос.       — Родной, ты там где?       Саша метнул взгляд выше и увидел девушку, что встала у лестницы и смотрела вниз, на мужа и его гостя.       — Ой, Саша, верно?       Саша кивнул, пока Миша облизывался, отворачиваясь от жены.       — А чего вы тут? Идем, я чая сделаю! Миша с утра такой тортик купил вкусный! Объеденье!       — Да я уже домой собрался, — отмахнулся Саша, чувствуя себя как-то гадко от того, что жена любимого человека звала его в гости, даже не подозревая о том, что ее муж и этот парень недавно жадно целовались и обсуждали будущие планы. А еще у Саши крепко стояло все это время, чему он не придавал значения. Как этому не придавал значения и Миша, раз ни разу не сказал об этом. И стояло ли у Миши?       От этих мыслей Саша покрылся краской.       — Ничего тебе чай не сделает, идем, — подал голос Миша и, положив лапищу на шею парня, подтолкнул его к лестнице.       — Миш, я…       — Идем, я сказал.       Больше Саша не возникал. Видимо, Михаил знал, что делал. Только вот все чаепитие рядом с Ксюшей Саша молчал и даже не поднимал взгляд от кружки. Кивал, иногда отвечал мужчине и девушке, но сам тем не заводил. Ему было стыдно. Он был тем, кто разрушил семью. И Саша ничего не мог с собой поделать, кроме как желать разрушить ее окончательно.