Cursed Be the Ties That Bind

Шото потребовалось некоторое время, чтобы расслабиться и прийти в себя. У него уже давно не было теплового удара. Даже в течение двух недель ада после спортивного фестиваля были в основном физические удары и ожоги при нормальной температуре, и даже когда Старатель поджёг его, он смог потушить пламя льдом. Голубой огонь, как правило, горячее оранжевого, поэтому неудивительно, что пламя Даби было более сильным. Тем не менее, было немного тревожно из-за того, насколько слабой оказалась термостойкость Шото. Влад Кинг и Токоями заставляли его пить воду, когда вернулся Айзава. — Злодеи ушли, — сообщил он, — но Бакуго похитили. Шото подавился водой. Влад Кинг хлопнул его по спине. Чёрт, почему люди продолжают это делать? Наказание за естественные потребности несправедливо. Нет, для Шото это было справедливо, потому что это компенсировало всю ту мерзость в его голове, за которую его не наказывали, а Шото был ужасным человеком. Разве не было бы ужасно удобно, если бы что-то случилось с Бакуго? Он подумал об этом, и теперь видел результат в глазах своих напуганных, обезумевших одноклассников. Киришима кричал от отчаяния, Мина и Каминари поддерживали его, Сато прижал ладони к глазам, а остальные четверо в шоке молчали. Они не заслуживали этого, как и Фуюми. Шото не должен был желать того, что причиняет людям боль, но он хотел этого, и из-за этого он бросил Бакуго. Нет, Бакуго был полностью сам виноват в своей глупости. Токоями и Шоджи подверглись бы ещё большей опасности, если бы остались с ним. И всё же ему казалось, что он мог бы что-то сделать, и ему было ещё хуже от осознания того, что он ненавидел Бакуго.   Как только все собрались в здании, что заняло на удивление мало времени, Айзава погрузил пострадавших от газа и тяжелораненых с помощью нескольких учеников в один из автобусов и как сумасшедший помчался в ближайшую больницу. Пятнадцать человек потеряли сознание от газа, а также у Авасе, Яойорозу и Итатоку из класса B были глубокие порезы, покрытые окровавленными бинтами. Там же был Шото, который серьёзно обгорел и всё ещё был в бреду от теплового удара, и Пикси Боб, у которой была кровоточащая рана на голове. Позже он узнал, что ещё восемь учеников-героев получили лёгкие ранения, а одиннадцать не пострадали. Мандалай и Тигр тоже были слегка ранены, а Рэгдолл исчезла, оставив после себя лишь лужу крови. Ворчливый мальчик, который постоянно ошивался рядом с ними, был мёртв, его забил до смерти злодей. Шото старался сохранять оптимизм и думать, что могло быть и хуже, и это было правдой, но это не останавливало жгучий гнев, бушевавший в его венах. Злодеи явно целились в учеников, но единственной жертвой стал случайный прохожий, если это вообще можно было так назвать, ведь ребёнок был один и не приближался ни к одной из целей. Было отвратительно убивать ребёнка без причины, лишать его жизни ради какой-либо цели. Шото провёл в больнице всего день, но класс А всё равно навещал его. Киришима попросил его помочь спасти Бакуго. Шото не знал, что и думать, глядя на протянутую к нему отчаявшуюся руку и безнадёжное выражение лица Киришимы. С одной стороны, это была глупая идея, из-за которой их могли убить, похитить или арестовать. С другой стороны, он хотел помочь Бакуго, хотя бы для того, чтобы доказать своей эгоистичной части, что она не всегда может побеждать. Возможно, именно его эгоистичная, садистская сторона возражала против помощи Бакуго и маскировалась под разум. В конце концов, он так и не принял решения, промолчал и позволил Киришиме думать, что он согласен с протестами одноклассников.   Возвращение Шоуто домой прошло так, как он и предсказывал: Фуюми была обеспокоена, а Старатель злился. Нацуо тоже был дома, что было удивительно, хотя он продолжал бросать яростные взгляды в сторону Старателя и оставался в тени, убедившись, что с Шото всё в порядке. После этого Старатель стал поджигать своего сына, чтобы «повысить его устойчивость к жаре». Ему действительно нужно было это делать, и ожоги были неизбежным напоминанием о Бакуго. Жизнь шла своим чередом, но он не мог забыть Бакуго так же, как забыл Ииду. Бакуго всё ещё был где-то там, вероятно, напуганный, или ему было больно, или и то, и другое, а Иида — нет. Для мёртвых не имело значения, будут ли их помнить, но для живых это было важно. (Может быть, Бакуго умер, и про него не нужно было уже помнить.) Шото затолкал это в кучу вещей, о которых ему не разрешалось думать. Однако эта куча с каждым днём становилась всё больше, и вскоре она должна была переполниться, и тогда он начал бы вести себя как ужасный человек, которым он на самом деле был. Шото очень хотел быть хорошим человеком, добрым и отзывчивым, который не желал бы смерти своим одноклассникам, но, похоже, это было невозможно. Самое большее, что он мог сделать, — это попытаться вести себя как хороший человек и обманывать себя, веря в это и поступая так, как если бы это было правдой, как он поступал с глубоко укоренившейся пирофобией, которую он похоронил в себе к семи годам. Если бы он достаточно усердно работал над самообманом, то в конце концов смог бы помогать людям так же естественно, как дышит, как сейчас он может гореть и не бояться. Он мог бы стать хорошим человеком, если бы постарался. Трудно было быть добрым, когда он смотрел на людей либо с ненавистью, либо с безразличием.