Сладкая отрава

      Миротворец выглядит взволнованным, он смотрит на меня широко распахнутыми глазами и поспешно отвечает:       – Верю!       Однако мужчина по имени Тод молчит, потупив глаза в пол.       – Извинись! – подначивает его товарищ, но насильник непреклонен.       – Хороши влюбленные... – бормочет себе под нос Тод, вместо того, чтобы попытаться спасти свою жизнь. – Сам запирает ее в камере, а потом права предъявляет…       – Оба, пошли вон отсюда, – командую я. – С вами будет разбираться Мастерс.       Миротворцы уходят, оставив мне ключи, а я просто стою на месте и не могу пошевелиться. Здесь только я и Китнисс. Признаться, мне страшно, потому что я чувствую дрожь во всем теле. Мышцы буквально сводит от напряжения – мне хочется что-нибудь разбить, чтобы выплеснуть раздражение и злость. Можно, например, разбить голову Сойки о стену. И посмотреть, как она медленно будет подыхать, истекая кровью.       И все-таки я понимаю, что это непозволительная роскошь – если Сойка-пересмешница умрет в плену у Сноу, нам никогда не погасить пламя сопротивления. Сторонники Тринадцатого сравняют Капитолий с землей, сколько бы жизней это ни стоило.       Сжимаю челюсти и медленно поворачиваюсь к Китнисс. Она все еще без сознания, бледная кожа местами такая тонкая, что я вижу синюшные вены, просвечивающие под ней. От ее майки осталась лишь ничего не прикрывающая тряпка, а кровавая рана на плече... Китнисс всего лишь девушка, ее тело не вынесло боли…       Слабая! Тоже мне – символ революции. И все-таки мне ее жаль. Где-то глубоко в душе.       Глупая! Полезла в игры, где ставки так высоки, не имея при этом в кармане ни одного козыря, кроме моей слепой и преданной любви.       – Эта карта бита, – говорю я вслух, ни к кому конкретно не обращаясь.       Любви нет, и сколько бы Китнисс ни разыгрывала впредь светлые чувства – результат один: мне это больше не интересно.       Китнисс тихо стонет и слегка дергает плечом, беспокоя рану. Я совершенно не хочу быть здесь, когда она придет в себя, так что хватаю ее куртку – видимо, не первый день валяющуюся на полу, – и накрываю полуголое тело. Лучше так, чем оставить ее в одном лифчике, Китнисс всегда была стеснительной... Стоп. Меня это не волнует, куртка – не более чем забота о... Ребенке.       Быстрым шагом покидаю камеру, закрывая дверь на ключ, и устремляюсь к лифту. У меня есть серьезный разговор к новому главе миротворцев.       Охранный штаб притаился в левой половине Дворца. Здесь несколько просторных комнат, в которых на столах и стенах расположились сотни мониторов, транслирующих записи, ведущиеся во Дворце и его округе. Сноу не экономит на своей безопасности, думаю я, ухмыляясь. Миную основные помещения, попутно здороваясь с людьми, наблюдающими за экранами, и без стука вхожу в кабинет главы миротворцев.       Мастерс поднимает голову от бумаг, которые он рассматривал, и, не скрывая удивления, протягивает мне руку, здороваясь, и указывает на кресло перед столом.       – Чем обязан, мистер Мелларк? – спрашивает он.       Я не трачу время на предисловия и перехожу сразу к делу.       – Пленники на нижнем уровне: я хочу, чтобы вы лично проверили каждого миротворца на предмет возможного насилия в отношении заключенных.       – Заключенных женского пола? – уточняет Мастерс.       Я киваю, но, вспомнив, где я нахожусь, и каким развратом полон Капитолий, добавляю:       – И мужчин, и женщин.       Глава миротворцев внимательно смотрит на меня и спустя минуту спрашивает:       – Кто-то обидел мисс Эвердин?       Внутренне напрягаюсь, когда слышу ее имя. Так происходит всегда, и я не могу это контролировать.       – Отчасти, – сухо соглашаюсь я с его предположением. – И мне хотелось бы быть уверенным, что все виновные получат по заслугам.       Мастерс понимающе кивает, делая пометки в каком-то журнале.       – Что-то еще? – спрашивает он.       – Нет, у меня все, – говорю я, поднимаясь с кресла. – За отчетом о результатах я зайду позже.       – Вас хотел видеть Президент Сноу, – добавляет глава миротворцев, когда я прощаюсь с ним.       – Хорошо, – коротко отвечаю я и ухожу.       Зачем я понадобился Сноу? Хочет лично узнать, не провалил ли я его «гениальную» идею с клеймом на теле Сойки? Сейчас я отчего-то не уверен, что в этом была необходимость. Китнисс так кричала! Ее вопли, наверняка, будут являться мне в кошмарах…       Президент поступил неразумно, а я пошел у него на поводу: чтобы сломить человека, тем более такого слабого духом, как Сойка, не обязательно применять пытки физические. Ее можно уничтожить морально. Это даже страшнее – убедился на собственном опыте, когда, вдруг, понял, что вся моя жизнь последний год была сплошным обманом.       Все, что требуется – найти слабые места и тогда можно смело бить по ним раз за разом, пока воля человека не рассыпется у тебя на глазах. Улыбаюсь. Я не могу отомстить Китнисс, избивая, зато у меня есть Гейл Хоторн, который, насколько я знаю, все еще в одной из местных клиник. Его состояние критическое, и никто не знает, выкарабкается он или нет. Мне все равно. А вот Сойке могут быть интересны новости про ее «кузена».       Я нахожу Сноу в его кабинете, и к моему удивлению Президент выглядит очень взволнованным. Что стало с его вечно непроницаемой маской величественного равнодушия?       – Пит, – обращается ко мне он. – Повстанцы вновь атакуют телевидение Капитолия!       – Новый ролик? – спрашиваю я, и Сноу, кажется, потряхивает, как в лихорадке, когда он запускает для меня показ свежего видео.       Я отвлекаюсь от того, как странно ведет себя Президент, и обращаю все внимание на проекцию, возникшую в воздухе.       Сначала я вижу знакомый за долгие годы трансляций на Жатвах пейзаж разрушенного Тринадцатого: развалины Дома правосудия; наполовину выгоревшие стяги Капитолия, некогда украшавшие стены и шпили; безжизненная местность, сломленного Дистрикта.       Мгновение, и экран загорается жарким огнем – мир пылает, раздаются крики людей, ведущих бой не на жизнь, а на смерть. Вот мужчина в форме миротворца перерезает ножом горло одному из повстанцев, а на следующем кадре очередной сторонник Капитолия открывает стрельбу по толпе мятежников, убивая десять из десяти.       Как гром, раздается голос за кадром, в котором я смутно угадываю Победителя из Третьего дистрикта – Бити Летира. Неужели кто-то из выживших на Играх присоединился к восстанию? Впрочем, я решаю подумать об этом позже, и слушаю, что он говорит.       – Капитолий не останавливается на достигнутом. Он убивал раньше и убивает вновь, – будто в подтверждение слов Бити, на экране показывают все новые и новые убийства, и каждый раз одно и то же: миротворцы нападают, повстанцы гибнут. – Для Президента Сноу нет другого способа удержать власть: только поголовное истребление недовольных.       Неожиданно для меня, картинка меняется, и я вижу пылающую вдали гору, которая похожа на факел, ярко сияющий в ночи. «Орешек!», понимаю я, и непроизвольно открываю рот – воспоминания о том кошмаре еще слишком свежи. Мне кажется, я чувствую жар от взрывов и слышу вопли тех, кто погибал, запертый на бывшей военной базе.       – В столкновении на территории Второго, – продолжает Бити, – миротворцы обманом захватили Китнисс Эвердин, известную нам как Сойка-пересмешница. Вероятно сейчас, в эту самую минуту, та, которая подарила нам надежду, мучится от боли или умирает в руках Президента Сноу…       Я вижу Китнисс, стоящую на ступенях Дома правосудия, слышу, как она называет себя и призывает выслушать ее. Понимаю, что в следующем кадре непременно появляюсь я с пистолетом в руке, целящийся в сердце Сойки. Я не угадал, новый кадр: территория разрушенного Тринадцатого, та же что и в начале ролика, только теперь нам показывают женщину с идеально ровными, длинными седыми волосами и будто стеклянными холодными глазами. Даже через экран я ощущаю спокойствие и уверенность, которыми веет от нее.       – Я, Альма Койн, Президент Тринадцатого дистрикта, – говорит женщина. – И я обращаюсь к каждому, кто готов бороться за свободу и чье сердце пылает надеждой. Присоединяйтесь к мятежникам! Отомстим за страдания Сойки-пересмешницы!       Снова огонь, знак сойки и темнота.       Я понимаю, что ролик закончился, ловлю на себе внимательный взгляд Сноу, но не знаю, как прокомментировать увиденное.       – Вы знали про Койн? – спрашиваю я, наконец.       – Да, Пит, – коротко отвечает Сноу через некоторое время. – Мы с Альмой старые приятели.       Я вопросительно смотрю на Президента, но он не добавляет к этому ничего. Решаю, что подробности о Президенте Тринадцатого я могу выяснить и позже, а сейчас куда важнее понять, почему в ролике не показали меня. Ведь если подумать, это был бы отличный шанс, чтобы выставить меня козлом отпущения. Так почему им не воспользовались?       – Они поддерживают легенду о несчастных влюбленных, – говорит Сноу, словно читая мои мысли.       – Почему? – глупо спрашиваю я.       – Надежда, Пит. Причина всегда одна: надежда, – как маленькому объясняет мне Президент. – Пока люди верят в вас и ваши чувства и пока существует возможность, что мисс Эвердин вернется к повстанцам, Тринадцатому выгодно умалчивать о некоторых фактах.       Растерянно перевожу взгляд с предмета на предмет и усиленно размышляю, пытаясь сложить в голове сложный пазл. Начать хотя бы с того, насколько однобоко изложены события в агит-ролике мятежников: будто это и не они вовсе взорвали гору, не они захватили территорию Второго, вынудив миротворцев вступить в бой. И Китнисс… Они рассчитывают, что люди будут жалеть Сойку, попавшую в плен, и еще больше жителей Дистриктов возьмутся за оружие, выступая за «благое дело».       Но что если пойти на опережение и сыграть «в переводного», обратив их же хитрость им во вред? История несчастных влюбленных, попавших в лапы безжалостного Сноу, конечно, трагична, но, я уверен, настоящей бомбой будет известие о том, что на самом-то деле Китнисс Эвердин и Пит Мелларк поддерживают Президента в его желании сохранить нынешнюю власть и устройство страны.       – Мы можем обвести их вокруг пальца, если запустим ролик со счастливыми мной и Китнисс, выступающими с призывом сложить оружие, – предлагаю я, и губы Сноу трогает легкая улыбка.       – Это великолепная идея, Пит, – говорит он. – Я не зря восхищался твоей способностью просчитать ходы соперника наперед…       Я слушаю и киваю. Чего уж там, мне приятно, что хоть кто-то хвалит меня, только веры в искренность Президента у меня по нулям. Заговаривает мне зубы, надеясь использовать в своих целях? Хорошо, в конце концов, пока у нас действительно общая цель – остановить кровопролитие. И до тех пор я буду делать вид, что не понимаю, насколько пусты его обещания, касающиеся меня.       – Полагаю, ты уже знаешь, как решить проблему с очевидным несогласием мисс Эвердин принимать участие в съемках? – спрашивает Сноу.       – Конечно, – уверенно отвечаю я, – считайте, что у меня в рукаве припрятан крапленый туз.       Президент выглядит довольным и отпускает меня, но я не тороплюсь уходить.       – Что насчет Игр? – задаю я один и тот же вопрос, уже который раз.       Сноу хмурится, покусывая губы, и долго думает над ответом.       – Если вам, мистер Мелларк, удастся остановить Революцию, я упраздню Игры, – наконец произносит он, и я чувствую, как в душе распускается надежда. Пусть слова Сноу бывают обманчивы, в данном случае надежда – это действительно все, что у меня есть.       Поздно вечером, когда я уже буквально ложусь в кровать, ко мне приходит Кларисса. Мы усаживаемся на кушетку в моей спальне, и я раздаю ей задания на следующий день.       – Утром первым делом найди Цинну – стилиста Китнисс. Она должна выглядеть очаровательной и свежей для съемок ролика.       – Это невозможно, Пит, – перебивает меня помощница.       – Почему? – недоумеваю я.       Отчего-то мне неуютно под внимательным взглядом Клариссы. Сегодня она ведет себя так, будто встревожена или… возбуждена. Только теперь до меня доходит, что я сижу перед ней в одних пижамных штанах, даже не надев майку. Впрочем, раньше ее это не волновало. Что изменилось?       Как бы невзначай тянусь к футболке, валяющейся на соседнем стуле, и натягиваю ее на себя.       – Так почему ты не можешь найти Цинну? – повторяю я свой вопрос, и моя помощница будто выходит из ступора, начиная тараторить:       – Он пропал почти сразу после выходки с платьем Китнисс на интервью! – Кларисса так сильно трясет головой, что ее розовые кудряшки смешно колышутся, подпрыгивая вверх-вниз. – Насколько я знаю, его больше никто не видел. Поговаривали об «особом распоряжении» самого Президента, но, как ты понимаешь, все осталось шито-крыто.       – И что тогда делать? – озадаченно говорю я. – Стилист нужен уже завтра!       – Может используем твоего собственного мастера. Как там ее звали? – задумчиво бормочет Кларисса.       – Порция, – подсказываю я. – Но нет, не думаю, что это хорошая идея…       Мне совершенно не хочется встречаться со своим прежним стилистом: хотя я ничего не имею лично против Порции, но она напоминает мне об Играх, а негативных воспоминаний мне в последнее время и так хватает с лихвой.       – Я могла бы тебя выручить, – предлагает моя помощница. – Нет ничего сложного в том, чтобы привести Сойку в божий вид. Тем более, что она от природы не уродина…       – Да, Китнисс красивая, – соглашаюсь я, но тут же одергиваю себя. Я видел ее сегодня: ничего красивого. Бледная, с острыми чертами лица. Ей далеко до красоты даже той же Клариссы, которая, несмотря на свой нелепый внешний вид типичной капитолийки, очень миленькая на лицо.       – Так что, я сама помогу Китнисс подготовиться к съемкам? – спрашивает помощница, и я соглашаюсь.       – Постарайся управиться побыстрее, – наставляю ее я.       Мы беседуем еще некоторое время, и уже почти в полночь Кларисса оставляет меня одного. Я забираюсь в постель, но сон не идет. Я раз за разом прокручиваю в голове сегодняшний день.       Я был наедине с Китнисс и не убил ее.       Она пыталась разыграть передо мной спектакль, притворившись нежно влюбленной, но я не поверил ни единому слову.       На теле Сойки осталась отметина, сделанная мной. Заслужила. И все-таки я не уверен, что оно того стоило. Горький осадок остался внутри, и я будто снова чувствую тошнотворный запах горелой кожи и слышу крики Китнисс, оглушающие меня.       Не знаю, сколько часов я валяюсь без сна, перекатываясь с места на место, но едва у меня получается заснуть, как кошмары любезно напоминают о себе. Противные и липкие реки крови; звонкие вопли Китнисс, проклинающей меня; боль от ломающихся конечностей и парализующий страх, вызванный ядом ос-убийц…       Я сажусь на кровати, широко распахнув глаза, но крик, рвущийся из моего горла, никак не затихает. Откидываюсь назад и вгрызаюсь зубами в подушку, отчего мои стенания переходят в тихий писк. Такими темпами я, и правда, скоро сойду с ума. Китнисс добьется своего – я просчитаюсь, и Сноу убьет меня, избавив Сойку от моего общества.

фанфик находится в разделе "Ждет критики", и все отзывы награждаются подарочком :) И не забывайте ставить плюсики - автор будет счастлив :)