Скованные одной цепью

Задорно зазвенел колокольчики, оповещая о новых покупателях, как только мы вошли в лавку кузнеца. Осматривая помещения круглыми глазами, я бы даже восхитились окружающими оружиями, если бы это не означало, что мне придётся — не дай Бог, конечно, — использовать его далеко не в радужных делах. Хрен его знает, кто и что водится в этом Средиземье помимо людей. Да что я говорю, я как встречу их — помру в первый день похода! «Помрёшь — и я тебя в котле сам придушу!» Молчи там! В довершении всего я чихнула и сверху тихо посыпалась штукатурка. Что тут говорить, восхищение восхищением, а само жилище старенькое и потрёпанное. «Сказала та, которая пиздела на курящих малолеток.» Сколько бы я не фыркала и не перекидывалась со своим временным «сожителем», который — вот совпадение! — мог болтать со мной не только во сне, но и в любое время, ехидными фразочками об мастерской, которой требовался капитальный ремонт, мужик-кузнец оказался знающим своё дело: выслушав настояние Мэгги, Робб, как выяснилось после, придирчиво оглядел меня со всех сторон, прощупал мышцы на руках, несколько раз постучал по прессу (ощущалось так, что все внутренности вылетят наружу), вынес свой вердикт: — Больно уж хилый ты, даже меча в руках не способен удержать. Откуда ты вообще взялся, малец? — Говорю же, выхаживала я его несколько месяцев, — не дав мне и рта разинуть, ответила Мэгги, нетерпеливо постукивая пальцами по трости, — Говорит, память ему напрочь отшибло. Вот и посуди: кто после такого будет в хорошей форме? Тебе ли не знать? Робб быстро кивнув, остановив женщину коротким взмахом руки и смылся в кладовую. Не смотря на своё скверное настроение, я с благодарностью посмотрела на Мэгги: так помогать и выгораживать незнакомого человека — уже эльфа- который утверждает, что он вообще девка, не каждый сможет. Да и ни каждый в это поверит. А она и верит, и помогает. На мою немую благодарность, Мэгги закатила глаза и тихо цокнула. — Ты, давай, хвостом от радости только не виляй. Сочтёмся ещё. «Крёстная мать, не иначе». Чем-то пошуршав и побренчав, кузнец показался из подсобки и осторожно положил на стол несколько орудий. С любопытством ребёнка, которому показывают в зоопарке диких зверей, я принялась разглядывать их. Я не была ценителем любого оружия, и поэтому не могла дать достойной оценки мечу и чему-то, напоминающему лук. «Это арбалет, дура». Ой. Ну, зато разобрались в названиях. — Это одноручный меч. Его используют люди, — тут мы оба фыркаем, — Которые предпочитают ближний бой. Одноручный меч, как правило, короче и легче двуручного. Так что, ты, — мужчина опять оглядел моё тело скептическим взглядом, — Легко его освоишь. Даже не знаю, радоваться мне или плакать. Не хотелось, знаете ли, сойтись с кем-то в бою в чистом полюшке и пасть только от дикого страха. «Хотелось бы знать, а ты домой-то собираешься или нет?» Состроив постное выражение лица, я как можно обыденно, словно всегда пользовалась холодным оружием, взялась за рукоять и одним движением вынула меч из ножен. Получилось так себе: клинок легко поддался и я от неожиданности шарахнулась в сторону, чудом не шлёпнувшись задом. Кузнец удивлённо вскинул брови, Мэгги сплюнула, «сожитель» громко заржал. Эх, где мои былые пять лет, когда я с дворовыми пацанами на палках дралась и крапиву побеждала! — Раз клинок пришёлся по нраву, — Робб зажмурился от сверкнувшего белоснежного лезвия в лучах солнца, — Можешь глянуть и на боевой арбалет. Тут я ничего не могла сказать. Я и арболетов в жизни своей никогда не видела. Знаю только луки и то, смотрела по телевизору, когда Олимпиаду показывали. Кузнец заметил, что имеет дело с профаном. И принялся разъяснять все азы тонкого мастерства. — Слушай внимательно. Это ложе — базовая часть арбалета, внутри которого крепится спусковой механизм. Вот здесь — направляющий паз для болтов, а на конце установлены стремя и крестовина с «плечами». Что-то угукивая, кивая головой, я старалась всё запомнить. Господи-Боже, да почему всё так сложно? Кто такие слова-то придумал? Робб ласково провёл рукой по оружию и будущей моей головной боли. — Для тебя идеально подойдёт арбалет. Он намного легче в использовании, чем тот же лук. К тому же, у этой модели части работают практически бесшумно, чем у остальных. А это болты… Термины, инструкция — всё смешалось в одну кучу, оставалось только понадеяться, что в экстренной ситуации я всё же вспомню слова Робба и не дам стрекача обратно, в домик Мэгги. — Ну, чего рот разинул? День не резиновый, а нам ещё к конюху зайти надобно. Бабуля треснула тросточкой по плечу, вернув меня из мыслей. Как балда, стояла на улице, с не читаемым выражением лица глядя перед собой, нервно стуча пальцами по рукояти меча. Арбалет и болты крепко держались за спиной. Поравнявшись с бабулей, я, кусая губы, поинтересовалась: — Думаете, мне пригодятся меч и арбалет? Мэгги едва пальцем у виска не покрутила. — Не будь наивной, деточка. — тихо говорит она, осторожно осматриваясь по сторонам. — В твоём путешествии, один Эру знает, что тебя ждёт в нём, всякое пригодится. Не только, чтобы добыть пропитание, но и для защиты от незваных гостей… «Вот, даже бабка шарит, а ты руками разводишь!» — А этот Робб, — подражая своему внешнему облику, по-мальчишески улыбаюсь и сверкаю глазами, — Вы с ним давно знакомы? Понимаете друг друга с полу слова… — Осторожнее, деточка, — в словах Мэгги не было угрозы, она даже слегка улыбнулась. Но предупреждала, — Ты мне нравишься, но будь осторожнее. Есть вещи, которые не стоит ворошить в памяти других людей. Оставший путь мы шли молча, каждая размышляя о своём. Лёгкий осадок остался после слов женщины, но про себя я отметила: Мэгги даёт жизненные советы и думаю, они мне ещё помогут. В такой тишине мы подошли к конюшне. Жалко Мэгги не существует в моём мире, именно в политике: так лихо начала переговоры с конюхом, что оставалось только диву даваться и глазами хлопать, что, впрочем, делала не одна я. Конюх, которого зовут Беном, не успевал и слова вставлять в речи Мэгги, которая живописно обрисовала образ коня и цену, не превышающую грабежа. Мужик почесал макушку, покумекал, и схватив меня за руку, решительно потащил к загону. К слову, с детства я любила лошадей. А всё благодаря моему дедушке, который жил в деревне и имел собственную ферму. Каждое лето, мы с остальными родственниками приезжали в далёкую Сибирь и отдыхали, как могли. А я была дедовой внучкой: везде ходила за ним хвостиком. Именно Александр стал эталоном мужчины в моей жизни: весёлый, шустрый, он не давал никому заскучать; если возникали споры или вопросы, он быстро всё решал и давал ответы; и никого не давал в обиду. Дедушка всех любил, в особенности Августа — своего старого коня, с которым, по словам деда: «и огонь, и воду прошли вместе». Так что, таская меня по разным стойлам, Бен качал головой и что-то бормоча себе под нос, я с любовью смотрела на эти создания. Даже ожившее сознание помалкивало, разделяя лютый восторг. — Здесь для него нет коня, — развёл руками конюх. И настроение упало, и плечи опустились. Ну, как так-то, а? — Да вот не верю, чтобы у тебя, да и не было на каждого жителя по коню! — Мэгги сощурила глаза, и игриво улыбнулась, на секунду помолодев. Собравшегося с ответом конюха перебил громкий вскрик, а затем и ругань: — Бен, чёрт тебя побери! Неси свой зад сюда! Мужик стартанул на выход, да так, что пыль столбом встала. На каком-то подсознательном рефлексе бросившись за ним, пропустив мимо ушей рявк Мэгги, выбежала на большое поле, ограждённое деревянным забором. Подпрыгивая от нетерпения, заглядываю за ограждение, на миг очутившись в далёком и забытом детстве. Широкая грудь, длинные и крепкие ноги, густо обросшие копыта, лоснящаяся грива на ветру, вороней масти. Мама, я опять влюбилась. «Мустанг!» — восхищённо завизжала я. «Бешеная зверюга!» — заорало сознание, отнюдь не радостным голосом. И было правым. Восхищение благородным животным в миг пропало, когда сцепившихся коней за право первенства стали разводить в разные стороны, и если гнедой жеребец хоть как-то подпускал к себе людей, то чёрный оправдывал своё прозвище: этот псих чуть не отгрыз руку молодому парнишке, попытавшему накинуть на его шею верёвку; прогнал по всему загону и под конец заставил беднягу с воплем взлететь на ближайший столб. А мысль об ишаке становилась всё привлекательнее. — Вот он! Красавец, а? Громкое лошадиное ржание заглушило стрекотание сверчков. Поворачиваюсь к довольно лыбящемуся конюху и от страха глотаю воздух, пока тот грудь выставляет колесом, думая, что я так поражена конем. Поражена, да. Но в плохом смысле. — Сдурел? Да этот псих сожрёт меня и не подавится! Странно крякнув, да глянув, что Мэгги спешит к нам, Бен вдруг хитро улыбается и хватает меня за плечо и толкает прямо в загон. От неожиданности падаю на землю, а мозги соображают туго. Поднимаюсь, отряхивают, и запоздало понимаю, что парнишка-то умолк. Как и ржание. Забыв о слетевшем капюшоне, медленно поднимаю глаза и вижу смерть свою. Чёрный псих, почуяв слишком активное движение сзади, оставил свою жертву на столбе и настроился на меня. Даже с далёкого расстояния прекрасно видно, как тёмно-карие глаза налились кровью, из ноздрей пошёл пар, и подсказывает мне, что он точно не настроен заводить дружеские отношение. Секунда, вторая, и эта скотина, взяв разгон, несётся прямо на орущую меня, прижавшуюся к забору. Вот и не успела я повоевать на чужбине! — Дай ему понять, кто тут главный! — донеслось карканье с той стороны свободы. — Выпусти меня, твою мать! — беззастенчиво ору что есть мочи, а пошевелиться не могу. «Ныряй под низ!» Он меня втопчет! — Стой! — одну руку вскидываю вперёд, другой прячу лицо. Нет, если умирать, так лучше не вспоминать эту морду треклятую! Прошло десять секунд, за ними ещё пятнадцать. Я стою, ни живая, ни мёртвая, дрожу как осиновый лист и жду своего билетика на предсмертный вокзал. Вдруг ладонь пощекотал резкий порыв дыхания. На свой страх и риск приоткрываю один глаз, затем второй, поворачиваю голову, по прежнему содрогаясь. И натыкаюсь на любопытную морду жеребца, понюхивающего мою руку. И не было в карих глазах жажды крови и убийства. Сейчас они казались детскими и такими наивными, будто конь ни разу не видел других существ вблизи. Да и сам он выглядел, как большой ребёнок: неуклюже наклонил морду и попытался лизнуть пальцы языком. Задержав дыхание, я не сдержалась и чихнула, испугавшись, что коня мой чих мог оттолкнуть. Но неожиданное услышала тихое фырканье. Наверное, со стороны выглядит комично, когда взрослый эльф наклоняет голову вбок, а конь повторяет его движения следом. Поразмыслив, я протягиваю ладонь вперёд и сдерживаю писк умиления, когда она соприкасается с мокрым носом. — Какой… маленький, — расплываюсь в улыбке, окончательно влюбившись в великолепного скакуна. «Маленький?! Этот псих чуть не затоптал нас, сама орала!» Неправда! Посмотри на него. Глаза детские, любопытство, доверчивость… »…ага, а ещё кровожадность, самовлюблённость, психованность…» — А! Что я говорил? — этот козёл, конюх, был донельзя доволен собой, — Моя гордость! Молодой жеребец, — важно сказал Бен, сложив руки на груди, — А они быстро привыкают к новому владельцу, и через несколько недель становятся хорошими друзьями. — Так, что же этот красавец так долго не продаётся? Поставив этим вопросом мужика в ловушку, я хихикнула, когда конь принялся обнюхивать мою макушку. Ах, ты боже мой, хорошенький ты мой, всё тебе любопытно, всё тебе обнюхать надо! «Психи!» А сам-то! Тем временем, за забором разгорались нешуточные споры. — Семь золотых! — Ты роток свой не раззевай, ирод! — крикнула Мэгги, шибанув добротной тростью Бена по хребту, — Я чуть со страху не умерла! Сдурел так людей в загон к диким зверям толкать? Два золотых! Конюх возмущённо втянул воздух в рот. — Ты за кого меня держишь, старая? — и чуть не поплатился за свои слова зубами, — Я держу только породистых жеребцов и лошадей! Пять золотых! Да таких торгов не устраивали даже в универе, чтоб выбить себе зачёт или автомат по экзаменам. Прислушиваясь к спору, меня даже совесть не ела, что платить буду не я — с этим конём я не расстанусь не под каким предлогом. Надо будет — украду. — Эти породистые у нас по полям скачут и в ус не дуют! — Мэгги решила выцыганить коня зубами и когтями, — Два золотых с половиной — и расходимся! — Вот за два золотых иди и лови в полях. Этот конь самый, что ни есть на свете, верный друг и товарищ! Только его и будет слушаться! Лучше сторожевого пса, — едва не испустив пар из ушей, конюх сдаваться не собирался, — Три золотых! — Вместе с амуницией! Прикинув, что кроме нас, идиотов, никто больше не позарится на этого зверя, Бен повозмущался для вида, но потом принял своё поражение и усвистел за необходимым. Рассеянно поглаживая успокоившего коня по морде, я смотрела на парнишку, что топтался на месте с аммуниций, не зная, как подступить к нам. Улыбнувшись, я махнула рукой, подзывая к себе, мол, покажи, что делать, а дальше сама. Всё равно привыкать надо. И пофиг, что из всего я знаю только седло. Ничего, прорвёмся. Под марш Мендельсона, с выкатившими грудями вперёд и гордо поднятыми головами, мы вышли из загона, полноправно считавшимися владельцами друг друга. И в горе, и в радости, и где мы только не будем… Слегка поворачиваю голову к коню и задумчиво щёлкаю языком. В ответ раздаётся лёгкое пофыркивание. Щёлкаю по бархотному носу и торжественно произношу: — Как тебе «Везунчик»? Нравится? — одобрительное бодание в плечо и я впервые за это время искренно улыбаюсь, — Мэгги, не хотите ли прокатится на Везунчике? И в ответ мне летит добрая улыбка и подмигивание. — Отчего же нет? Я в молодости лихой наездницей была, всем на зависть!