снизу гаснут огоньки

он неспешно поднимается по ступеням многоэтажки, смотря под ноги, считая их. он сбежал с пар, ибо по полученным около получаса назад сообщениям он явно должен сейчас быть в такой момент. казалось бы, еще утром у него была обычная жизнь, которой он жил уже долгие годы и к которой успел привыкнуть за все это время. неужели все могло так быстро измениться всего-то за несколько часов его отсутствия? не понимал как правильно реагировать, как успокаивать маму? что ей сказать? все будет хорошо? — бред, ничего не будет хорошо уже, тем более для нее. он уж как-нибудь переживет, но точно не его мать. с этими мыслями он насчитывает 61 ступеньку, останавливается у двери, тянет руку сначала к звонку. никто не открывает. достает из карманов связку ключей и пытается провернуть. не проворачивается. грубо, резко вытаскивает ключ из замочннй скважины и в моменте он уже хотел позвонить матери, чтобы та открыла, но замечает что дверь все это время не была заперта на замок, словно говоря всему сброду общества — «заходи кто хочет». поспешно входя в, как оказалось, открытую квартиру и закрывая на щеколду сие недоразумение безопасности собственного жилья, снимает верхнюю одежду, оставляет кроссовки на коврике у входа и первым делом заходит на кухню, откуда исходил слабый свет от лампочек на потолке, которые не могли в дневное время дать яркое освещение. мать он там находит сразу же, сидящей на табуретке со старым, граненным стаканом, содержимое которого стояло на столешнице напротив — водяра, самая дешёвая. глаза ее были наплаканными, красными и пустыми, она не реагировала на присутствие сережи, лишь смотрела куда-то в пустоту, то ли дело иногда всхлипывая. акума часто видел как она плачет на кухне из-за очередной ссоры с отчимом, которого на удивление не было в квартире, не смотря на то, что тот не работал и выходил дай бог в магазин за сижками и попойкой. но ещё что-то придавало квартире мёртвой пустоты, он еще не понимал что, но стало гораздо пустее чем обычно, как казалось ему, или не казалось? —ну может расскажешь, что случилось? — наконец спросил он, облокотившись о стену и отведя взгляд в коридор. — или так и будем молчать? некогда безэмоциональная, сейчас еще больше разражается всхлипами, но все же отвечает: —с этого дня мы с ним больше никто друг другу. — делает еще один глоток спиртного. — я подала на развод. «и че грустного-то?? радуйся что тебя пиздить никто не будет больше, дура — подумал акумов, не решаясь произнести это вслух» —и это вся проблема? — удивленно вскидывает он бровь. он был рад такой новости, но виду подавать нельзя было, а в глубине души он знал что она недоговаривает. —проблема... — она снова заглатывает обжигающий спирт внутрь себя. — твой брат . . . *** татуированной черным рукой держал телефон, сонно смотря в экран, словно забыв о времени и о том, что ему завтра как и обычно предстоит учиться, но при просмотре тиктокерских видео эти мысли уходили за дверь, как раз ту дверь, которая сейчас приоткрывается и в небольшой щели показывается черная макушка небрежно растрепанных волос, что пренадлежала никому иному как.. —максут, чего не спишь? — сонно спрашивает он, садясь на краю кровати, мысленно разрешая войти. тот послушно заходит, закрывая за собой дверь и садится рядом с ним. чужая рука в татуировках кладет его голову на свое плечо. от такой нежности не знает куда деть руки, поэтому прячет их между ног, пока чужие губы касаются его макушки, мягко целуя, опускаясь все ниже, выцеловывая лоб, нос, щеки и лишь затем опускаясь к тонким, искусанным губам, ощущение слюны на которых отдавало болью, но от осознания кто сейчас с ним боль становится очень даже приятной и максим наконец позволяет проникнуть языку напротив в его рот, делая то же самое, тем самым углубляя поцелуй. подумать только: некогда недоступный объект обожания сейчас сжимает его худое, хрупкое до дрожи тело в своих сильных, татуированных руках, целует его губы, наваливается сильнее на его тело своим, ощущая огромный, каменный стояк своим, таким же, кусает, клеймит засосами тонкую, бледную шею, которую мог бы сломать в своих накачанных руках, которые сейчас изучали под футболкой тело младшего, заставляя выгибаться от прикосновений холодных рук к впалому животу и груди, пока истекающие смазкой члены трутся друг о друга, предоставляя барьер из одежды. но миша кусакабе не из робкого десятка, он быстро лишает сузую и штанов и трусов, оставляя лишь в носочках и футболке, которую он же ему и позаимствовал, слыша на это лишь тихий, полный нетерпения стон и проворачивает такие же действия по отношению к своему нижнему белью смазка им не нужна. они оба достаточно возбуждены чтобы трахаться без нее, особенно Максимка, у которого лишь одна мысль о Мише вызывала дичайшее возбуждение от которого внутри сразу становилось крайне влажно. из астрала его выводят пальцы, что нежно оглаживали его дырочку, рассеивая туманную пелену его мыслей и ожиданий, внезапно ощущая в себе чужой палец. резко просыпается, сразу принимая сидячее положение, глубоко дыша ртом и носом одновременно, пытаясь отдышаться, пока слёзы капают вниз на одеяло и на.. стояк? осматриваясь вокруг, словно в дереализации, понимает что это лишь сон и никакого Миши кусакабе, который так похотливо трогал его, здесь нет. лишь он один в темной комнате один-на-один со своим вставшим хером. «ну хоть что-то из этого реальность — с грустной улыбкой подмечает он в мыслях, смотря в сторону на небрежно лежащий рюкзак в углу комнаты у шкафа, из которого выглядывали учебники за восьмой класс, словно напоминая, что еще не поздно сделать домашнее задание» не первый раз ему снится этот сон и все подобные, где он счастлив с кожевниковым и каждый раз как первый: снова слезы, сопли, тильт, стояк. и каждый раз мысли о любимом не покидают максима, который в глубине души понимал всегда что у них нет шансов как ни крути но не мог перестать воображать счастливые сценарии в голове, всегда думал о нем и на уроках и перед сном, но счастье оставалось лишь во сне. чуть успокоившись, он поднимает взгляд в потолок, откидывается обратно на подушки и тянется рукой к члену, надрачивая себе на всплывший в голове образ возлюбленного, все еще переодически роняя слёзы, теперь уже наравне с тихими стонами, которые он заглушал второй рукой. кончает в руку, вытирая сперму об салфетки, которые он повадился забирать на ночь из-за таких случаев. тянется к телефону, что в это время мирно стоял на зарядке, высматривая время. 4:26. пол пятого почти. с горем пополам макс смог подняться с кровати, доставая из тайного местечка под шкафом подик и затягиваясь подходит к окну. уснуть он уже не сможет, поэтому остается ему лишь вновь погрязнуть с головой в мыслях, смотря на людей и машин что проносились мимо. он мог провести так несколько часов, пока не прозвонит будильник на заштанном телефончике, оповещая о скорейшем проснутии, заставляя восьмиклассника вновь и вновь погрязть в рутине и удручающей реальности