Солнышко, разогнавшее туман

С чего начинают рассказывать о себе? Кто-то - с даты собственного появления на свет, кто-то обязательно упомянет в качестве вступления родословную, кто-то начнёт с описания места рождения, кто-то вспомнит профессию или любимое дело, а кто-то - Эдвард Каллен (то бишь я) и пустится в пространные рассуждения о том, какой странной мешаниной из несуразных и даже бредовых черт и характеристик, по недоразумению зовущихся человеком, я остаюсь вот уже почти сотню лет. Увы, живу я так долго отнюдь не потому, что поддерживаю здоровый образ жизни, не из-за хороших ген, доставшихся от предков, и даже не из-за “феноменального” везения, не позволившего мне попасть под поезд, а по той простой причине, что в возрасте семнадцати лет в 1918 году Эдвард Энтони Мейсон-младший умер от испанки в госпитале Иллинойса, и на свет появился новообращённый бессмертный вампир Эдвард Каллен. Кто же такой этот Эдвард? Зависит исключительно от точки зрения. В глазах постороннего наблюдателя я - высокий привлекательный молодой человек с бронзовыми вьющимися волосами и медово-золотистыми глазами, манерами джентельмена и широкими познаниями в науках различных областей. По мнению моей давно покойной матушки, я был мечтательным, добрым и любознательным парнем, способным добиться всего, чего только пожелаю. Если спросить моего нынешнего приёмного отца Карлайла Каллена, то я буду нелюдимым вампиром, пессимистичным несмышлёнышем, даже мальчишкой, о котором заботиться также трудно как и не любить. С точки зрения моей сводной младшей сестры Элис я предстаю чрезмерно умным, но и жутко упрямым бараном, которого стоит чаще вытаскивать из дома, чтобы не заржавел за пианино. Сколько людей, столько и мнений, но лично я считаю, что слово “чудовище” наиболее полно и ёмко описывает всего меня как существо. Я - обращённый вампир. Это означает, что при жизни в мои вены ввели вампирский яд, вытравивший всё человеческое и преобразивший меня в монструозное создание (или вытравивший всю слабость и преобразивший в бессмертного хищника - с точки зрения многих других вампиров). Процесс обращения всегда занимает несколько дней, так как организм бесповоротно преображается целиком и полностью. В первую очередь в момент обращения немного меняется облик - черты, характерные родному телу, будто подправляет искусный скульптор, сглаживая изъяны и подчёркивая достоинства. Кожа становится твёрже алмаза, в связи с прекращением кровотока бледнеет и теряет тепло. Радужка глаз наливается жутким красным цветом, иногда выцветая до чёрного. Так как в момент обращения вампиром мы прекращаем стареть, то по сути становимся застывшими во времени идеальными памятниками самим себе. Или ходячими трупами. Это как посмотреть, опять-таки. Далее, разумеется, самое главное - диета. По жилам вампира течёт разве что яд животворящий (да, сарказм и чёрный юмор - наше всё, так что Карлайл вполне справедливо полагает, что я всё ещё успешно выполняю роль подростка), единственным способом поддержания энергии в теле является поглощение крови в приличных количествах. И каждый вампир снабжён всем необходимым для добычи такого пропитания - невероятной скоростью, огромной силой, чутким обонянием и острым слухом. Туда же неутомимость записать можно, ведь спать вампир и при желании не может, мозг просто теряет способность переходить в такое состояние. Да что там, мы даже не дышим и не моргаем - нам это просто не нужно. Также, все вампиры красивы - не отталкивают своим видом “потенциальных жертв”, что помогает тем, кто охотится на людей. Плюс, из странностей, некоторые после обращения в вампира получают какую-нибудь сверхспособность. Да, это помимо бессмертия, удивительной силы, ловкости и прочих улучшенных рефлексов. Кто-то умеет влиять на эмоции, кто-то видит воспоминания людей, кто-то овладевает телекинезом, вариантов сверхспособностей множество, так как они всегда проявляются индивидуально. Например я, будучи проницательным при жизни, после обращения обнаружил способность чтения мыслей всех окружающих. Один философ говорил, что “превращение” выводит человека на другой уровень, что вампиры являются новой ступенью эволюции разумных созданий, но на мой взгляд, лично я после обращения стал всего лишь монстром, всячески одарённым, чтобы не замечать собственной ущербности. С одной стороны вампиры не стареют, никогда не болеют, не могут отравиться. Даже питание заражённой кровью не влияет на нас - организм избавляется от любых “излишеств” и всё-равно извлечёт энергию из крови. С другой стороны, мы не можем меняться от слова совсем. Последнее в нашей жизни преображение происходит в момент обращения. После этого тело вампира теряет способность к изменению и восстановлению - расти организм перестаёт, любые шрамы останутся на теле навсегда (другой вопрос, что оставить эти шрамы довольно сложно - прочность наших тел прямопропорциональна силе, а для вампира не представляет сложности даже поднять загруженный вагон товарного поезда), волосы и ногти также прекращают рост, про беременность я вообще молчу, опция отбрасывается как невозможная. С одной стороны мы не чувствуем физической боли, с другой - даже критичные для существования повреждения можем не ощутить. С одной стороны вампиру не страшны никакие стихии и непогода (даже молнией нас не зажаришь - Элис проверяла, это долгая история), с другой - мы довольно странно реагируем на солнце. Любое искусственное освещение никак на нас не виляет, а вот в свете тёплой звезды мы хуже видим, можем быстрее проголодаться и… сверкаем. Я сравниваю тела вампиров с алмазами не только из-за прочности - в солнечном свете каждый миллиметр кожного покрова начинает переливаться и блестеть, словно многогранный драгоценный камень. Будто светило таким образом пытается выделить нас из толпы людей, предупредить ничего не подозревающих жертв об опасности. Иными словами, неудобств свечение аки диско-шар не приносит, однако не заметить подобное решительно невозможно, поэтому на солнце мы не суёмся. Разумеется, учитывая всю специфику вампирской сущности, людям о нас знать нежелательно, существуют даже негласные правила о необходимости скрывать сам факт нашего существования. Страшно представить, что случилось бы, узнай человечество о бессмертных созданиях ночи. Порой я гадаю, смогли бы мы помочь людям с изучением проблемы старения… Но, зная людскую алчную и жестокую природу, понимаю, что проверять не стоит - вампиров либо попытаются уничтожить, либо будут изучать как подопытных мышек, либо какой-нибудь фанатик начнёт использовать наш яд для обращения армии вампиров, а там и до геноцида на всей планете недалеко… от таких сценариев я как-будто даже вспоминаю ощущение головной боли. К сожалению, с людьми мрачные и жестокие версии развития событий отнюдь не выдумка, а вполне реалистичный исход - достаточно будет одного дурака, из-за которого всё человечество окажется под угрозой вымирания. Вполне вероятно, что кому-то вампирская диета покажется лишь малой платой за огромный ворох преимуществ в сравнении с человеческим хрупким и недолговечным телом. И вполне вероятно, что кто-то даже не сочтёт питание кровью столь ужасным - ведь люди питаются мясом и убивают миллионы животных ради этого, а вампир тоже способен питаться кровью зверя и вполне насыщаться ею. Однако, для людей мясо является лишь опцией, при этом они остаются всеядными существами, а вот вампир буквально не может переварить ничего кроме крови. Если долго не употреблять кровь, мы мучаемся от жажды почти также, как люди, лишённые еды, воды или кислорода. Но умереть от голода вампиру вряд ли удастся, так как жажда не вытягивает из нас силы, а наоборот - подстёгивает убивать всё, что движется, ради получения нужного “топлива”. Голодный вампир буквально с ума сходит, готов бросаться на каждую живую тварь, убивая без колебаний и угрызений совести - пострадать могут даже те, кто дорог вампиру, так как в момент жажды мы забываем о привязанностях и стремимся лишь испить крови. Так как питание нам требуется постоянно и в достаточно больших количествах (одного полностью “выпитого” человека может хватить максимум на пару недель при активной жизни), то жажда становится постоянной спутницей вампира, а с ней сохранять трезвость рассудка невероятно сложно. Не облегчает ситуации и тот факт, что человеческая кровь остаётся для нас самым лакомым и питательным ресурсом, ведь животная кровь насыщает значительно меньше, да и вкус не тот - голодный вампир между зверем и человеком выберет последнего не раздумывая. Привычные людям запахи меркнут для вампира и только аромат свежей крови может будоражить сознание, вызывать жажду и даже сводить с ума. Вкус крови вампиры тоже воспринимают индивидуально, поэтому какие-то люди кажутся “аппетитнее” других… Кровь, кровь и ещё раз кровь. Всё наше существование сводится к ней в момент обращения. Моё собственное обращение. Больная тема, не люблю вспоминать, но, увы, все вампиры обладают великолепной памятью и не забывают практически ничего, поэтому сие действо до сих пор свежо в памяти, будто буквально вчера по моим венам впервые растекался яд вампира, причиняя боль каждой клетке тела. Я до сих пор помню больницу, стоны умирающих, помню бормотание врачей и угасание собственного разума. Помню лихорадку, как чувствовал подступы смерти, дышать было тяжело, меня словно сдавливало, пыталось истереть в порошок. Потом, судя по всему в момент, когда в мой организм ввели яд вампира, пришёл жар. Он распространялся по всему телу, охватывал каждую конечность, каждый нерв, каждый волос, оставляя после себя лишь бесконечный ледяной холод. Мне казалось, что я провёл долгую мучительную вечность полыхая изнутри. Жар не согревал холодные участки, а лёд не остужал, не притуплял нисколько чувство огня в лёгких. Когда я перестал ощущать этот ужасный пожар на своих костях, когда остался только холод, проснулась жажда. Я отчаянно нуждался в глотке воздуха, но сколько бы ни кричал, ни открывал рот - тщетно. Вокруг была только пустота, никак не насыщающая, не наполняющая, а лишь отдающаяся где-то во внутренностях и оставляющая после себя всепоглощающее чувство непрестанной агонии. Затем в какой-то момент пришло насыщение. Мой разум начал проясняться. Очнулся я в незнакомом доме, запертый в довольно просторной комнате, по которой будто слон прошёлся - вся мебель перевёрнута или сломана, а стены словно пытались протаранить чем-то тяжёлым. Я лежал на полу, пытаясь сообразить, что со мной произошло. Моё тело будто выключили - я не дышал, не моргал, лежал абсолютно неподвижно, словно бревно, мне не было ни холодно, ни жарко, боли не было, сердце не билось, даже от моей тяжёлой болезни не осталось и следа. Сделав на пробу вдох я ощутил лишь слабый запах крови, доносящийся откуда-то издалека. Но он не казался противным, как раньше, наоборот, пахло так, будто все самые вкусные яства мира собрали рядом. А ещё в моей голове звучали десятки разных голосов. Они несли бред - кто-то перечислял список покупок, кто-то ныл из-за несправедливой жизни, кто-то жаловался на своего мужа, кто-то размышлял о возможности подпортить жизнь соседу, кто-то радовался вкусному завтраку, кто-то рассуждал о работе, кто-то страдал от необходимости сходить в больницу, кто-то бормотал заученный стих, кто-то методично продумывал убийство… Сотни слов и даже невнятных образов настоящим ураганом проносились в голове, пугая и сбивая с толку. Затем я заслышал шаги - ко мне подошёл молодой человек (как выяснилось чуть позже - вампир), представившийся Карлайлом Калленом. Он проверил моё самочувствие, а затем начал спокойно рассказывать, что со мной случилось. Карлайл работал врачом в госпитале, куда поместили нас с мамой, когда болезнь начала набирать обороты. В одну из ночей моя мама, уже умирая, вцепилась в доктора и судорожно просила, умоляла даже вылечить меня. Карлайл изучил тщательнее наше состояние и… после смерти моей мамы принял решение обратить меня в вампира. Яд залечивает любые болезни, поэтому для меня на тот момент это был единственный способ выжить. Пока я проходил мучительную трансформацию, Карлайл позаботился о том, чтобы незаметно забрать меня к себе, поил кровью из своих запасов, ждал конца превращения и теперь объяснял, кем я стал. Объяснял причём подробно, детально, я даже почему-то видел образы самого себя, корчащегося в муках на полу этой самой комнаты, будто это я приносил кровь и удерживал, что-то подбадривающее нашёптывал в особенно тяжёлые моменты. Сначала я даже не понял, что за вампиры и о каком превращении идёт речь. Всё, что я слышал это слова о смерти моей мамы. Я видел её холодное неподвижное тело. Хотелось плакать, но слёз не было, моё физическое состояние вообще не менялось, пока в голове царил хаос - странные образы и посторонние голоса сильно дезориентировали и мешали ясно мыслить. Помню, как моральных сил хватило лишь на то, чтобы спросить: “Почему вы не спасли маму?”. Карлайл пустился в пространные рассуждения на тему того, что не каждый способен пережить “обращение”, но в тот момент я понял, что слышал его голос, в то время как сам вампир молчал. Оказалось, что он не рассказывал мне о смерти матушки. И тогда, за пару вопросов, мы выяснили, что я буквально слышу и даже частично вижу мысли. Причём не только Карлайла, но и десятков других людей, проходящих где-то далеко по улице, находящихся в соседних домах… Тогда-то до меня начала доходить суть всех остальных слов и мыслей доктора - я стал бессмертным чудовищем, живущим только на крови своих жертв. Всё это, навалившись на меня абсолютно внезапно, привело к истерике. Я обнаружил в себе те самые силу и скорость, о которых успел упомянуть Карлайл (то ли мысленно, то ли вслух - тогда не различал), начал кричать от невозможности заплакать, попытался удрать, разбить что-нибудь. Доктор крепко схватил меня тогда в объятия и удерживал от любых поползновений в сторону разрушений, но я вырывался так, словно это помогло бы вернуть маму к жизни, кричал как сумасшедший… - Зачем вы меня обратили?! - Я не хочу этого!!! - Верните мою маму!!! - Заткнитесь-заткнитесь-заткнитесь все!!! - Вы монстр и меня таким же сделали!!! О, это было воистину незабываемое выступление, надрывал я глотку знатно, да только вампир голос сорвать не может… до сих пор стыдно за те слова. Но в тот момент Карлайл показался мне злом во плоти. С трудом вырвавшись (позже узнал, что “новообращённые” в первые несколько месяцев значительно сильнее обычных вампиров), я сбежал в город. Моя кожа сверкала на ослепительном солнце, я мог развить невероятно высокую скорость, а голоса преследовали меня везде - детские и старческие, мужские и женские, депрессивные и оптимистичные, спокойные и стремительные, пошлые и невинные, самодовольные и уничижительные, жестокие и праведные, выдумки и воспоминания, скучающие, недовольные, удивлённые, повседневные… Их было слишком много, мне хотелось остановить бесконечный поток мыслей, хоть на секунду прекратить этот шум! Любого только обращённого вампира легко свести с ума запахами крови - ведь он пока не привычен к ним, а я ещё и готов был любым способом прервать нескончаемый и оглушающий гул чужих мыслей, проносящийся через мою голову с невероятной скоростью. Сначала я пробовал выцарапать себе глаза или повредить уши - не вышло, потом всячески пытался отключиться, но вампира не вырубить тяжёлым ударом, а затем… начал убивать окружавших меня на тот момент людей. Я тогда был на какой-то узкой улочке, наполненной хмурыми бродягами, собаками, кошками, грязными детьми и уставшими женщинами… И я убил их всех без разбора. Они не успевали даже оказать сопротивления, не могли убежать дальше двух шагов, их убийство отнимало доли секунды - моя сила и скорость действительно были ужасающими. Карлайл добрался до меня в момент, когда я был окружён двадцатью тремя трупами. Я стоял посреди улицы, босой, грязный, сжимающий шею уже неподвижного тела какого-то ребёнка одной рукой, солнце обвиняющие отсвечивало от моей кожи, кругом была кровь и мимолётная… тишина. Да, мысли прекращались, если убить их источник, однако оказалось, что я слышу мысли также как и чую кровь - на куда большем расстоянии, чем видит глаз. Поэтому тишина была лишь относительной - отдалённо я продолжал слышать проносящиеся бессвязным ураганом мысли десятков людей. Но в тот момент затишья я пришёл в себя. В ужасе отпустил безвольное тело, пару секунд смотрел на Карлайла, а затем… снова сбежал. На этот раз я попытался убежать как можно дальше от жилых домов. Дороги, поля и даже города пролетали незаметно - я не уставал, не замедлялся, даже не скрывался от людских взглядов, ведь из-за огромной скорости те даже не успевали обратить внимание, кто только что пробежал мимо них. Остановился, кажется, где-то в Аляске - посреди тундры. Там, на бесконечных безмолвных просторах без единого человека на добрые мили, я снова начал кричать от бессилия, распугивая всю местную живность. Солнце всё также безжалостно переливалось бликами на моей коже, будто нарочно не думая скрываться за облаками, не давая возможности забыть, кем я стал. Наконец, расшугав всех птиц в округе, я замолк. Было лето, природа вокруг оживала, цвела и пахла. А раньше я думал, что в Аляске вечно царят только льды да снега на многие мили вокруг. Что я вообще знал об этой жизни? Мне было всего семнадцать - до обращения мне казалось, что я уже взрослый, что я знаю уже всё и даже больше… Благодаря долгожданной и действительно настоящей тишине, наступившей с отсутствием людей, мне наконец-то удалось очистить голову, услышать собственные мысли и даже относительно успокоиться. Именно тогда я остро осознал, что стал сверхсильным, бессмертным монстром. Кто способен за двое суток пробежать более трёх тысяч миль без остановок? Кто может в приступе ярости отнять двадцать три жизни за минуту? Кто не имеет возможности окончить собственное ужасное существование? Правильно, отвратительное чудовище, что не в состоянии даже контролировать самого себя. Фееричное вступление в вампирскую жизнь, ничего не скажешь. Пока я активно заканчивал переваривание стадии гнева и плавно переходил к торгу (что скорее походило на уничижительное сопротивление… судьбе?), меня и нашёл Карлайл. Точнее, я заслышал его мысли издалека, мужчина искал беглого новообращённого. Вампир чувствовал глубокую вину за то, что не смог меня удержать, он хотел найти меня и помочь, сомневался в правильности своих действий… он, на самом деле, много думал. Я тогда как раз лежал на дне небольшого таявшего на тот момент озерца (да, пытался утопиться, а кто мне запретит, даже если это бесполезно?), поэтому найти меня было проблематично, но зато я успел многое услышать и узнать из мыслей доктора, составив на тот момент общую картину истории этого вампира. Карлайл Каллен был обращён в возрасте двадцати трёх лет ещё в семнадцатом веке. Его ужаснула природа новой сути, он пытался покончить с собой, но не смог. Утопиться невозможно (а жаль, я уже как-то попривык смотреть на мир сквозь воду), тело стало непробиваемым (это я и сам проверил), яды не действовали, даже сгореть на солнце оказалось невозможно, вопреки всем известным сказкам о вампирах. Тогда Карлайл попытался влиться в общество вампиров, ведь к людям теперь путь был заказан, однако не смог принять того факта, что “дети ночи” питались кровью своих бывших собратьев. После неудачной попытки подружиться со “своим” видом, Каллен какое-то время скитался по миру в грустном одиночестве (иначе я это не назову, слово “гордость” до сих пор плохо стыкуется с этим вампиром), а затем решил стать… доктором. Из всех вариантов! Но оказалось, что будучи и при жизни очень спокойным и терпеливым человеком, после обращения Карлайл не только сохранил эти черты, но и продолжил успешно развивать их в себе, став первым вампиром, способным зашивать открытые раны и бровью не вести при виде разлитой крови. Во врачебной практике он и нашёл своё призвание, ему нравилось помогать людям, он чувствовал себя на своём месте, устраиваясь работать в очередной госпиталь. Карлайл также стал первым вампиром на то время, которому приходилось менять место жительства не от того, что он “сорвался” или “наелся”, а по причине того, что спустя годы люди замечали, что он не стареет… Скажу сразу, спойлер, за десятки лет я ни разу не встречал другого такого вампира - способного игнорировать свою жажду, способного всегда сопереживать и помогать людям, сохранившего ту самую хрупкую “человечность” благодаря собственным невероятной силе воли и непоколебимым убеждениям. Прочие вампиры после обращения принимают себя - кто-то дольше, кто-то быстрее, но все отдаются новой сути, питаются кровью и наслаждаются (упиваются, ага) возросшими способностями. Карлайл был белой вороной, вампиры относились к нему пренебрежительно, называли “вегетарианцем”, ведь он питался исключительно кровью животных. Тут стоит упомянуть, что глаза вампира, питающегося человеческой кровью либо красного (сытого), либо чёрного (голодного) цвета, а вот у Каллена глаза всегда были золотистыми - такой оттенок им придавала диета из исключительно животной крови. Так что насмешки могли сыпаться от любого вампира, ведь по Карлайлу издалека было заметно, что он отличается от остальных. Да что там насмешки, его даже убить пытались. Некоторые вампиры считали этого праведного доктора “недостойным” бессмертия, раз он отказался от человеческой крови и пресекал деятельность себе подобных, если они находились на его территории. За неимением возможности размножаться, вампиры сами “создают” себе семью, союзников или подчинённых - обращают других людей. Процесс обращения далеко не каждый организм может вынести, некоторые умирают в муках. Дети и старики реже переживают обращение, а если им и удаётся перевоплотиться, то разум покидает их - они теряют способность к обучению, перестают разговаривать, у них пропадает интерес к жизни и существуют они только ради крови, убивая всё на своём пути. Становятся бездушными куклами, марионетками не назовёшь, так как эти вампиры не слушают никого и даже выдрессировать их невозможно. Поэтому были установлены строгие правила, запрещающие обращать таких людей, а также настаивающие на немедленном убийстве подобных уникумов при встрече, чтобы создание не мучило себя и всех окружающих. Карлайл за свои добрые почти три сотни лет никогда сам не обращал людей, хотя имел представление о процессе. Однако в последние годы он часто задумывался о возможности “создать”… друга. Компаньона. Воспитать вампира, разделившего бы его ценности и… одиночество. Я подвернулся весьма удачно. Юный студент, приходивший в госпиталь ранее, чтобы узнать больше о работе докторов, совавший свой любопытный нос каждому хирургу под руку и спрашивающий каждого встречного, в какой университет лучше поступить, чтобы стать “хорошим” врачом. Затем из-за болезни я должен был умереть, моя матушка умерла немногим раньше, перед смертью слабым тихим голосом прося Карлайла помочь мне. Так что единственный в своём роде доктор-вампир решил попробовать. И поэтому продолжал искать меня после побега - он никогда бы никого не бросил на произвол судьбы, не говоря уже о том, кого лично обратил чудовищем. Буквально за несколько часов я узнал Карлайла лучше, чем некоторых своих человеческих школьных друзей (увы, бывших). Мои способности к чтению мыслей оказались не только невероятно мощными, но и внезапными - далеко не каждый вампир обладает сверхспособностью и Каллен никак не мог предугадать, что я после обращения начну слышать все мысли окружающих и даже частично видеть и ощущать их на каком-то незнакомом доселе уровне. Если бы не было тех шока и паники, накрывших меня от обилия голосов и информации, то вампиру вполне удалось бы сладить со мной. Именно поэтому в какой-то момент я выбрался из озерца и вышел навстречу Карлайлу. Мокрый, грязный, с вымотанным видом… я был откровенно жалок, однако доктор первым вслух извинился и протянул мне руку, пообещав помочь привыкнуть к новой жизни, а в мыслях выразив надежду на то, что однажды мы сможем стать напарниками, если я всё ещё хочу работать врачом. Он даже похвалил меня за то, что я сумел самостоятельно опомниться, остановиться и сбежать туда, где нет людей. В этом моём поступке Карлайл увидел возможность - другой новообращённый вампир, почуяв столько крови (обычно для сноса крыши хватило бы и одного кровоточащего тела, а уж про двадцать три я молчу), продолжил бы убивать до прямого вмешательства со стороны, в то время как я смог сам взять себя в руки. Вот уж достижение. Но я согласился. Через мысли Карлайла я всё ещё видел, как мама из последних сил умоляла вылечить меня. Зная её, уверен - она была бы очень рада, если бы узнала, что я жив-здоров и теперь даже обладаю необыкновенными для своего вида способностями. Про кровь и трупы ей знать не стоит. Или она теперь уже знает всё? Наблюдает ли она за мной с небес? Что она сказала бы, увидев моё поведение? Я не мог ответить на эти вопросы, но решил принять предложение доктора. Всё лучше, чем отсыревать на дне (в нескольких смыслах). Тогда и началось моё обучение. Так как вампирам кроме крови не нужно абсолютно ничего, то и учиться я мог круглосуточно, пока не вскипали мозги. В первую очередь Карлайл помогал мне с развитием “человеческих” привычек. Вампиры могут не двигаться как неживой объект, люди же постоянно моргают, дышат и всячески меняют своё положение, даже если сидят на одном месте - этому приходилось заново учиться, чтобы не выделяться. Плюс доктор объяснял важность и всяких житейских премудростей, например, что люди будут замечать, если ты никогда не будешь выходить из дома в магазин за едой или если не будешь брать выходные и работать больше положенного. Сплетни - страшная вещь, поэтому приходится продолжать внешне соответствовать образу человека. Солнце, разумеется, под запретом, однако в крайней ситуации от него можно защититься одеждой или зонтом (но порой это рискованно и сложно, поэтому лучше всего дождаться туч или ночи). Карлайл рассказывал о том, где он покупал кровь животных, ведь на одной охоте далеко не уедешь, и о том как раздобыть поддельные паспорта, а их приходилось менять в среднем раз в пять-десять лет. И, самое главное, я начал учиться контролировать жажду. Одно дело - не обращать внимание на манящий аромат крови находясь на улице, и совсем другое - больница, где открытые раны - постоянное явление. Тут вырисовывалась проблема, ведь проще всего сдерживать жажду, если перестаёшь дышать, однако если не дышишь - люди замечают. Поэтому я должен был именно научиться вдыхать запах крови и не обращать внимания на жажду. Сытость, как оказалось, тут плохо помогает - к крови нас тянет всегда, полного насыщения не наступает никогда. Так что я сразу понял, что пройдёт не один десяток лет прежде чем получится стать настоящим доктором, ведь до воистину ангельского терпения Карлайла мне с моим темпераментом было как до Луны пешком. Ко всему прочему, необходимо было привыкнуть к мыслям людей. И это представляло для меня не меньшую проблему, чем жажда крови. Думают люди постоянно, много и намного быстрее, чем говорят, поэтому поначалу я очень уставал от огромного количества информации, безостановочно сыпавшейся отовсюду. Карлайл и тут старался помочь - научил меня медитировать, ведь сон вампирам недоступен, а мне просто необходимо было иногда отрешаться от шума голосов. Также доктор посоветовал мне разложить свою способность на составляющие, разобраться как именно я слышу мысли. - Ты постоянно сравниваешь мысли с ураганом или торнадо, но у этих явлений тоже есть свои особенности, закономерности и виды. Тебе надо классифицировать мысли, научиться их различать, тогда тебе будет проще к ним привыкнуть. Сейчас ты слушаешь лишь весь тот гул, что царит вокруг, а стоит, не погружаясь в медитацию, послушать себя, свои ощущения и впечатления от мыслей. Было тяжело. У меня ушли годы на изучение этой своей странной способности. Сложно не отвлекаться на сотни чужих мыслей, сложно не сопереживать им, сложно не потерять веру в человечество, когда каждый день слышишь гневные, злые, жёсткие, мрачные, гадкие и просто грязные мысли. Отвлекаясь на изучение мыслей окружающих, вечно зудящих вокруг, я забывал о своих мыслях, медитации поначалу мне тяжело давались, я легко раздражался, долго не мог наловчиться контролировать и сдерживать свои огромные силу и скорость, постоянно горевал о своей настоящей, человеческой жизни, канувшей в небытии, и оплакивал матушку… Можно было попросить Карлайла просто оторвать мне голову - из его мыслей я знал, что это возможно, однако на тот момент я, во-первых, презирал самоубийц, а во-вторых, чувствовал себя обязанным стараться ради мамы. Поэтому, с присущим мне упрямством, продолжал учиться жить свою новую “жизнь”. Постепенно, слушая всё больше, я привыкал. Медленно, но верно учился относиться к мыслям отрешённо, рассматривать их с точки зрения не участника, а наблюдателя. С годами я вывел собственную систему классификации человеческих мыслей. Я делил их по признаку существенности и собственного восприятия. По существу мысли бывают осознанные - их я слышу чётче и ярче, это то, что люди сами переваривают в своей голове, и подсознательные, протекающие “фоном” в голове любого - такие мысли проносятся ещё более стремительным потоком. Из этого же подсознательного я и могу различать воспоминания людей, ведь большинство их мыслей и выводов подкрепляется предыдущим опытом и более старыми рассуждениями. Плюс две другие подкатегории - действенные и бесплодные мысли. Далеко не сразу я сообразил, что часть мыслей никогда не приведёт человека к действию. Каждый хоть раз думает об убийстве, каждый хоть раз думает о самоубийстве, даже у самых добрых людей иногда возникают жёсткие мысли, большинство вообще имеет привычку фантазировать, многие перемалывают огромное количество сомнений, никак не влияющих на их повседневные дела… Я долго учился отличать такие “нерезультативные”, мимолётные и проходящие мысли от тех, что действительно имеют значение для личности и могут привести к каким-то последствиям. У них разная “плотность”, разный “тон”, хотя звучат они одинаково громко. От подсознательных мыслей людей я научился абстрагироваться, осознанные же слышу на постоянной основе и никак, кроме медитации, не могу “выключить”. Далее, моё собственное восприятие. Обычно я слышу мысли голосами - голоса соответствуют реальным голосам людей; могу ощущать мысли по степени тяжести - какие-то мысли кажутся маленькими и лёгкими, как пёрышко в ладони, а какие-то могут занимать всё пространство и давить своей неотвратимостью; также порой вижу образы из мыслей - обычно у людей с богатой фантазией. К сожалению, моё чуткое прислушивание к мыслям привело к тому, что я стал слышать их на ещё больших расстояниях, но зато понимание того, что я слышу, облегчало восприятие этого неудержимого потока. С годами я даже научился, при должном настрое, видеть глазами других людей благодаря их мыслям. И только спустя добрых полвека мысли окружающих стали для меня естественным спутником, я привык знать абсолютно всё и обо всех. В моих способностях даже обнаружились плюсы - меня нельзя обмануть, я всегда мог заранее услышать любые подозрения, возникающие у людей на наш счёт, а также увидеть недобрые замыслы вампиров, порой забредавших туда, где мы жили. Мы с Карлайлом пробовали опытным путём выяснить, можно ли постороннему защититься от моей способности - сбить с толку ложными мыслями или вообще скрыть их. По всему выходило, что это нереально, ведь, научившись ориентироваться в этих самых мыслях, я уже прекрасно и легко различал “искусственные” и настоящие, а скрыться от “чтения мыслей” буквально невозможно - я всегда слышу тех, кто находится в радиусе действия моей способности. Из-за выработанного умения ориентироваться в огромных потоках информации, вечно штурмующих мозг, мои способности к обучению выросли в разы - я схватывал всё новое на лету, поэтому в плане знаний Карлайл уже допустил бы меня к врачебной практике, если бы не жажда крови, да периодические срывы из-за бесконечных людских мыслей, которые в больницах никогда не отличались жизнерадостностью. Да что там, я сам сбегал из любого госпиталя быстрее пули - от мыслей больных и умирающих хотелось самому сдохнуть немедленно. Что касается диеты из крови животных, то к ней я легко привык, однако до того, чтобы не испытывать жажды находясь рядом (а “рядом” с чутьём вампира означает буквально “в одном здании”) с кровоточащими ранами людей, мне было всё ещё далеко. К счастью, времени у меня как раз было более чем предостаточно, поэтому я медленно, но верно продолжал постигать науки, прислушиваться к мыслям и давить в себе голод монстра. Изначально у меня сложилось впечатление, что всю последующую жизнь я буду учеником одинокого доктора-вампира. Каким глупым и зелёным юнцом я тогда был (может, я и сейчас им остаюсь, но тогда мозгов у меня явно было поменьше)! Мнил себя особенным? Что Карлайл лишь раз попытается обратить кого-то в вампира? Наивно было полагать, что я останусь единственным его подопечным, однако тогда, в далёком 1921 моему удивлению не было предела, когда Каллен принёс домой умирающую девушку, по венам которой уже распространялся вампирский яд. Из мыслей доктора я быстро узнал, что он уже встречал этого человека лет десять назад - лечил сломанную ногу подростку по имени Эсми, а в этот вечер её привезли в госпиталь с травмами, несовместимыми с жизнью. Очевидец передал, что девушка упала со скалы, предполагали несчастный случай и отвезли Эсми буквально в морг. Карлайл, бывший в тот момент на смене, узнал девушку и, поколебавшись, запустил процесс обращения. Из мыслей вампира я понял, что тому хотелось узнать, что происходило в жизни этой Эсми, хотелось исправить “несчастный случай”, а после моего успешного обращения Карлайл будто стал немного увереннее в том, что он может сладить с новообращённым вампиром (ещё бы, после моих истерик и срывов, стабильно продолжавшихся первые пару лет, доктору можно было не только с вампирами бешеными заниматься, но и в психушке с особо тяжкими случаями работать без подготовки). Плюс я тогда сразу, намного раньше самого Карлайла, заметил в его подсознательных мыслях тот факт, что ему просто нравилась Эсми. Поэтому пришлось оставить своё удивление при себе и помогать доктору следить за процессом обращения. Эсми превращалась четыре дня. Я своё обращение знал по мыслям Карлайла, поэтому сразу отметил, что девушка была куда спокойнее меня самого - она не пыталась в агонии уничтожить всё вокруг, а лишь спокойно и тихо лежала, будто спала. Во время обращения в голове Эсми царила вакханалия, в которой мне на тот момент не хватало опыта вычленить что-то вразумительное. Девушка впервые открыла кроваво-красные глаза поздним вечером, когда мы с Карлайлом как раз решали, стоит ли доктору уходить на работу. Я активно доказывал, что в состоянии сам справиться с новообращённым вампиром, Каллен сомневался. Как раз в момент спора нас и прервал тихий, слабый для вампира голос Эсми. Карлайл, как в своё время и мне, в общих чертах объяснил ей, что произошло. Я ещё не выдержал и спросил, как девушку угораздило свалиться с обрыва, на что получил будто обухом по голове - в разуме Эсми уже царила ясность и своим вопросом я вызвал цепочку воспоминаний и мыслей, свидетельствующих о том, что она намеренно спрыгнула с обрыва. Я так и застыл тогда с раскрытым ртом. Нет, самоубийц и их мыслей я на тот момент уже успел хлебнуть, но с присущим мне тогда юношеским (вампирским?) максимализмом не пытался услышать и понять, а лишь презирал. Тот факт, что Карлайл случайно спас самоубийцу вызвал в моей голове диссонанс и я тогда просто молча ушёл из комнаты. Стыд и позор, матушка, будь она жива-здорова, наверняка подзатыльника бы отвесила мне за такое поведение. Карлайл никогда не рукоприкладствовал (возможно в моём случае даже зря), он остался с Эсми и тоже довольно быстро выяснил, почему девушка изначально попала к нему в морг. Эсми на момент обращения было двадцать шесть лет, но за последние четыре года жизни она успела испытать столько стресса, что в итоге и бросилась со скалы. В какой-то момент её родители организовали брак с неким Чарльзом - молодым перспективным военным. Эсми всегда мечтала о большой и дружной семье, поэтому сначала верила, что её ждёт счастливое будущее, однако после участия в войне муж вернулся со службы сломанным и жестоким человеком - начал избивать Эсми на постоянной основе, вымещая на ней злость, недовольство и прочие разрушительные эмоции. Спустя какое-то время девушка узнала, что беременна и тогда решилась сбежать от Чарльза - к тому моменту она окончательно уверилась, что военного уже не удастся образумить. С помощью двоюродного брата Эсми уехала в другой штат, надеясь начать там новую жизнь, однако оказалось, что собственные родители рассказали мужу о её местоположении. Старики были уверены, что Эсми не должна сбегать от своей семьи и обязана принимать Чарльза таким, какой он есть. Тогда девушка уже открыто рассорилась с родственниками, заявив им, что доверит мужу ребёнка только через свой труп и снова исхитрилась сбежать. На новом месте жительства девушка выдала себя за военную вдову и устроилась работать в школу учителем родного языка. Ей успешно удалось родить сына, которого она назвала Джозефом, однако малыш умер буквально через два дня от лёгочной лихорадки. И вот тогда Эсми окончательно накрыло горе. Она и так тяжело переживала смену обстановки, разрыв с семьёй, даже побои мужа ещё не забылись, а затем умер ни в чём не повинный ребёнок, ради которого она преодолела столько преград - изначально именно желание вырастить своё дитя в здоровой обстановке и сподвигло её к бунту против семьи. Поэтому в какой-то момент девушка поняла, что у неё не осталось сил жить. Отчаяние привело её к обрыву, с которого она уже вполне осознанно спрыгнула. Мы с Карлайлом были шокированы историей девушки. Каллен повидал куда больше моего, однако он никак не ожидал, что улыбчивая девушка с добрыми глазами из его воспоминаний переживёт (какая шутка, она ведь теперь мертва) так много страданий за небольшой промежуток времени. Я же на тот момент впервые относительно спокойно прислушался к истории и мыслям неудавшейся самоубийцы и сам задумался над тем, что, возможно, некоторые люди пытаются умереть действительно от того, что жизнь становится невыносима для них. И что, возможно, благодаря чтению мыслей у меня есть уникальная возможность узнавать настоящую ситуацию. Пока мы оба, выражаясь современным языком, офигевали от рассказа Эсми, та медленно встала и… начала протирать пыль?! Я тогда первым успел её остановить (я в принципе очень быстрый даже для вампира - скорость была моим преимуществом). Тут же выяснилось, что у девушки при жизни была привычка делать уборку во время стресса. Эсми оказалась, по словам Карлайла, самым спокойным вампиром на его памяти. Жажда мучила её редко, сильного влечения к крови она не испытывала, но и сил у неё, по сравнению с другими вампирами оказалось значительно меньше и никаких сверхспособностей она тоже не обнаружила. Если я в первые месяцы после обращения выглядел как вылезший с боем из могилы труп, то Эсми походила на тень от человека, хрупкий призрак, что может исчезнуть от неправильно сказанного слова. Для неё горе перекрывало чувство жажды, она была в настоящей депрессии, всё ещё переживая смерть сына. Её мало волновал тот факт, что она стала вампиром - до неё словно до конца не доходила эта мысль, будто она не могла по-настоящему осознать своё превращение. Девушка даже машинально поблагодарила доктора за то, что тот “исцелил” её. Понаблюдав за состоянием Эсми пару дней мы с Карлайлом дружно приняли решение для начала переехать. У Каллена был приличный запас сбережений, ведь он уже добрую сотню лет работал доктором, поэтому финансовый вопрос в двадцатом веке нисколько его не волновал. Я помог оперативно найти уютный загородный домик в тихом районе соседнего штата (мне тогда ещё трудно было жить в городе - там слишком много мыслей). Карлайл не стал после переезда сразу устраиваться на новую работу, вместо этого оставаясь рядом с Эсми. Мы занимали её разговорами, буквально силком выводили на ночные прогулки и поили кровью с кружки. Карлайл играл с ней в шахматы - девушка обнаружила острый ум при полном отсутствии желания его применять из-за депрессии, рассказывал о своей обширной практике, читал ей вслух. Благодаря своей способности я без проблем выяснил, что раньше Эсми интересовалась рисованием, архитектурой и философией, однако муж подавлял и даже высмеивал её порывы учиться новому, мол, хозяйка должна только по дому хлопотать, а в науки нос свой не совать. Ух, я тогда чуть было не сорвался расправиться с этим недовоенным ублюдком, благо доктор знал меня уже как облупленного и быстро пресёк манёвр. В общем, мы с Карлайлом активно старались пробудить в Эсми былой интерес к жизни. Я даже попросил её научить меня рисовать. Никогда не забуду удивлённого взгляда, которым она меня одарила в тот момент, ведь я действительно не походил на того, кто способен часами оставаться на одном месте и созидать прекрасное. Вдвоём нам с Карлайлом удалось уговорить девушку руководить “милыми потугами в художества”, как обозвал доктор мои занятия. Но это была чистая правда, художник из меня получился как… точнее никакой не получился - мы с холстом были решительными противоположностями, которые только отталкивали друг друга при малейшей попытке сблизиться. Эсми тогда впервые проявила какое-то подобие негативной эмоции - она в какой-то момент возмутилась, как я вообще могу быть настолько криворуким. Да, обращайтесь, я оказался годен на то, чтобы выводить людей на негатив. Но в случае с Эсми это было очень полезно, ведь мы с Карлайлом могли вдвоём обеспечить ей весь спектр эмоций - от спокойных и позитивных до раздражённых и даже гневных. Я тогда сумел разработать целую схему, как при помощи своей способности к чтению мыслей максимально действовать человеку на нервы. Эсми достаточно терпеливый учитель (зато я почти достиг высшей формы несносности, и даже если таковой не существует, то для меня её стоило бы изобрести, а наградой выдавать подзатыльники), но всё же вовремя сообразила, что рисование со мной превращается в обоюдную пытку, поэтому предложила вместо бумагомарания научить меня играть на пианино. И тут уже, к моему вящему удивлению, выяснилось, что я обладаю хорошим музыкальным слухом и мне самому нравится музицировать. Эсми учила меня всему, что знала сама, мы часами проводили время за инструментом, а Карлайл стал приносить грампластинки, так что у нас целые музыкальные вечера организовались. Кстати, оказалось, что Эсми помнила доктора, который лечил её в шестнадцать лет. В голове девушки сохранился образ Карлайла, что на тот момент показался ей идеальным мужчиной и джентельменом, а сейчас, познакомившись с ним уже лично, она только утвердилась в реальности этого образа. Однако первое время Эсми только тихонько расстраивалась, что в её муже не нашлось хотя бы сотой доли тех качеств, морали и достоинства, какими обладает Карлайл. В какой-то момент мне даже захотелось написать на большом холсте “он свободен” и замотать доктора в него, но я не считал себя вправе вмешиваться, потому что Эсми медленно, но верно оживала (только психологически, кожа всё ещё была трупно-бледной), так что не хотелось её пугать и волновать… сказал он, выдумывая новые способы действовать “пациенту” на нервы. Девушка постепенно осознала всю суть своей новой природы, однако ей повезло не сталкиваться с другими представителями нашего вида и не читать мысли многоопытного Карлайла, поэтому в её глазах вампиры не были чем-то ужасным. Тогда она ещё не знала, что общается с двумя изгоями вампирского общества. Карлайл же намеренно долгое время не шокировал девушку историями о жизни других среднестатистических вампиров. Вместо этого доктор внезапно взял за привычку говорить обо мне. Он рассказывал Эсми о моих достижениях, успехах и способностях с такой теплотой (что на словах, что в мыслях), будто я… был его собственным сыном. Ранее я не обращал внимания на отношение Карлайла ко мне, был немного занят попытками не сойти с ума, однако в тот момент до меня дошло, что я для него не только ученик, но и почти как сын, которого у бессмертного одинокого вампира никогда не было. Сначала это вызвало смешанные ощущения - с моим биологическим отцом отношения у меня не задались с детства. Он вечно требовал чего-то от меня, постоянно ругал, воспитывал в строгости, был категорически против моего желания стать врачом, хотел зачислить меня в военный колледж против моей воли… Это всё ещё был мой отец, мама любила его, поэтому я пытался (без особого успеха) прислушиваться к нему и не перечить особенно сильно, но с возрастом это становилось всё сложнее - тяжело, когда родитель активно мешает тебе ступить на свой собственный путь, вечно критикует твой выбор и уверен в том, что ты ничего не понимаешь в жизни. Отец умер от гриппа немногим раньше нас с мамой, но факт его смерти я воспринял без особых эмоций - мне даже на секундочку будто стало легче дышать (угу, с лихорадкой-то), ведь больше никто не будет вправе запрещать мне делать то, чего я хочу. С Карлайлом сложилась иная ситуация - он воспитывал и учил меня терпеливо, спокойно и в целом, благодаря его мыслям, его отношению к моим поступкам, я всегда… чувствовал себя нужным. Я чувствовал себя личностью, интересы которой учитываются даже в тех случаях, когда Карлайл осаждал, пресекал и сдерживал мои эмоциональные порывы. Поэтому неудивительно, что поначалу в глазах Эсми я был настоящим сыном Каллена. Потом, когда я прояснил недоразумение, она лишь стала сама заводить со мной беседы о семье. Мы много говорили о моих родителях, о моей жизни до обращения, а ещё о Карлайле. Благодаря этим разговорам я понял, что действительно за годы принял доктора как своего приёмного отца. Так что в один из дней Эсми уже осознанно поблагодарила Карлайла за спасение, и нас обоих за то, что помогаем ей справиться с горем. Постепенно, девушка стала воспринимать своё обращение как ещё один шанс на новую, возможно лучшую жизнь. Она начала сама читать, первой заводила беседы, занялась рисованием для души и увлеклась фотографией, даже буквально вытолкала Карлайла обратно на работу, сообразив, что для того врачебная практика является важной частью жизни, которую ему пришлось отложить на время присмотра за новообращённым вампиром. Пока депрессия медленно, но верно отступала, девушка всё больше становилась похожа на солнечный лучик - часто улыбалась, общалась с нами тепло и открыто (в мыслях было тоже самое, и это радовало - у меня обнаружилась аллергия на двуличных людей), она умела пошутить (наконец-то, кто-то понимающий мой юмор и поддерживающий его!), всегда была готова выслушать и даже помочь советом или делом, а также обнаружила необыкновенный уровень позитива и оптимизма. И такого человека собственная семья довела до самоубийства! Уверен, если бы я заметил её родственников, заслышал их мысли, то не раздумывая убил бы. Я и так порой убивал тех, из чьих мыслей узнавал об их ужасных деяниях, однако Карлайл на эту тему тоже не одну беседу провёл. Каллен упорно настаивал на том, чтобы я никогда не пытался с помощью своей способности “вершить правосудие”, ведь вампирам вообще не стоит вмешиваться в жизнь людей, а тут я собираюсь устраивать самосуд. Одно время меня это бесило страшно - я рвался убивать преступников, уничтожать насильников и разбивать головы неверным. Просто потому что мог. Карлайл в свою очередь останавливал меня, убеждал, что подобные люди будут существовать всегда и я просто всю свою жизнь проведу в крови и убийствах, а это доконает мою расшатанную после обращения нервную систему. Беседы с ним помогали ненадолго - спустя пару недель я снова пытался (порой даже успешно) вырвать гланды какому-нибудь уроду, чьи грязные мысли доводили меня до белого каления буквально за пару минут. Воистину, доктор обладал необыкновенным запасом терпения, раз за разом сдерживая меня. И вот, во время очередной “воспитательной беседы”, Эсми узнала о моих разрушительных поползновениях. Тогда она попросила Карлайла идти на работу, а сама взяла меня почти за шкирку и повела к местной тюрьме. Там мы какое-то время стояли рядом со зданием, а я рассказывал Эсми мысли всех, кого слышал там. Затем девушка потащила меня за собой на загородное кладбище. Там было тихо. После обращения я прямо полюбил кладбища за их тишину. - Ты хочешь, чтобы на месте тюрьмы было кладбище? Ты веришь, что сможешь остановиться? Тебе легко отнять жизнь, но спасти её - намного сложнее. Карлайл спасет жизни каждый день. Ты ведь хочешь тоже помогать людям, а не убивать? Поэтому остался с ним - чтобы на кладбищах было меньше людей. Она не рассуждала о ценности жизни, не укоряла меня, а лишь задавала вопросы, над которыми в тишине лучше думается. Я снова окинул взглядом многочисленные надгробия, вспомнил улицу, полную трупов в день моего окончательного обращения. Вампиру легко убивать. Легко поддаться жажде крови. А такому как я - легко начать убивать заранее, в момент появления мысли о преступлении. Но тогда я действительно буду убивать каждый день столько, что хватит на целое кладбище… А я ведь не этого хотел. Я и в военный колледж не желал поступать, потому что хотел лечить людей. И мама моя не хотела бы для меня такой жизни. И… Карлайл уже сколько бьётся с непутёвым мной? В тот момент, сидя рядом с Эсми на кладбище в полной тишине, нарушаемой лишь её мыслями, я до конца осознал безрассудность своих действий. И пообещал себе прекратить убийства. С тех пор мы ещё много беседовали с Эсми на эту тему, но я уже не мчался как псих убивать негодяев и вершить справедливость. В этой опции я поставил жирную точку - больше никакой пролитой моими руками крови. Даже если мне кажется это правильным. Даже если кто-то действительно заслуживает (по мнению кого угодно) смерти. Даже если сами люди вынесут человеку смертный приговор, исполнять его не мне. Я выбрал другой путь, а Карлайл и Эсми всегда меня поддерживали на нём. Это не отменяло того, что ещё долгое время хотелось убивать всяких ублюдков (которые, увы, существуют везде и в удручающе больших количествах), однако эти мысли стали “нерезультативными”. Вместо этого однажды, когда мы переехали в небольшой городок (в хорошем районе, где часто было пасмурно), Эсми уговорила меня вместе с ней… пойти в школу. Она решила устроиться учителем, а меня зачислить в старшие классы, потому как я даже за пятнадцатилетнего мог при желании сойти. По документам, что были у нас в тот год, Эсми и Карлайл были какими-то троюродными родственниками, а я - приёмным сыном Карлайла. Эсми уже семь лет пробыла в шкуре вампира, поэтому, обладая изначально слабой жаждой крови, могла сдерживаться при виде лёгких травм, так что посещение школы не представляло для неё проблемы. А я, будучи уже довольно опытным, тоже не стал бы срываться на детях, которые максимум коленки могли на школьной площадке расцарапать (моей целью всё ещё была больница, так что если бы я не справился с жаждой крови даже в школе - себя бы не уважал). На крайняк всегда можно дыхание задержать и сбежать. И, чего греха таить, мне тоже было интересно опять побывать в школе, пообщаться со сверстниками на равных. Эсми же загорелась желанием снова поработать учителем - при жизни ей так и не удалось уделить должное внимание этой профессии. Карлайл сначала был против - мол, зачем Эсми работать, если он и так нас всем обеспечивает, на что девушка выдворила доктора из дома, пообещав запустить обратно после того, как он подумает над своим поведением. Я давился смехом, глядя как маленькая Эсми выталкивает удивлённого и не сопротивляющегося Карлайла за порог. Из мыслей доктора я прекрасно знал, насколько сюрреалистичным выглядит желание Эсми (всего семь лет как была обращена!), однако девушка была лишена предрассудков о вампирах (уже целых семь лет как была обращена!), она всегда ориентировалась на Каллена, забывая, что ему уже третья сотня лет скоро стукнет, поэтому тоже была настроена работать, чтобы “не отсыреть в четырёх стенах”. Тот факт, что женщинам работать необязательно и она может быть домохозяйкой, девушка пропускала мимо ушей, говоря, что раз уж она теперь бессмертна, то дома успеет насидеться в любой момент, а сейчас, уважаемый доктор Каллен, не перечьте даме! При всём при этом, Эсми действительно была хозяйкой в любом нашем доме - взяла на себя уборку, занималась обустройством интерьера, когда мы переезжали, шила, чинила всё, что имело привычку ломаться, ухаживала за небольшим садиком, занималась “имиджем человечности” как я обзывал походы по магазинам за ненужными нам продуктами, девушка даже поддерживала вежливые и радушные отношения с соседями. Из-за отсутствия усталости Эсми за сутки успевала переделать все дела по дому, позаниматься своим хобби, пообщаться с нами и даже порой заскучать. Поэтому немудрено, что она захотела снова начать работать. Будучи обращённой в двадцать шесть лет девушка выглядела самой старшей из нас - у неё даже седина обозначилась после смерти сына, поэтому у любого работодателя не возникало вопросов в её компетентности, чего никак не скажешь о Карлайле, которому из-за относительного юного вида на каждом новом рабочем месте приходилось заново доказывать свои познания. Если Карлайлу нетрудно было взять ночные смены, то Эсми приходилось быть осторожнее, чтобы не попадать на солнечный свет, однако, как любит приговаривать сама девушка: “Было бы желание, найдутся и варианты”. Она вообще никогда не жаловалась на невозможность побыть на солнце, на необходимость постоянно переезжать, на диету из крови и навечно застывшее во времени тело - Эсми считала чудом, что она осталась жива и нашла… семью в лице Карлайла и меня, поэтому принимала вампирскую жизнь полностью, с её плюсами и минусами. И да, разумеется, она влюбилась в Каллена, а со временем тепло полюбила его. Я только глаза закатывал и мог не удержаться от язвительных комментариев, когда эти двое начали (наконец-то) встречаться. Однажды они даже поженились, поэтому в любых последующих переездах сразу по документам были семейной парой, взявшей под своё крыло бедную сиротинушку (то бишь меня). Эсми, кстати, в отличии от Карлайла, всегда могла пресечь мои порой ядовитые выпады, могла наказать меня за прямое неповиновение и вообще как-то незаметно взяла на себя моё воспитание. А оно мне требовалось, признаю, даже спустя столько лет. Можно наивно полагать, что благодаря чтению мыслей я должен становиться более сопереживающим и вдумчивым, однако Карлайл прав был, что нервы мои укатили в долгосрочный отпуск после обращения, так что обнаружился большой плюс в том, что Эсми постоянно могла проводить со мной время. В школе и дома, днём и ночью я всегда знал, что она где-то рядом и может выслушать. А это оказалось очень важно. Карлайлу я никогда так не выговаривался, как Эсми, потому что где-то в подкорке сидела мысль, что я - мужчина и мне нельзя ныть и жаловаться своему учителю. Эсми же… маленькая, добрая и ласковая девушка, воспринималась мной как мама. Мне было не стыдно спросить её совета в очевидных вещах, пожаловаться на вампирскую долю и просто выговориться. Порой я мог лежать рядом, пока она рисовала, и часами говорить о мыслях людей, что слышал за день или слушал в тот момент. Девушка всегда серьёзно внимала моим рассказам, много комментировала и рассуждала, помогая мне разбираться в потоках чужих мыслей. Было очевидно, что Эсми смотрит на многое под совсем другим углом, недоступным пессимистично настроенному мне, а иная точка зрения всегда полезна. К слову о пессимизме, мысли подростков, собранные в одном здании… это был несомненно новый опыт. В первый школьный день я был так перегружен дозой злых, грустных, отчаянных или просто пустых мыслей, что мне хотелось половине учеников шеи свернуть. Тогда пришлось самому себе мысленно дать подзатыльника. Просто… в больницах у людей хотя бы действительно был повод нагружать меня проблемами и негативом в своих мыслях, у подростков же, по моему мнению на тот момент, не было никакого права думать о жизни плохо. Да как они вообще смеют жаловаться и ныть, когда вокруг люди болеют, умирают… вампирами становятся в конце концов! Эсми на мои гневные комментарии о мыслях подростков лишь серьёзно заявила, что я очень плохо знаю детей. Что ж, признаю, так и было тогда. Та школа стала для меня действительно хорошим опытом, ведь раньше я не выделял детей из общего шума мысленных голосов, не варился в них часами. А дети, хоть и были маленькими людьми, но думали немного иначе, их мир порой разительно отличался от мира взрослых, поэтому мне потребовался не один десяток лет, чтобы сориентироваться в детских мыслях и разобрать их восприятие жизни. Эсми же, наоборот, казалось, очень хорошо понимала детей и без всякого чтения мыслей (честное слово, рядом с этой девушкой я порой чувствую себя тупым). Она легко находила с ними общий язык, ловко удерживала их внимание, с увлечением рассказывала обо всём, что знала сама, а дети, в свою очередь, с интересом слушали Эсми и любили. Не в каждом из тех городов, куда мы переезжали, была возможность устроиться на работу в школе (учитывая вампирскую природу, приходилось принимать во внимание куда больше факторов, чем обычным людям), поэтому иногда Эсми действительно исполняла только роль домохозяйки, иногда находила себе новые хобби или занятия “для расширения кругозора”, как она это называла. Девушка успела поработать архитектором, бухгалтером, журналисткой, секретарём, инженером (она туда случайно попала и быстро уволилась, чуть не сорвавшись из-за кровавой травмы на объекте), фотографом, дизайнером, волонтёром… в какой-то момент я даже отслеживать устал. Честное слово, не встречал другого вампира, что с таким интересом использует своё бессмертие на то, чтобы узнать как можно больше нового о жизни. Я бы даже сказал, что Карлайл и Эсми, помимо прочего, разделяют любовь к людям. И если у доктора это выражалось в желании спасать, лечить и оберегать, то у Эсми - в желании узнавать, помогать, наставлять и поддерживать. Меня всегда поражало их бесконечное человеколюбие и я частенько гадал, смог бы я сам быть таким, если бы не читал мысли каждой тва… каждого человека. Так как подобные бескорыстные и добрые люди встречались мне редко, то было сложно вывести какое-то точное определение природы этой бесконечной любви к своему виду. Мне всегда было любопытно, сохранили бы эти люди свои качества, став вампирами, были бы они такими же как Карлайл и Эсми, отказались бы добровольно и уверенно от крови собратьев? Вполне вероятно, что да, потому что после обращения некоторые ярко выраженные черты характера не теряются в новой сущности, а лишь укрепляются и развиваются, однако, как я уже упоминал, других вампиров, подобных моим… приёмным родителям, я не встречал ни разу. А повидал я многое, за мою недолгую жизнь (если сравнивать с тем же Карлайлом) мы исколесили большую часть Америки, пожили в разных странах, в разных условиях, в разных регионах. Мы с Эсми на пару увлеклись филологией, а также учили языки тех народов, с которыми нам приходилось сталкиваться. Карлайл за свои триста лет успел овладеть более чем пятьюдесятью языками и наречиями, поэтому охотно помогал нам. Я, кстати, “читал” людей и без знания языка - будто у человеческой мысли был свой универсальный язык, который я после обращения начал слышать и понимать. Никак я не ожидал, что смогу косвенно поспособствовать появлению нового вампира в нашей маленькой семье. И уж тем более никто не ожидал, что это будет… родственница Карлайла. Настоящая семья Карлайла Каллена была немногочисленна. Он родился примерно в 1640 году (точной даты доктор сам не знал - в те времена летоисчисление велось иначе), в Лондоне. Мать будущего доктора умерла во время родов, поэтому отец частично возложил воспитание наследника на плечи своей младшей сестры. В мыслях Карлайла я даже видел сохранившиеся образы рослого, статного, строгого отца-пастора и невысокой, воздушной и мечтательной тёти-домохозяйки. Пастор, как и многие в те времена, активно вёл охоту на оборотней, ведьм и вампиров дабы “избавить мир от зла и греха”. Мужчина старался привить Карлайлу ненависть ко всем, кто отличался от “порядочных и богопослушных”, однако будущий доктор был от природы мягким и добросердечным человеком, и эти качества в нём поощряла и воспитывала тётя. Именно её сдержанность, доброта и бесконечное милосердие были примером для младшего Каллена с ранних лет, поэтому женщина оказала значительное влияние на становление будущего доктора как личности. Когда отец Карлайла состарился, тому пришлось продолжить его дело. Каллен-младший, в отличие от старого пастора, действительно хотел спасать людей от кровожадных и опасных тварей, поэтому надеялся привнести в систему “охоты на ведьм” какую-то рациональность и… человечность, как бы странно это ни звучало. Убийства даже настоящих оборотней или вампиров давались Карлайлу нелегко, его угнетала эта часть работы. И однажды, когда Каллен-младший сумел выйти на след настоящего вампирского клана, в хаосе охоты на будущего доктора напал и жестоко искусал вампир. Карлайл выжил чудом - его спас от окончательной расправы коллега. Вампиров тогда удалось вытеснить из города, однако Каллен-младший спустя несколько часов обнаружил, что сам начал превращаться в ночного монстра. Прекрасно зная, что за этим последует - до сих пор в памяти доктора отпечатано лицо отца, мгновенно и безжалостно убивавшего любую нечисть даже порой без суда и следствия (или тех, кто лишь подозревался в принадлежности к оккультным видам), Карлайл спрятался на время обращения и за три дня стал вампиром. После неудачных попыток самоубийства новообращённый сбежал в леса. Постепенно привыкнув к жажде крови, наловчившись охотиться на животных и подуспокоившись, Карлайл вернулся в родной город под покровом ночи. Его всё ещё активно искали, подозревая в том, что он либо сбежал (все знали и судачили о его мягком характере и нежелании решать проблемы насильными методами), либо стал вампиром. Отцу Каллен-младший даже не пытался показаться с трупно-бледной кожей и золотисто-жёлтыми глазами, он вернулся лишь затем, чтобы проститься с тётей, что заменила ему мать. Женщина, узнав о судьбе Карлайла, расплакалась и долго уговаривала будущего доктора остаться, попытаться образумить отца, однако это было невозможно - что это была бы за жизнь? После прощания Каллен-младший отправился в странствие и, казалось бы, на этом его связь с семьёй должна была оборваться, однако Карлайл не был бы Карлайлом, если бы не попытался снова встретиться с тётей через десяток лет. К сожалению, женщина за это время умерла от болезни, а Карлайла встретила её дочка, которая родилась ещё в бытность Каллена человеком. С тех пор, в отличие от любого другого нормального вампира (и возможно даже человека), Карлайл скрупулёзно отслеживал судьбу и передвижения своей человеческой семьи. Поэтому английский доктор и попал в Америку - в конце девятнадцатого века потомки его тёти пересекли океан и поселились на территории США. Несмотря на то, что доктор не мог жить рядом с родственниками, это не мешало ему интересоваться их судьбой, наблюдать за ними издалека (разумеется, он по своей воле никогда с ними не общался, дабы скрыть свою бессмертную вечно молодую вампирскую сущность) и даже сохранять обширное семейное древо. Многие ветви этого древа (порой зарисованного от руки на обычной бумажке) терялись в веках, несчастных случаях и просто на просторах континентов, однако для Карлайла явно было важно знать хотя бы что-то о своей человеческой семье, коей он считал этих многочисленных людей. Тут мне его не понять - зачем вообще так заморачиваться, узнавать о жизни тех, с кем ты никогда даже не общаешься? Порой, конечно, Каллен пересекался со своими родственниками в больнице, если вдруг жил в том же городе, что и они, однако те и понятия не имели, что перед ними - их пра-пра-дядя или как это вообще назвать? Таких ролей и не придумали-то, ведь люди просто физически не могут отслеживать подобные связи. И хоть я и не мог понять этого стремления доктора, но всё же с помощью своей способности помогал ему находить сведения о жизни его родственников, значительно облегчив процесс поисков. Итак, к чему я вёл, в 1932 году мы переехали в Нью-Йорк, Рочестер, где на тот момент жили пра-пра-пра-пра… в общем, потомки одной из ветвей семейного древа Карлайла. И однажды, в 1933 году, поздним вечером, пока доктор направлялся на работу в больницу, он почуял аромат крови родственника в воздухе (так как вампиры если в чём-то и разбираются, так это в крови и очень тонко различают оттенки её запахов, то Карлайл мог определять “родную” кровь даже по запаху, если до этого лечил этих членов семьи). Направившись за ароматом в один из отдалённых от главной дороги безлюдных переулков, Карлайл наткнулся на истекающую кровью и уже умирающую Розали Лилиан Хейл (да, фамилия Калленов прервалась на Карлайле, ведь у его отца не было братьев) - юную дочку успешного банкира, что являлся потомком тёти Карлайла. Доктор быстро определил, что девочку жестоко изнасиловали и спасти её уже не в человеческих силах, поэтому решил попробовать сделать её вампиром. Во-первых, он уже однажды лечил Розали, она была частью его человеческой семьи, поэтому он не смог просто оставить её, ведь оказался рядом в очень удачный для попытки обращения момент. Плюс, Эсми уже не раз поднимала тему того, что я из-за своих тренировок по привыканию к мыслям и попыток не отвлекаться на них, становлюсь чёрствым и равнодушным к людям в общем, поэтому Карлайл в шутку грозился обратить кого-то мне в компанию, дабы забота о младшем члене семьи позволила мне снова применять эмпатию на практике (о Карлайле и Эсми мне заботиться уже не приходилось, лишь помогать и принимать их заботу). Шутка стала реальностью, когда доктор принёс бессознательную Розали в наш дом. В этот раз уже мы с Эсми вдвоём присматривали за новообращённой, позволяя Карлайлу продолжить работу. Розали превращалась около четырёх суток, её обращение происходило болезненно, так как тело активно боролось с ядом вампира, однако постепенно принимало его. Девочка много металась, кричала и пыталась уничтожить всё вокруг - прямо как я. Обращение завершилось, когда вернувшийся с работы Карлайл препирался со мной - я активно жаловался на бешеную новообращённую, непонятно зачем притащенную сюда. - Зачем ты вообще её обратил? Почему другие девушки умирают на улицах города, а эту самовлюблённую пигалицу ты решил сделать бессмертной?! Она тут чуть не сдохла несколько раз в процессе! - Ты прекрасно знаешь, что мы не можем спасти всех, но лично я всегда буду в первую очередь помогать своей семье. Это касается и тебя с Эсми - я всегда буду пытаться спасти вас, даже если это неразумно. - Ну так и обращай всех без разбора - давайте, заселим всю планету вампирами! Сделал бы всех своих ненаглядных родственников бессмертными! - Эдвард, Розали не было бы на свете, если бы я так делал, поэтому сейчас предлагаю тебе замолчать, помедитировать, а потом ещё раз обдумать свои слова. Да, стыдно за тот выпад. Стыдно за то, что каждый раз, срываясь, я вымещал все свои психи, недовольство и пустые, неразумные претензии на Карлайле. Но, как я и говорил, привыкал к мыслям я далеко не один десяток лет, а до того мой от природы резкий (в отца) темперамент разгорался как лесной пожар лишь от одной искры. В то время я чувствовал себя комфортно и… в безопасности с Эсми и Карлайлом и внезапное появление Розали, которую Каллен не планировал выгонять, взбудоражило меня. Я растерялся и действительно не знал, как мне реагировать на эту девчонку. Почему я назвал её самовлюблённой? Потому что в этот раз я смог неплохо разобрать мысли превращающейся. За несколько дней в моей голове сложился образ эгоистичной, самовлюблённой и недалёкой девчонки, что кроме себя любимой не видит никого. Этот образ был не так далёк от истины (хотя, каюсь, я сгущал краски), поэтому я отзывался о Розали исключительно недружелюбно. Девчонка же лишь подлила масла в огонь, после обращения обратив внимание в первую очередь на изменившуюся внешность - она застыла перед зеркалом в полный рост и любовалась своим отражением, когда мы к ней подошли. Надо сказать, что и при жизни эта светловолосая леди с глазами фиалкового цвета поражала своим изяществом и красотой, а когда превращение “подправило” все черты, то девчонка стала похожа на истинную богиню, снизошедшую до смертных по ошибке, ведь те будут сражены её великолепием. Однако прекрасное лицо быстро приобрело уродливо-злое выражение, когда Розали всё-таки соизволила оторваться от зеркала и разобраться в том, что с ней приключилось. Она была шокирована самим фактом существования вампиров, но более удивления в ней превалировала… ярость. Розали на тот момент было восемнадцать лет, она собиралась выйти замуж за некоего Ройса - сына владельца того банка, где работал отец девчонки. Парень был молод, красив, делал Розали комплименты, родители поощряли их отношения, поэтому юной леди казалось, что так и работает любовь - на взаимном физическом притяжении. Её жизнь была беззаботна и проста. Она знала, что прекрасна и считала это главным достоинством, гордилась им и всячески лелеяла свой образ самой красивой девушки в городе. Розали планировала свадьбу, мечтала о роскошной церемонии, мечтала о том, что у неё родятся сын и дочка, мечтала о беззаботной жизни под крылом такого богатого человека… Но все её мечты были разбиты буквально за один день. Я чётко слышал по мыслям, как быстро Розали вспоминала Что предшествовало обращению, поэтому смог вовремя остановить её, когда девчонка сорвалась с места в попытке сбежать. Каждая деталь изнасилования ярко вспыхивала в голове бедняги. Вспоминая, она будто заново переживала свой последний человеческий день. Как она утром завтракала, как прихорашивалась, как помогала с уроками младшим братьям, как зашла в гости к своей замужней подруге… Как её накрыло внезапное и печальное осознание того, что в её собственных отношениях нет настоящей любви, уважения, взаимопонимания… Затем как она, в глубоких раздумьях, шла домой… Как стучали её каблуки по мокрой мостовой… Как она услышала пьяные голоса будущего мужа и его приятелей… Как подошла к ним и возмущённо отчитала за пьянство посреди улицы… Как те оценивали её внешность, не слушая гневную речь… Как жених стал силой хватать её за талию и расписывать её достоинства, будто она - трофей… Как друзья мужчины тоже начали прикасаться к ней… Как она отчаянно сопротивлялась… Как кричала… Розали была в бешенстве. Она стала вампиром, тело исцелилось и не могло чувствовать боли, однако в её памяти теперь навечно отпечатались те мгновения, поэтому она жаждала мести жестокой и кровавой. Карлайл и Эсми не могли уговорить девчонку прекратить вырываться из моей железной хватки, Розали никого не слушала и хотела только одного - выдрать глаза и языки каждому из тех ублюдков, предварительно отрезав им пальцы и прочие лишние части тел. Её мысли несли разрушительную и давящую энергию, я кое-как сохранял концентрацию, пытаясь не утонуть в потоке чужой всепоглощающей ненависти. И всё-таки в момент борьбы, я сумел увидеть кое-что полезное для нас в мыслях Розали. - Если ты сейчас сбежишь - ты не сможешь остановиться на одном убийстве, ты почуешь кровь и будешь убивать безостановочно ради насыщения! Ты опасна не только для тех тварей, но и для детей! И только тогда девчонка чуток притихла, прислушалась к нам. Новообращённые действительно плохо себя контролируют, поэтому пострадали бы не только преступники, а Розали, как я заметил по её мыслям, детей очень любила. Она нехотя согласилась остаться под нашим присмотром, пока не научится контролировать свои возросшие силы и жажду. Житьё с ней на тот момент было адом для меня - каждый день я был вынужден слушать её гневные, себялюбивые, злые и гордые мысли, включавшие только желание использовать свои новые способности на полную в предстоящей расправе над насильниками. Девчонка продумывала план мести, проявляя завидную изобретательность; она жила лишь этими мыслями, что было тяжело постоянно слушать. Эсми на то время оставалась в роли домохозяйки, дабы приглядывать за тем, чтобы мы с Розали не поубивали друг друга - девчонку до глубины души возмутили мои способности, она была недовольна моим невольным вторжением в её личную жизнь (а ещё Розали невероятно раздражал тот факт, что я не падаю ниц перед её красотой, как прочие парни), а я, будучи не в восторге от её мыслей, тоже был недоволен соседством. В один из дней Розали, никого не предупредив, сбежала вершить месть. Карлайл не стал ей препятствовать, давая возможность действовать в этой ситуации так, как она считает нужным. Позже из мыслей Розали я точно знал, что она даже получила удовольствие от свершения этой мести - кровавой и красивой в жутком смысле. Каждого из приятелей бывшего жениха Розали убивала новым способом, заставляя их страдать. Ройса же оставила напоследок, чтобы тот знал, что она идёт по его душу. И однажды, нарядившись в роскошное свадебное платье (его она, кстати, купила на деньги, которые выдавал ей Карлайл), девчонка заявилась ночью к главному объекту мести и с превеликим удовольствием жестоко расправилась с ним. После, сверкая кроваво красными глазами, Розали ушла из города. Какое-то время она гуляла по стране, встречала других вампиров, узнавала жизнь обычных созданий ночи, а затем… вернулась к нам. - Эти отвратительные твари мало отличаются от Ройса и его приятелей-подонков - готовы даже на убийство только ради удовлетворения своей прихоти, - презрительно выдала девчонка, когда Эсми вопросительно подняла брови, увидев её на пороге. - Я не хочу стать такой же. Я уже поняла, что красота человека не только во внешности проявляется… И я бы хотела жить с вами и учиться. Эсми и Карлайл, разумеется, приняли Розали под своё крыло и даже дали возможность попрощаться с родителями. Доктор был неплохо знаком с её отцом благодаря тому, что уже лечил всю семью, поэтому сумел организовать встречу и помочь объяснить и доказать, что Розали теперь не может вернуться к родным для их же блага. Я тоже немного помог, ведь благодаря чтению мыслей мог вовремя объяснять нужное и развеивать сомнения в зародыше. Семья Розали вполне спокойно отпустила её с нами (как-будто этой девчонке нужно разрешение - при негативной реакции она бы точно просто сбежала с нами) - матери было достаточно знать, что её кровинушка жива-здорова, а отец как будто вообще был больше занят воспитанием двух младших братьев Розали, чем волновался о пропаже дочери. И вот так у меня появилась… младшая сводная сестра? По документам мы оба стали приёмными детьми Карлайла и Эсми, но Розали сохранила свою фамилию. Я же всегда представлялся Эдвардом Калленом, это так, к слову. Я тогда считал себя действительно сыном Карлайла, поэтому записывал его фамилию непроизвольно, равняясь на него. Розали, прознав об этом, в гневе часто звала меня родным полным именем, зная как меня это раздражает, а во время наших особенно ожесточённых споров называла “хрустальным девственником”. Я же называл её Розой, когда она злилась, и Лилией в те дни, когда девчонка пребывала в хорошем расположении духа. Детский сад? Детский сад. Мы вообще много ругались, спорили и выясняли отношения. Со стороны и правда смотрелись как новоявленные брат с сестрой, которые никак не могут поделить территорию или родителей. Карлайлу и Эсми оставалось только с удивлением наблюдать за нашими яростными перебранками. Где-то в голове доктора я однозначно уловил мимолётную мысль про “детство в попе заиграло”, но мне было всё равно (кто запрещает в тридцать два года ругаться с восемнадцатилетними? Правильно, никто). Эти ссоры, активное общение со вздорной девчонкой и выяснение отношений были для меня некой отдушиной. Я будто снова чувствовал себя “обычным” человеком, потому что в глазах Розали я был не способным учеником, не приёмным сыном, а наглым телепатом, который не уважает личную жизнь окружающих, и я словно назло соответствовал этой роли, примеряя её на себя с неким любопытством. А ещё, я бы сказал, что меня тогда раздражали мысли Розали не только по общему содержанию, но и по тому образу любви, что она теперь твёрдо намеревалась встретить. Девчонка уже точно знала, на основе неудачного опыта, каких именно отношений хочет, а я в то время как раз понял, что не могу полюбить. Зная все мысли каждого человека… я будто разучился любить, хотя до своих семнадцати влюблялся и даже пытался встречаться. Теперь же, буквально читая собеседников, непроизвольно выуживая из их голов массу неприятных, странных, нелепых и даже просто разочаровывающе пустых мыслей, я перестал испытывать какое-либо влечение к людям. Да, я подсознательно тянулся к Карлайлу и Эсми, что стали для меня приёмными родителями, но в их поддержке нуждался как в… воздух вампирам не нужен, а с жаждой крови сравнивать тягу к пониманию сложно, поэтому обойду это сравнение стороной. А вот любовь романтичная в моём, возможно излишне идеалистичном варианте, должна включать понимание, доверие, интерес и хотя бы какую-то долю удивления. А чему удивляться, когда знаешь все мысли человека? Когда тебе не нужно даже пытаться понять его - ты просто видишь голову насквозь. На мой взгляд, отложив отсутствующие эмоции, это элементарно нечестно - если я буду знать о… потенциальной девушке всё, то ей придётся потратить годы на то, чтобы узнать меня. Эсми может сколько угодно возражать, перечисляя мои достоинства, но я действительно считаю такой… разрыв в знаниях критичным. И я завидовал Розали. Тому, что она не испытывает чувства вины за свою новую сущность и не тоскует по родственникам. Тому, что она намеревалась воспользоваться бессмертием, дабы найти настоящую любовь. И тому, что девчонка не слышит мыслей других людей. С Эсми такого чувства никогда не возникало. Было достаточно пожить с девушкой первые несколько лет после обращения, чтобы знать как тяжело ей было справиться с травмирующими (ага, до смерти) событиями, выбраться из депрессии и снова открыться миру. Розали же, благодаря своему отчасти эгоистичному, взрывному и самонадеянному характеру (и отсутствию желания спрыгнуть с обрыва, это тоже важно), приняла свою новую природу быстрее и легче, сразу замечая плюсы, радуясь приумноженной красоте, силе и отсутствию необходимости есть, спать и прочее. Знаю, недостойно это - завидовать кому-либо, однако поначалу я не мог ничего с собой поделать, ведь то, над чем мне пришлось работать годы, давалось легко Розали. Она не стремилась работать врачом, поэтому жажда не казалась ей такой критичной проблемой, она не слышала мыслей людей, поэтому не боялась поехать крышей, не металась каждый день между желанием либо вышибить мозг себе, либо убить всех окружающих ради возвращения тишины… Однако всё же для Розали в бессмертной жизни вампира обнаружился другой огромный минус - невозможность иметь детей. Девчонка мечтала о ребёнке, она пришла в настоящий ужас, когда узнала, что у неё теперь нет возможности родить своё дитя, а об обращении или усыновлении для вампиров тоже не шло и речи - Карлайл и тут сразу прояснил ситуацию. После этого Розали даже в лицо заявила доктору, что уж лучше бы он бросил её умирать… Так что да, возможно, мы с девчонкой не сошлись как раз потому, что были во многом похожи. И что самое обидное - она ведь действительно нашла любовь! Причём всего спустя пару лет после своего собственного обращения. Я не жалуюсь, отнюдь, однако меня всегда поражает или раздражает всё, что связано с Розали. Может это и значит - иметь сестру? В общем, девчонка однажды сама притащила к Карлайлу умирающего парня, заявив, что он очень похож на маленького сына её лучшей подруги, у которой она кстати и была в гостях в трагичный день своей неудавшейся смерти. Странная причина для того, чтобы спасать незнакомого парня, но это же Розали. Сама она не умела тогда запускать процесс обращения, поэтому попросила Карлайла помочь. Тот, памятуя её гнев и разочарование из-за невозможности иметь детей, решил внять просьбе девчонки и обратил парня. Новообращённый оказался Эмметом МакКарти, который превращался буквально пару дней. Это было самое быстрое и безболезненное превращение на моей памяти. Завершилось оно даже забавно - едва очнувшийся парень принял Розали за ангела, ниспосланного с небес. Хотя, при её красоте и силе это неудивительно - девчонка-то спасла парня в лесу, когда на него медведь напал, так что нет ничего странного в том, что в глазах Эммета Розали предстала изначально сверхъестественным созданием. Карлайл, правда, быстро вернул парня с небес на землю - в нескольких смыслах, ведь обращение буквально спасло его шкуру, разъяснив тому суть новой жизни и заранее извинившись за вмешательство (мда, наша семейка, кажется, оставила доктору психологическую травму на обращения…). Однако Эммет легко принял новую сущность. Он сразу искренне поблагодарил Карлайла и Розали за спасение, деловито осведомился об особенностях вампирской жизни и вообще вёл себя на удивление спокойно и рассудительно. Оказалось, что Эммет был сиротой, вырос в приюте, получил только базовое образование и с раннего детства работал кем придётся. В последние годы парень (из интересного, ему было двадцать лет на момент обращения) увлёкся охотой, рыскал по местным лесам в поисках зверья, что можно было съесть или продать. Так и напоролся на взбешённого медведя. Эммет, кстати, и сам походил на медведя - высокий, широкоплечий, мускулистый парень с “квадратной” головой и задорной ухмылкой на лице. Он относился к жизни с юмором, спокойно и довольно позитивно. Мне чаще встречались забитые жизнью, озлобленные и даже какие-то потерянные приютские дети, а вот Эммет явно был из тех, кого даже апокалипсис не особенно смутил бы. Парень попал в приют в возрасте десяти лет после смерти единственного опекуна - пожилого дедушки, что воспитывал внука почти с пелёнок. Эммет с детства был весёлым, неунывающим и энергичным мальчуганом, к любым невзгодам относился как-то даже снисходительно, активно выдумывая способы улучшить себе жизнь. Выпросить у соседки вкусных пирожков, ведь дедушка не умеет такие готовить? Маленький Эммет уже подметает женщине двор. Помогать приютской воспитательнице, чтобы та выделила ему нормальную одежду? Смышлёный Эммет уже присматривает за младшими товарищами по несчастью. Устроиться на работу, чтобы самому покупать себе всё необходимое? Подрастающий Эммет уже нашёл какую-то сомнительную забегаловку и старательно намывает посуду. Находчивость, предприимчивость и умение быстро приспосабливаться к любым, обычно внезапным, обстоятельствам, помогали парню по жизни и они же помогли без труда привыкнуть к новой вампирской сущности. - Теперь я ваш вечный должник за спасение моей жизни. Но в ещё большем долгу я перед этим прекрасным ангелом. Позвольте мне хотя бы попытаться отплатить вам. Мысли Эммета представляли для меня настоящий хаос - парень всегда думал много, обо всём одновременно и очень нелинейно. Впечатление Эммета от жизни вампиров было прямо противоположно моему собственному - мы виделись парню эдакими высшими разумными созданиями, что могут спасти от человеческой участи некоторых счастливчиков. Плюс, рассказы Карлайла о нас только убедили новообращённого в этом - ещё бы, доктор спас меня от болезни, Эсми - после падения с обрыва (историю про самоубийство Эммет узнал только годы спустя), а Розали - от верной смерти после изнасилования. Девчонка, кстати, всё ещё казалась Эммету эдаким прекрасным ангелом смерти несмотря на то, что он уже знал о нашей сути. Парню виделись лишь плюсы в новой жизни - нет необходимости теперь добывать деньги на еду, ведь можно самому легко поймать добычу, нет необходимости уставать на трёх работах, нет необходимости рисковать своей шкурой в лесу. Для него преображённое тело и новые силы означали, что он может попробовать заняться тем, что ему нравится, уделить время хобби, найти девушку и просто жить так, как заблагорассудится. Карлайл сразу строго обозначил, что Эммету придётся научиться контролировать жажду, если он планирует остаться с ними. И парень согласился на его условия, ведь не хотел бросать Розали - хотя девушка изначально не имела на него романтических планов (по крайней мере - осознанных), Эммету она понравилась с первого взгляда, поэтому он намеревался добиваться нашего “ангела”. Работяга по натуре, Эммет любил мастерить своими руками (преимущественно мебель - парень был практичен донельзя), заниматься спортом и соревноваться с кем угодно. Тренировки после обращения потеряли какой-либо смысл, ведь наши мышцы тоже не могут измениться, однако Эммет всё ещё с интересом учился различным спортивным играм, благодаря его хобби вся наша семья стала периодически играть в различные командные игры вроде баскетбола, хоккея, бейсбола и так далее… хотя инвентарь для игр нам приходилось делать самим, ведь нормальное оборудование не выдерживало вампирской силы, которую трудно контролировать в азарте. Соревноваться с Эмметом оказалось внезапно интересно, потому что парень обнаружил недюжинную силу даже для своей новой природы - я бы сказал, что его мощь равнялась четырём среднестатистическим вампирам, поэтому лично я мог одолеть верзилу лишь благодаря ловкости и быстрой реакции из-за чтения мыслей. Дружеские спарринги стали нашей постоянной рутиной, даже Карлайл иногда соглашался поучаствовать и “тряхнуть стариной” как это в шутку называл Эммет, приглашая доктора размяться. А уж руки у Эммета буквально золотые. Он мог чинить всё - от стульев до машин, ловко управлялся с любыми делами по хозяйству, был хорош в резьбе по дереву, умел охотиться и рыбачить. Благодаря общению с ним Розали заинтересовалась коллекционированием автомобилей, постепенно сама стала хорошим механиком, затем увлеклась инженерией и электроникой… не в то русло родные направляли девчонку - она оказалась предрасположена к техническим наукам. Эммет был из тех парней, что плевать хотели на окружающих (ему действительно было всё-равно - пить кровь людей или животных), однако за “своих” могли и хребет сломать… может быть буквально. Карлайл вызывал у Эммета удивление и уважение, парень почитал доктора почти как бога, ведь именно он, хоть и по просьбе Розали, дал умирающему шанс на новую жизнь. Эсми Эммет за пару лет стал воспринимать как маму, которой у него никогда не было - он всегда относился к девушке тепло, с большим уважением и вниманием. Парню нравилось общаться с Эсми, помогать ей в саду или мастерить для девушки что-нибудь полезное или просто приятное. Со мной он сразу вёл себя как с младшим братом, хотя я был лет на четырнадцать старше. Но… мне с ним было весело. Соревноваться, говорить о людях, которых Эммет видел с новой точки зрения, отличной от остальных членов нашей семьи, учить его манерам… Да, Эммет изначально был довольно неграмотным и относительно невоспитанным, поэтому мы с Эсми помогали ему наверстать упущенное. С Розали же Эммет с первого дня обращался как с богиней, чем несомненно льстил самолюбию девчонки. Со временем парень, разумеется, стал чуть объективнее воспринимать реальность, однако Розали в его глазах так и осталась ангелом, о чём Эммет не забывал упоминать вслух. Он вообще был очень прямолинейным, открытым и бесхитростным, прямо как Эсми, поэтому рядом с его мыслями мне было комфортно (за исключением тех случаев, когда он думал о Розали, а это происходило чаще, чем мне бы хотелось, но никто не идеален). Где-то в 1942 году мы впервые все втроём - я, Эммет и Розали, поступили в школу. Освежить теорию было полезно для Розали и Эммета, который к тому моменту превосходно контролировал жажду и даже в шутку не грозился съесть одноклассников, а я продолжал стоически выдерживать мысли сотен людей вокруг. Эммет выглядел слишком взрослым, чтобы прикидываться подростком (что не было проблемой для меня и Розали), поэтому его Карлайл без колебаний представил двоечником и второгодником. Мы успешно закончили школу, а после отучились в университете, каждый на своей специальности. Эммету профессиональное образование было в новинку, поэтому он с энтузиазмом приступил к учёбе, Розали тогда как раз засела за учебники по физике, а я… получил литературное образование. Для расширения кругозора. Втроём учиться оказалось даже веселее, поэтому мы с тех пор периодически поступали в школу на новом месте жительства и затем получали высшее образование в очередной специальности. В те годы мы с Розали сумели, наконец-то, поладить и прекратить наши вечные споры. Мы научились жить друг с другом, я бы так сказал. Девчонке нравилось слушать мою игру на пианино (что стало моим хобби, я даже сам пытался сочинять композиции), мне было интересно учиться с ней и обсуждать новые материалы - мы обнаружили много подобных точек соприкосновения, на которые раньше предпочитали не обращать внимания. Розали и Эммет в то время успели не только начать встречаться, но и пожениться. Девчонка обожала свадьбы как явление, поэтому однажды эти двое сыграли настоящую свадьбу, устроив торжественную церемонию по желанию Розали. Наконец-то, спустя десяток лет, сестре удалось воплотить свои свадебные планы в жизнь и на этот раз с достойным молодым человеком, так что мне тоже было приятно поучаствовать в том роскошном событии (до этого я за свою жизнь побывал только на свадьбе Эсми и Карлайла). Розали и Эммет, кстати, периодически съезжали и жили отдельно, пока не наступала пора снова выдвигаться в другой штат, менять имена и фамилии. Мы часто представлялись подставными именами и меняли роли. Иногда мы с Эмметом были братьями, иногда Розали красила меня в блонд и я был её младшим братом (из-за того, что наши волосы не растут, мы можем менять их как угодно и люди не замечают, что это краска), а иногда мы были племянниками доктора, а Эммет - приёмным сыном. Во многих городах нас встречали с распростёртыми объятиями благодаря Карлайлу - его выдающиеся навыки в области медицины быстро признавали и всегда высоко ценили обыватели. А затем в 1950 году к нам пришли Элис и Джаспер. Иначе я не могу это описать. Буквально в какой-то момент, в выходной день, к нам постучали в парадную дверь и спросили Карлайла Каллена. На пороге взору доктора предстала парочка вампиров с жёлтыми глазами. - Здравствуйте, Карлайл Каллен, меня зовут Мэри Элис Брендон, можно просто Элис, я была обращена в девятнадцать лет в двадцатом году и хотела бы стать частью вашего клана, так как помимо диеты, исключающей человеческую кровь, мне бы хотелось иметь семью! А это Джаспер - мой парень, у него не такой хороший самоконтроль, но он согласен работать над этим! Мы неприхотливы и уже с вами всеми знакомы, представляться необязательно, потому что я вижу будущее и знаю, что мы все сможем поладить! - выдав эту тираду, миниатюрная девчушка с короткой стрижкой смело протянула Карлайлу ладонь для рукопожатия. Рядом с вампиршей возвышался худощавый блондин, которого Элис держала под руку с таким видом, будто она лично его к нам притащила словно мешок картошки (что при вампирской силе в принципе возможный сценарий). - Джаспер Уитлок, - кратко представился тогда парень, всем своим видом выражая: “Делайте со мной что хотите, я просто с Элис”. Эсми и Карлайл хоть и были удивлены внезапным пополнением, но всё же согласились принять Элис и Джаспера. Каждый из них привнёс несомненно интересное разнообразие в нашу тогда кое-как устаканившуюся жизнь. Элис действительно видела будущее, это я смог подтвердить по её мыслям - девчушка периодически (абсолютно бессистемно) наблюдала события своими же глазами, но в ближайшем или отдалённом будущем. Иногда это были полноценные видения, будто Элис проживала то, чего ещё не произошло, иногда - лишь обрывки образов, фраз или ощущений. Причём при желании она могла менять это будущее - предупреждать нас или самостоятельно совершать какие-либо действия, дабы предотвратить своё же видение. Казалось бы, довольно удобно, правда? Меньше несчастных случаев, меньше неожиданностей, иногда можно заранее подкорректировать свои действия для положительного исхода некоторых предприятий и часто выигрываешь в любых ставках, ведь знаешь победные. Однако, Элис, как и я, жила своими способностями, для неё это были не просто знания или картинки из будущего (как и для меня мысли не были лишь чьими-то словами, что написали на изнанке мозга), это была сама жизнь, ведь большинство видений не отличались от реальности. Девчушка именно что жила будущим и это доставляло… неудобства. Оказалось, что очень сложно общаться с тем, кто знает многое наперёд, кто в своих видениях уже годы общался с тобой, знает множество вероятностей исхода некоторых действий, может оплакивать живых и спасать тех, кому, казалось бы, ничего не угрожает… Розали тогда злорадствовала от души, ведь я впервые оказался на их месте - на месте того, кто недоумевает от излишней осведомлённости собеседника обо всём, что с тобой связано. Элис могла отвечать на вопросы, которые ещё не были заданы, могла делать то, что для нас не имело никакого смысла (я через чтение мыслей только и успевал расшифровывать её действия). Ясновидящая буквально жила в своём мире, немного отличающемся от нашего - в мире, где она видит множество тропинок и бодро идёт по нужным, дабы получить желаемое. А хотелось девчушке немногого - любви, понимания и приключений. Любовь она нашла сама (буквально, отыскала где-то и забрала с собой) в лице Джаспера, что тепло привязался к ней с первых дней знакомства, а затем влюбился в очаровательную и энергичную вампиршу. Понимание Элис отыскала в моём лице - только я, читая все мысли, мог видеть мир её глазами, мог попытаться разобраться в её стиле жизни, мог составить действительно реалистичное и полное представление о её удивительном и редком вампирском даре. Окружающим, не обладающим подобными способностями трудно понять, почему девушка напротив них разговаривает сама с собой, отвечает поперёк речи или невпопад, а порой срывается с места и творит какую-то необъяснимую дичь. Из примеров странного поведения Элис, что можно было бы объяснить только зная её способности - однажды она выбежала из дома с гаечным ключом и открутила колёса у велосипеда соседского мальчишки. Странно? Со стороны - несомненно, а я изначально не обращал на поведение девчушки внимания, так как видел через мысли Элис, что ребёнок на том самом велосипеде должен был сегодня попасть под автомобиль и угодить на операционный стол к Карлайлу. Да, поломка чужого имущества кажется радикальным решением проблемы, однако Элис привыкла не размениваться с судьбой на сантименты, поэтому действовала всегда решительно и, благодаря вампирской скорости, очень быстро. Причём она могла наблюдать будущее только на основе принятых людьми решений. На том же примере - Карлайл собирался в тот день на работу, поэтому Элис увидела пациента, что мог к нему попасть. Причём способности ясновидящей распространялись чаще всего на тех, на чьи поступки ей было не всё равно. А ей, надо сказать, было не всё равно буквально на всех вокруг. Она могла увидеть будущее каждого прохожего, предупреждать многих об опасности, пытаться помочь, но… все прекрасно знают отношение людей к гадалкам и ясновидящим, верно? Единицы, услышав предостережение первой встречной невысокой девушки с миловидным личиком, будут следовать её указаниям. Поэтому за годы Элис выработала привычку молча совершать превентивные действия, дабы не допускать вокруг себя бед и даже мелких неприятностей. Сделать это было сложно, контролировать всё - совершенно невозможно, поэтому ясновидящая долго не могла принять того факта, что она не сможет помочь абсолютно всем вокруг и её просто не хватит на всех людей, ведь судьба-злодейка может заготовить куда больше опасностей, чем одна вампирша - предотвратить. Причём порой Элис видела последствия не только действий людей, но и своего вмешательства, которое влекло за собой ещё больше вероятностей, многие из которых она, если не проживала, то наблюдала своими же глазами… Поэтому девчушка как никто другой понимала меня - ей в первые десятилетия тоже тяжело давалась перегрузка мозга новыми способностями, ведь запутаться в бесчисленных вероятностях вечно изменяющегося будущего почти также легко, как увязнуть в чужих мыслях. Управлять своими способностями Элис решительно не умела - видение могло застать её врасплох абсолютно где угодно и заставить девчушку “подвисать” на глазах любого встречного. При этом ясновидящая оказалась единственной из нашей компании вампиров, кто не помнил свою человеческую жизнь. Она знала только то, что поведал вампир, обративший её. В 1920 году родственники поместили Элис в психиатрическую лечебницу. Заявлено было, что она постоянно видит то, чего не существует, разговаривает с невидимыми собеседниками, “предсказывает” будущее. Судя по заметкам психиатра, девчушка была спокойным пациентом, который не жалуется на жизнь, но и не кооперируется с докторами, добровольно живя иллюзиями, оставаясь в своём придуманном мире. В какой-то момент состояние Элис ухудшилось из-за “мании преследования” как обозначили это в её деле. Она стала утверждать, что её преследует монстр, постоянно шептала: “Ищейка идёт по мою душу”. В то время в поведении девчушки стала прослеживаться агрессия, когда её пытались вывести на улицу. Порой Элис решительно отказывалась выходить даже из палаты, говорила всем желающим слушать, что им небезопасно оставаться рядом с ней. Затем бедняга пыталась несколько раз сбежать из лечебницы. Увы, безуспешно. Элис перестала доверять санитарам, начала избегать прикосновений и вообще всячески пробовала спрятаться в собственной палате. Но однажды ночью её насильно увёл из больницы один из санитаров - Кэрри Ноксфолл, что на самом деле оказался вампиром. Он устроился работать в лечебницу по той простой причине, что там было нетрудно выбирать себе жертв из слабых, больных и никому ненужных психов. Должность санитара позволяла смышлёному парнишке скрывать убийства и неплохо жить в том районе уже не первый год. Он прекрасно знал, что на Элис действительно открыл охоту один из древних вампиров - его старый приятель Джеймс Визердейл по прозвищу “ищейка”. Вампир в какой-то момент учуял запах Элис и с тех пор жаждал выпить всю её кровь без остатка. Кэрри же понравилась очаровательная и при жизни Элис, поэтому он решил забрать девчушку из лечебницы, обратить её вампиром и таким образом спасти от преследования и верной смерти. Джеймс опоздал буквально на сутки - после обращения запах Элис изменился и найти её стало сложнее. Кэрри вместе с новообращённой некоторое время переезжали из одной страны в другую, дабы окончательно замести следы. Ясновидящая в процессе превращения забыла свою человеческую жизнь, поэтому поначалу доверяла Кэрри слепо, как ребёнок. Затем, расширяя кругозор за счёт своих собственных видений различных вариантов будущего, Элис сбежала от вампира. Ей уже не хотелось следовать за кровожадным санитаром, ведь ни одна картина будущего не приносила ей радости. Девчушка долгое время путешествовала в одиночестве, пыталась научиться пользоваться своими поистине уникальными способностями, искала себя, познавала мир, знакомилась с другими вампирами, пока однажды не увидела в своём будущем всех нас - Джаспера, Карлайла, Эсми, Розали, Эммета и меня. Тогда-то она и стала жить этой вероятностью - отныне все её действия и чаяния были направлены на то, чтобы найти нашу семью. Поэтому если для нас появление Элис было полной неожиданностью, то для девчушки встреча была сродни возвращению домой. Если бы меня попросили описать Элис двумя словами, то я без колебаний назвал бы её “безумным экспериментатором”. Первые десятилетия своей вампирской жизни ясновидящая провела почти как я - в попытках научиться пользоваться своими способностями, стараясь при этом не сойти с ума. На момент встречи с нами Элис относительно неплохо умела уживаться со своим даром (что чаще хочется назвать проклятьем), а потому большая часть её жизни была сосредоточена на удовлетворении той самой жажды приключений, о которой я вскользь упоминал. Девчушка была любопытной донельзя, она с непонятным мне рвением экспериментировала со своими способностями, со своей вампирской шкурой и даже включала нас в свои безумные идеи. К её же счастью, видения будущего не преследовали Элис безостановочно, а также “показывали” далеко не все действия (чаще всего её видения были как раз связаны с окружающими, нежели с ней самой), иначе бедняге стало бы невероятно скучно жить на свете - такой девчушке не интересно знать ответы на все вопросы заранее. А вопросов у неё возникало множество причём самого разного масштаба. Можно ли защитить кожу вампира от блеска на солнце, покрасив её солидным слоем краски? Тащите кисти! Можно ли увидеть будущее вещей? Проверим! Может ли вампир пересечь океан по дну? Пошли! Проверить возможность для вампира находиться в открытом космосе? Да. Любой вопрос, касающийся вампирской сущности интересовал Элис настолько, что остановить её от экспериментов было решительно невозможно. Краска, кстати, в любых количествах просвечивает и придаёт образу… сюрреализма, как это назвала сама Элис, будущее вещей увидеть не удалось, по дну любых водоёмов нам с трудом, но удаётся передвигаться, а космос пока оставался в планах на будущее, так как ясновидящая ждала развития технологий, дабы не докучать людям своим “трупом” после того, как она, в своих планах, попробует выйти в космос без скафандра. Девчушка могла попытаться научиться готовить (при том, что мы воспринимаем только вкус крови, готовку можно относить к разряду экстремальных хобби), могла внезапно уехать покорять вершину извергающегося вулкана, могла сорваться на поиски остатков древних вампиров, чьи тела не гниют, поэтому, по её же теории, где-то должны сохраниться (хотя по моему скромному мнению в таком случае люди нашли бы их раньше Элис)… И в любом приключении или эксперименте её сопровождал Джаспер. Парень ясновидящей тоже был тем ещё фруктом. Как и вся наша странная семейка… В первую очередь любому вампиру бросались в глаза шрамы - туловище, руки, шея и вся линия челюсти Джаспера покрыты следами укусов и даже “сколами”. Все эти отметины практически не заметны для человеческого глаза, однако любому вампиру очевидно, что парень побывал в жестоких сражениях, ведь на нашей “алмазной” коже очень сложно оставить подобные следы. Джаспер прекрасно знал, что его внешний вид производит определённое впечатление, поэтому обычно разгуливал в одежде с длинными рукавами и высоким воротом, на людях практически не снимал перчаток, а по погоде мог и в шарф кутаться, дабы скрыть подбородок. Рядом с энергичной Элис он казался тихим и меланхоличным. Даже через чтение мыслей я не заметил за Джаспером никакого особенного хобби, увлечения, да хоть чего-то, что было бы ему по душе. И это при том, что он оказался старшим из всех нас, не считая Карлайла, ведь родился в 1844 году. Паренёк часто был погружён в невесёлые думы, ему тяжело давалась диета из животной крови - сильно тянуло к человеческой, и вообще Джаспер выглядел как-то… болезненно? Это совсем не было похоже на депрессию, какую мы наблюдали у Эсми, однако было очевидно, что Джаспер переживает нечто вроде кризиса идентичности. Первые несколько дней Джаспер всеми силами старался скрыть от меня мысли, не думал о своём прошлом, от вопросов уклонялся или отвечал весьма односложно. Он видел, что Элис в восторге от того, что нашла семью, однако сам не спешил нам доверять, оказавшись подозрительным донельзя. - Элис видит множество вероятностей будущего. Как я могу гарантировать, что увиденная ей ветка будет настоящей? Что не сбудется другая, менее… желанная ей? Лишь говоря с Элис или рассказывая о ней Джаспер немного преображался - поза заметно расслаблялась, тон голоса становился теплее и мягче, а взгляд всегда искал маленькую ясновидящую. Девчушку он встретил лишь два года назад в Филадельфии, но было заметно, что за такой небольшой промежуток времени она сумела стать для него самым важным человеком (вампиром) в жизни. Я уже успел пожить бок о бок с двумя любящими парами (иногда бесит находиться в окружении влюблённых парочек, но это во мне говорит живучий подросток), поэтому быстро различил, что теперь их стало три… Но, справедливости ради, я никогда не ощущал себя ненужным или лишним. С Элис вообще трудно чувствовать себя лишним - она с превеликим удовольствием и неуёмным энтузиазмом вовлекает всех окружающих в любого рода совместную деятельность. Поначалу Джаспер пристально следил за каждым из нашей семьи при помощи своей сверхспособности - паренёк ощущал эмоции людей и даже умел влиять на них, но постепенно сообразил, что нас не нужно успокаивать или “искусственно” настраивать на дружелюбное отношение. Карлайл был рад, что появились вампиры, которым не чужда его жизненная позиция, Эсми всегда была “за” расширение семьи, Розали буквально за неделю сдружилась с Элис и считала её своей лучшей подругой, а Эммет воспринял ясновидящую как очаровательную младшую сестру и тоже был готов за неё убить (буквально, но не в этом суть). Думаю от того чувствительный к эмоциям Джаспер тоже постепенно оттаивал, позволял себе расслабляться рядом с нами. Прошлое этого паренька стало отдельной темой для разговора. Буквально, однажды Джаспер собрал всю нашу компанию в гостиной и попросил внимания. Из-за чтения мыслей я к тому моменту уже знал всю историю, ведь Джаспер невольно репетировал рассказ, подбирал слова заранее, однако я уже привык не использовать свои знания в разговорах с семьёй - если кто-то захочет поделиться чем-то, то он должен сделать это сам, произнести соображения вслух. Так вот, Джаспер поведал историю своей жизни до встречи с нами. Парень был краток, говорил ровно и даже холодно, однако я слышал в его мыслях опасения, что Карлайл прогонит вампира, узнав о его прошлом. - Меня обратили в 1863 году, когда я был майором в армии конфедератов. Три вампира Мария, Люси и Несси сговорились, хотели принудить меня помогать им в создании армии новообращённых вампиров. Я после обращения начал ощущать эмоции, почти сразу же научился ими управлять. И я… захотел уничтожить всех вампиров. Мария рассказала мне о существующих кланах, одиночках и прочих древних вампирах, которых ей хотелось бы сломить или покорить. Я манипулировал её жаждой власти и признания, потому что хотел истребить всю нечисть… Древних вампиров сложно одолеть, мои способности даже не на каждого подействуют, поэтому мы действительно создали армию из новообращённых вампиров, использовали их силу и моё умение руководить и контролировать толпу. Таким образом мы успешно убивали даже опытных вампиров, десятки лет выслеживали их и методично уничтожали всех, кто обитал на территории материка. Новообращённые вампиры теряют в силе спустя несколько месяцев, поэтому приходилось избавляться от них и заменять новыми. Тогда я считал, что это необходимая жертва, ради избавления мира от нечисти. Я… создавал сотни вампиров и убивал сотнями. Я и при жизни был хорош в изобретении способов убийства, стратегий и… В общем, однажды я убил Люси и Несси, которые взбунтовались. Мария оставалась под моим контролем, её устраивали мои действия, она считала меня своей правой рукой, в то время как я рассчитывал убить её одной из последних, когда остальных вампиров не станет… Мне… никогда не было приятно убивать, так как я ощущал эмоции каждого перед смертью. И во время обращения тоже. Но я считал это частью своего долга. Частью пути к избавлению мира от вампиров. Тогда в гостиной царила мёртвая тишина. Карлайл, слушая откровение Джаспера, хмурился, Эсми только пораженно качала головой, Эммет вслушивался с любопытством, будто парень нам тут роман зачитывает, а Розали сидела с лицом, буквально говорящем: “Ты ещё больший дурак, чем казался мне раньше”. Элис крепко держала Джаспера за руку и пристально всматривалась в наши лица - она не видела никаких ближайших вероятностей будущего, поэтому тоже нервничала в ожидании реакции. - Потом… Появился Питер. Он отличался от остальных новообращённых тем, что обладал широкими познаниями в военных науках и владел боевыми искусствами. Я посчитал его полезным, поэтому предложил присоединиться к нам с Марией. Разумеется, он не знал, что моя конечная цель заключалась в уничтожении всех вампиров. Питер помогал нам, мне казалось, что он разделяет мои взгляды на всю эту… вампирскую жизнь. Но я физически не смог бы контролировать каждого, поэтому однажды узнал, что Питер сбежал с новенькой вампиршей Шарлоттой, которую я собирался убить за ненадобностью. Так как я долгое время думал, что понимаю Питера и считал его… другом, то я не бросился его убивать, а нашёл и попытался поговорить. Он просто… влюбился. Понимаете, я не смог раньше этого заметить, потому что… я после обращения ни разу не ощущал любви. Я тогда даже не знал, как именно она должна ощущаться моей способностью. Я даже не задумывался над тем, что мы после обращения можем испытывать такие эмоции. А затем я нашёл вас. Карлайл вопросительно приподнял голову, встречая прямой взгляд Джаспера. - Я выслеживал вас, Мария отзывалась о вас пренебрежительно, мол, вы опытный вампир-одиночка, но не пьёте человеческую кровь, и поэтому я сам смогу вас быстро убить. Но… Когда я вас нашёл, вы проводили операцию для маленькой девочки. Я тогда не дышал, пришёл в больницу, с помощью способности убедил меня пропустить… А потом просто стоял и смотрел на вашу работу. И не мог поверить, что вы - вампир. Вас не волновала открытая рана ребёнка, вы не отвлекались ни на секунду, будто вас нисколько не интересует запах крови, будто люди для нас не источник питания, будто… вы были человеком. И вы спасли ту девочку. Я был так шокирован, что мог только уйти из больницы и оставить вас в покое. Как и с Питером было, кстати. А ещё однажды я наткнулся на вампиршу, что путешествовала по миру в одиночестве и просто… сажала деревья. Она выращивала саженцы, собирала луковицы цветов, везла их в разные уголки любых штатов и везде устраивала зелёные насаждения. Она представилась как Чи и заявила мне, что вся планета - это одна большая оранжерея, в которой нам судьба благоволила родиться. Чи питалась кровью людей, но меня удивило как она методично и целенаправленно путешествовала для распространения растительности по всей почве. Она будто хотела своими руками засадить всю планету зеленью, дабы превратить её в райский сад деревьев и цветов. Чи… показалась мне очень странной для вампира - использовать своё бессмертие только для того, чтобы приходить на места срубленных лесов и выжженных полей и возрождать их. Годами возрождать причём. Она показала мне десятки километров голых земель, где люди искореняли всю растительность. Я… честное слово, я бы никогда в этой жизни даже не подумал воспользоваться своим бессмертием для того, чтобы совершать то, что людям не под силу, о чём люди даже не задумываются. В общем, как вы могли понять, я многое повидал, поэтому в какой-то момент понял, что истреблять вампиров это всё равно что истреблять людей. И… я понял, что это неправильно. Убивать кого-то просто потому, что я считаю его врагом… Было трудно, я долго не мог принять тот факт, что все мои убеждения ранее были ошибочны и… безосновательно жестоки, хотя мне и казалось раньше, что это необходимые меры. Но… я решил изменить свою жизнь. Армия вампиров была распущена, Марию я послал на все четыре стороны. Потом… встретил Элис и мы нашли вас, - совсем уж скомкано закончил Джаспер. На протяжении всего разговора он даже не пытался воспользоваться своей способностью, паренёк ждал нашей настоящей реакции как смертного приговора. Я к тому моменту уже прекрасно знал из его мыслей, что у Джаспера ушли сначала годы на принятие всех этих решений, после - годы на самокопание, затем годы на растерянность, одиночество и сомнения. Лишь однажды в его жизнь ворвалась Элис и с весёлым щебетанием призвала пойти с ней на поиски семьи, став для вампира путеводной звёздочкой. И только с того момента, всего два года назад, Джасперу показалось, что он наконец сумел составить нечто вроде нового образа жизни и нового плана. Он хотел научиться сдерживать жажду крови, хотел попробовать подружиться с другими вампирами, хотел попытаться жить не убийствами и разрушениями. Так как всю свою сознательную жизнь Джаспер провёл на войне того или иного рода, то даже обычная “нормальная” жизнь была для него чем-то сложным и трудным для понимания, паренёк и не мечтал однажды научиться созидать или соответствовать кому-то вроде Карлайла. С разрешения Джаспера я своими словами, куда более красочно, описал моё личное впечатление от мыслей нашего майора (отныне мы с Розали и Эмметом часто так его кликали). Для меня это был человек в самом ярком его проявлении - тот, кто ищет себя, анализирует свои предыдущие поступки более взрослым и трезвым взглядом, пытается научиться чему-то новому и старается отпустить прошлое, дабы учесть его опыт в настоящем и не допустить старых ошибок в будущем. Разумеется, Эсми первая улыбнулась Джасперу и выразила желание помочь научиться жить. Карлайл поблагодарил парня за честность и доверие, пообещав взамен отплатить тем же. Розали только плечами пожала - с её стороны можно считать почти одобрением. Эммет даже посмеялся над тем, что Джаспер такой “тугодум”, и тоже не выразил возражений против того, чтобы паренёк остался с нами после своего жутковатого рассказа. У Элис и Джаспера после того разговора будто натуральная гора с плеч свалилась, а последний стал охотнее общаться и даже взялся обучать нас боевым искусствам, которыми сам овладел в совершенстве. Так как не раскрывая своей природы мы не могли заводить настоящих друзей, то Элис и Джаспер быстро стали для нас троих - меня, Розали и Эммета, товарищами, с которыми можно обсудить жизнь, поделиться впечатлениями и даже просто поиграть в шахматы с новым противником. Джаспер, кстати, нисколько не преувеличивал - паренёк был мастером тактики, стратегии и быстро учился точным наукам. Но так как это было как раз тем, на что вампир положил всю свою жизнь, то мы старались помочь Джасперу найти новые хобби или интересы. Жажда крови была большой проблемой этого паренька, ведь с самого момента обращения он не был знаком с концепцией сдерживания голода. Плюс, из-за чувствительности к эмоциям Джаспер был сильно подвержен влиянию жажды каждого из нас, что усиливало его собственную тягу к крови. Поэтому первые лет десять вампир действительно выходил на улицу лишь по ночам, когда бодрствует куда меньше людей. Карлайл учил Джаспера медитациям, рассказывал о своём опыте игнорирования жажды в пользу какого-либо дела. Эсми уже можно было назвать семейным психологом, так как она часами говорила с Джаспером о его прошлом, выслушивала его сомнения и помогала подумать над вопросами. Розали активно взялась обучать нашего майора житейским премудростям, впервые почувствовав себя на месте более старшего и опытного члена семьи. А мы с Эмметом быстро сработались в том, чтобы… доставать Джаспера. Почти как это было с Эсми, пареньку требовалось предоставить спектр разнообразных эмоций, дабы он быстрее учился тому, что обычные люди получают живя в обществе. Мы с Эмметом вытаскивали парня на любые прогулки, научили рыбачить, часто устраивали спарринги, иногда подшучивали над нашим майором, учили его чинить автомобили (почему бы и нет) и просили больше рассказать о гражданской войне, в которой он участвовал два года при жизни. После первого переезда с участием Элис и Джаспера пришлось расширять наше поддельное амплуа - тогда мы с Элис и Эмметом были сиротами, что получили приют у доктора, Джаспер стал младшим братом Карлайла, а Розали записали как троюродную племянницу Эсми. В то время мы жили на берегу Тихого океана в маленьком городке. Да, на побережье часто солнечно, однако мы решили, что Джасперу будет полезно созерцать океан из окна, а дом наш располагался на отшибе, так что порой удавалось и днём гулять незамеченными. Теперь мы могли заранее узнавать о приближающихся людях не только с благодаря моей способности слышать мысли, ведь Элис и Джаспер тоже были чувствительны к посторонним. Хотя способность Джаспера распространялась не так далеко, как моё чтение мыслей, паренёк всё равно старался помогать нам. Мы ещё затеяли большой ремонт, самостоятельно переделали весь тот дом под себя. Было даже немного забавно видеть растерянного Джаспера с кистью в руках, ведь парень никогда не делал ничего подобного, поэтому даже задание покрасить стену белой краской показалось ему необычным. Мы с Эмметом во время ремонта постоянно руководили нашим майором - помогали Джасперу в каждом действии, показывали как укладывать пол, как менять черепицу, как вкручивать лампочку, в конце концов. Оказалось, что у Джаспера даже нет предпочтений касательно собственной комнаты. Несмотря на то, что все мои родные разбиты на парочки, у каждого было своё личное пространство, где можно отдохнуть от остальных или заняться своим хобби (поэтому очень часто Розали формально жила в гараже, а я шутил, что для Эммета стоит построить будку во дворе, где парень постоянно играл или мастерил). Узнав, что у Джаспера нет никаких пожеланий для места обитания, Карлайл предложил сделать пареньку библиотеку. Наш майор согласился, а мы с девочками начали активно таскать ему разные книги, дабы паренёк читал для расширения кругозора. И Джаспер действительно проводил сутки за книгами, методично штудировал литературу самых разных жанров, начиная от бульварных романов и заканчивая научными трудами по медицине. В какой-то момент я даже заметил, что паренёк нашёл свой любимый жанр - Джасперу очень нравилось читать антиутопии и ужасы. Он говорил, что ему проще понять заключённую в книге мораль или идею, когда он читает хорошие истории подобных жанров. Элис обожала читать вместе с парнем, но терпеть не могла антиутопии или ужасы, поэтому всегда демонстративно раскрывала новую книгу местных народных сказок или какой-нибудь фантастический роман и читала его, сидя рядышком с Джаспером. Если Эммет и Розали часто на пару ковырялись в капоте машины, придумывая способы улучшить новое авто, то у Джаспера с Элис вскоре вошло в привычку совместное чтение разных книг. Я же к тому моменту прочитал так много, что лишь пару раз в году брал в руки книгу, а в остальное время занимался ювелирным делом. Да-да, меня тоже потянуло мастерить что-то руками, поэтому однажды я попал в подмастерья к пожилому ювелиру, который научил меня искусству создания украшений. С тех пор я постоянно искал материалы для своих поделок, сам продолжал совершенствоваться (в противовес Эммету у меня руки как из… не из того места в общем, поэтому мне требовалось больше времени, чтобы добиться удовлетворительных результатов). Однажды, в 1961 году, к нам заявилась Мария. Та самая вампирша из рассказа Джаспера, чьими эмоциями тот манипулировал годами. Оказалось, что самостоятельно эта кра… кхм, эта женщина не смогла реализовать свои амбиции (которые видимо бессмертны как и их хозяйка), поэтому в какой-то момент ей показалось неплохой идеей попытаться помириться с Джаспером и уговорить его вернуться к прошлому. Розали тогда чуть не выскочила первая на порог с желанием снять с вампирши скальп (а с каким-то автомобильным ключом наперевес разозлённая сестра была воплощением образа любимых Джаспером маньяков из книг ужасов). Паренёк еле успел успокоить взрывную Розали с помощью своих способностей. Мария же рассыпалась тысячей извинений и прочих ласковых речей, искусно расписывая картину недопонимания и уговаривая Джаспера вернуться. Тот молча выслушал вампиршу, дал ей закончить. - Убирайся. Если ты ещё раз попадёшься мне на глаза, я тебя убью, - тихо, но проникновенно сказал тогда наш майор, стоило Марии замолчать в ожидании его реакции. - Или это сделаю я, - кровожадно усмехнулся Эммет, становясь рядом и давая миниатюрной вампирше возможность оценить свои габариты. - Джаспер, как ты годами терпел эту страшненькую дурочку набитую? Ни личика, ни ума, ни фантазии, - Розали тогда всё ещё грешила тем, что могла перемывать косточки всем неугодным, поэтому в ней кипело желание облить жадную до власти женщину словесными помоями. Сестра прекрасно знала, что Мария достаточно умная и хитрая вампирша, однако своими словами Розали скорее ссылалась на неумение остановиться, отпустить прошлое и Джаспера вместе с ним. - Если вы не имеете никаких претензий, кроме как желания вернуть Джаспера, то попрошу вас забыть об этом, - холодно сказал Карлайл. - Жизнь изменилась для Джаспера, возможно вам стоит подумать над тем, чтобы изменить свою, - кратко посоветовала Эсми. - Ты здесь никому не нужна, - добавил я, заметив на задворках мыслей Марии скопившуюся злость на собственное одиночество. - Проваливай, - добила Элис, демонстративно помахав женщине ручкой. Кра… то есть женщина ушла в закат, но спустя пару часов Элис посетило видение страшной бойни, поэтому Джаспер первым сорвался на поиски Марии, наплевав на жажду крови. Благодаря моему уже далеко распространяющемуся умению слышать мысли и предсказаниям Элис нам удалось найти вампиршу, которая действительно решила учинить хаос в городе, напав на людей. Она думала таким образом заставить Джаспера вернуться, шантажировать его угрозой безопасности нашей семье. Что ж, не повезло Марии, ведь наши с Элис способности не оставляют места для манёвра. Мы успели её остановить, опоздав буквально на несколько минут - женщина уже убила троих. Джаспер, верный своим словам, исхитрился в борьбе оторвать Марии голову. После этого нам, разумеется, пришлось спешно покинуть тот район… Элис попросилась переехать в Великобританию - ей очень хотелось побывать там, многие видения были связаны с этой страной. Карлайл как раз задумывался над тем, чтобы навестить семью потомков своей тётушки, ту её часть, что оставалась в Европе, а Розали мечтала о путешествии по новым туристическим достопримечательностям. Остальные тоже нисколько не возражали, поэтому следующие лет тридцать мы провели на совсем незнакомом большинству из нас материке. Португалия, Франция, Великобритания, Германия, Норвегия, Швеция, СССР - где мы только не побывали! Почти в каждой стране получили образование, везде исследовали ночные улицы городов, постоянно невольно изучали новые культуры, языки и просто людей. Всем вместе было… веселее. Легче. “Дефективная троица”, как Розали в шутку называла меня, Элис и Джаспера из-за наших сверхспособностей, уже прекрасно справлялась со своими силами, не сходила с ума и умело извлекала пользу из вампирского дара, поэтому для нас было особенно приятно сосредоточиться на изучении мира вокруг, нежели на личных тараканах. Нам часто встречались вампиры одиночки, с большинством из них удавалось договариваться (не в последнюю очередь благодаря умениям Джаспера), а вот целые кланы, как наш, реже попадались. Карлайла, из-за разницы убеждений, не встречали с распростёртыми объятиями, поэтому сами мы старались не пересекаться с давними знакомыми доктора. Меня эти разборки не трогали, я писал музыку, мастерил первые кривенькие кольца, пытался нейтрально относиться к мыслям людей и следил, чтобы к нашей семье не приставали сомнительные личности. Иногда у особенно любопытных и дотошных людей возникали подозрения на наш счёт, тогда мы либо переезжали, либо хитростью развеивали их догадки. Чего стоила только та история с репортёром, у которого нам пришлось втихую сломать оборудование, коим он запечатлел Розали на охоте, а затем ещё и целый спектакль разыгрывать, чтобы парень убедился, что ему приснилась златоволосая девушка… Иными словами, если бы я взялся писать свою автобиографию (чего я делать не собираюсь, лень - при бессмертной жизни слишком много всего происходит), то среди жанров “ужасы”, “насилие”, “жестокость” (и может быть туда же нужен “каннибализм”… мы ведь тот же вид? Или это уже не считается? В моей голове - считается ещё как…) затесалось бы скромное “чёрная комедия”. Моё любимое - когда Джасперу пришлось инсценировать свою смерть. Никогда не забуду, с каким невозмутимым лицом наш майор сел на каталке в морге, отбрасывая простыню. Ещё из примеров - Эммет готов каждому желающему рассказывать историю о том, как меня вынудили позировать для скульптуры дабы “увековечить сей прекрасный лик”. Спрашивается, зачем я это терпел, если я уже вечен - всегда смешно. А Розали любит вспоминать тот случай, когда Элис выдумала отыграть сценарий самоубийства, спрыгнула с небоскрёба и… оставила в асфальте вмятину в форме человека. Не безопасно для конспирации, но зато весело! Мда, возможно, наше чувство юмора тоже пострадало после обращения… Развлекаемся как умеем? А вот 1983 год стал для меня важной датой, ведь я тогда впервые начал полноценно помогать Карлайлу в больнице, поработал стажёром, не срывался и в целом держался неплохо! Сколько лет я шёл к этому и у меня, наконец-то, начало получаться! Далее, правда, выявилась другая проблема - я не мог, как отец, сразу же приступать к врачебной практике на новом месте, ведь выглядел школьником, которому необходимо получить образование… Если даже Карлайлу часто приходилось на новом месте попотеть, дабы вновь заработать статус умелого доктора, то что говорить обо мне? Розали поэтому тогда звала меня “недокормышем”, мол, с чего я до семнадцати лет не дорос до более внушительного вида… Но сестра сама же придумала выход - оказалось, что смена имиджа прибавляла мне возраста чисто визуально. Девочки помогли мне поменять одежду, укладку причёски и даже манеру речи так, дабы я выглядел взрослее и тянул на студента на последнем курсе медицинского. Знания знаниями, однако встречают всегда по одёжке, кто бы что ни говорил - никто не воспринимает всерьёз кудрявого щуплого невзрачно одетого парнишку. А ещё, со временем, оказалось довольно скучно “отыгрывать” свой возраст снова и снова - после первых пяти раз школа и университет перестали казаться чем-то интересным… Но несмотря на все мелочи, возникающие на пути, я был рад, что наконец-то приблизился к своей ещё человеческой мечте - стать доктором! К чему я это всё? А, точно. Я - Эдвард Каллен. Я - чудовище, сын, брат, телепат, дурак, ученик, медработник, подросток, нытик, порой зануда… и надеюсь… что всё ещё остаюсь, хотя бы капельку, хотя бы в глубине души - человеком…