Сладкая отрава

      Пытаюсь вырвать свои ладони из хватки Китнисс, но она не пускает. Вцепилась так сильно, что ее пальцы причиняют боль.       – Пит! Это ложь! – твердит Сойка. – Я… никогда не была с Гейлом…       – Отпусти, – ледяным тоном говорю я, пропуская ее отповедь мимо ушей.       У меня сейчас единственное желание – исчезнуть из этой комнаты, оказаться как можно дальше от этой девушки.       – И выключи чертов проектор, – приказываю я, когда с экрана раздается очередной вопль боли.       Меня тошнит, буквально все внутренности выворачивает от спазмов ужаса. Мне кажется, я вновь чувствую те пытки, через которые прошло мое тело.       Китнисс наконец выпускает мои руки и встает, чтобы остановить воспроизведение записи. Я пользуюсь этим и подскакиваю на ноги, устремляясь к двери. Жена догоняет меня уже на выходе. Она прижимается к моей спине, обнимая за плечи.       – Пит, Сноу обманул тебя! – ее голос дрожит, а руки крепко вцепились в меня.       Злюсь – это защитная реакция, чтобы не заплакать. Моя душа стонет, разрывается, кровоточит...       – Китнисс, дай мне уйти, – напряженно говорю я, изо всех сил стараясь не сорваться и не скинуть ее с себя.       – Сноу заплатит за все! Я убью его, убью! – иступлено повторяет Сойка.       Мое терпение, в конце концов, заканчивается, и я отталкиваю жену, хватая ее за плечи, и хорошенько встряхиваю.       – Ты только и можешь, что убивать? – кричу я. – Сноу! Жители дистриктов! Моя семья!..       При воспоминании о родных сердце болезненно колит, и слезы бессилия все-таки выступают на глазах.       – Ты несешь людям смерть, Китнисс! – бормочу я севшим голосом. – Сколько можно? Когда ты прекратишь?       Я выпускаю Сойку и делаю несколько шагов в сторону. Мне, как воздух, нужно, чтобы между нами было расстояние – перед глазами пляшут яркие вспышки противных воспоминаний, я опасаюсь очередного приступа. Стараюсь дышать глубже. Боюсь, однажды я ненароком могу нанести вред ребенку.       Китнисс несколько минут молчит, размышляет, сомневается.       – Я… Мне жаль, что твои родные погибли, – говорит она, а я невольно рычу, сдерживая бушующие эмоции. – Но и это вина Сноу! Он же мучил тебя, пытал... – начинает она, но я перебиваю.       – Меня пытали из-за тебя! – резко говорю я. – Все в моей жизни из-за тебя!       – Какой же ты упрямый! – срывается Китнисс. – Убить Президента необходимо…       Я как во сне наблюдаю за своими руками, которые тянутся к шее Сойке с единственным намерением – удушить. Она врет, выкручивается и снова угрожает кровавой расплатой. Мое тело дрожит, а мышцы нестерпимо ломит. Китнисс смотрит на меня широко распахнутыми, полными ужаса глазами и отступает назад.       – Сноу обманул тебя… Ты должен верить мне! – шепчет она, надеясь, что ее это защитит.       Я борюсь с собой и наконец замираю на месте. Руки, вытянутые вперед, трясутся так, что мне с трудом удается взять над ними контроль.       – Ложь? – обреченно говорю я, отворачиваясь. Слезы все еще не высохли на моих щеках, а голос не слушается. – Это мои воспоминания… И Сноу не мог изменить их… – наверное, какое-то сомнение шевелится в душе, потому что я поправляюсь, – не все… О многих вещах Президент не знал, они были только у меня с тобой… И они… пропитаны той же ложью, что и всегда.       – Ты должен быть сильнее! – заявляет Китнисс, а я кривлюсь от ее слов.       – Я ничего тебе не должен, – обрываю я разговор. И снова собираюсь уйти. – Ты всегда ищешь виноватых, – говорю я грустно. – А знаешь, где можно найти причину всех проблем? Загляни в зеркало!       Хлопнув дверью, вылетаю из комнаты. Без дела слоняюсь по Дворцу. Несколько часов провожу сидя у бассейна, но, как ни стараюсь, спокойствие не приходит. На душе вьюга. Сомнения грызут меня сотнями маленьких острых зубов.       Зачем Сноу подарил диск? В чем смысл? Я снова вспомнил весь тот ужас, через который прошел…       Кровь, боль, крики…       Измена Китнисс…       Мне показывали ролики с ней и Хоторном, когда пытали? Но для чего? Я ведь знал о том, что она меня предала и раньше…       Стоп. Или не знал?       Роюсь в своей памяти, пытаясь отыскать время, с которого я понял, что Китнисс меня обманывает. Осознание всего ужаса, на который способна Сойка, пришлось именно на период заключения в темнице, но до этого я просто-напросто отказывался видеть очевидное. Разве нет?       Я не понимаю сам себя. Голова буквально раскалывается. Еще и в городе определенно что-то празднуют: крики толпы и громкой музыки доносятся даже на открытую террасу Дворца. Ах да, сегодня один из ночных карнавалов – я наслышан об этом празднике, но вряд ли пойду.       На Капитолий медленно опускаются сумерки, но мне, как на зло, совсем не хочется возвращаться в комнату… Там Китнисс… Как все запуталось! Я не знаю, сможем ли мы ужиться вместе – между нами слишком много недосказанности, сомнений, обмана…       Отправляюсь на тренировку. Пару долгих часов изнуряю свое тело, доводя его до изнеможения. Физические упражнения вытесняют сомнения – на них просто не остается сил.       Вернувшись наконец в спальню, нахожу Сойку, мирно спящую в постели. Стараюсь не шуметь: беру полотенце из шкафа и пробираюсь в ванную.       Вода приятно ласкает кожу. Слишком долгий день, и чересчур много переживаний. Поворачиваю кран, делая напор сильнее, и поднимаю голову вверх, подставляя лицо под струи. Обеими руками одновременно провожу по вискам, запуская пальцы в волосы. Долгожданная расслабленность, о которой я мечтал столько часов наконец находит меня… Но что-то меняется. Я смутно ощущаю присутствие в ванной другого человека.       Оборачиваюсь, смахивая с глаз капли воды, и замираю. В нескольких шагах от меня стоит Китнисс, а ее взгляд скользит по моему обнаженному телу. Кровь в одно мгновение начинает бурлить, и я возбуждаюсь от мысли, что жена рассматривает меня.       Зачем Китнисс пришла? Что кроется в ее голове?       Наши глаза встречаются, и Сойка не спешит отвести взгляд. Она выглядит решительной, только вот ее щеки предательски полыхают румянцем смущения.       – Иди сюда, – говорю я, не раздумывая, и протягиваю руку навстречу.       Китнисс сглатывает, нервно отводит взгляд и, наоборот, делает шаг назад.       – Китнисс... – зову я ее по имени, и серые глаза вновь встречаются с моими. – Иди сюда, – повторяю я тихо, чуть качнув протянутой рукой.       Закусив губу, будто в сомнении, Сойка все-таки движется ко мне. Холодные пальцы ложатся в мою ладонь, и я сжимаю их, согреваю. Тяну жену к себе. Она поддается, шагая под струи теплой воды. Ее светлая ночнушка в мгновение намокает, открывая мне облепленные влажной тканью красивые бугорки груди и аккуратные изгибы бедер.       Провожу свободной рукой сверху вниз от шеи к вершинке груди и дальше по животу к границе недлинной ночной рубашки. Слегка задираю ее, поднимаюсь рукой вверх и поглаживая светлую кожу, но останавливаюсь – в глазах Китнисс появляется сомнение. Чуть улыбаюсь, воодушевленный перспективой поиграть: она не отталкивает, но, похоже, не против, если ее поуговаривают.       Поглаживая пальцами ладошку Китнисс, зажатую в моей руке, второй рукой накрываю правую грудь, ласково сжимая ее. Медленными движениями чуть проворачиваю ладонь и ощущаю, как затвердевает ее сосок. Жена прикрывает глаза, наслаждаясь.       – Китнисс, я тебя сейчас поцелую, – зачем-то говорю я, и серые глаза оказываются вновь распахнутыми.       Сойка легко кивает, разрешая мне поцелуй, а я неожиданно нахожу особенно возбуждающим то, она восприняла это как вопрос. Пусть думает, что власть у нее...       Наши губы в паре миллиметров, воздух один на двоих. Глаза в глаза, бесконечная сладость предвкушения. Наконец, едва заметное движение вперед, и Китнисс сама целует меня. Не выдержала. Улыбаюсь сквозь поцелуй, переплетая пальцы наших рук. Поцелуй полон нежности и ласки, в нем нет безумия, охватившего нас вчера.       Китнисс делает полшага вперед, и мое возбуждение упирается ей в бедро. У меня вырывается слабый стон, и теперь уже Сойка улыбается, не разрывая поцелуя. Она высвобождает свою ладонь, и наши руки пускаются в путешествие по телам друг друга. Я касаюсь ее везде, где позволяет наши позы: скольжу по спине, пробегаюсь пальцами вдоль позвоночника, сжимаю в руках упругие ягодицы, прикрытые мокрой одеждой. Китнисс гладит мои руки, спину, топчется на границе поясницы, не отваживаясь спуститься ниже.       Я крайне возбужден, но мне как никогда хочется растянуть наше странное единение. После всего что мы пережили, после того как наши пути разошлись и так причудливо встретились вновь, мне хочется остаться здесь, в душе, навечно: я и Китнисс, отделенные от остальных водяной стеной. В своих чувствах я разберусь завтра, сегодня я все равно уже не способен думать о чем-то, кроме хрупкого тела своей жены.       – Я хочу видеть тебя, – шепчу я, предупреждая о своих намерениях.       – Ты и так на меня смотришь, – не понимая, тихо говорит Китнисс.       Снова улыбаюсь, проводя подушечками пальцев по ее щеке.       – Я хочу видеть тебя без одежды, – выдыхаю я.       Помедлив, Китнисс кивает, разрешая. Мне определенно нравится озвучивать свои действия, тем более получая согласие со стороны Сойки. Снова целую жену, а мои пальцы уже касаются ее бедер, задирая ночнушку вверх.       – Подними руки, – прошу я, и Китнисс незамедлительно подчиняется.       Стягиваю с нее мокрую одежду и, бросив ее куда-то на пол, смотрю на обнаженную девушку. Струи воды ласкают ее тело, меняя направление при ударе о плечи и торчащие груди.       – Ты красивая, – произношу я с придыханием.       Мои руки накрывают округлый живот, губы целуют твердые бугорки груди, а глаза стараются избегать смотреть на не окончательно поджившее клеймо. Один его вид раздражает меня, напоминая о предательстве Китнисс, но я тут же стараюсь напомнить себе, что мне только предстоит разобраться, где правда, а где ложь во всем, что касается Сойки.       Одна рука Китнисс гладит меня по голове, путая мокрые пряди волос, а вторая, смелея, скользит по моей ноге, останавливаясь возле границы протеза. Непроизвольно вздрагиваю, отрываясь от Китнисс. Заглядываю ей в глаза, и мне кажется, я вижу в них слезы, как в первую ночь, когда мы были близки. Сойка тогда тоже касалась моей искусственной ноги и говорила, что это ее вина, а я успокаивал ее поцелуями. Воспоминания невзрачные, серые. Как мне понять, настоящие ли они? Правда или ложь?       – Я хочу потрогать тебя, – очень тихо говорит Китнисс, заливаясь краской.       – Ты уже трогаешь меня, – глупо отвечаю я и тянусь за новым поцелуем.       Сойка чуть наклоняется, и мои губы касаются ее щеки, а не рта.       – Я хочу потрогать тебя «там», – медленно выговаривает Китнисс и, несмотря на крайнее смущение, вздергивает подбородок, мол, попробуй откажи.       Когда я спустя пару секунд наконец соображаю, где «там» Сойка собирается меня потрогать, из моего горла вырывается сладкий стон.       – Я не против, – заставляю себя сказать я, потому что Китнисс все еще ждет ответа.       Ее пальчики робко движутся к моему паху, а мне кажется, что на коже остаются ожоги. Мучительная дрожь пробегает по телу, когда Китнисс заключает мой член в кольцо своей руки. Я сперва замираю, а потом интуитивно двигаюсь ей навстречу, проскальзывая между пальцами. От неожиданности жена убирает руку, и я непроизвольно грустно вздыхаю.       Китнисс чуть улыбается, смелеет и возвращает пальцы на место, обхватывая мое естество. Теперь уже она сама движется вперед-назад, а у меня перед глазами мир темнеет от предчувствия скорой развязки.       Я убираю ее руку, попутно чмокнув в нежную ладонь, и, развернув Китнисс спиной к себе, крепко прижимаюсь к жене. Накрываю ее груди своими ладошками и ласково шепчу на ухо:       – Я хочу тебя…       Китнисс прерывисто дышит и, не задумываясь, кивает. Это самое волнующее приглашение, которое я только мог получить.       Чуть подвигаю Сойку к стене и заставляю наклониться вперед. Ее тело само подсказывает ей опереться руками на стенку и расставить ноги шире. Мгновение, и мы сливаемся в одно целое, жарко двигаясь навстречу вдруг другу. Я сжимаю ягодицы Китнисс, а она постанывает, выгибаясь в пояснице.       Движения ускоряются, шум воды закладывает уши. Я снова и снова толкаюсь вперед, растворяясь в ласковом теле.       – Пит, – зовет меня Китнисс, и я проскальзываю руками вперед, сжимая ее грудь.       В очередной раз, мир для меня – это она. Ее тело, ее голос, ее плавные покачивания в такт моим движениям.       Сойка достигает пика наслаждения на пару секунд раньше меня и замирает, позволяя мне тоже унестись на вершину блаженства.       Отдышавшись, я разворачиваю Китнисс к себе и целую в припухшие губы. Мое семя стекает по внутренней стороне ее бедер, и я аккуратно смываю все, поглаживая руками тонкие ноги.       Поднимаю жену на руки и выхожу из-под воды. Мы мокрые, с нас стекает влага, но, кажется, это не имеет значения. Китнисс прижимается ко мне, обхватив руками мои плечи, и нежно целует в шею.       – Я люблю тебя, – тихо шепчет она, я даже не уверен, что мне не послышалось.       Задерживаю дыхание, но понимаю, что не хочу сказать ничего подобного в ответ. Я не думаю, что люблю ее. Уже не ненавижу, но мои чувства к Сойке – не любовь. Страсть, влечение, все что угодно, но заветные три слова не срываются с моих губ.       Китнисс не поднимает на меня глаза, даже когда я укладываю ее в кровать. Наверное, она ждала, что я произнесу свое признание в ответ, но я упорно молчу, а она не переспрашивает.       Мы засыпаем, крепко обнявшись, и мне кажется, в какой-то момент влага на моей шее становится теплой. Китнисс плачет: беззвучно, искренне, но я делаю вид, что не замечаю этого. Между нами и так слишком много лжи, чтобы добавлять новую.       Просыпаюсь от странных раскатов громкого звука. Чем-то похоже на гром, только на окнах нет ни капли дождя. Темнота ночи озаряется слабыми вспышками света вдалеке. Вспоминаю, что в городе праздник: капитолийцы любят гулять с размахом и до утра.       – Фейерверки, – бурчу я, потягиваясь на своем месте.       Жена сопит рядом, обнимая во сне живот. Накрываю ее руку своей, сплетаю наши пальцы. От моего движения Китнисс просыпается и, зевнув, поднимает голову.       – Привет, – говорит она, а я улыбаюсь.       – Виделись уже, – шепчу я.       Облизываю губы и тянусь к ней за поцелуем. Сойка не ожидала этого, мгновение она не отвечает, но потом все-таки открывает губы, пуская меня к себе. Мы снова целуемся, снова гладим друг друга. Нежность перерастает в страсть, ласковый свет взаимного влечения освещает нам путь.       Мы все делаем очень аккуратно, растягивая каждое мгновение, которое отмерила нам судьба. Я не перестаю шептать ее имя, а она, выгибаясь навстречу, ласково шепчет мое...       Рассвет находит нас обнявшимися и счастливыми. Я сплю, положив голову ей на плечо, а Китнисс обнимает меня, зарывшись рукой в мои волосы. Открываю глаза, бросаю взгляд на часы: полпятого утра, однако из коридора отчетливо слышатся топот множества ног и гул десятков голосов.       Высвобождаюсь из объятий Китнисс, стараясь не разбудить ее, и, надев штаны, выхожу из комнаты. Меня удивляет, что безгласые покинули свой пост, а вместе с ними и миротворцы привычно дежурившие возле лифта.       Шум доносится с лестницы, и я, не раздумывая, спешу выяснить причину. Едва я оказываюсь возле спуска, навстречу мне выскакивает миротворец, с разбега врезаясь в меня.       – Что происходит? – взволнованно спрашиваю я.       – Война закончится сегодня ночью, – загадочно отвечает солдат. – Капитолий падет.       Меня передергивает от слов миротворца – он несет откровенную чушь. Отмахиваюсь от него и делаю шаг вперед, но тяжелая рука ложится мне на плечо.       – Тебе придется задержаться, Мелларк, – произносит миротворец, и до меня внезапно доходит, что я знаю этот голос.       – Сними шлем, – резко говорю я.       Медленными движениями, будто издеваясь, мужчина стягивает шлем, до сих пор скрывающий его лицо, и у меня сердце уходит в пятки.       Гейл Хоторн собственной персоной.       Осознание беды обрушивается на меня, как лавина: одномоментно и беспощадно. Мне хватает минуты, чтобы детали сегодняшней ночи сложились в голове: праздник – это отличное прикрытие для мятежников. Раскаты грома это не фейерверк, а взрывы в центре города. Топот ног в коридоре – повстанцы во Дворце. Охотник, стоящий передо мной, – угроза для Китнисс…       С лестницы доносятся новые шаги – к нам спешит подмога Хоторну. От волнения перехватывает дыхание, но счет идет на минуты, действовать надо быстро. Знаю, что Гейл внимательно наблюдает за мной, и все-таки надеюсь на удачу: резко бросаюсь назад, в сторону спальни.       Охотник реагирует мгновенно, кидаясь следом. Почти сразу я понимаю, что моя игра проиграна: двери комнаты распахнуты, а на пороге стоит человек в мундире Тринадцатого. Я не сдаюсь – продолжаю движение вперед. Со спины на меня наскакивает Гейл и валит на пол, прижав своим телом. Сердце готово выпрыгнуть из груди: я должен добраться до жены, я не позволю им снова забрать ее у меня!       Между мной и Хоторном завязывается драка. Я, вывернувшись, бью его кулаком в челюсть, а он, в свою очередь, хватает меня за грудки и, приподняв, со всего маха бьет головой об пол. Искры летят из глаз и наворачиваются слезы, но я снова наношу удары – один за другим, хаотичные и не особо сильные.       Подоспевшая подмога повстанцев помогает Хоторну поднять меня на ноги и связать мне руки за спиной. Из носа течет кровь, мне трудно дышать, но я снова дергаюсь в сторону спальни, когда один из мятежников выводит оттуда упирающуюся Китнисс.       – Не трогайте мою жену, сволочи! – ору я, отплевываясь кровью, и из последних сил пытаюсь вырваться из рук, удерживающих меня.       – Пит! – заметив меня, начинает кричать Китнисс. – Пит! Пустите его! Гейл!..       Охотник вздрагивает, когда слышит свое имя, и только теперь отводит от меня ошарашенный взгляд.       – Все в порядке, Китнисс, – выкрикивает Хоторн, обращаясь к Сойке. – Преемника Президента-тирана схватили. Он предатель, и это карается смертью…       Последние слова Гейл произносит тише, они только для меня, не для Китнисс.       Мы испепеляем друг друга взглядом, а Сойка в конце коридора не перестает кричать.       – В темницу его, – отдает приказ Хоторн. – И посмотрим, доживет ли он до следующего утра...

добавилось очередное предупреждение.... Оставляйте отзывы и жмите "нравится" - порадуйте автора :)