「 𝔩𝔬𝔫𝔤𝔢𝔯 𝔱𝔥𝔞𝔫 𝔞 𝔱𝔥𝔬𝔲𝔰𝔞𝔫𝔡 𝔶𝔢𝔞𝔯𝔰 」 | Дольше тысячи лет

POV Эдвард Каллен.

             Моя семья переехала в Три Лейкс лет пять назад. Первым переехал Карлайл. Мы действительно жили тогда в Лондоне, можно сказать, шиковали, у Карлайла был большой особняк (или небольшой замок) на окраине города, но тогда с людьми мы особо не контактировали, стараясь редко показываться на глаза. В большом городе это намного легче, чем в таких крошечных, как Три Лейкс, или наш фаворит — Форкс. Разумеется, мы не жили в одной лишь Америке, здесь не так уж много мест, где вампиры могут жить на виду, а ведь у нас для каждой «новой» жизни отведено максимум по десять лет. Потом уже становится сложно скрывать молодость Карлайла. Ему и без того приходится сложно, каждый раз в новой больнице необходимо заново доказывать свою состоятельность, как врача, тогда как он гораздо больше знает и умеет, нежели даже самый лучший врач в мире (если нет в мире другого врача-вампира с опытом врачевания большим, чем у Карлайла Каллена). Порой Карлайл пробует новое, больше всего он любит хирургию, однако и в других областях медицины он попробовался. В последний раз, как раз в Лондоне, это была гинекология. Когда пробуешь новое, гораздо легче притворяться неопытным ещё недавним студентом-медиком. К тому же, в таких случаях, когда Карлайл решает снова учиться в университете, мы можем прожить на одном месте дольше — лет пятнадцать. Куда проще поддерживать образ двадцатилетнего юноши, выглядящего чуть старше, чем мужчины за тридцать пять, который выглядит моложе.       Так, когда Карлайлу — правда, тогда у него было другое имя, стукнуло тридцать пять, мы подчистили за собой все хвосты, и отбыли в Соединённые штаты Америки. В городок Три Лейкс нас привела Элис, сами мы тут были впервые. Погода тут, конечно, не очень подходила для нас, не смотря на большое количество осадков, солнца было многовато. Но Карлайлу, ныне Чарльзу Вейну, в местной больнице повезло с графиком работы — большинство его смен были ночными, так что по этому поводу можно было не переживать. К тому же, мы не планировали задерживаться тут надолго, Эсме, которую теперь звали миссис Мэри Вейн, моя сестра, в девичестве Доусон, подзуживаемая неугомонной Элис, то есть, конечно же, миссис Эшли Вейн, загорелась идеей отстроить новый дом в Форксе, который нравился нам всем, и уже начала работу над проектом. Даже подыскала строительную компанию, в которую обратится, когда закончит проект. В Америке много городов, утопающих в лесах, этот же Три Лейкс был буквально окружён лесами, но маленький дождливый Форкс запал нам в душу. В первый раз мы были там очень давно, и лишь прошли мимо. В следующий раз с нами уже были Элис и Джаспер, и мы прожили некоторое время в Сиэтле, не часто появляясь на публике. Даже с документами не заморачивались, хотя Джаспер подсуетился с нужными связями. Теперь мы хотели вернуться, но Элис настояла на небольшом перерыве — что для вампира пять-семь лет? По её словам, а мы привыкли доверять видениям Элис, самое благоприятное время для переезда в Форкс будет в 2003 году, в конце лета, а до того момента мы были обязаны прожить здесь. Почему — эта негодяйка не объяснила никому, кроме Карлайла, а я, как не старался, не смог выяснить подробности. За много десятков лет, прожитых вместе, все члены моей семьи мало-мальски научились скрывать от меня свои помыслы. Конечно, я сам не стремился нарушать их личное пространство, но порой мои способности было невозможно сдерживать. Лучше всего свои мысли от меня скрывал Карлайл, он мог просто не захотеть, чтобы я вообще слышал его, и я не мог пробиться. Мы много над этим размышляли, и пришли к выводу, что здесь, вероятнее всего, играет роль тот факт, что именно он меня создал. Ну и ещё то, что мы жили вместе дольше всего. Первый аргумент подтверждается ещё и тем, что и я, и Эсме, Розали и Эммет тоже в принятии какого-либо решения больше слушают Карлайла, именно его мнение для нас значит больше. Безусловно, мы любим нашего отца (и мужа), и он глава клана, потому его мнение важно, но здесь всё же имеет смысл тот факт, что мы все созданы от его яда. Элис, и особенно Джаспер более свободны в своих помыслах. И, как ещё факт, безусловная привязанность Джаспера к его создательнице, Марии, которую он с трудом поборол, спустя долгие годы. К Элис это всё не относится, хотя бы потому, что вампира, создавшего её, она никогда не видела (или не помнит), ну и это же Элис, она всегда была не от мира сего. Власть над ней имеют лишь её видения. Порой мне кажется, что она увидела что-то далеко-далеко в будущем, на пару тысяч лет вперёд, и теперь ведёт нас к нему, как ледокол, порой совершая абсолютно нелогичные поступки.       Пользуясь тем, что до переезда в Форкс, где снова будет школа, Розали и Эммет умотали на остров Эсме, отдыхать, по их словам. Кажется, их абсолютно не смутил тот факт, что предыдущие пятнадцать лет в Лондоне мы как раз этим и занимались. Вероятно, Розали захотелось провести некоторое время, не скрываясь от солнца, на самом деле, все из нас любили просто постоять под солнечными лучами, разумеется, вдали от человеческих глаз. А Роуз ещё и самолюбованием занималась — ей нравилось сверкать, как Богиня, при свете дня.       Элис утащила Джаспера в Париж, после чего, скупив немыслимое количество одежды для нас всех и нагулявшись, они оба вернулись обратно. Джаспер, которого теперь звали Джеймсом Вейном, занимался своими исследованиями, а Элис-Эшли помогала Эсме-Мэри с проектированием дома. Я не понимал, для чего им дополнительная спальня, если гостей у нас априори не предвидится, но вмешиваться в их планы не стал — так можно и головы лишиться. Потом её, конечно, прирастят обратно, но ощущения не из приятных. Сам я бездельничал, было откровенно скучно. Мне, в принципе, было скучно последние лет пятьдесят, когда новизна от присоединения к семье Элис и Джаспера прошла, и мы занимались только тем, что мотались по свету туда-сюда. К тому же, перед глазами было уже три парочки, и я невольно задумывался о том, где мне искать свою пару — практически все известные мне вампиры имели пару, и их воссоединение, по их словам (точнее, мыслям) происходило моментально — словно удар током. У Карлайла это было ещё тогда, когда он впервые встретил юную девочку Эсме Энн Платт, и после, когда он снова нашёл уже молодую женщину, Эсме Энн Эвенсон. И, по его словам, это происходит с ним каждый раз, когда он смотрит на неё, его прекрасную жену, Эсме Энн Каллен .       Сегодня был очередной день, когда я предавался размышлениям, лениво глядя в окно, на собирающиеся над лесом тучи. Эсме и Элис поехали в супермаркет, отчего-то, выбрав тот, что был аж на противоположном конце города. Вряд ли им понадобился особый товар, который продавался именно там — продукты мы покупаем лишь для маскировки, и по большей части всё сводится к тому, что тележку заполняют первые попавшиеся товары. Готовить Эсме давно перестала, когда нет заинтересованности в результате, само занятие становится бессмысленным. Готовка для вампиров была пустой тратой продуктов. Так что уже на следующий день после похода в магазин, всё купленное отправляется в церковь или другой пункт сбора материальной помощи нуждающимся. Туда же Элис отвозит всю одежду, которая была надета нами хотя бы один раз, или безжалостно отвергнута нами — сестрёнку порой заносит, и она может запихнуть в гардероб Карлайла, к примеру, какие-нибудь гавайские рубашки, или будто горным львом ободранные джинсы. Когда такое случилось впервые, наш приёмный отец, при всей его дружелюбности и сдержанности, подобную одежду вынес в гостиную с непередаваемым выражением недоуменной брезгливости на лице. Я во многом копировал его стиль, шёлковые рубашки, дорогие костюмы, свитеры, отчего-то, он предпочитал всегда кашемировые, хотя для вампира вообще не имеет значения фактура и мягкость ткани, для нас даже чугунный горшок на голове будет ощущаться точно так же, как и бейсбольная кепка. В первые годы существования вообще много сил уходит на контроль этой самой силы, сколько одежды рвётся случайно… Эсме, в год её обращения, Карлайл преподнёс в подарок дорогое колье с топазами, и как же горько она рыдала (без слёз, разумеется, их у нас нет), когда, примеряя подарок у зеркала и касаясь его, она случайно слишком сильно сжала пальцы. Золото смялось, а несколько камней рассыпалось на драгоценные осколки. На следующий день Карлайл подарил ей колье с алмазами, и я долго хихикал над этим намёком. Бриллианты примерку пережили, но, конечно, это было лишь благодаря контролю над собой.       Со мной в доме были Розали и Эммет, они прилетели из своего медового почти пятилетия, потому что заскучали без нас — очевидно, опробовав все поверхности и глубины острова, они насытили своих внутренних кроликов. Эммет смотрел телевизор, Роуз листала журнал. Услышав рёв мотоцикла, мы синхронно посмотрели в сторону двери, отвлекаясь от своих занятий, хотя до того, как Джаспер подъедет к дому, ещё несколько километров. Я глянул на часы: скоро приедут мать с сестрой, а Карлайл должен вот-вот вернуться с охоты, в этот раз он один остался голоден, задержался на работе, а затем недели две было сложно выбраться в лес, люди, кажется, вознамерились обойти весь заповедник вдоль и поперёк, и только сегодня, видимо, из-за надвигающейся бури, угомонились. Конечно, отцу удалось продержаться, недалеко от нашего дома он выловил какое-то небольшое животное, но это было сродни кусочку мяса на голодный желудок.       Пока я вновь унёсся мыслями вдаль, хлопнула входная дверь: вернулись сразу все, видимо, пересеклись на подходе к дому. Что-то показалось мне странным, и я присмотрелся к родственникам. Они все подозрительно переглядывались, при этом старательно не глядя на меня, а в голове у каждого царила такая мешанина, что у меня заболел мозг. Самой подозрительной была Элис, она была счастливая до отвращения, на голове у неё был рождественский колпак, а в голове на повторе звучала мелодия «We wish you a Merry Christmas», которую, видимо, пел целых хор писклявых эльфов, иначе объяснить эту какофонию я не могу. Эсме старательно сдерживала улыбку, потому что в её голове был только Карлайл, вытворяющий такое, что я не покраснел лишь потому, что нечем было краснеть (к ней в мысли я после этого несколько недель не совался). Про способности Карлайла я уже упоминал, а Джаспер тонко чувствовал любые попытки воздействия на него, вероятно, потому что сам виртуозно воздействовал на людей. Так что на попытку подсмотреть его мысли, он представил, как отрывает мне голову, и я смиренно отступил. У отставного майора мысль с делом, как правило, не расходится. Остаток вечера мы провели в молчании, я сидел в своём углу и косился на заговорщиков, а они занимались каждый своим делом.       Солнце уже показалось на горизонте, когда в голове Элис мелькнул обрывок видения: я стоял на опушке леса напротив дома, и смотрел на него. Это был обычный дом, которых множество в этом городе, с одной общей стеной с соседями, приземистый, одноэтажный. Вот в одном из окон шевельнулась штора: на меня тоже смотрели. Я не смог даже осознать, не то, что рассмотреть этого кого-то, когда видение оборвалось, и началось другое: я сидел в лесу на поваленном дереве, а рядом со мной, на подстеленном на стволе пальто, сидела девушка. Внешность я не разглядел, меня ошеломило то, что я, судя по видению, находился в такой близости с человеком, а никем другим она быть не могла, одетая в толстый пуховик, шапку и варежки, да ещё и пальто я ей подстелил.       — Элис! — подскочил я и метнулся к сестре через всю комнату, но путь мне преградил Джаспер. Он просто стоял и ничего не говорил, даже не думал, но я и без того знал, что не успею даже коснуться его жены, как останусь без рук. — Элис, что это было? Кто это был? Когда это будет? — кажется, я был в шаге от истерики, потому что Джаспер моргнул, и меня словно завернули в одеяло спокойствия.       — Я ничего тебе не скажу! — возмущённо заявила сестра и демонстративно медленно ушла наверх. Розали и Эммет переглянулись и пожали плечами, мне порой казалось, что они могут общаться мысленно, такое я подмечал за всеми знакомыми парочками. Судя по их мыслям, они тоже не в курсе происходящего. Джаспер бросил на меня предупредительный взгляд, и пошёл следом за Элис. В этот момент Карлайл подумал о том, что произошло, отпустив, на мгновение, контроль над своим разумом, и я смог уловить уже в его голове смутный образ девушки — практически девочки ещё, в невообразимо яркой одежде. И я уже знал, что искать.       Свой неповторимый аромат есть у всего и всех. В нашем жилье всегда витает что-то нейтральное — Эсме старается навести уют, чтобы нам всем было приятно находиться в доме, а ещё этот аромат помогает отвлечься от запахов людей, которые налипают на нас и наши вещи. По той же причине, мы часто, очень часто меняем одежду и принимаем душ. После охоты вообще вся одежда уничтожается, чтобы не дразнить друг-друга запахом крови. А Карлайл всегда принимал душ и переодевался на работе в конце смены. Но были вещи, которые имели для нас какое-то особое значение, с которыми мы не расставались. Элис свой колпак носила с первого декабря, снимая только перед охотой. Джаспер практически всегда, катаясь на мотоцикле, носил одну и ту же кожаную куртку. А отец не любил ездить на других машинах, кроме своего мерседеса. И у них у всех было кое-что общее. Один аромат, почти пропавший у брата и отца, и ещё уловимый на сестре.       Я встал и направился к выходу, захватив своё пальто.       — Пойду, подышу воздухом, — сообщил я, радуясь, что один в семье могу слышать мысли. Меня ждало небольшое расследование. Начал я с мерседеса и мотоцикла. Гараж здесь был небольшой, и в нём уже стоял кабриолет Розали, который она берегла, как зеницу ока, и туда же загнала свою машину Элис. Джаспер свой мотоцикл просто накрывал чехлом от осадков. Подозрительно я не выглядел — мне даже подходить не нужно, чтобы выделить из миллионов необходимый мне запах. Я его выделил. И побежал в город. Дом я тоже нашёл быстро, тут мне Элис дала подсказку своим выбором супермаркета. Думаю, что она, несмотря на показную таинственность, нарочно спланировала всё так, чтобы я именно сейчас узнал эту информацию. Иначе она бы уже бежала следом вместе со своим эмпатичным телохранителем. Порой Элис казалась мне кукловодом, дёргающим за ниточки, и управляющим всеми нами.       Я не имел обыкновения следить за кем-то. В последний раз, когда я выслеживал человека, это был убийца и насильник, и результатом слежки стал обескровленный труп. Это было моё последнее убийство, и я поклялся себе, что мои клыки более никогда не коснутся человеческой кожи. Сейчас же я следил за человеком, но это была всего лишь девочка, школьница, которая была мне неизвестна, и, самое важное, очень опасна. В видении Элис мы с этой девушкой сидели в заснеженном лесу, а я был в рубашке и брюках. И моя кожа искрилась в свете зимнего солнца.       Метаясь по опустевшему городу, я выискивал в мыслях людей крохи информации о ней, но было глухо. Так что я рискнул и влез в кабинет школьной администрации, где узнал имя, возраст, адрес. К сожалению, здесь не было обыкновения клеить в карты фотографии учеников. Ну, я всё увижу сам.       Был уже день, когда я нашел нужный дом и укрылся на опушке леса напротив. Прошедшая ночью буря ещё не успокоилась, и на улице было сумрачно, так что я не опасался попасться кому-то на глаза, но я бы и так не попался, в ближайших домах никого не было, все были на работе, или уехали на праздники. Я следил за домом, и ощущал присутствие в нём человека. Человек спал, сердцебиение было ровным. Я бы заглянул в окно, но они все были педантично закрыты шторами, так что я просто ждал, быть может, обитатель выйдет в магазин, или вынести мусор, к примеру…       Обитатель проснулся ближе к вечеру и забегал. Забегала, теперь я убедился, что это девушка, судя по ругательствам, произносимым женским голосом. Я даже поморщился от диссонанса между нежным мягким голоском и грязными ругательствами, которые этот голосок озвучивал. Девушка бегала по дому, кое-где мелькая в просветах между шторами и за стеклом входной двери. Я слушал звуки: тихое пение каких-то странных неизвестных мне песен, звуки приготовления еды. А когда на окне гостиной внезапно распахнулись шторы, я осознал, что видение сбылось. А потом я увидел её лицо, и замер, поражённый увиденным. И лишь приглушенный испуганный вскрик вывел меня из ступора и заставил скрыться за деревьями. Она меня заметила! Следующие несколько часов я таился в лесу, прислушиваясь издалека к звукам из города, ожидая услышать полицейскую сирену. Напугал бедную девочку, придурок! Но, в оправдание, я был поражён её внешностью настолько, что даже не подумал, что стою посреди чужого заднего двора, чёрным пятном на фоне белых заснеженных деревьев. Должно быть, она подумала, что я грабитель или маньяк какой.       С самокопания мысли вновь перескочили на лицо, увиденное мной в окне. Меня пожирало любопытство, а сирен слышно не было, так что я предположил, что девушка меня не заметила, или подумала, что я ей привиделся. И я решился подкрасться поближе. Если окно ещё открыто, я мог бы осторожно заглянуть…       Когда я окольными путями добрался до дома заинтересовавшей меня особы, я понял, что в окно заглянуть не выйдет, оно было наглухо закрыто плотными тёмно-синими шторами. Зато за стеклом входной двери сиял теплый жёлтый свет из прихожей, а лампочка в фонаре над крыльцом так удачно перегорела, меня не будет видно изнутри, зато я смогу подглядеть за происходящим в доме. Я решил, что это отличная идея, и уже почти подошёл к двери, когда она внезапно распахнулась — за своими мыслями я не услышал ни шагов, ни дыхания и сердцебиения. И я только сейчас осознал, что весь день не слышал её мыслей, совсем! Но мне, конечно, было не до мыслей. За её спиной загорелся фонарь. Но я и без этого прекрасно видел в темноте её испуганное лицо. Так поразительно похожее на лицо самого близкого мне человека. Моей матери, Элизабет Мейсон. Как такое возможно? Моя мать умерла тогда, в 1918 году, в больнице Чикаго. А теперь я встречаю эту странную девушку, похожую на мою мать… и на меня самого. Руби Элизабет Кларк. Элизабет…       Я уже хотел задать вопрос, как понял, что Руби отступила за порог дома и намеревается захлопнуть дверь. Я подлетел к ней почти на вампирской скорости, рукой удерживая дверь.       — Постой, я не причиню тебе вреда! — затараторил я, и она посмотрела на меня как-то скептически. — Я хотел познакомиться… — уже не столь уверенно произнёс я.       — Ночью?! — воскликнула собеседница, едва не смеясь.       — Да, прости… Моя сестра мне рассказала о тебе, и я не смог не придти… Вы с Мэри встретились вчера в супермаркете… Меня зовут Мартин Доусон, — я, кажется сам не осознавал, что плету, едва не назвался Эдвардом, причём Мейсоном, а не Калленом, хотя я не использовал эту фамилию с того самого 1918 года, и уже отвык от неё.       Она почему-то удивленно посмотрела на меня. Я по-прежнему не слышал её мыслей, вместо них в её голове словно звучал мягкий розовый шум, почти убаюкивающий и успокаивающий. Хотя в этом шипении мелькали обрывки слов, но распознать я их не мог. Что-то мелькнуло про сумерки, хотя на улице уже давно была глубокая ночь, и про какого-то лебедя, отчетливое слово «близнецы». Я даже подумал, что бедная девочка лишилась рассудка от испуга при виде меня, невозможно быть в своём уме, и при этом иметь в голове такую мешанину невнятных и не связанных между собой слов. А она взяла и хлопнулась в обморок. И в её угасающем сознании пронеслась только одна внятная мысль: «Вряд ли я теперь когда-либо открою глаза».       Я поймал её падающее бесчувственное тело, и испугался. Что значит, не откроет глаза? Она умерла с перепугу? Я прислушался. Нет, дышит, сердце колотится, как у ёжика. Я и сам был врачом, хоть и учился в университете лет сорок назад. Но здесь и сейчас я совершенно растерялся, не зная, куда податься. Ещё и фонарь над дверью ярко горел, и я представил, как эту картину могут увидеть соседи, если им вздумается выглянуть в окно: стоит мужчина у распахнутой двери дома, и на руках у него бессознательное тело. Пожалуй, только всеми сегодняшними переживаниями можно объяснить мои следующие действия. Я вошёл в дом, взял в прихожей ключи, вышел из дома, закрыл дверь, положил ключи в карман, снял пальто, укутал в него Руби, и удобнее устроив её на руках, стремительно покинул город.