Королевский (До)Фламинго.

Раковина в ванной корабля окрасилась в красный цвет, а в нос въелся сильный запах железа. Прохладная вода совершенно не снимала распирающей боли на лице, усиливающаяся при каждом соприкосновении с кожей на месте ударов. Кровотечение из носа останавливалось медленно, что немного пугало Ричарда, как и весь ужасающий вид его младшей сестры, в таком избитом амплуа он её до этого никогда еще не видел. Конечно, она в прошлом получала ссадины и синяки, но не такой тяжести, ведь за подобное насилие над человеком в современном мире можно быстро улететь за решетку. Огромный синяк однозначно останется на большей части лица, затрагивая область вокруг глаза, тем более вокруг глаза, где кожа была особенно нежной и мягкой. К тому же сходить гематома будет долго и очень болезненно. Единственное, что хоть как-то обнадёживало парня, в состоянии контролируемой злости - это тот факт, что Хельга чудом осталась жива. Не нужно быть великим детективом, чтобы понять то, что произошло между девушкой и Донкихотом старшим, а точнее из-за чего именно. Ребенок и то не поведется на отговорку - "ударилась о дверь" или "упала с лестницы, пока спускалась на нижнюю палубу". — Всё хорошо, главное ты жива. — услышав тихий всхлип боли сестры, у Ричарда предательски защемило в сердце. Ему физически тяжело было видеть сестру в удручающем состоянии, а уж тем более в таком побитом и практически морально убитом, но самое отвратительное - осознавать свою беспомощность как старшего брата. — Я тебе ванну уже набрал, надо смыть везде кровь и лечь спать. Пока будешь лежать в воде, я принесу тебе лёд и приложишь его к лицу, чтобы завтра сильного отёка не осталось. И было бы славно найти какие-нибудь, сука, "волшебные" мази этого мира, если, конечно, они тут имеются, черт возьми... — стараясь разговаривать с Хельгой мягким голосом, Ричард сжал сильнее челюсти, невольно заставляя мышцы лица напрячься, а зубы чуть ли не скрежетать. Прекрасно при этом понимая, что сейчас не время и не место высвобождать свой праведный гнев. Особенно когда взор полностью пал на побитую сестру, которая отрешённым взглядом взирала в одну точку и тихонько кивала головой, не скрывая мелкой дрожи во всём теле. Мысли неслись вскачь, рисуя в голове образ ухмыляющегося и наглого Донкихота в данный момент, словно он в отличии от его сестры, сейчас сидел и где-то довольно ржал, спал или ел, пока родная кровинка, сейчас испытывала столь мучительное преображение в ванне. Сначала нужно помочь ей всем чем только возможно в данный момент, а потом уже думать, как ему правильнее поступить в отношении Дофламинго. Однако пришедшая идея спустить всю обойму пистолета в голову пирата, нравилась парню всё больше и больше, учитывая обстоятельства и правила этого мира. Никто не осудит, а кто-то в этом мире явно будет рад такому прекрасному исходу, начиная с самого Ричарда - заканчивая дозорными. Правда есть вероятность, что не все тогда точно не выживут от рук пиратов Донкихот. — Угум. — тихо согласилась Хельга, удерживаемая одной рукой Ричарда, пока второй он умывал её окровавленное и опухшее личико. Единственное, что сейчас хотелось девушке - это скрыться от всего мира в любую из пустующих кают корабля, лечь куда угодно и завернуться в спасительный кокон из одеяла с головой. Для исполнения этого желания подошла бы даже большая завалявшаяся коробка из-под холодильника, в которой есть возможность спрятаться и чувствовать себя более-менее безопасно. Если это в принципе возможно. Кажется, теперь она начинала понимать большинство кошек, что вместо шикарных подстилок, огромных домиков с когтеточками, выбирали в итоге картонную коробку из-под чего угодно, заставляя своих хозяев удивленно пожимать плечами и крутить пальцем у виска. Хельга отчаянно нуждалась в том, чтобы спрятаться как можно дальше, медленно, как затравленное животное, зализать раны и набраться побольше сил хотя бы для существования , и окончательного осознания случившегося конфликта. Но умом она прекрасно понимала, что отсиживаться не получится, ибо этим только лишь покажет всем свою слабость и поражение. А значит нужно собраться с силами и продолжать вести ту же жизнь, словно ничего и не произошло? При этом стараться не попадаться на глаза Дофламинго, если бы это было только возможно. Хельга не слышала голос Ричарда, в ушах стоял раздражающий гул и от чего именно - непонятно. Возможно, от того, что её Дофламинго хорошо приложил об дверь, а возможно, что нервная система ушла в режим энергосбережения и решила снизить звук слухового нерва. От этой аллегории в своей голове девушка бы хихикнула, да не получалось. Вместо того, чтобы прислушиваться к словам старшего брата, она безразлично кивала головой и совсем соглашалась, не находя в себе сил на какое-либо сопротивление или недовольство. Всё на что Хельга оказалась способна - молча терпеть присутствие и заботу Ричарда, от которой хотелось избавиться, оставаясь в желанном одиночестве. Не справляясь с сильной дрожью во всем теле, девушка смогла сесть на ближайший табурет только с поддержкой старшего брата. Без его крепких рук, она бы громко рухнула на пол и осталась так лежать неопределённое количество времени, пока все ее силы окончательно бы не испарились или же наоборот, какая-то капелька самообладания не позволила бы ей просто приподняться и усесться на стульчик, продолжив бессмысленные взгляды на стены, пол или куда угодно, лишь бы не в зеркало. — Ты как мешок с картошкой у меня. Давай, руки поднимай. — Ричард аккуратно, но крепко удерживал Хельгу за плечо, одновременно с этим принялся стягивать с неё обтягивающую черную водолазку, которая на спине оказалась порвана осколками стекла, а на груди мокрой от воды и крови. Но вместо действий, сестра лишь снова промямлила угуканье и продолжила смотреть в одну точку на полу совершенно немигающим взглядом, от чего невольно становилось жутко, ведь снимать одежду с подобного рода ран и ушибов, было очень больно. — Понятно. — тихо протянул гласные парень, а следом отпустил девушку для того, чтобы попытаться разорвать по шву синтетическую ткань, что б хоть как-то смягчить последствия. — Всё равно порванная, новую на ближайшем острове купим. Обанкротим твоего очкастого уебана на пару сотен бейли в ювелирке или где-нибудь ещё. — Хельга съежилась и мелко задрожала от наступающего ощущения холода, что пробирал ее разгоряченную от увечий кожу. Стоило поспешить, стая мурашек уже окрасила ее разгоряченную кожу, заставив Ричарда тихо вздохнуть. Его сильные, но на удивление ловкие руки потянули ткань дальше и почти одним движением оголили женскую спину. Дыхание невольно перехватило от открывшегося вида. Маленькое и хрупкое тело девушки выглядело ужасно - нежная и некогда белая кожа стала синей, бордовой, кровавой на вид, вздувшейся. Пятно за пятном, словно кто-то взял кисть и поиграл акварельной краской на спине его младшей сестры. — "Не время...не обращай внимание...соберись" — повторял про себя Ричард, словно какую-то мантру, что должна ему помочь справиться быстрее с его заданием. Он часто встречался на своей работе с подобными видами, иногда даже хуже, но он еще не видел в таком амплуа свою дорогую сестру, это был совсем не тот опыт, с которым он хотел бы встречаться когда-либо, ведь такие моменты всегда казались другими. Это оказалось морально куда сложнее, чем с “обычными” и тем более незнакомыми людьми. Злости становилось больше, ненависти, отвращения, от того, что он не смог защитить свою маленькую Хельгу. Разговаривая сам с собой в своей голове, Ричард принялся осматривать спину Хельги, поворачивая её, как безвольную куклу, к источнику света. Даже невооруженным глазом он заметил, торчащие мелкие осколки стекла в неглубоких ранах на бледной коже. Края порезов обрамляла подсохшие темно-бордовые корки, а из центра выделялась сукровица, мерзко перемешанная с капиллярной кровью. От одного легкого прикосновения девушка болезненно, но негромко ойкала от боли и сдавленно шипела, пытаясь вяло выбраться из-под ладоней, что б как-то перевести дух. На это парень попытался не обращать внимания, так как извлеченное стекло намного важнее, чем комфорт. Нельзя было медлить, нельзя что б осколки оставались в ней так долго и уж тем более въелись в память Ричарда. Только не с его «маленькой» сестрой. Он нахмурился и взяв себя наконец в руки, начал быстро вытаскивать осколки из ран девушки на спине. Было опасно оставлять кусочки стекла в ее теле, особенно когда он собирался помочь ей лечь в ванную и расслабиться, не хватало ещё сверху инфекцию занести. Поэтому стоило воспользоваться тем, что в крови Хельги сейчас играл адреналин, она была невменяема и частично не чувствовала всей боли, с которой сейчас столкнулась, что было временным и никто не знал, когда она в полной мере ощутит все то, что произошло с ее телом. Это лучшее, что он мог сделать для нее сейчас - быстро вытаскивать осколки, что б ослабить ее боль. Повезло, что стекло просто торчало и пока кожа опухла от синяков не так сильно, чтобы он мог лицезреть каждый осколок и вытащить их все, пока они были на поверхности, ему повезло, что ни один осколок не прошел дальше, чтобы потребовалась помощь врача и операции, он не хотел позволять ей страдать еще больше. — Так, пока до конца не раздевайся и в ванну не садись, я сначала принесу лёд. Повезло, что нет переломов, только ушибы сильные. Заживёт. - можно как-то вставить шутку, что до свадьбы заживет, но Ричард себя оттянул, вспомнив кто возможно стоял на эту роль - жениха невесты. Скрипнув снова зубами от тщетности бытия, Ричард встряхнул головой, прогоняя не столь приятную картину его маленькой сестры в нежном классическом наряде...и эту довольную рожу в очках — пересадив девушку недалеко от ванны, оставив ее платье наполовину снятым до копчика, Ричард уже было собирался за льдом, как Хельга взяла его за руку, остановив. — Что-то ещё принести? — Не надо сюда лёд. Я сама быстро искупаюсь. Найди мне лучше любую пустую каюту, кинь на пол матрас или натяни гамак, плевать... И я там уже лед подержу. Мне нужно побыть одной. Пожалуйста?.. — тихий, надломленный голос девушки резал на живую сердце Ричарда, но парень этому не поддался, только не при ней. Вместо этого он явно фальшиво натянул еле заметную улыбку и медленно выдохнул через нос, понимая ее желания. Хельга всегда была такой, хотела казаться сильной, когда чувствовала себя уязвленной и разбитой. Но ее желания - его закон. — Хорошо, я все сделаю и приду за тобой. Только глупостей не делай, договорились? Пообещай. — Не сдохну. Обещаю. — поняв намек Ричарда, девушка недовольно цокнула, найдя в себе силы на столь привычный и милый для нее жест. Она, конечно, чувствовала себя отвратительно после произошедшего между ней и Дофламинго, но её суицида здесь никто не дождется, только не от нее. Стянув с себя нижнее белье, после того как брат ушел, Хельга медленно села в ванну, слегка зашипев от боли, которая в этот раз уже была чуть сильнее, ведь ее голова начала наконец понемногу так же осознавать происходящее. Горячая вода сильно щипала мелкие раны, появившиеся от осколков стекла, но приходилось терпеть, дабы всё промыть и не подцепить сверху еще и инфекцию. Было больно, от боли - обидно, от обиды еще становилось и противно. Хельга тяжело выдохнула, когда смогла наконец немного привыкнуть к странному ощущению от воды, в которой любила расслабляться. Наступившая тишина в одиночестве позволила мыслям Хельги полностью занять место в голове, сменив странный шум голосов до этого, будто все мысли, воспоминания и частички надуманного будущего тут же вмешались в ее голову, крича, сменяя друг друга, а потом трясясь, словно то, что до этого Ричард вытаскивал из ее спины, словно ей досталось мало физической боли и нужно добавить моральной. Чувство вины пожирало изнутри: да, она виновата в том, что соврала, особенно тогда, когда Дофламинго дал ей шанс. Виновата в том, что предала его доверие. Но заслуживала ли она все то, что с ней сделали? Заслуживала ли всех ударов, синяков, ушибов и криков? Всхлипнув в очередной раз от наплывающих эмоций, Хельга тихо заплакала от боли, обиды и разочаровании в самой себе и пустоте, что начинала заполнять все вокруг нее. Ей хотелось сильнее злиться на Дофламинго, ненавидеть его за всю ту боль, ведь это он все сделал с ней, но почему же винит только себя одну? — Он же обещал... — промямлила девушка, меняя положение в ванне на сидячее, поджимая к себе колени и обхватывая руками за них, игнорируя новую наплывающую боль от смены ее положения — Обещал, что не сделает мне больно. Коснувшись пальцами мокрых длинных волос на спине, что прилипли к телу, девушка моментально ощутила отвращение и легкую покалывающую боль. Боль распространялась по всей спине даже от тяжести ее собственных волос, напоминая, что вид сзади был теперь не столь лицеприятным и здоровым. Воспоминание того, как Дофламинго аккуратно гладил её локоны, заправлял сбившиеся пряди за ухо, сменились той болью, которую ощущала Хельга, когда большая рука пирата таскала её за волосы по всей каюте, бросая ее из угла в угол. Мерзко, настолько, что хотелось избавиться от этой длины, лишь бы снова не чувствовать это на себе. Чтобы он больше не мог прикасаться к ним, гладить, нежно ласкать. Чудом не поскользнувшись в ванной, девушка резко вскочила на ноги, и мокрая вышла из воды, направляясь к шкафчикам у раковины, где всегда находились маникюрные ножницы. Плевать как и чем, хоть стеклом, которое не так давно вытаскивал Ричард из ее спины, но желание избавиться от длинных волос усиливалось с каждой секундой, будто это её единственное спасение от мерзкого чувства отвращения к самой себе. Словно, если этой длины больше не будет, то и кусочек этого неприятного воспоминания так же уйдет вместе с локонами огненных волос. Разрезая волосы маленькими прядками с помощью маникюрных ножниц, Хельга совершенно не задумывалась о том, как это все неровно и рвано выглядит. Она с ненавистью бросала мокрые волосы на прохладный деревянный пол, что стал намокать от стекающей по ее телу воды и переходила к следующей прядке, отрезая на уровне около середины шеи, куда могла дотянуться руками. Если бы кто-то зашел в этот момент и лицезрел все происходящее, то явно был бы сильно напуган. Видение, словно из какого-то хоррор фильма, сейчас творилось прямиком в маленькой ванной комнате, где Хельга пыталась словно отрезать сами воспоминания, которые бы могли хранить эти волосы...если б было все так просто... — Так лучше. — обратившись к своему отражению в зеркале, Тайлер медленно отложила ножницы в сторону, не прекращая смотреть перед собой. Из зеркала на неё взирала заплаканная девушка, зеленые глаза которой стали красными от лопнувших капилляров. На лице, в месте удара начал образовываться отек и покраснение, а в некоторых участках синяк уже начинал темнеть черно-фиолетовым оттенком. Отвратительно. Теперь ей светить всем на корабле своим отвратительным видом минимум недели две. Это было настолько ужасно и не похоже на нее, что Хельга не узнавала саму себя, пока отражение не повторяло действия за ней. Подавив в себе желание разбить зеркало перед собой, удвоив брату работу, девушка вернулась в остывшую, но пока ещё теплую воду, дабы смыть с себя остатки волос и противное липкое ощущение боли от ударов Дофламинго на своём теле.

***

Голова жутко раскалывалась от боли из-за большого количества выпитого алкоголя, в котором Дофламинго всеми силами старался забыться. У него это относительно получилось, так как воспоминания предательства Росинанта и лжи Хельги не делись, но хотя-бы кошмары во сне его не беспокоили. А точнее, мужчине совершенно ничего не приснилось. Тем же ему и лучше. Но стоило открыть глаза, как перед его взором оказался Тайлер старший, прислонивший к его лбу пистолет, пробравшись невероятно тихо к Дофламинго, что получалось далеко не у каждого. Превосходное утро. — На тебе нет правила крови, Ричард, но и тебе доброе утро. — хриплым, сонным голосом произнес Дофламинго. — Не ожидал что ты так оперативно решишь заявиться ко мне даже не испугавшись зайти в мою каюту. — Доброе утро, мразота очкастая. Я к тебе пришел не как к капитану, а как к ебырю моей сестры, который очень плохо с ней обошелся. — злобно оскалившись, Ричард не сводил глаз с Донкихота, испепеляя его злым взглядом полной ненависти и холодной злости — Ничего не хочешь сказать в своё ебучее оправдание? — Вот значит как, ну давай поговорим. На твоем, так сказать, языке. — закатив раздраженно глаза, на такой напор брюнета, Дофламинго быстро собирал мысли, не обращая внимания на то, что к его голове приставили оружие, по какой-то причине ему не было страшно, словно он думал о том, что Ричард не сможет выстрелить, как минимум, пока не получит какие-то ответы для себя. — Твоя ненаглядная младшая сестра решила, что идея скрывать правду про Росинанта была очень ахуенной, которую оказывается знала с самого начала и в открытую мне врала, приведя все мои и планы команды к чертям ебиным! Можешь сказать спасибо, что я её не убил на месте и не дал в растерзание команде, промолчал и преподал пару личных уроков. — Да какая нахуй разница, ты долбаёб или долбаёб?! — гневно сокрушился Ричард, делая вид, что тот не в курсе той правды, что скрывала Хельга. Его то за такое Дофламинго однозначно убьет. — Рот с языком тебе на что? Кроме того, чтобы засовывать его в пизду и как следует им работать! — Удивительно, что ты ничего от своей сестры не знал, а вы семья. Я пытался с ней разговаривать и давал шанс признаться, но ты сам видишь, что выбрала Хельга. — проигнорировав в очередной раз слова старшего Тайлера, Донкихот лишь криво усмехнулся, наблюдая то, как парень еле сдерживался, чтобы не взорваться от своей надутой самоуверенной и глупой бравады из-за собственной беспомощности. — Да, Хельга мне семья и я действительно не знал многие вещи, но лишь потому, что люблю и уважаю ее решения и поступки, даже если они расходятся с моими взглядами, а тебе разве нет? Только не надо мне пиздеть. — раздраженно выдохнув, Ричард через силу убрал пистолет, отчасти понимая логику Дофламинго, но простить его не мог. — Правило крови вместе с Джейн сразу же подарил, бегал за ней, видел её поведение. А ты решил поднять на неё руку, зная, что она слабее тебя, зная, что она не денется от тебя, зная, что она верит тебе и в тебя, зная, что любит тебя. Для тебя команда - это семья, но что-то не похоже, что ты придерживаешься собственного мнения. Семья общей кровью не заканчивается, но и не начинается. Семья всегда рядом, когда хорошо, плохо - все время. Они помогают друг другу, даже когда больно. Но вместо этого ты поступил как конченный мудак. Если Росинант и заслужил смерти, так как он изначально пришел к тебе чтобы уничтожить, но не Хельга, что пошла за тобой в мир, в котором не была рождена. Она никогда не рискует так без весомой причины. Утырок ты конченный, мозги вруби! — Она меня предала, Ричард. Закончили разговор. А теперь убирайся нахуй отсюда, пока не передумал о том, чтобы тебя убить за такую выходку. — пират пропустил все слова брюнета мимо ушей, словно это был звук раздражающей мухи возле уха, которую хотелось прихлопнуть. — Иди нахуй. — кратко ответил Тайлер и убрал пистолет обратно в кобуру, понимая, что с Дофламинго бесполезно разговаривать сейчас, но он узнал то, что ему нужно: Хельгу убивать и лишать правила крови Дофламинго не собирался, а значит есть шанс жить на корабле сестре относительно спокойно. — Еще раз поднимешь на неё руку - убью тебя, мразоту, во сне, не посмотрев на нашу разницу и то, что Хельга любит тебя, даже не смотря на твое рукоприкладство. — Удачи! Вали нахуй к своей предательнице сестричке. Оставшись в одиночестве, Дофламинго медленно выдохнул и сел на кровати, ладонями протирая сонное лицо. Выходке Ричарда он не был удивлён, наоборот, что-то подобного от Тайлера старшего как раз-таки он и ожидал, но не настолько быстро, хотя бы ближе к завтраку, а не с момента пробуждения, ну или может быть к вечеру? Обычно месть подается холодной, а вот неконтролируемая ярость бьет по мозгам сразу же, при первой возможности, так что ему ещё повезло не нарваться на продолжение вчерашнего "веселья". Головная боль от похмелья била увесисто по вискам, от чего пират вяло промычал, тут же скинув все свои мысли о старшем Тайлере прочь, начиная массировать виски круговыми движениями пальцев и зажмуриваясь. Омерзительное чувство вины, которое Донкихот испытывал лишь единожды в жизни, противно сдавливало его горло вместе с болью в голове. От этого хотелось избавиться физически, раздирая до крови кожу, вытащить то, что так неприятно пульсировало и закинуть куда подальше, но вместо этого, он тяжело выдохнул, размышляя о содеянном с Хельгой. С одной стороны он мог поговорить с ней ещё раз, узнать её мотивы, понять что именно двигало его возлюбленной, раз уж она решила пойти по пути обмана. Но эта идея уже казалась ему до жути смешной и нелепой. Ведь тогда ему стоило изначально поговорить с ней, а уже потом действовать и выбирать наказание, а не яро пылить и метать все и всех вокруг. Зная характер своей любви, он точно теперь потерпит неудачу, ведь теперь на вряд ли так просто получит ответы на свои вопросы. — Бесит... — раздраженно прошипел Дофламинго, стараясь игнорировать непреходящую головную боль, усиливающуюся при каждом движении. Все попытки подумать о содеянном, крахом сыпались за очередной пульсацией в висках. Всё же стоит поменьше пить.

***

Проснувшись чуть-ли не раньше всех, Хельга силой заставила себя выползти из натянутого Ричардом гамака в маленькой пустой каюте. Всё тело ломило не только от побоев Дофламинго, но и от неудобного положения во сне, так как девушка спала в таких условиях впервые, будучи изнеженной не только удобной кроватью в своём мире, но и постелью в капитанской каюте, которая так же не уступала ее ложе в родном доме. А теперь, когда и ее раны все еще затягивались и нудели, будто головная боль, сон вовсе теперь не являлся любимым занятием и отдыхом. С одной стороны она желала остаться в одиночестве, никуда не выходить, никого не видеть, а так же не чувствовать на себе взгляды из-за огромного синяка на пол лица, который невозможно скрыть косметикой. С другой же... Прятаться не вариант - это равносильно показать себя слабой размазней, чего допустить Хельга не могла. Слабакам нет места в команде Донкихот. Поэтому переступив через себя, девушка выбралась на камбуз, дабы приготовить всем завтрак, как и всегда, а после быстро уйти под любым придуманным предлогом. Так она сможет дать себе маленькую передышку перед обедом, следом так же перед ужином. Ей нельзя допустить того, чтобы её слабость и страх заметили члены команды, а в особенности Дофламинго. Легче сделать вид, словно ничего не произошло вовсе и все идет своим чередом, но эти мысли сбивала ноющая боль мягких тканей, мышц и костей, под синей пеленой опухшего лица. По какой-то причине, из ниоткуда появившаяся тошнота подкатывала всё сильнее к горлу от одного лишь запаха продуктов. Словно вот-вот ещё немного и её вывернет всю наружу, но вместо того, чтобы оставить свои обязанности на других членов команды Донкихот, девушка упрямо продолжала готовить, перебивая тошноту алкоголем на пустой желудок, что частично помогало, но ненадолго. — Хельгочка, ты уже проснулась? Ранняя пташка, тебя вчера вместе с Доффи видно не было на ужине. — Джора первая вошла в столовую вместе с Пикой и Диаманте, глядя на спину девушки перед собой. Все и правда выглядело, как и всегда, но лишь пока проснувшиеся видели девушку со спины. В глаза сразу же бросились непривычно короткие красные волосы Хельги, на что Джора протёрла глаза, будучи удивлённой таким резким переменам в имидже пассии капитана. А если женщина резко состригает импульсивно волосы - ничего хорошего ждать не приходится. — О, а ты чего так решила волосы обкромсать? Могла бы попросить подстричь, издалека же вижу, что криво. Могу подровнять кончики. — Да просто надоели волосы мешаться. — пожав плечами, тихо при этом зашипев из-за боли в спине, Хельга медленно считала в голове от одного до десяти, в попытках избавиться от нарастающей тревоги, что начинала почему-то накатывать вновь. — Ага, ты сегодня раньше, чем обычно, помощь с большим чем-то нужна? — громко зевнув, Диаманте лениво потянулся, готовый переставить в очередной раз большую кастрюлю или сковороду по сравнению с Хельгой, но стоило тому пересечься с ней взглядом, как мужчина потерял дар речи на несколько секунд, удивлённо и неприлично уставившись сверху вниз на крошечную, для его роста, красноволосую девушку, что продолжала готовить, будто ничего с ней не произошло. — Нет, я сама справлюсь, спасибо. — тихо произнесла Хельга, чувствуя омерзение к самой себе из-за того, как выглядело её некогда красивое лицо, но при этом вела себя так, словно ничего не произошло. — Это что с тобой? — С Молодым Господином? Поссорились? Что!? — подскочив за несколько больших шагов, Джора резко повернула к себе Хельгу, дабы посмотреть, что именно с ней произошло, раз на неё даже Диаманте удивлённо уставился. — Боже мой, Хельгочка.... — девушка впервые услышала голос женщины настолько встревоженным и нежным. — Давай ты отдохнешь? Хочешь мы с тобой отдельно об этом поговорим, между нами, по-женски? Это даже для Доффи перебор. — Соглашусь, он либо бы убил, либо простил. Я ж не знаю из-за чего, Джора не смотри на меня так... — почувствовав на себе злой взгляд женщины, Диаманте немного стушевался, что тоже оказалось непривычным видеть. — Давай с завтраком закончим мы, а ты отдохнешь. Ты очень плохо выглядишь, Хельга, и я не про синяк на всё лицо, бледная, как поганка. — Я же сказала, что всё в порядке! — неожиданно и непривычно грубо ответила Хельга, чувствуя себя максимально неуютно от такого внимания со стороны этой двоицы, а это только они начали ей сопереживать. Хотя, если команда узнает причину из-за чего они с Дофламинго поругались, то жизни ей не дадут, несмотря о правиле неприкосновенности. — Не хочу об этом разговаривать, правда. Спасибо за предлагаемую помощь, но мне нужно побыть в одиночестве со своими мыслями и хоть что-то делать, дабы не сойти с ума от своих же мыслей! — Ладно, хорошо, в душу лезть не будем, но мы просто говорим тебе отдохнуть, давай не спорь хотя бы с этим! Сжав челюсть от накатывающей агрессии, девушка медленно выдохнула через нос, мысленно считая до десяти. Хотя на самом деле ей хотелось что-нибудь схватить в руки и бросить с размаха в стену от злобы, что копилась внутри нее. Но вместо этого Хельга отошла в сторону, неохотно уступая своё место женщине, смирившись со своим положением. Да и не виновата была парочка, что так рано настигла ее за готовкой, ведь они считали девушку уже своей "семьей", заботясь в своей манере. Только желания не было оставаться между этих двух огней, продолжая цирк с вниманием и о том, что "все хорошо". Новый приступ тошноты вновь быстро подкатил к горлу, а ощущение выворачивающегося желудка становилось сильнее, как только Хельга отошла от своих кулинарных занятий. Терпеть сил не оставалось, поэтому девушка быстро выбежала из камбуза, прикрывая рот ладонью, направляясь в сторону уборной. Но на половине пути, заворачивая за угол, во что-то врезалась, от чего немного отлетела назад, будто тряпичная куколка, благо смогла устоять на ногах, а не упасть на пятую точку и сделать своему организму очередное воспоминание прошедшего вечера. Подняв глаза, Хельга на несколько секунд остолбенела, не зная, что ей делать сейчас под взглядом Дофламинго, в чью ногу она влетела. Это был самый ужасный исход для нее, встретившись с ним в такой момент и настолько неудобное время, спеша в уборную. Чувство страха, сменяющегося паникой, окутало девушку моментально. Что он с ней сделает? Снова схватит за волосы и впечатает в стену коридора нижней палубы? Вновь ударит по лицу? Или же вовсе убьет на месте? От одной только мысли по телу пробежала странная дрожь. Вместо этого Дофламинго лишь задержал долгий взгляд на девушке, внимательно всматриваясь в её нездорово бледное лицо, которое "украшал" яркий фиолетовый синяк от его руки, но на самом деле это было меньшее, что зацепилось в его глаза, скрытые под темными розовыми очками. Волосы. "Что с ними?.." - медленно всплыло в его голове, покручивая образ возлюбленной "до" и "после". Да, что-то в ней определенно явно изменилось и что-то, до чего он не поднимал своей руки - длина ее волос. Пышные, роскошные, яркие локоны, что он так любил гладить, вдыхать приятный цветочный аромат шампуня, закручивать на пальцах и в кулаке во время их особо ярких сцен секса. Вот что отпечаталось в его глазах и сердце - ее восхитительные красные волосы, в которых он так любил утыкаться носом и спать. Их не было... На миг Дофламинго прокрутил своим воспоминания, относящиеся к вчерашнему событию. Он точно помнил, что не лишал свою любовь ее роскошных волос, что значило лишь одно - она сама приложила свою руку к этому. В миг он почувствовал странный и неприятный удар своего же сердца, которое словно бы неприятно сжалось, особенно больно простучав свой ритм от увиденного. Что-то, что он особенно сильно любил в ее красоте, теперь этого не было. — Хельга... — невольно произнёс пират грубым голосом, но ему она не ответила. Лишь отвела взгляд в сторону и обошла пирата, заметно дрожа всем телом, следом убегая прочь. — Вот и поговорили.

***

Больше на прямую Дофламинго с девушкой не пересекался, будто она стала призраком на корабле и старалась прятаться от него, как можно дольше и дальше. А если он и замечал Хельгу в зоне своей видимости, то она быстро уходила прочь, каждый раз испуганно вздрагивая от одного его голоса. Донкихот был бы полным дураком, если бы не понимал причинно-следственную связь данного поведения, в отличие от своих чувств. Пират видел изменения в Хельге, не только от синяков, но от стресса: она сильно сбавила в весе за короткое время, от чего её повседневная одежда на ней казалась мешковатой, постоянно бледная и практически ничего не евшая, о чем говорило поведение девушки. Даже когда все сидели вместе в столовой, будь то завтрак, обед или ужин - она практически не притрагивалась к еде, а если и начинала кушать, то через некоторое время резко вскакивала с места и уходила прочь, постоянно прикрывая рот ладонью, под напряжённые взгляды всей команды. Спросить прямо у Хельги о её состоянии не позволяла гордость, ибо даже не смотря на стремительно ухудшающийся внешний вид, Дофламинго не мог её простить и забыть того, как она поступила с его доверием. Поэтому пират оставался наблюдателем, в глубине души желающим, чтобы это поскорее прекратилось. Тем более как подойти к Тайлер, когда её со всех сторон окружали дети с навостренными ушами и глазами? Нужно было быть совсем тупым, дабы не замечать, как вся свора решила объединиться вокруг девушки и каждый раз уводить в сторону, замечая капитана до того, как его самого увидит Хельга. От этого детского патруля Донкихоту становилось даже забавно, отчего каждый раз усмехался, когда та же Детка Пять резко перед ним останавливалась, задумчиво закатывала глаза и быстро убегала в сторону, откуда прибежала. Сама же Хельга списывала своё отвратительное состояние на постоянный стресс и нескончаемую бессонницу, игнорируя странные вопросы Ричарда и Джоры о том, что не беременная ли она случаем. Последнее её раздражало до безумия: какая к чёрту беременность? Нет, это однозначно было не так и даже думать об этом девушке не хотелось, особенно когда её каждый раз выворачивало от еды каждый день по несколько раз. Хоть она и была всего лишь студентом медиком, но уже знала проявления различных патологичных состояний при определённых заболеваниях. Но вместо того, чтобы прислушаться к своим симптомам, Хельга упрямо игнорировала все мысли о беременности, даже когда становилось невыносимо плохо. А всё, что она чувствовала - это постоянный страх, который не заканчивался, лишь усиливался изо дня в день. Страх услышать Дофламинго, страх пересечься с ним. Но когда они сидели все вместе в столовой, то наступал сковывающий ужас, заставляющий её предпринимать всевозможные попытки бегства, стараться делать вид, что она ест, что ничего такого не случилось, что разговоры за столом ее не интересовали и она скучала. С каждым новым днём становилось всё тяжелее делать вид того, что ничего не произошло и пытаться жить как-то дальше, но получалось это из ряда вон плохо, она растеряла всю свою сноровку врать о своем положении и самочувствии, особенно с такими синяками и теперь короткими волосами, что она обрезала в порыве боли и гнева. Тренировки отменились, на кухне не давали ей быть в одиночестве со своими мыслями, постоянно надоедая своей помощью и излишней заботой, от одного этого появлялось отвращение к самой себе, своей никчемной слабости. Самый заметный и большой синяк сходил слишком медленно и болезненно, уродуя некогда красивое лицо девушки. Отек спал, как и синий оттенок гематомы, сменяясь болезненной желтизной, но боль от прикосновений к нему никуда не ушла, желание перекрывать всё слоем косметики и вовсе отсутствовало. Смысл, если и так уже все видели? Со спиной ситуация протекала лучше, раны оказались не глубокими, они не кровоточили, соответственно легко скрывались под одеждой, принося лишь некоторый дискомфорт. — Да что ж снова так плохо. — тихо простонала от дурноты Хельга, медленно оседая на корточки перед плитой. Продолжительная слабость, бессонница, тошнота, головная боль навалилась с новой силой. Дышать становилось тяжелее, руки охватила сильная дрожь. Единственное, что сейчас успокаивало, так это то, что девушка находилась наконец-то в одиночестве и никто не будет над ней мельтешить в попытках помочь из-за жалости, особенно дети. Выдохнув медленно через рот, Тайлер попыталась постепенно подняться на ноги, ей нужно закончить обед, накрыть на стол и только тогда сможет позволить себе уйти на пару часов, перед тем, как возвращаться на камбуз, но острая боль внизу живота заставила её вернуться в прежнее положение. — Хельга!? — громкий визг детей, зашедших на камбуз, вероятно перекусить сладким перед обедом, заставил красноволосую поматериться про себя. Как же все не вовремя. — Тебе плохо? Бафало, помоги её поднять! — Детка Пять, держащая на руках Деллинджера, взяла на себя все решения, видя, как девушке перед ней стремительно становится хуже. — Я позову кого-то из взрослых! — Все в порядке, не надо ни за кем идти! — резко прервала щебет детей девушка, раздраженно повышая голос от боли. — Сейчас всё пройдет. — Но, Хельга... — растерянно захлопав глазами, Детка Пять не знала, как ей правильно поступить. С одной стороны девочка была готова сорваться с места и кричать на весь корабль то, что Хельге стало плохо, привлекая внимание, а с другой сама девушка сказала никого не звать. Она нервно поджала губы, озираясь на Баффало, ожидая того, что мальчик хоть что-то на это скажет. Но вместо этого ответом была тишина, лишь тихие стоны боли оседающей красноволосой девушки. И тогда девочка решилась, закрыв уши, чтобы не слышать просьбу, на которую никогда не сможет ответить "нет", Детка выскочила из камбуза в коридоры корабля. Проматирившись про себя на выходку девочки, Хельга прикрыла от боли глаза, чувствуя то, как силы медленно покидали тело, а острая, приступообразная боль внизу живота становилась сильнее.

***

Громко чихнув на всю каюту, Джейни укуталась сильнее в теплое одеяло, хмуро при этом смотря на дверь. Девочка уже долгое время болела гриппом и каждый раз не могла окончательно вылечиться, так как раз за разом сбегала на верхнюю палубу из-за нескончаемого чувства скуки и жажды приключений. Хельга приходила редко и из неё невозможно было вытащить никакой информации: что с её лицом, почему Трафальгар не вернулся на корабль и много другого, но вместо ответов, старшая сестра грубо прерывала разговоры об этом и полностью уделяла внимание состоянию здоровья младшей. И даже Ричард умалчивал обо всём, говоря о том, что команда пиратов Донкихот просто попала в очередную заварушку и Хельге не повезло оказаться в её эпицентре. Но вот в эти слова девочка не особо то и верила, да вот не могла ни у кого узнать правды. Другие дети к ней не приходили, дабы не заразиться, а у остальных взрослых спрашивать не получалось, так как они все как один, переводили стрелки на старших брата и сестру. Поэтому в голове у маленькой Тайлер и появилась гениальная идея: раз ей никто ничего не рассказывает, значит нужно узнать у того, кто поведется на её милые, жалостливые глазки, а именно Дофламинго, который так же к ней не приходил. Тихонько открыв тяжелую дверь, девочка аккуратно выглянула в длинный коридор нижней палубы с двух сторон, дабы точно не наткнуться на очередного взрослого, а особенно на старших брата и сестру. Не увидев никого поблизости, Джейни поправила теплое одеяло, нагретое своим телом, в которое предварительно завернулась, и тихонько вышла из каюты. Удачно и без происшествий добравшись до верхней палубы, девочка постоянно пряталась от взрослых: то затаится за большими ящиками, когда мимо неё проходил Лао Джи, что-то вечно ворча себе под нос, то спрячется за большой ногой Диаманте, дабы не заметил Гладиус. Еле-еле сдержав громкий чих, Джейни чуть было не выдала себя и своё местоположение, после быстро оглянулась вновь, словно белка, побежала со всех ног в сторону капитанской каюты. Тихий скрип двери отвлек Дофламинго от очередной бумажной волокиты, но подняв голову, он никого не увидел перед собой, лишь приоткрывшуюся маленькую щель, словно от ветра, от чего мужчине пришлось немного наклониться вперед, чтобы точно рассмотреть ее и убедиться. — Джейни?! Ты что тут делаешь? — удивленно произнес пират, встав со своего места для того, чтобы подойти к закутанной одеялом девочке и взять её на руки. — Ты же еще не выздоровела, куда убежала с постельного режима? — А ты ко мне не приходишь! Вот поэтому сама пришла. — демонстративно нахмурив брови, девочка показала Дофламинго язык и начала немного ворочаться в больших объятиях пирата, дабы найти себе удобное положение. — Я соскучилась, очень сильно… На эти слова, пират выдавил слабую улыбку, не найдя в голову мысли о том, что стоило бы ответить маленькой девочке, которая осталась вне гущи событий, так еще страдала отсутствием внимания к собственной персоне, к которому она привыкла из-за того, что сам же Дофламинго этим и разбаловал. Вместо этого блондин коснулся огромной ладонью такого маленького лба, пробуя температуру Джейни. Почувствовав холодный лоб, Донкихот облегченно выдохнул, всё же не горячая притопала. — Я тоже соскучился, Джейни. — сев обратно за стол, пират удобнее усадил маленькую рыжую бестию на ручках, морально готовясь к её болтливости. Хотя это намного лучше, чем сидеть в одиночестве прокручивая все последние события и варианты того, как ему стоило правильно поступить, дабы избежать такого печального итога. — Как ты себя чувствуешь? — Сейчас хорошо, но я всё ещё на тебя обижена, Минго! — надув забавно губки, Джейн прикрыла глаза и сильнее прижалась к Дофламинго. — Но соскучилась я сильнее, поэтому и пришла. Мне тут так не нравится болеть, никому ко мне нельзя, а взрослые все заняты, даже Хельга с Ричадом. Сестренка грустная ходит и мне никто ничего не рассказывает, что случилось? — прямо спросила девочка, в надежде получить заветные ответы на вопросы, которые так сильно не беспокоили. Опешив от вопроса Джейни, Донкихот схватился свободной рукой за голову, массируя пальцами виски. Всё же отвлечься на беззаботное детское щебетание не получится, так как весь мотив её побега из каюты оказалась не скука, а любопытство, что не удивительно. Ведь именно они с Хельгой успокаивали девочку, перед высадкой на острове Миньон, говоря о том, что обязательно вернут Ло целым, здоровым и невредимым, только вот всё пошло не по плану и теперь ему предстоит каким-то образом оправдываться перед ребёнком, чего на самом деле не хотелось. Дофламинго никогда не был близок с детьми, да они присутствовали в его команде, он к ним привязался, как к своей семье, заботился, но никогда не подпускал в своё личное пространство. Но Джейни оказалась исключением: маленькая, наивная искренняя девочка, готовая ходить за ним хвостиком, не понимая совершенно никаких границ. С самого первого дня знакомства, она смотрела на него сияющими, любопытными глазками, что невольно подкупает. Единственная причина такого особенного отношения, которую пират нашел в самом себе - это то, что с самого детства он хотел себе младшую сестру. Да, у него был неуклюжий младший брат, но почему-то считал, что сестрёнка однозначно лучше, ведь её можно баловать, выбирать платьишки. Иногда, Дофламинго ловил себя на мысли, что если у него появится ребёнок, то обязательно девочка. Гнетущая тишина становилась всё тяжелее, а Донкихот снова себя чувствовал идиотом, который не может подобрать слова уже перед маленькой девочкой, а не девушкой, в которую влюбился как последний идиот. Сказать правду? Тогда он расстроит Джейни, а если соврать, то правда рано или поздно откроется. Тяжело. — Джейни, а что тебе сказала сама Хельга? — пират решил начать издалека, прощупывая почву перед тяжелым разговором. Всё же нужно помягче и аккуратнее отнестись хотя-бы к младшей Тайлер, ибо со старшей совершил кучу ошибок. — Ну, всё что я знаю - это то, что что-то плохое произошло на острове, все просто говорят “обычная пиратская заварушка” и что Хельге не повезло оказаться в самом центре событий. — ничего не подозревая, девочка говорила всё что знала, так как хотела узнать правду. — Хельга ничего не говорит, она сразу заканчивает разговор, меряет температуру, даёт таблетки и уходит. Ну, хотя-бы таблетки, до этого температура была высокая и она делала уколы, а я их боюсь и плачу, а сестрёнка на это злится, но мне же больно потом! Даже синячок появился, но Лао Джи сказал, что это из-за того что я маленькая и кожа нежная и потом он принёс мне вкусное шоколадное печенье! Только сестрёнке ничего не говори, мне же сладкого много нельзя, ругаться снова будет. И братику не говори, он перестанет мне конфеты приносить! — Хорошо, я никому не скажу, но не перебарщивай со сладким. — погладив Джейн по голове, которая пригрелась в объятьях, Дофламинго узнал то, что ему было нужно для разговора. — Джейни, у нас не получилось найти Ло, Росинант нас обманул, так как оказался дозорным, но это не значит, что мы перестанем искать его. От этого Хельга и ходит такая грустная, ведь не только ты к нему привязалась, называя своим женихом. Но я знаю, что Ло скушал один дьявольский фрукт, благодаря которому он станет здоровым, а значит вы обязательно снова встретитесь, обещаю. Веришь мне? Посмотрев на расстроенное лицо Джейн, у Дофламинго невольно защемило в сердце. У него, жестокого беспринципного пирата, от детского взгляда полного печали и такая реакция? Да что с ним делают Тайлеры? Видимо слишком мягкотелым. Глаза девочки наполнились влагой, а по щекам начали медленно стекать слезинки, которые мужчина с заботой вытирал большой рукой, не зная как успокоить ребёнка, кроме того как дать ей выплакаться. Он мог бы продолжать повторять бесконечное количество раз о то, что всё будет хорошо, что они обязательно найдут Трафальгара и вернут его в семью, чего бы это самому Дофламинго не стоило, пускай даже из собственной выгоды. Но почему-то эти слова казались бессмысленными сейчас, ведь ожидание Джейн не оправдались и она осталась до боли разочарованной и расстроенной. Смахнув очередную слезинку с личика девочки, Донкихот крепче обнял ребёнка, начиная слегка её покачивать. — Я понимаю, что тебе очень грустно, Джейни. Я буду тебя обнимать до того момента, пока ты не выплакаешься и сделаю всё, что захочешь, лишь бы снова увидеть твою улыбку. — сказав первое пришедшее на ум, пират приложил все усилия, чтобы не ударить себя по лбу ладонью с размаха от той бредятины, что выдал его рот вперед мозга. Но реакция Джейн говорила об обратном: она негромко всхлипнула забитым от слез носом и подняла голову на блондина, уставившись на него заплаканным взглядом. — Я тебя люблю, Минго. Где-то глубоко в душе у одного из самых жестоких пиратов что-то надломилось окончательно. В его жизни были лишь три женщины, чьи эти заветные три слова въедались в самое сердце: родная мать, прижимающая его маленького к себе на руках; Хельга, целующая его в макушку, сжимая в своих маленьких руках за объемную шею; и Джейни, смотрящая на него самым чистым и доверчивым взглядом. От одного осознания собственных же чувств хотелось смеяться над самим собой и тем, каким слабаком он становился. Главное никому этой слабости больше не показать. Последнее получалось из ряд вон плохо. Хотелось в этот момент сделать все, что только возможно, лишь бы такой светлый и добрый ребенок перестал плакать в его больших руках и теплых объятьях, но вместо этого лишь молча ждал того, как Джейни самостоятельно успокоится, чувствуя его поддержку. Детский плач сменился всхлипами, тяжелым дыханием из-за забитого носа от, казалось, нескончаемого потока слез. Постепенно Джейни успокаивалась, вытирала слезы с лица, нервно, слегка прерывисто дыша через рот. Дофламинго аккуратно положил ладонь на лоб девочки, измеряя температуру хотя-бы таким банальным образом. Тонкая девичья кожа чуть-ли не горела огнем. — Так, моя маленькая принцесса, давай мы вернем тебя обратно, выпьем таблетки и отправим спать. У тебя температура повышается. — удобнее перехватив Джейни на своих руках, пират встал со своего нагретого места и направился к выходу из каюты. Он не смотрел под ноги, зная свой же корабль наизусть - завяжи ему глаза и найдет любую нужную дверь. Его взгляд был сосредоточен только на девочке, которая съежилась и сильнее укуталась в мягкую перьевую шубу Дофламинго, почувствовав сильный холодный ветер на палубе. От чего блондин ускорил свой шаг.

***

Прерывисто дыша через рот, Хельга лежала на деревянном полу камбуза, свернувшись в позу эмбриона. Боль внизу живота становилось невыносимой, переходя из спазмолитической боли в сильную судорогу, от чего девушка невольно поджимала колени к себе. Соображала она так же туго, все мысли были лишь только о том, как пережить это состояние и когда это все наконец-то закончится, но с каждым новым приступом становилось все хуже. Из головы и сознания вовсе вылетело то, что рядом носился испуганный Баффало. Бедный малыш мельтешил по кругу, прыгал, даже осторожно трогал за плечо Хельгу, но в ее сознании засела лишь одна реальность, где она лежала и было просто невероятно тошно и плохо, окружение смазывалось в странные краски, когда она пыталась открыть глаза. Нахождение Баффало рядом с ней, словно стерлось из воспоминаний, что сильно напугало бедного малыша, который прикладывал найденную тряпочку на ее лоб или предлагал воды. Малыш окончательно растерялся, а на глаза накатывали слезы, когда очередная положенная тряпочка на ее лоб случайно падала на пол, тогда Баффало дрожал и шмыгал носом, снова быстро ее поднимая, промывая под водой и клал на лоб девушки — Хель...га.... - угрюмо и отрывисто выговорил он, начав дрожать от не понимания ситуации и глотать слезы. — Еб твою мать! Я же говорила! — громко закричала Джора, которая забежала в камбуз вместе с притащившей ее Деткой Пять в этот же миг. — Сука, да что ж ты такая проблемная у нас, дорогуша! Не хватало, чтоб единственная женщина на корабле, кроме меня и детей подохла! Не хочу делить своё существования с одними мужланами вновь! Не обращая внимания на вялые препирания Хельги, повторяющая “все хорошо, скоро пройдет”, женщина подхватила девушку на руки и тут же ужаснулась, видя на штанах молодой девушки большое пятно крови, которое становилось все больше. Сомнений в её предположениях больше не оставалось - Хельга беременна, но судя по её нынешнему состоянию, то уже в прошедшем времени. Как знала, что на девушку надо было-бы наседать с этой мыслью и решением проблемы, а теперь оказалось поздно. — Давай, ты же у нас недоврач, что мне делать с твоим выкидышем?! И не отключайся! — заметив то, что глаза Хельги начали постепенно закрываться, Джора не церемонясь ударила её по щеке, не позволяя уйти в бессознательное состояние. — Ты себя довела, ты саму себя и вытаскивай, а мне говори что надо делать! Не будь слабой дурой! Думаешь, что если сдашься - кому-то что-то докажешь?! Особенно Дофламинго? Нихера подобного! — В лазарет тащи, надо кровотечение остановить. — стерпев удар по щеке, девушка вяло застонала, но вместо того, чтобы поддаться панике, она сжала зубы и начала думать о том, что ей делать в этой ситуации и как ей справиться. — Поставишь капельницу с кровеостонавливающим, вколишь спазмолитик внутримышечно и обезболивающее. Там в шкафчиках все подписано. Проматирившись, женщина направилась в сторону лазарета, обходя стороной молчавшую, но нервно мельтешившую под ногами Детку Пять, которая от страха за Хельгу, прижалась к дрожащему Баффало, что взял ее за маленькую ручку, в другой руке, сжимая ту самую тряпочку, которую он постоянно пытался положить на лоб Хельги, будто это могло ее спасти. Джора боком открыла дверь из столовой, выходя в коридор одной из нижних палуб, а после быстрым шагом пошла в сторону лазарета, надеясь на то, что они никого не встретят на своём пути. Не горела пока женщина желанием объяснять всё то, что сейчас происходило. Хотя, если бы она столкнулась с кем-то, кто умел делать капельницы - было бы славно. Благодаря невиданной удаче, которая редко сопутствовала в последнее время, а особенно Хельге, женщина донесла красноволосую девушку до лазарета, всё так же ловко при этом открывая дверь боком. — Открывай первый шкаф. — как только Джора уложила Тайлер на кушетку, Хельга приподнялась на локтях, дабы видеть всё и подсказывать где находятся нужные вещи и лекарства. — Верхняя полка, там кровоостанавливающие, ниже лежит система капельницы и шприцы, бери пятикубовые, потом открываешь холодильник и берешь спазмолитик, обезбол и лидокаин с антибиотиком. Антибиотик в виде порошка, ампулу лидокаина туда, взбалтываешь, набираешь, меняешь иглу и колишь мне в ногу, потом другие ампулы туда же. Просто в одну иглу, но разные шприцы. — Хельга… — держа в руке медицинский пакет с лекарственным средством, Джора медленно повернула голову в сторону бубнящей девушки голову, наблюдая за тем, как она бледнеет с каждой минутой все сильнее, но при этом настолько важно и невнятно нудит, что хотелось в неё что-нибудь тяжелое бросить. — Ты там умираешь или быстро пиздишь так, чтобы я ничего не поняла и ты быстрее отошла в мир иной? Помедленнее! — раздраженно выдохнув, женщина схватила все из шкафа, что ей сказали, а после направилась к холодильнику. — Так, а тут у нас что? — У меня, кстати, такой же вопрос. — Дофламинго тихо наблюдал за всей открывшейся картиной. Он не преследовал двух прекрасных дам на своем корабле, а лишь пошел за лекарствами для Джейни, так удачно закончившиеся на её прикроватном столике. И чего он не ожидал, так это увидеть бледную возлюбленную, корячившуюся от боли на кушетке в недвусмысленно окровавленных джинсах. — Что происходит? — Съеби нахуй! — злобно прошипела Хельга, смотря на блондина таким взглядом, что будь у неё лазеры в глазах, то сожгла бы его на месте, а после громко вскрикнла от боли. — Не твоего ума дела. Вышел и закрыл дверь с той стороны! — Как мы посмелели, Хельга. — язвительно ответил Дофламинго, опуская свой взгляд на кровавое пятно девушки. — Но мой вопрос всё ещё остается открытым. Хельга всё таким же злобным взглядом сверлила мужчину, в то время как Джора решила воспользоваться техникой “я вообще то здесь не при делах, сижу как картофельная моль, никого не трогаю и рубаю картоху”. И пока парочка относительно молча пыталась друг-друга убить вербально, женщина неторопливо устанавливала капельницу, стараясь не произносить ни единого звука. Казалось, что воздух в лазарете стал напряженным. Ещё немного и между капитаном и его возлюбленной будут летать молнии, а весь корабль пойдет ко дну из-за того, что начнет гореть всё синим пламенем. — А тебя это ебать не должно. — заговорив первой, Хельга отвела взгляд в сторону, поджимая губы от своего очередного поражения. — Это касается только меня, моего тела, моего организма. Твоего здесь ничего нет. Сбившись со счета того, в который раз Джора проматерилась у себя в голове, она неторопливо ввела катетер в вену Тайлер, присоединяя к нему шприц, дабы проверить наличие крови. А после медленно сняла жгут с предплечья, который закрепила в момент молчаливой перепалки. Всё, что хотела сейчас женщина - так это быстрее сделать то, что обещала и свалить куда подальше. Женская солидарность у неё, конечно же, присутствовала, но своя шкура на данный момент была дороже. Тем более вмешиваться в отношения - моветон, пускай и такие странные. У пиратов по-другому и быть не могло, нормальность и адекватность - нонсенс. —Джора, можешь идти. Твоя неловкость прям физически чувствуется. — сжалившись над женщиной, Дофламинго сдался первым. — Я здесь сам. — Нет, не уходи, пусть этот придурок сваливает. — продолжала свой напор Хельга, не желая оставаться наедине с мужчиной, которого боялась, на которого злилась. И которого любила, несмотря ни на что. Последнее чувство правда притупилось, но никуда не исчезло. К её же удивлению. — А может вы меня втягивать не будите в ваши отношения? — набрав шприцы с лекарствами, Джора поняла, что ей действительно лучше уйти. С одной стороны она переживала за Тайлер, так как не хотела повторения их ссоры с Дофламинго, в принципе как и вся команда на корабле. С другой же - им стоило бы поговорить и наконец-то помириться, даже в такой момент. — Я шприцы набрала, а кто будет делать укол - решайте сами. Не поубивайте снова друг друга. Как только дверь лазарета закрылась, Хельга отвела взгляд в сторону, не желая смотреть на Дофламинго. Смесь чувств и эмоций уж слишком сильно её захлестнули, что желание лить слезы от боли, которая всё ещё продолжала беспокоить, сменяясь с острой на ноющую, переросло в желание рыдать от обиды и страха перед Донкихотом. Пират медленным шагом подошел к девушке, присаживаясь перед ней на корточки. Он не спрашивал её больше ни о чем, лишь молча, внаглую, порвал джинсы на пуговице, дабы снять их вместе с трусами. На вялое сопротивление, Дофламинго лишь недовольно цокнул, закатил глаза, скрытые стеклом очков, продолжая то, что он задумал. Как только окровавленная одежда полетела куда-то в сторону, блондин перевел взгляд на девушку и размышлял о том, какие слова стоит подобрать. Новый конфликт ему не хотелось затевать и давать возможность начать его Хельге, затягивать продолжающийся - бессмысленно. Но вот извиняться первым за ошибку, даже предательство, девушки - гордость не позволяла, как и здравый рассудок. Лучший вариант из всех - это вывести возлюбленную на спокойный разговор, донести о её проступке, не прибегая больше к насилию, и вот только тогда можно было бы простить, отпуская ситуацию. — Знаешь, меня вся эта трагедия в трех актах, честно говоря, заебала. — Дофламинго взял первый шприц в руки, который для его размера был уж слишком мал, но уже довольно привычно сделал им укол в бедро Хельги, медленно вводя лекарство. — Согласен, я перегнул с тобой, мне не стоило поднимать на тебя руку. Ты всё ещё член моей семьи, Хельга, именно поэтому позволил тебе жить спокойно, не рассказал о твоем предательстве и молчал, наблюдая то, как ты занимаешься самобичеванием, вместо того, чтобы сделать элементарную вещь - поговорить! — подняв голос на последнем слове, он оставил иглу от шприца в бедре девушки, меняя лишь сам шприц с содержимым, которое набрала до него Джора. — Думаешь я такой тупой и не понимаю, что с тобой произошло?! Это ты недалекая, выключила мозг, забилась в угол, наплевав на себя, решив проигнорировать самые яркие симптомы беременности. Дура! Хельга закусила губу до крови, справляясь одновременно как с душевной, так и физической болью, не понимая что именно сильнее её ранило. Логически девушка понимала, что Дофламинго прав во всех смыслах. Но одновременно с этим она ощущало нарастающее чувство злости, которая возрастала в ней с каждой секундой все сильнее и сильнее. Повернув голову обратно, она бросила взгляд на использованный шприц, а после оглядела Донкихота явно не добрым взглядом, прокручивая в голове самый худший из вариантов, но сейчас он казался самым правильным. Да, она виновата, понимала почему пират настолько сильно разозлился, что поднял на неё руку, но не заслужила той боли, того страха, что испытывала перед мужчиной и того, что вместо поддержки в нынешней ситуации - получила нравоучения. Эгоистично, нелогично, но впервые за долгое время Хельге оказалось плевать. Почему Дофламинго может себе позволить всё, что ему голову взбредет на эмоциях, а она нет? Эти мысли нескончаемым потоком проносились у нее в голове с бешенной скоростью, повторяясь из раза в раз: “почему я не могу злится? Почему он может так поступать, а я нет? Я из-за него довела себя! Из-за него врала! Ненавижу!” — Рот свой закрой! — схватив шприц в руки, Хельга, несмотря на боль и подключенную капельницу, вонзила иглу в плечо Дофламинго. Маленькая игла для пирата не являлась какой-то угрозой, он даже ничего не почувствовал. — Успокоилась? Легче стало? — решив перетерпеть эмоциональный всплеск возлюбленной, у которой глаза горели чистейшим безумием, отчего на лице блондина появилась улыбка. — Завались! — разжав ладонь и выпустив из руки шприц, девушка ударила Дофламинго по щеке. Но на одном ударе она не смогла остановиться, полностью теряя контроль над собой и ударила вновь. Но когда в ответ услышала смех, то вовсе взревела. — Заткнись-заткнись-заткнись!!! Ненавижу тебя за это! Я ведь старалась для тебя! Да, я боялась сказать тебе правду! До ужаса боялась тебя! И Росинанта тоже! Но ты меня не выслушал! И я тебя просто так не прощу! Весь корабль вверх дном переверну! Советую тебе спать с открытыми глазами, сука! Я тебе подушку на лицо положу и сверху сяду, пока не задохнешься! Но смех Донкихота никак не унимался, лишь усиливался, наблюдая как забитая девушка выпускала на нем свой гнев и почему-то ему это все казалось до ужаса забавным. Уж лучше пусть она на него злиться, обижается, говорит что думает, бьет его самого, разрушает все вокруг себя, а не закрывается в самой себе. Не показывает себя со слабой стороны, несмотря на то, как пыталась храбриться и как-то существовать на корабле. — Допустим, Хельга. Я даже ждать буду твоей мести, мне она очень интересна и мешать тебе в этом не собираюсь. — пират не уворачивался от невесомых ударов Хельги, игриво подставляя другую щеку, по которой тоже прилетела пощечина. — Но ты должна понять кое-что с этой ситуации: несмотря на твое вранье - ты мне не безразлична и я тебя люблю, представь себе. Но просто так закрывать глаза на твои выходки я не собираюсь. Да, ты сама виновата в произошедшем и если бы не мои чувства к тебе - то ты бы сдохла. Запомни раз и навсегда, милая моя — резко перехватив руку девушки, Дофламинго угрожающе навис над ней, останавливая разом её гнев. — я ненавижу, когда мне врут! И плевать, что ты делала это ради меня. Ради меня ты бы рассказала все сразу, когда появилась здесь. Видимо ты решила пожалеть Ло и знала о моих планах из-за истории. Поставила пацаненка выше меня, думаешь я этого не понял? Так к нему привязалась, к юбке своей чуть ли не пришила. А теперь результатом довольна, дура!? Подорвала моё доверие к тебе, довела все до скандала и выкидыша! И только после этого показала своё “я”. Хельга в ступоре уставилась на мужчину, что нависал над ней и крепко держал за руку, не позволяя вновь ударить. Она не понимала как ей реагировать на эти слова, которые были правильными, к которым невозможно было придраться. Только вот признавать, что пират оказался полностью прав - не хотелось, не получалось. Обида застилала глаза, отключала мозг и логику. Вместо внятного ответа на глазах у девушки появились слезы. Тайлер пыталась хоть как-то их сдержать, изредка всхлипывая, отворачиваясь, но Дофламинго не позволил ей так поступить, хватая свободной ладонью за подбородок, тем самым удерживал её голову. — Убери руки и уйди! Всё, ты прав, я сама это знаю! Сама знаю, что виновата! Думаешь я не винила себя? Думаешь мне не было страшно? Да я от одного твоего голоса шарахалась и пыталась сбежать! Но… Я не могу тебе просто так взять и простить то, как ты на мне сорвался… — не выдержав всех нахлынувших эмоций, девушка закусила до боли губу, начав дрожать всем телом. Всхлипы участились, слезы начали стекать по щекам. А после сорвалась на крик. Хельга начала громко рыдать, утыкаясь лицом в Дофламинго, не понимая что ей делать, что говорить, как правильно себя вести. Сил не осталось ни на что, кроме беспомощно пускать слезы от своего бессилия. — Не уйду пока ты не успокоишься. Хочешь и дальше меня избегать - твое право. Захочешь извиниться и вернуть все на прежние места - сопротивляться не буду. — мысленно проклиная самого себя за то, что снова становится на одни и те же грабли, Дофламинго отпустил Хельгу, медленно поглаживая её по голове. — Хельга, я люблю тебя, иначе ты сейчас не сидела живая, будем честны друг с другом. Я зол на тебя, разочарован в тебе. Ты действительно сделала мне больно предав сразу же, после того, как собственными руками убил родного брата за предательство. Но запомни: это первый и последний раз, когда я тебя прощаю за такое. — Хорошо… — тихо всхлипнула девушка, медленно успокаиваясь. Так как всю необъяснимую палитру чувств сменилось принятием собственной вины. — Как видишь, сама себя наказала, но за побои отомщу - это я тебе обещаю. — На ближайшем острове, где будет больница - обязательно туда сходим. Не думаю что ты сама себя сможешь посмотреть, как гинеколог. — пропустив угрозы мимо ушей, пират тихо выдохнул и поцеловал свою красноволосую бестию в макушку, осознавая то, что Хельга ему действительно отомстит. Пускай. Это будет потом, а сейчас ему хотелось только одного - закончить весь этот цирк, состоящий из страданий, слез, обид и недоговоренности. — Ну, хотя бы теперь ты не умираешь от боли физической. Мне уйти или остаться с тобой, пока не закончится твоя капельница? Но ответом послужило лишь упрямое молчание, которое Донкихот распознал, как её решение остаться.