Сладкая отрава

      Открываю глаза и потягиваюсь. Спускаю ноги с кровати, и первые солнечные лучи освещают холодный металл протеза. Провожу по нему рукой, украдкой бросая взгляд на Китнисс, которая все еще крепко спит. Темные пряди ее волос рассыпались по спинке кресла, а правая ступня высунулась из-под одеяла. Сойка сейчас выглядит невинной и очень домашней.       Встаю на ноги и тянусь за штанами, которые криво свисают со стула. Неуклюже сбиваю с края прикроватной тумбы пустой стакан, и он с громким звуком падает на пол. Десятки ярких солнечных бликов вспыхивают вокруг, отражаясь в разбитом стекле. Снова перевожу взгляд на Китнисс: она проснулась и, потирая глаза тыльной стороной руки, смотрит на меня.       – Привет, – говорю я, и девушка неуверенно кивает.       Она приподнимается на своем месте и разминает шею, прикрыв глаза. Я вижу, как Китнисс наклоняет голову то к одному плечу, то к другому. Моя рубашка, я дал ей ночью взамен порванного балахона, не может скрыть хрупких угловатых, выступающих лопаток. Сойка прогибается, сводя их, и расслабляется. Я думаю, что мог бы помочь ей скорее избавиться от неприятных последствий. Не думая, подхожу к ней и кладу руки на тонкие плечи, чуть разминая мышцы спины и шеи. Она вздрагивает и замирает. Я и сам тут же убираю руки, вспоминая, что она не заслужила заботы.       – Лучше? – спрашиваю я и снова получаю молчаливый, немного рассеянный кивок головой.       Сойка сегодня не многословна, а я стараюсь не накручивать себя. Это нормально – помочь беременной женщине. «Нормально», – повторяю я себе, не ища в поступке двойного смысла.       Вздыхаю, натягивая штаны, и пытаюсь оценить возможные риски, если позволить Китнисс спать в моей кровати. Уверен, что несмотря на достаточную ширину, кресло – не самое удобное место для сна. И все-таки подпустить ее так близко к себе, чтобы спать вместе... Одна часть меня громко протестует, требуя отослать Сойку как можно дальше – прочь и из моей спальни, и из моей жизни. Слишком много зла я познал по ее вине, чтобы теперь беспокоиться о ней. Китнисс – враг, а месть может быть такой сладкой...       Но следует проявить уважение к ее приближающемуся материнству, решаю я. Как ни крути, а пока напрямую от Сойки и состояния ее здоровья зависит будущее моего ребенка.       – Ты можешь спать на кровати, – произношу я вслух.       Китнисс переводит взгляд с меня на кровать за моей спиной, и обратно. Размышляет. О чем она думает? Прикидывает, можно ли будет убить меня во сне? Мотаю головой и стараюсь отогнать от себя подобные мысли. Она не рискнет, не сейчас, когда мы во Дворце... Она выдыхает и как-то дергано кивает, по-видимому, заставляя себя согласиться со мной.       – Хорошо, – наконец, произносит Китнисс. – А где будешь спать ты?       Я знаю, что на самом деле все ее слова о чувствах ко мне - огромная, раздутая ложь, на самом деле я отвратителен ей. Она мечтает о своем охотнике. Неужели она надеется обвести меня вокруг пальца? Меня удивляет ее наивность, и я невольно улыбаюсь.       – Конечно здесь, где же еще мне спать?       Сойка снова бросает стремительный взгляд на меня, на постель и, смутившись, уточняет:       – Вместе?       – Всегда, – не думая, отвечаю я и только потом понимаю, что Китнисс может истолковать это по-своему.       Подхожу ближе к Сойке, наклоняюсь, касаясь пальцами ее подбородка, и говорю, растягивая слова:       – Ты уже беременна, поздно думать о приличиях.       Китнисс злится, резко отворачиваясь и в это же время ударяя меня по руке.       – Убери свои руки! – требовательно произносит она. – Мне нужно в душ.       Я отстраняюсь, продолжая улыбаться, и позволяю девушке встать с кресла. Гордо задрав голову, Китнисс шествует к ванной, придерживая тонкими руками одеяло, которое она обернула вокруг себя, стесняясь меня. Как глупо. Если я захочу, то эта неразумная предосторожность меня не остановит.       Проводив Китнисс взглядом, качаю головой и отворачиваюсь. Как в одной девушке могут одновременно уживаться ангельская невинность и дьявольская жестокость?       Поспешно заканчиваю одеваться и, не дожидаясь пока Сойка выйдет из душа, ухожу, заперев дверь. Быстрым шагом миную лестницу, устремляясь в комнату, расположенную ровно над моей,– сюда поселили Финника на время его пребывания во Дворце. Несколько раз стучу в дверь и, несмотря на раннее утро, надеюсь, Победитель из Четвертого не спит.       Действительно, спустя минуту, может две, Одейр открывает, и я лицезрею знаменитый секс-символ Панема буквально в чем мать родила. Финник практически голый, и только самое-самое место прикрыто узкой полоской простыни, сложенной в несколько раз.       – Пустишь? – спрашиваю я. – Надо поговорить.       Я не дожидаюсь приглашения, просто прохожу в спальню Одейра, чуть толкнув хозяина плечом.       – Так себе идея, Мелларк, – запоздало отвечает Финник. – Мы можем поболтать и позже, за завтраком...       – Не можем, – перебиваю его я, – там будет Президент... А я бы хотел обсудить кое-что без его участия, – понизив голос, добавляю я.       – Тебе не нравится общество «папочки»? – язвит Одейр, усмехаясь. Бросаю на него хмурый взгляд, и Финник спешит ретироваться. – Ладно, ладно! Говори, зачем пришел...       Победитель указывает мне стул возле окна, а сам садится на край расправленной кровати. Одеяло скомкано и наполовину свисает на пол, простыни измяты и кое-где сдвинулись, открывая матрац. Финник то и дело беспокойно поглядывает на дверь ванной, но я не придаю этому большого значения.       – Вчера мятежники объявились в Капитолии, – начинаю я, но, кажется, для Одейра это не новость.       – Я слышал, – говорит он, – напали на больницу?       – Да, – соглашаюсь я. – Несколько человек убиты... Но я пришел не поэтому... На записях, которые сделаны камерами видеонаблюдения в больнице, среди повстанцев я заметил нашу общую знакомую... – говорю медленно, наблюдая за реакцией Финника, но тот остается внешне совершенно спокойным. – Джоанна Мейсон... Тебе это ни о чем не говорит?       Одейр пожимает плечами.       – А должно? – интересуется он, и я замечаю очередной взгляд, брошенный в сторону ванной. – Одно точно, Джоанна не дура. Раз она с мятежниками, значит, у нее на то есть причины. Нынешняя власть бывает... жестокой и бьет по самому больному. Не все такие «всепрощающие», как ты, Мелларк.       Складываю руки на груди и ехидно уточняю:       – Кто бы говорил? Морской красавчик, купающийся в славе и удовольствиях? Какое из мест у тебя больное? Или ты мозоли натер там, где не надо?       Финнику неприятны мои слова, но он не успевает ответить – дверь ванной комнаты распахивается, являя нам обоим рыжеволосого ангела, одетого в легкое, струящееся платье.       – Привет, Энни, – растерянно говорю я, а девушка поспешно прячется за спину подошедшего к ней Одейра. Мы с Финником смотрим друг другу в глаза, и, кажется, я понимаю, что был неправ. Вот оно, его больное место: чокнутая девушка из родного Дистрикта.       Я постоянно забываю о ней, так как без Финника девушка нигде не появляется. Почему из всех доступных ему красавиц, Одейр выбрал именно ее – не самую привлекательную и с исковерканной психикой? Внутренний голос любезно подсказывает: любовь. Я и сам был на его месте: слепая любовь к Китнисс противоречила здравому смыслу, но я был бессилен побороть ее.       – Извини, – говорю я, и Финник кивает. – Мне, наверно, пора... Но мы еще вернемся к вопросу о Седьмой.       – Обязательно, – соглашается Одейр, и я поспешно ухожу прочь.       Стою в коридоре, не зная, куда податься. В спальне – Китнисс, в столовую – еще рано. В итоге решаю заняться несправедливо заброшенными документами с планами по улучшению жизни Дистриктов.       В кабинете светло, деревянная мебель приятно радует глаз. Усаживаюсь в свое кресло, и рука непроизвольно тянется к самому нижнему ящику стола. Здесь хранятся документы, компрометирующие Сноу. Снова связавшись с Китнисс, я оставил попытки найти тех, кто может раскрыть тайны президента…       Кларисса! Мне нужно найти ее – пора возвращаться к работе, а не посвящать все дни мыслям о Сойке… Отправляю безгласую на поиски моей помощницы, а сам остаюсь просматривать свежие отчеты из Первого и Второго.       Проходит не так много времени, когда открываются двери, и в кабинет входит Сноу. Привычно элегантный и окутанный приторным ароматом роз.       – Доброе утро, Пит! – здоровается Президент. – Как себя чувствует мисс Эвердин?       Неопределенно пожимаю плечами.       – Не жалуется. Откуда столько заботы о Китнисс Эвердин?       Сноу едва заметно улыбается.       – Пит, твоя невеста – особенная девушка. Разве ты не находишь, что о ней необходимо заботится, присматривать?       – Не больше, чем за любой другой в ее положении, – отвечаю я.       – Что ж... – тянет Сноу, глядя на меня, – если ты так считаешь... Полагаю, пора бы уже объявить жителям о предстоящей свадьбе?       – Разумно, – соглашаюсь я. – Снова видеоролик? Или интервью с Цезарем?       Президент обдумывает варианты, после чего говорит:       – Ограничимся видео-сообщением, а вместо интервью запустим в эфир ролики о том, как мисс Эвердин готовится к свадьбе.       Поднимаю брови, выражая непонимание, и Сноу уточняет:       – Платья, прически и прочее, чем занимаются девушки в это время.       – Хорошо, – отвечаю я. – Что с нападением на больницу? Нашли кого-нибудь?       – Глава миротворцев взял ситуацию под личный контроль. Он полагает, что в Капитолий проникла крупная группа ополченцев.       – С целью? Они рискнут начать боевые действия в городе? – с опаской спрашиваю я.       – Ты все еще сомневаешься, Пит? Мятежники сожгли добрую половину страны, так что им стоит разрушить столицу? – недоумевает Президент.       С этим не поспоришь. Мы беседуем еще некоторое время, пока нас не отвлекает стук в дверь. Кларисса входит в комнату, сверкая белоснежной улыбкой. У нее прекрасные отношения с Президентом. Насколько мне известно, они давние знакомые. Отец Клариссы был видным политиком, одним из приближенных Сноу, так что девушка не испытывает перед главой государства страха или благоговейного трепета. Они вместе шутят, и даже больше – рядом с Клариссой Президент преображается и похож скорее на добродушного старика, чем на жестокого тирана.       Ловлю себя на мысли, что логичным было бы опасаться Клариссу, но я не чувствую этого. Она – мой единственный друг в Капитолии, и я безоговорочно верю ей. Даже ее симпатия ко мне и наш поцелуй не перечеркнут той редкой душевной близости, которая установилась между нами.       – Пойдем, прогуляемся? – спрашивает девушка, обольстительно улыбаясь мне.       – Конечно, он пойдет, – отвечает за меня Сноу, и я различаю в его голосе командные нотки. – Питу полезно отвлечься перед свадьбой.       Это интуиция или что-то другое, но я стараюсь разгадать новую игру и принимаю руку Клариссы, которую она тянет ко мне. Наши пальцы сплетаются и мы, улыбаясь друг другу, выходим из кабинета.       Едва за нами закрывается дверь, я пытаюсь высвободить руку, но Кларисса не дает. Она прижимается ко мне в пол-оборота и не громко говорит, так чтобы только я мог услышать:       – Не сейчас. За тобой могут следить. Идем к бассейну?       Тревожно киваю и позволяю увести себя на террасу под открытым небом.       – Мне кажется, Сноу не против нашего романа, – улыбаясь, говорит Кларисса, когда мы располагаемся возле воды.       Она выпускает мою ладонь и усаживается на край бассейна, свесив ноги вниз.       – Но у нас нет романа, – спорю я.       – Сноу-то об этом не знает, – вызывающе отвечает моя помощница. – Ты заметил, как он настаивал, чтобы ты пошел со мной?       Киваю головой, соглашаясь: я обратил на это внимание, но не понимаю, зачем это нужно. Кларисса предугадывает мой вопрос.       – Чем ярче у тебя чувство ко мне, тем меньше шансов, что ты снова влюбишься в Сойку, – объясняет она мне, как маленькому...       Все равно не понимаю. С чего Президент взял, что я могу чувствовать к Китнисс что-то еще, кроме ненависти и презрения?       – Пит, – девушка поворачивается ко мне, – ты же не глупый? Неужели ты никогда не задумывался, из-за чего тебя пытали?       Морщусь от неприятных воспоминаний.       – Из-за Китнисс, – выдыхаю я.       – Ага, но «зачем»?       И снова это неприятное чувство, что я глуп, как пробка.       – У тебя есть версия? – спрашиваю я.       – Все очевидно, Пит! Китнисс хоть и символ ополченцев, но одна она ничего из себя не представляет. Вся ее заслуга в тебе, она всегда пользовалась тобой. Прикрывалась твоими чувствами, чтобы найти побольше спонсоров. Сноу хочет контролировать ее – только и всего. Попытаться убить Сойку или поймать и мучить – это вызовет еще большее недовольство, а вот сломать птичке крылья… Ты – ее крылья! Люди верят в «несчастных влюбленных»…       Вздыхаю, проводя рукой по волосам.       – Это нечестно… – вырывается у меня, а моя помощница поддакивает.       – И очень опасно, – напоминает мне она, будто я смог бы забыть, как не хочу снова попасть в «лапы справедливости» Сноу.       – Если поразмыслить, то мы можем использовать это с выгодой для себя, – прерывает мои размышления Кларисса. – Пусть Президент думает, что ты и я... Ну, что у нас любовь и все такое. Это убережет тебя от подозрений в симпатии к Сойке, а еще даст нам возможность спокойно «копать» под Сноу, не вызывая лишних разговоров.       Я смотрю на красивое лицо своей собеседницы и в очередной раз поражаюсь, как ей удается буквально заглянуть мне в душу. Ее предложение крайне выгодно для меня, только как же сама Кларисса? К чему ей такие жертвы?       – Знаешь, – говорю я, – никогда бы не стал просить тебя о подобном…       – Пит, – перебивает меня помощница, – никаких проблем! Друзья – это такие люди, которые готовы рисковать друг для друга. Тем более, – она хитро подмигивает мне, – ты очень хороший и... – Ее голос становится тише, будто мне доверяется тайна, – ты мне нравишься. Ты...       – Кларисса, – я спешу прервать поток ее откровений, чтобы девушке не пришлось пожалеть о них спустя время, – ты мне тоже нравишься, как подруга...       Мы смотрим друг другу в глаза, но я едва успеваю заметить в ее взгляде грусть, как лицо Клариссы вновь озаряется улыбкой.       – Что насчет пары? – спрашивает она. – Готов рискнуть?       Я соглашаюсь почти сразу, мне нечего терять. Кларисса права, лучшее, что я могу сделать для того, чтобы усыпить бдительность Сноу, – притвориться, что увлечен своей помощницей. Главное не заиграться. Девушке эта идея доставляет слишком очевидное удовольствие. Она хохочет в голос и соблазнительно улыбается, заглядывая мне в глаза.       Чуть позже безгласые приносят мне и Клариссе завтрак. Мы едим, болтаем и любуемся голубой гладью воды. Я чувствую умиротворение и покой. Такое бывает очень редко, и всегда рядом Кларисса. Даже с Китнисс такого не было: ей я хотел понравиться, беспокоился о том «что» сказать и «как» сделать. И только рядом с Клариссой я полностью расслаблен. Она знает все до единой мои тайны, и она мой лучший, даже, наверное, единственный друг.       День проходит незаметно. После расставания со своей помощницей я снова вернулся в рабочий кабинет, а позже навестил Мастерса, и мы достаточно долго обсуждали ситуацию с повстанцами. Глава миротворцев опасается, что мятежники могут устроить нам еще несколько сюрпризов, в которых не исключена гибель мирного населения. А самое главное – его беспокоит предстоящая свадьба.       Планируется, что это станет событием не менее значимым, чем любимые капитолийцами Голодные игры, которые в этом году не состоялись из-за меня и Китнисс. Так уж случилось, что сейчас мы с ней снова в самом центре внимания. «Несчастные влюбленные» – любимцы публики. Пит Мелларк и Китнисс Эвердин – лидеры двух армий. Желающих хоть одним глазком взглянуть на церемонию, будет хоть отбавляй. И найдется не мало тех, кто захочет сорвать эту свадьбу…       В комнату, где теперь живу не только я, но и Китнисс, я захожу в довольно мрачном настроении, и сразу замечаю свою невесту. Она стоит спиной ко мне, но я могу видеть ее отражение в зеркале. На Китнисс милое зеленое платье до колен, в котором особенно заметен легкий животик, и волосы, заплетенные в традиционную косичку. Я бы назвал Сойку красивой, если бы не совершенная бледность лица и широко распахнутые испуганные глаза.       – Добрый день, мистер Мелларк, – обращается ко мне незнакомый голос, и я оборачиваюсь на звук.       Справа от меня стоит мужчина, совершенно лысый, а на его черепе красуется ярко синяя татуировка. Кажется, я видел его прежде.       – Меня прислали снять видео о том, как вы делаете предложение мисс Эвердин, – поясняет он, видя мое удивление. Только теперь я замечаю в его руках камеру. – Это будет просто и по-домашнему, – улыбается оператор. – Приступим?       Китнисс поворачивается ко мне. На ее лице ни кровинки, губы подрагивают, пальцы сцеплены. Боится.       – Как вы будете это делать? – спрашивает мужчина. – Как признаетесь в любви к своей избраннице? Вариант встать на одно колено – это так романтично!       Я готов поклясться, что он сейчас разревется от умиления. Чертовы неженки-капитолийцы. Я не хочу вставать перед ней на колени. Мышцы каменеют от одной мысли об этом. Стараюсь держать под контролем борьбу долга и истинных желаний.       Даже теперь именно я должен склониться перед ней? Жарко. Кровь закипает и сердце с яростно бьется в груди. Китнисс плотно сжимает губы и кивает, чуть прикрыв глаза. Она снова играет… И это никогда не закончится...

Фанф находится в разделе "Ждет критики", и все отзывы награждаются подарками :)