Сладкая отрава

включена публичная бета! заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

      Рыдания Китнисс постепенно затихают, она размазывает слезы по лицу и несколько раз всхлипывает, успокаиваясь. Я глажу ее по волосам, но любимой это не нравится: она отстраняется, отталкивая меня руками.       – Отпусти, – говорит Китнисс, хмуря брови.       Выпускаю ее из объятий, любимая придерживает одеяло, в которое я ее укутал. Она все еще дышит неровно, изредка шмыгая носом. Я не знаю, как спросить о том, что случилось. Вернее о том, когда все пошло "не так". Непроизвольно возвращаюсь взглядом к красному пятну на простыне.       "Что" произошло, я знаю и так. Я почти смирился с мыслью, что придется видеть счастье в глазах Китнисс и знать, что причина не во мне. Однако к слезам и истерике я был не готов. Неужели я ошибся, доверив самое дорогое, что у меня есть, охотнику? Что, если Китнисс не захотела быть с ним?       Мотаю головой, отвергая свои безумные надежды. Дело даже не в чувствах моей девочки к одному из нас, а в отраве, поработившей ее тело. Кантаридин не спрашивает, чего хочет сама Китнисс. Яд просто подчиняет ее себе.       Откуда царапины на щеке Гейла? Из-за чего слезы в глазах Китнисс?       – Ты мне расскажешь, что произошло? – ласково спрашиваю я.       Китнисс качает головой.       – Нечего рассказывать, – отвечает она, – тем более разве есть тебе до этого дело? Ты лжец и предатель, Пит.       – Я хотел как лучше, Китнисс, – пытаюсь оправдываться я. – Ты любишь Гейла, и я думал...       – Я люблю Гейла? – удивленным голосом говорит Китнисс. – Да, что ты об этом знаешь?! – ее голос срывается на крик. – Кто дал тебе право решать за меня, люблю я кого-то или нет?! Гейл — мой друг!       Ее обвинения несправедливы, я злюсь.       – Ты целовалась с ним! – выпаливаю я.       На мгновение щеки моей девочки вспыхивают алым пламенем смущения, но почти сразу она снова нападает на меня, раня словами:       – Это еще не повод распоряжаться моим телом, Пит! – кричит Китнисс. – Вы со Сноу травите меня, чтобы использовать в своих личных целях!       – Китнисс! – вырывается у меня возмущенно, но больше я не в силах произнести ни слова. От обиды перехватывает дыхание, руки сжимаются в кулаки. Наверное, Китнисс понимает, что перегнула палку, потому что она замолкает. Хмурится, прикусывает губу. Ее взгляд блуждает туда-сюда, но она избегает смотреть мне в лицо. – Ты правда считаешь, что я мог сотворить такое с тобой?       Я знаю, что мой голос дрожит от волнения. Китнисс все-таки поднимает на меня глаза, некоторое время молчит.       – Ты должен был рассказать мне обо всем! – говорит она обвиняющим тоном. – Я думала, что могу тебе верить…       – Ты все еще можешь верить мне, – перебиваю ее я, но Китнисс не слушает.       – Не могу! Не после того, что ты сделал, – обреченно произносит моя девочка. Она грустно вздыхает, смотрит на свои руки, придерживающие край одеяла. – Я хочу побыть одна, Пит. После всего, что произошло… Уходи!       Я не спорю. Мне горько и обидно.       А еще я злюсь. Очень злюсь! Мне нужны объяснения! Значит, я должен разыскать охотника!       Оставляю Китнисс в покое, мчусь к телефону, лихорадочно набирая номер личной помощницы Сноу. Прошу соединить меня с Президентом. Отчего-то я уверен, что мне откажут, но к моему удивлению, через некоторое время я слышу в трубке знакомый голос.       – Доброе утро, мистер Мелларк! – приветствует меня Сноу. – Чем обязан?       – Мне нужно найти Гейла Хоторна, – без предисловий говорю я.       – Зачем? – вкрадчиво интересуется Президент.       Сжимаю зубы, чтобы не сказать лишнего. Я не готов сейчас объясняться с кем-либо; единственное, что мне нужно – поскорее увидеть охотника, чтобы прояснить события прошлой ночи.       – Это мое личное дело, – коротко отвечаю я. Боюсь, что Сноу не примет подобного ответа, но он чуть слышно посмеивается и соглашается со мной.       – Полагаю, это имеет прямое отношение к «проблеме» с вашей невестой, мистер Мелларк? – спрашивает Президент, я молчу. После некоторой паузы он добавляет: – Я позволю вам встретиться с «кузеном» мисс Эвердин, Пит. Марвел вас отвезет в отель, в котором остановился мистер Хоторн.       – Спасибо! – искренне говорю я.       Уже собираюсь повесить трубку, когда Сноу добавляет с едва уловимой усмешкой в голосе:       – Надеюсь, лечение мисс Эвердин продвигается согласно предписанию врача?       У меня холодеют руки от противного намека, но я стараюсь держать себя в руках, отвечая максимально спокойно:       – Китнисс знает про вашу отраву.       – Неужели? – наигранно удивляется Президент. – Вероятно, мне стоит навестить мисс Эвердин, побеседовать с ней по душам…       Я перебиваю его:       – Вряд ли это хорошая идея!       – Боюсь, мистер Мелларк, не вам это решать. И советую поторопиться – наверняка, вас уже ожидает машина.       Подавляя желание ослушаться, я все-таки прощаюсь с Президентом. С напряжением смотрю на запертую дверь спальни, из комнаты не доносится ни звука. Мне хочется зайти к Китнисс, объясниться, но она прогнала меня: сейчас не время спорить.       Я едва успеваю спуститься в фойе, как меня уже встречает Марвел, приветливо улыбаясь.       – Прокатимся? – говорит он, а я киваю.       Мы с ним почти приятели: Марвел капитолиец до кончиков волос, но он беззлобен и всегда говорит то, что думает. Кроме того, шофер, практически, единственный, с кем я общаюсь со времени заключения под «опеку» Сноу.       Машина мчится по уже знакомым улочкам, минует центр города и долго петляет по пригороду Капитолия. Наконец, мы останавливаемся возле неприметного с виду, серого двухэтажного дома, над парадной дверью которого слишком скромная по меркам Капитолия вывеска «Гостиница». Захожу внутрь, уточняю номер, где остановился Хоторн.       Поднявшись на второй этаж и миновав половину длинного коридора, настойчиво барабаню кулаком в дверь. Гейл, открывший дверь, выглядит сперва изумленным, потом злым. Отлично, в этом мы похожи – я тоже ужасно зол.       – Надо поговорить, – произношу я.       Охотник хмурится, но делает шаг сторону, уступая мне дорогу. Его номер обставлен проще некуда: стол, два стула, узкая кровать у стены и небольшой телевизор на тумбе.       – И о чем ты хочешь поговорить? – спрашивает Гейл.       Я разворачиваюсь к сопернику, рассматриваю его лицо: на правой щеке три отчетливые царапины – одна красная воспаленная и две поменьше.       – Начни с того, откуда у тебя раны на щеке? – предлагаю я.       – Бурная ночь, – ядовито отвечает Хоторн, складывая руки на груди.       Меня коробят его слова и все-таки я настаиваю:       – Гейл, мне не до шуток! Что произошло?       Охотник отходит к окну, долго смотрит вдаль. Я раздражаюсь от необходимости ждать, но отчего-то не тороплю его. Подозреваю, ответ прост. Я страшусь того, что может сказать Хоторн.       – Китнисс была рада меня видеть, – наконец говорит Гейл, – удивлена, но рада. Мы целовались, она ласкала меня и просила о большем, – Хоторн говорит медленно, буквально смакуя свои слова, которые тут же отзываются болью в моем сердце. – Это сродни сумасшествию: ее губы, жаркие объятия... Я сам не понял, как мы оказались в спальне...       Меня передергивает от мысли о близости Китнисс с другим парнем. Сжимаю челюсть, поигрывая желваками.       – Переходи к делу, Хоторн, – одергиваю его я. – От секса царапин не остается!       Гейл поворачивается ко мне, хитро щурясь.       – Так уж и не остается? – спрашивает он с ухмылкой.       Это похоже на сильный удар в живот, потому что в глазах темнеет, и я на секунду забываю, как дышать. Сжимаю руки в кулаки, громко выдыхая.       – Ближе к делу! – рявкаю я.       Губы Хоторна на мгновение трогает улыбка, почти сразу сменяемая тоской в глазах.       – Я пропустил момент, когда Китнисс изменилась. Она то целовала меня, то царапала до крови...       – Хочешь сказать, что она тебя отвергла, а ты не остановился? – вырывается у меня возмущенный возглас, на что Гейл пожимает плечами.       – Ну, Китнисс не сказала "нет"... – неловко говорит он. – Ее тело было совершенно готово к любви...       Я не думаю о том, что Хоторн вкладывает в "готова к любви", все что я понимаю – Китнисс оказала сопротивление Гейлу, но он не принял это в расчет. Я за секунду оказываюсь около Хоторна и, схватив его за рубашку, с размаха бью в лицо. У Гейла крепкая челюсть, так что моя рука тут же отзывается болью, но я не останавливаюсь, успевая нанести еще пару ударов, прежде чем сам получаю кулаком в живот. С шумом выдыхаю воздух, складываясь пополам, однако быстро прихожу в себя, снова бросаясь на охотника.       – Какого черта? – кричит Гейл, одновременно отбиваясь и нападая. – Ты сам позвал меня, Мелларк!       – Я предупреждал, чтобы ты не обижал ее, Хоторн! Ты сукин сын, раз изнасиловал беспомощную девушку! – ору я, колошматя соперника без разбора. Его встречные удары уже разбили мне нос: теплая кровь стекает по лицу, но это меня не останавливает.       – Ты псих, – спорит охотник, – я бы не сотворил такого с той, которую люблю!       Во мне кипит кровь, бушует ярость! Не помня себя, я снова наношу удар в плечо Гейла, еще один в подбородок.       Китнисс не хотела! Отрава дала сбой! Моя злость только подпитывается бессмысленным признанием в любви Гейла к моей девочке. Гад! Сволочь! Насильник! Лишь спустя несколько долгих минут до меня постепенно доходит смысл его слов, "я бы так не поступил"… Я резко оседаю на пол, выпуская противника из захвата. Гейл тоже замирает.       – Что ты сказал? – глухо спрашиваю я.       – Я люблю ее! – повторяет Хоторн.       Я мотаю головой:       – Не это...       Гейл хмурится, подползая к стене и облокачивается на нее. Мы смотрим друг на друга, как заклятые враги, которым вдруг пришлось оказаться в общей западне.       – Мы не были близки, если ты об этом, – тихо говорит охотник. Сердце ускоряет бег, подпрыгивая от радости. – И знаешь, ты идиот, Мелларк, – добавляет Гейл.       – Это еще почему? – снова разгораюсь я.       Охотник молчит с минуту, а потом нехотя говорит, явно с трудом выдавливая каждое слово:       – Она звала тебя по имени.       Часто моргаю, не понимая, о чем он говорит. Китнисс звала меня, когда Гейл пытался заняться с ней любовью? Стоп! Не заняться любовью, а изнасиловать, потому что, по какой-то неведомой мне причине, кантаридин в этот раз не полностью завладел ее телом. Однако это вызывает еще больше вопросов. Допустим, отрава не сработала, значит что-то с дозировкой? Китнисс грозит опасность? И если, все-таки, яд позволил любимой самой принимать решения, почему она не захотела отдаться Гейлу – парню, которого любит?       Внезапно я понимаю, почему Китнисс считает, что я ее предал: любимой нужна была моя помощь, а меня не было рядом! Прикрываю рукой глаза, глубоко вздыхаю. Я не знал, что все так выйдет. До сих пор у меня больше вопросов, чем ответов, но одно совершенно точно – Китнисс звала меня, когда ей было плохо, а я не пришел.       Тыльной стороной руки вытираю кровь, струйкой вытекающую из разбитого носа, на нетвердых ногах встаю и ухожу.       На улице меня дожидается Марвел. При виде меня шофер округляет свои обведенные розовым глаза и спешит на помощь, протягивая салфетку, смоченную водой из бутылки.       – Спасибо, – говорю я, вытирая лицо и шею.       Марвел улыбается, похлопывая меня по плечу.       – Это так захватывающе, – восклицает он, — настоящее приключение!       Я не разделяю его энтузиазма, но не спорю. Все-таки Марвел капитолиец: страсть к кровавым зрелищам впечаталась глубоко в его подсознании.       Мы возвращаемся к дому, где на десятом этаже находится наша с Китнисс квартира. Меня настораживает правительственная машина, припаркованная у центрального входа, но я не придаю этому должного значения. Только поднявшись на свой этаж и увидев сразу несколько миротворцев, выстроившихся у моих дверей, я понимаю, что у нас с Китнисс гости. Вернее один, который опаснее сотни. Кориолан Сноу.       Устремляюсь внутрь. В гостиной идеальная чистота против того погрома, который был здесь, когда я уходил. Моя девочка сидит на диване, прижав колени к груди. Она выглядит расстроенной: на мгновение наши глаза встречаются, и я вижу боль в любимых глазах.       – Мистер Мелларк! – приветствует меня Сноу. – Я как раз собирался уходить, но рад, что мы встретились. – Президент спокоен и учтив, однако я чувствую угрозу в его интонации. – Я уже напомнил мисс Эвердин, и еще раз повторю для вас: до визита к доктору Корпиусу остается все меньше времени, – говорит Сноу. – Надеюсь, никто из нас не желает зла маленькой Примроуз?       Я киваю, сжимая губы в тонкую линию. Ненавижу Сноу. Презираю все, что он заставляет делать нас с Китнисс. Когда-нибудь я отомщу. Обязательно отомщу.       Любимая сидит тихо, не издавая ни звука. Президент еще некоторое время беседует со мной, намекая на тяжелые последствия, которые не заставят себя ждать, если мы не подчинимся. Наконец, спустя добрых полчаса Сноу покидает нашу квартиру.       На Китнисс нет лица: она бледная, как мрамор, а глаза широко распахнуты и полны ужаса. Я раскрываю объятия, предлагая ей помощь, и Китнисс бросается ко мне, забыв про обиды. Прижимаю любимую к груди, глажу по волосам. Она дрожит, но не плачет. Я знаю, это плохой знак – моя девочка так напугана, что это чувство побеждает в ней все прочие.       – Мы справимся, – говорю я, целуя Китнисс в макушку. – Никто не причинит вред твоей сестре!       Китнисс, до сих пор прижимавшаяся ко мне, отстраняется, хмурит брови.       – Справимся? – спрашивает она. – И каким образом? Отрава? Снова она?       В ее голосе появляются злые нотки, а выражение серых глаз становится враждебным.       – Китнисс, я не знал, как тебе сказать про это вещество... – начинаю я, но Китнисс перебивает.       – Гейл сказал мне про отраву. А теперь еще и Сноу поделился информацией про злосчастный яд, – говорит моя девочка. – Я знаю, что ты не виноват.       На мгновение ее голос теплеет, но после снова становится злым:       - Ты должен был мне сказать, Пит! Я имела право знать!       Опускаю глаза, рассматривая свою коленку, а Китнисс встает, начинает ходить кругами.       – Я думала, что схожу с ума! – кричит она. – Ты хоть представляешь, Пит, каково это, когда твое тело не слушается? Я вижу все, все понимаю, но веду себя... Как шлюха!       – Не говори так! – обрываю ее я. – Ты чистая, невинная…       – И ты решил отдать мою невинность Гейлу? – голос Китнисс дрожит, а щеки пылают от смущения, но я вижу, что любимая на грани истерики.       – Я хотел, как лучше, – мое оправдание звучит скомкано и глупо.       – Ты унизил меня, Пит! Чем я заслужила такое отношение? – по щеке Китнисс скользит слезинка, которую она раздраженно смахивает.       – Я думал, ты будешь счастлива с Гейлом... – мямлю я. – Ты любишь его.       – Что ты заладил одно и то же? – раздраженно спрашивает Китнисс. Она всплескивает руками и выбегает из комнаты, возвращаясь спустя мгновение с блокнотом в руках. – Читай!       Она протягивает мне... не что иное, как свой дневник.       – Китнисс? – удивленно говорю я, переводя взгляд с блокнота на любимую и обратно.       – Читай! – повторяет моя девочка, посылая мне гневный взгляд. —Проверим, была ли я счастлива прошлой ночью!