Рысь в мешке

— У меня повышение квалификации — могу теперь беременных мять и инвалидов. — делится Эдик. — И в центре нашем всё уладили, обратно вернулся. Меньше там получаю, правда, но поспокойнее. — Чё, дамочки богатые надоели? — спрашивает Саня с сигаретой в зубах, выливая из термоса в крышку из-под него же остатки чая. — Или тоже дома убираться лень, как мне? — Да какой-то кризис меня настиг, не могу дома быть. Тридцать три уже, Иисуса в этом возрасте распяли… Мне бы тоже остепениться пора. И так всё меньше радостей в жизни. — Не говори, что хочешь оставить какой-то след и завести потомство. — шумно отхлёбывает. — Не, я ничё против не имею, просто отключаюсь, когда кто-то эту шарманку заводит… — Не особо мне нужны дети… Свои, к тому же. Болячки только передавать. Вот если усыновить… В ужасе ухожу подальше от этих размышлений об экзистенциальном к Дане и Славику — хотя они тоже как-то уныло на бревне у огромной лужи сидят, чипсы хрумкают. Подхожу сзади и сам лезу в пачку, Рысик оборачивается, а балбес белобрысый рядом с ним мою руку сжимает и вытащить горсть обезвоженной картошки не даёт. — Куда?! — шипит возмущённо. — Ты не скидывался! — Ты на чай тоже не скидывался! — отвечаю, забирая второй рукой свой большой термос. — Он из дома, не из магазина! — тянет обратно. — А, дома-то у меня всё само собой бесплатно материализуется, как я мог забыть? Недовольно ослабляет хватку. Вытаскиваю сразу несколько больших чипсин, Даню в щёку целую, а потом разворачиваюсь, закидывая по одной в рот, и к машине иду, потому что ну его нахер — тут бешеный, там нудный… А нет, нудный куда-то улепётывает, так что можно обратно к Сане. Хотя он сам уже неспешно навстречу чешет. — Чё они там? — спрашивает, когда на середине поляны встречаемся, облокачивается на одинокий дуб. — Шепчутся о своём, о… Не придумал чё-то, чё у них общего, кроме тебя. Не о тебе секретничают? — Да я откуда знаю, я не подслушиваю… Когда нет угрозы имуществу. — плечами пожимаю под весёлое хмыканье. И думаю, как не холодно этому Дурдому в одном свитере? Ебанутая какая-то терморегуляция. Я в двух капюшонах уже трясусь, надо закругляться. — И ты у них тоже в каком-то смысле общий. А Эдик куда? — Да ему позвонил там кто-то… Бля, надеюсь они не Тему там обсуждают. — Да вряд ли, с чего бы? — отмахиваюсь, и себе чай наливаю: осталось две капли, правда, на донышке, всё выдули! Не погреться. — Или у Славика тоже интерес проснулся? — Да я как-то… хуй знает. Мне казалось, я его вчера чутка напугал этим, но утром видел, как он из рабочей моей выскальзывает. Оглядывался ещё так угарно, вообще не ебу, чё он там делал, вроде всё целое, плётки на месте… А в остальном как всегда себя ведёт, как будто ваще похуй ему. — Не, он нервничает. — Нервничает? — Ага, руки трясутся. По нему обычно реально тяжело определить, но ты понаблюдай. Тоже начнёшь такое замечать… — Пиздец, ещё тайные знаки мне изучать не хватало! По бровям может определять ещё? Я не физиогномик, я… — про физиогомика пошутит или химиогоблина? — Не хочу эту физиобелоснежку разгадывать! По-нормальному как-то нельзя? Он заикался уже, что подкопит и съедет к зиме. — Да куда он съедет? Все его обещанные сроки можно в два раза растягивать, так что до Нового года время у тебя точно есть. Хотя сомневаюсь, что он перед праздниками хату найти сможет… — улыбаюсь, но вижу, что реально переживает. — Не, ты можешь его прямо спрашивать, конечно, он ответит, но… может сбежать. У него… Как это называется? «Синдром попутчика»? Короче, он только неблизким и непостоянным всё вываливает, каких-то отношений явно боится. Уверен, он с тобой на кухне тогда поделился только из-за того, что думал, что вы разойдётесь, а ты взял и позвал. А ему деваться некуда было. Вот и бесится теперь, в угол загнали. — И чё делать мне теперь? Плацкарт дома утроить, притвориться дедом с вяленой рыбой и сканвордом, который в каком-нибудь Арзамасе ночью выползет? — Не поверишь, но да. Делай вид, что ничего не случилось и это всё так, дорожные развлечения от скуки. И не выводи его. По возможности. — Ну охуеть… Ты, бля, сразу не мог предупредить, что он такой любитель ролевых? Ещё и кусачий! — возмущается. А я ржу, когда догоняю, наконец, что на губе у Сани всё-таки не герпес, и свитер с горлом тоже, походу, не просто так. Ловит мой изучающий взгляд и подтверждает догадки: — В прямом смысле, ты бы видел мою шею! Как из петли вытащили! — Так, про такой его фетиш я не знал! — выставляю перед собой ладони. — Мы вообще ртами друг друга не особо трогали… — А, то есть это уже прогресс? — отвечает с улыбкой. — Ладно, тогда переживу. Только с Темой чё делать, хуй знает, вдруг ему захочется? — Так в чём проблема-то? — Да мне теперь стрёмно, что… — начинает, а потом вдруг хмурит тёмные брови, замолкнув. — Бля, я же не рассказывал… Короче, помнишь, мы зимой разбежались с этим?.. — С Игорьком? — уточняю. Это который «пчелёнок» как раз, особо нежные отношения и болезненное расставание — две недели пива за просмотром каких-нибудь стримов каждый вечер, до сих пор глаз дёргается, когда вспоминаю. — Помню, конечно, у меня возрастного склероза пока нет. — Мы летом снова сошлись, и он захотел попробовать… Попробовали, блять! Мне зашло, а его переклинило — начал условия ставить, что либо он, либо мои рабочие сессии. Я, видите ли, от них тоже дохуя удовольствия получаю, раз с ним понравилось, и наверняка со всеми сабами ебусь. И даже если искусственными хуями, всё равно считается! Посрались, и он упиздовал обратно в закат… — Это когда это? — вообще не помню такого. Летом? — И с хера ли ты не рассказывал? — Прям перед твоим возвращением. — пожимает плечами. — Мне как-то… не хотелось тебя в первый день напрягать, ты и так заёбанный приехал, ещё шкаф у этого… Да и я после потопа поехал к Зифе, он реально высасывает негатив. Фыркаю и пинаю туда-сюда найденный в полусгнивших листьях жёлудь. — Я заметил, что с тобой тогда что-то было не так. — Ещё бы ты не заметил, бля, я Рысика твоего на произвол судьбы оставил в углу. — Да я не к этому. Просто… Думал ещё, спрашивать, не спрашивать. Могли бы посидеть нормально… — Да забей. Если бы совсем припёрло — я бы тебя сам вытащил. Хотя у тебя там тоже дурка началась… Щас у вас как? — Мы, походу, съехались… — Нихуя себе. — Не совсем добровольно, у Дани там с роднёй проблемы… Но я не против, и так почти жил у меня. — А бэдээсэмить чё? Ко мне больше ходить не будет? — Честно — понятия не имею. — вздыхаю. — Если ему будет сильно надо, а у нас не выйдет, как ему надо… Сам приведу. Я вообще хотел, чтоб вы тут сейчас поболтали, поближе познакомились. Но не знаю, нужно ли ему так. — Я с ним тоже пообщаться хотел. — друг косится в сторону бревна, где Славик уже на спину лёг и пытается закурить… Под Саниным влиянием, что ли, с электронок своих на обычные сигареты перешёл? Не может из-за ветра пламя зажигалки поймать, руками загораживает, но подняться и отвернуться упрямо отказывается… А потом роняет в лужу. Морщится и явно матерится, а Даня, наблюдающий за ним, хихикает и энергетик отпивает из банки. Отвечает что-то, и оба ржать начинают. Такие они… Взаимодополняющие. Даже странно. Дурдом рядом отвисает: — Щас и пойду, а то домой пора. Как только подходит — Славик вскакивает, смотрит беспокойно, а Даня оборачивается… Саня достаёт пачку из кармана, щёлкает своей крутой бензиновой зажигалкой, а потом позволяет этому белобрысому вытянуть сигарету прямо изо рта. Не могу сдержать улыбки: знаю же, что специально. Начинает что-то моему котёнку говорить, и Славик понимающе ретируется… В мою сторону. — Ну чего ты? — спрашиваю, когда убеждаюсь, что Даня за ним сбегать не планирует, а у этого бесёныша совсем жуткий тремор. — Он старается, видишь? — Вижу. — хмуро так бормочет, задевает носком какие-то старые угли на земле, а потом злится, что кроссовки свои белые испачкал. Наблюдает за Саней с Рысиком подозрительно. — Но бесит. — Он пытается привыкнуть, что тебе надо всё самому у всех отбирать. — как-то я уже на Купидона с дипломом психолога смахиваю, но может реально помочь получится? — Обычно же сам всем делится и предлагает, не замечал? — Не замечал. — всё смотрит и смотрит, типа в сторону просто, от скуки, но я же не идиот. — Делать мне нехуй больше. — Ему с твоими бзиками тоже сложно. — Да блять! — топает так, что вокруг все сухие травинки подлетают. — Пошёл он нахуй, если ему чё-то не нравится, я… — Ему всё нравится, Слав. — спокойно перебиваю. — Ты нравишься. Просто он тоже боится. — Я не боюсь, блять! — вспыхивает, но уже так, для приличия. Мнётся потом, стряхивает сигаретный пепел, ковыряет остатки костра под ногами, собирается… Собирается… Вот сейчас… — Я просто не понимаю, чё ему надо. И как ему надо. Задумываюсь, ощущая какое-то странное превосходство — со стороны-то всё понятно и просто, даже смешно наблюдать. Одни и те же проблемы. Даю самый очевидный, но самый действенный совет, которым все вокруг, какого-то хера, не умеют пользоваться: — Словами через рот с ним общайся. Словами, а не психами своими. Кусачка. — Ладно. — краснеет от того, что я знаю, видимо. Очень редкое зрелище, чтоб вот именно от смущения — будто первый раз вижу. Уголки губ неловко вверх тянет и пытается спрятать за очередной затяжкой. — Но я тебя всё-равно доёбывать буду. — На здоровье, хоть сейчас начинай. — Чё ему там ещё нравится? — Не, всё, если таким доёбывать собрался — я не согласен. — Из Темы? — Слав… Не лезь в Тему, если просто нужна с ним общая тема. — вижу, как закатывает глаза и понимаю, что нотации реально ни к чему. Сдаюсь: — Просто спроси. — И он так вот, блять, возьмёт и всё расскажет? — Нет, как ты сначала поорёт и поломается. Расскажет, конечно. — Ладно. Выдыхаю и смотрю под ноги тоже, выискивая тот жёлудь… Укатился куда-то, походу. А когда оборачиваюсь — Даня с Саней оба уже обратно идут. Вроде весёлые. — Можно я в машине посижу, пока вы собираетесь? — Рысик останавливается рядом и перекатывается с пяток на носки. Еле держусь, чтобы в нос красный не поцеловать. А какого хера нос-то красный? В двух кофтах же — своём лонгсливе и моей толстовке, куртка сверху. — Замёрз? — спрашиваю сочувствующе. — Немного. — Пойдём, печку включу. — Погоди! — Саня за плечо его перехватывает. — Не увидимся сегодня больше… Мы же договорились? Пиши, если чё. — Угу. — охотно кивает Рысик. Очень любопытно, о чём они там договорились. — Ты тоже. Да похер, о чём. Даже на душе легче, что не шарахается больше от этого доминатора… Разговаривают нормально оба. — Это во-первых было. Во-вторых… — Саня на меня поворачивается. — Куда этот хуй дредастый делся? Смотрю по сторонам, и… Эдика реально нигде нет. Машина его стоит рядом с моей, вроде в ту сторону ушёл, но там пусто. — Я не следил… — отвечаю. — Ты же с ним был, когда он умотал. Не предупреждал, куда? — Так говорю же, он по телефону с кем-то базарил. Я думал, так, в сторонку отойдёт. Подождём? Может отлить куда подальше забрёл… Или звякнуть? Смотрю на время: — Минут пятнадцать прошло… Позвони на всякий. Мы погнали, а то пальцы не гнутся уже. Надо погреться. — Вы хоть подальше в лес отъедте… — Это вы не подглядывайте. — глаза закатываю. А потом ещё вспоминаю: — Слав, ты когда заберёшь комп? — Когда-то. Куда мне его у этого, — хмурится в сторону Сани, — ставить? — Да я могу тебе стол притащить так-то… — Дурдом отвечает и одними глазами мне благодарно улыбается. — Если надо. Рысик по-кошачьи с ноги на ногу переступает от холода, так что прощаюсь с обоими. Смотрю последний раз на унылую поляну с пеньками, брёвнами и редкими пепелищными лунками чьих-то костров. Голые деревья вокруг совсем серые, на земле россыпью блеклые трупики листьев в совсем редких местах свежеопавшими пестрят, как овсяные мюсли цукатами, а всё хвойное вокруг будто бы тоже от этого зрелища цвет теряет. Такая атмосфера… Готичная. Выезжаем из леса в ещё более печальную городскую среду, даже закат красками не радует — сквозь тучи едва просвечивает что-то лиловое. — Ты не голодный? — интересуюсь, когда останавливаемся на светофоре. Сам нихера не наелся этими жареными сосисками, только дымом провонял. — Не хочешь куда-нибудь заехать? — Нет, я спать хочу… Но можем в магазин. Что-то внутри расцветает от этих слов. Не из-за магазина, который, кстати совсем рядом, а из-за «можем». Приятно звучит. — Дань? — Да? — Я очень рад, что ты у меня появился. — какое-то кривое признание выходит. Останавливаюсь около этого большого гипермаркета. — Иди сюда… И телефоны у обоих жужжат сразу. Отвечаем синхронно, я — Сане, Даня… кому-то, не успеваю понять. — Да? — «Бля, мы Эдику дозвониться так и не можем… — сообщает друг тревожно. — Не вернулся до сих пор и не отвечает!» Смотрю на время… Почти сорок минут уже с нашего отъезда прошло. — Охереть… Не отвечает или недоступен? — «Не берёт! У него вроде со звуком, мы по окресностям побродили, послушали… Хуй знает, чё делать-то ещё? Ходить аукать? Я не ебу даже, насколько тут лес…» — Сейчас мы пожрать что-нибудь купим и приедем тогда. — отвечаю, оборачиваясь на Даню. Он тоже какой-то встревоженный со своей трубкой, нечитаемо перед собой глядит. — Сами никуда не лезьте, там конкретно эта роща небольшая, но дальше через посёлок уже глушь. Тачка его так и стоит? — «Нет, блять, укатилась! Стоит, конечно, я же не долбоёб! Короче, мы щас погреемся и потрезвоним ему ещё, потом реально орать пойдём. Пригоняйте, тёплого чё-нибудь привезите…» Отключаюсь, соображаю, где мы, и понимаю, что к Алинке близко — термосы можно там наполнить. Даня тоже договаривает и на меня огромными глазами глядит: — Саша… Мне домой надо. Диане плохо, она плачет… Просит приехать. И дрожать начинает. Сука, вот это вечер… Хоть бы один спокойный вечер! До Рысика тут вообще не близко, совсем теряюсь, куда сейчас и кого. Можно, в принципе, до него доехать и у него чая налить, но там час пик потом начнётся, обратно к роще точно быстро не выеду. — Блин… Дань, там ещё и Эдик пропал. — свой разговор перессказываю. — Эти двое его так и не дождались до сих пор, трубки не берёт. Я думал к сестре сейчас заехать, взять пожрать и туда… Ты своим ходом доберёшься? — Да, — обеспокоенно соглашается, переваривая. В окно смотрит, думает. — Тут рядом остановка, на шестёрке быстро… — Давай тогда, напиши, как доедешь… — целую в щёку привычно и убираю со лба волнистую прядь. Натягиваю на него капюшон. — Я могу к вам приехать потом, когда там разрешится. Держи в курсе, ладно? — Ладно. Ты тоже. Обнимает меня, выскакивает из машины и чуть ли не бегом в сторону остановки несётся, теряясь в огнях ночного города.

***

— МЧС-ников? Это в ментовку звонить? — спрашивает Славик, кутаясь в мою старую куртку — Алинка дома нашла. — А телефон у него точно не на беззвучке? — сестра в ответ интересуется. Сама всё приготовила, пока я шаурму и булки нам всем покупал, термосы свои собрала и напросилась ехать тоже. И Гошу прихватила — он пораньше высадился и в деревню эту пошёл, местных поспрашивать. Сопливые ещё оба! Даже жалею, что мать к тётке той нашей укатила, отговорила бы… — Я вообще не ебу, с ним этот был… — выглядывает из машины в поисках Сани, который с привезённым фонарём пошёл самую узкую часть рощи просматривать, где неглубокий овраг с поваленными деревьями и перекинутыми через него для перехода брёвнами — речка была когда-то. — Где он там шароёбится? — Да здесь я, — Саня с другой стороны подкрадывается. Фонарь выключил, так что все подскакиваем — машина заведена, шуршание листьев заглушает. — Я точно слышал Брингов, когда ему позвонили. Но ничё ему не мешало потом звук вырубить случайно или специально. — А домой он не возвращался? — не унимается Алина. Вижу, что тоже переживает и вопросы, в общем-то, по делу задаёт, но как же злюсь, что попёрлась с нами. Заняться больше нечем, как будто, чем посреди поляны в темноте ждать нашего исчезнувшего приятеля. В глаза же его не видела! — Я просил Шл… — запинается этот Дурдом, глядя на неё. — Чувака одного заехать, проверить, он рядом живёт. Дверь не открыл никто. Вздыхаем все. Саня чай наливает, сестра включает тихонько радио и лезет в телефон, а Славик на подсвеченные фарами впереди стволы в жёлтом лишайнике пялится. Сидим молча. Вспоминаю, как там по этому мху ориентироваться, и какие вообще в лесах есть опознавательные знаки… Маловероятно, что Эдик заблудился — по крайней мере, не здесь. Здесь вообще нереально, половина рощи просматривается насквозь, а другую за десять минут можно пройти в любом направлении и куда-нибудь выбраться: либо в редкую часть, либо к посёлку, либо на поляну обратно. Вот в лесу дальше, который через дорогу и пару домиков, потеряться можно, но вряд ли же он настолько по телефону заболтался, что полкилометра вглубь прошёл и фонарей вдоль трассы не видит… Вспоминаю ещё его эти размышления о жизни… Вроде сильно отчаянным не выглядел, но как-то не по себе. Редко люди конечно вот так явно уходят руки на себя наложить, но… Не, точно что-то случилось. И нихрена меня не успокаивает, что всё тут как на ладони. Только жутче. Даже природных опасностей никаких — в овраг этот, чтобы как-то покалечиться, надо прям намеренно нырять башкой вниз. В лесу там тоже и тропинки ровные, и болот нет, из зверей сейчас разве что лисы бродят, едой запасаются. Не нападут, если не бешеные… А вот людей местных я бы побаивался — не самый благополучный район, половина домов заброшены и облюбованы лицами, что свободной теплотрассы на зимовку не нашли, а в социальные центры не суются, потому что там не наливают. В город мотаются только на волонтёрские кормёжки. Да и коренные сельчане дальше по улице, хоть и официально прописанные, но тоже большую часть времени синие и далёкие от примерного добрососедского поведения… Короче, одни бомжи и алкаши кругом. Нормальные есть, конечно, ближе к городу, после местного бывшего продуктового — нынешнего пункта выдачи начинаются, который тут служит этаким флажком цивилизации. Дом Саниного деда тоже уже за этой условной чертой… — Гоша написал! Что вашего Э… — Алина так резко взмахивает руками, что Саня снаружи термосную крышку роняет, а Славик бьётся локтём о дверь и шипит. — Эдика видели! Как он в машину сел! — Какую?! — вопрошаем хором, а я нетерпеливо заглядываю в её телефон. — Щас придёт, расскажет! Ждём. Атмосфера заметно расслабленней становится — понимаем, что живой, идти тело в чаще искать не надо. Но затем напряжение снова на глазах расти начинает, потому как вопросов появляется ещё больше… Зачем ему в какую-то другую тачку садиться в посёлке, если собственная на поляне? Почему не предупредил и не отвечает? И главное — с кем и куда уехал? Гоша подходит, когда мне наконец пишет Даня. Не смотрю пока, мозг разогретый на новую информацию настраиваю… — Всем добрый вечер! — здоровается сначала, бороду приглаживает. Алинка жестами его торопит. — В общем! Одна милая бабулька дорогу переходила со стороны рощи, видела, что он у трассы стоял. На обочине. Потом спохватилась, что котомку на сук повесила и забыла, обратно развернулась — а он садится в синий «Хендай». Точно уверена, потому что у сына такой. Номера не запомнила, только то, что в них была восьмёрка. Фух… Отдышаться пытается, бедный, бежал к нам. Оттягивает резинку зелёной, такой же, как у Алины, шапки и лоб вспотевший чешет. А мы все задумчиво молчим. — Ну чё тогда, по домам? — неуверенно Саня спрашивает, Гоше руку на плечо кладёт. Славик косится с заметным недовольством. — До утра подождём? — А его… — прочищаю горло. Давно молчу, оказывается. — Его точно не насильно в тачку запихнули? Или он типа голосовал? — Я про это тоже спросил. — Гоша чай, протянутый Алиной, отхлёбывает. — Она не видела, но говорит, вполне возможно, что ловил. Машин мало было, он вглядывался… — Ага… Спасибо, Гош. — выдыхаю. Реально восхищен его умением всё важное вовремя уточнять. — Походу, реально по домам, будем ждать, когда выйдет на связь. — А она уверена, что это он? — Алинка снова брови сводит. — Вдруг похожий кто-то? Саня хмыкает, закуривая, но тоже вопрошающе смотрит. — Ну, судя по вашему описанию… Причёска приметная, красная куртка. Она его дреды, правда, косичками назвала, но я сомневаюсь, что кто-то тут такой же пробегал… Специфический. — Ну да… — тянет в ответ, а Славик сзади уже ёрзает и зевает. Про Даню вспоминаю, решаю посмотреть, пока они ещё что-то там бормочут про то, что делать, если до утра не объявится — какие поднимать свои связи, когда идти писать заявление… Открываю сообщения, и… Глаза на лоб лезут. Перезваниваю тут же под удивлённые моему состоянию взгляды. — В смысле, блять, он у вас?! — спрашиваю, как только гудки прерываются. Саня сигарету роняет и голову засовывает в салон. — «Он приехал… к Диане? — таким же охеревшим голосом шепчет Рысик. — Трубку сейчас передам!» — Чё там? — нетерпеливо спрашивает кто-то, уже не соображаю. Вижу как Алина вопросительно подбородок часто вскидывает, а Славик сзади придвинулся и слушает. Включаю на громкую. — «Пиздец, ребята! — Эдик. Реально Эдик. Херь какая-то… — Ради Бога, извиняйте! Я жив-здоров, ситуация срочная была, пришлось попутку ловить. Позже объяснюсь!» И исчезает так же резко. Голоса на фоне какие-то… Даня неуверенное «вот…» проговаривает. — Пиздец. — отвечаю уже снова ему, вырубаю динамик и обратно к уху телефон подношу. — Рысь, он точно нормально? — «Да… Вроде. Диана тоже. — шепчет всё ещё на одном удивлённом дыхании. — А вы?» — Мы в ахуе. — оглядываю всех. Уже просто по сторонам пустыми глазами глядят, не знают, как реагировать — ни одной эмоции. Уставшие. И я уже охереть вымотался. — Я приеду? — А мы? — Алина пихает меня локтем. На Гошу смотрит. Сука, точно, я же их привёз… — «Хорошо… Только в домофон не звони, они уже… спать собираются.» Смотрю на время… Восемь ещё. Что-то я нихера не понимаю, но будто бы лучше даже не пытаться. Живы все и супер. — Ладно, я напишу, как рядом буду… Сбрасываю, откидываюсь на спинку головой и прикрываю глаза, пока сестра в руку не вцепляется и не треплет. — Линка, отстань от брата. — Саня так же начинает её шатать. — Мне, может, вас подкинуть? — Да мне пофиг уже, главное домо-о-ой… — ноет, а Гоша озадаченный ей шапку посильнее натягивает. — Ну мне так неудобно! — Не сложно тебе? — спрашивает, снова теребя бороду. — Совсем ведь в другую сторону. Саня отмахивается: — Доброму тоже в другую. Он к Рысику своему спешит, ему не до вас… Сестра улыбается, а я только сейчас понимаю, что вот она всё и узнала. Но не сильно удивлена. Как я и думал. — Давайте тогда… — прощаюсь. Алинка выбирается, уходит с Гошей к Саниной тачке, а сам тот открывает заднюю дверь и почти заснувшего Славика тормошит: — Эй, мелочь кусачая… — обхватывает его за щёки и целует. Очень странное зрелище, на словах как-то меньше поражало. — Вставай, погнали домой. Сок, давай, короче… Разъезжаемся все, оставляя машину Эдика одиноко стоять на поляне и надеясь, что ничего за ночь с ней не случится. Добираюсь быстро, пишу Дане — спускается в тапках в виде огромных когтистых лап и открывает мне подъезд. В кваритире реально уже все спят, так что за руку меня тянет сразу на тусклый свет из дверной щели, в комнату. Общую у них с мелким, как выясняется. Милая обстановка… Такая типичная детская, по крайней мере, основная часть — коврик один с дорогами, второй в виде огромных пазлов из резины, к шкафу фосфорные звёзды прилеплены. Повсюду игрушки, столик маленький с раскрасками, какая-то доска с кинетическим песком рядом… Сам Тём-тёмыч сопит в кровати-машинке, над которой флажки болтаются, а в изголовье ночник в виде полумесяца. — Пойдём тоже спать… — Даня глаза трёт прямо моей рукой, тянет в свою часть жилища. — Только я не уверен, что ты влезешь… И мне совсем неподходящие картинки в голову лезут, когда это слышу. Мозг сонный издевается. Наблюдаю дальше, куда меня ведёт… С той же стороны, где дверь, ещё небольшая часть комнаты обнаруживается — там и кровать Данина, и стол с компом, даже шкаф небольшой. Одна стена вся в полочках с какими-то растениями, а на табуретке возле спального места светильник синий с проекцией волн. И всё это дело шторкой от основной площади закрывается… Красота. Сам бы жил в такой норке, но реально не помещусь, походу. Осматриваю кровать — где-то метр девяносто в длину, всегда этот размер узнаю. В ширину полуторка, вроде, но это нихера погоды не делает. Даня тоже меня с этим предметом мебели сравнивает, грустнеет заметно. Да не страшно же… Ноги подожму. — Как-нибудь уляжемся, Рысь… — в лоб его целую и снимаю кофту. Понимаю, что липкий весь, целый день то мёрз на улице, то в тачке потел. И костром воняю! — Мне только в душ надо. — Блин… Валера кран так починил, что у нас вода теперь гудит, проснутся все. — виновато глаза поднимает. — Может утром сходишь? Да я бы не против, на ногах уже еле стою и дома один точно бы сразу спать завалился, но… — Я воняю жутко, как ты спать со мной будешь? Не успеваю договорить, как обнимает меня сильнее, чуть ли не в подмышку носом утыкается. Копошится, трётся о рёбра личиком своим сонным, целует там что-то. Такой очаровательно-домашний в этой своей растянутой футболке с какой-то звёздной картой и штанах клетчатых. Такой тёплый, уютный и… — Мне нравится… — отрывается и глядит своими зелёными на меня, в зрачках мелькают синие лучи. — Как пахнешь. — Ты, блин, маленький фетишист… — смеюсь тихо, целуя волнистую макушку. Шампунем снова цитрусовым пахнет. — Я не… Не в этом смысле… Просто… — Ложись давай, просто. Тебе ещё всё рассказывать мне. Только давай коротко. Забираюсь к стенке, колени сгибаю, но даже так занимаю почти всё место. А Даня и не против, ныряет мне в объятия, задёрнув штору, и одеяло натягивает на нас обоих. — Валера пьяный мелкого толкнул… — начинает, и сразу хмурюсь с первой же фразы. Где они нашли вообще этого неадекватного? — Диана его выгнала, а он потом вернулся, начал ей угрожать, что алименты на ребёнка не будет платить и вообще от него откажется. Ей плохо стало, он полез зачем-то успокаивать вместо того, чтоб скорую вызывать, она ему в глаз дала. Он разозлился и начал вообще всё крушить, у нас половины посуды теперь нет… Она порезалась, когда собирала, в ванную пошла промыть, а он её там закрыл. Зачем-то. Она запаниковала, что Тёма там с ним один, хотела, вроде, мне позвонить, а позвонила как-то… Эдику? Я не знаю, откуда они вообще знакомы. Почти час разборки были, но я не застал, поздно приехал… Зевает уже совсем, я тоже с трудом все события в цепочку складываю… Как будто завтра лучше подумать, сегодня котелок уже всё. — Я даже вопросов никаких не могу придумать, — признаюсь заторможенно. Так мягко сейчас в этой неудобной кровати, то ли потому что рубит, то ли потому что Даня под боком… Но одно всё же интересует, самое главное: — С Дианой всё точно ок в итоге? Врачей не вызывали? — Она сама пойдёт завтра в больницу… — вообще уже еле бормочет, ротик не открывается. Руку вытягивает и на ощупь по табуретке стучит, пока не нащупывает светильник и выключатель на нём. Щёлкает. — Вроде нормально… Саша пинается… Улыбаюсь, как идиот, что всё-таки Сашей назвали, и проваливаюсь в сон.

***

Вафли. В ноздри плавно затекает сладковатый запах выпечки, а перед глазами именно вафли. Горячие, мягкие внутри, но с хрустящими поджаристыми квадратиками на поверхности… Поднимаю веки. Не сразу догоняю, где нахожусь, но чужая небольшая рука на груди быстро добавляет ясности. Рысик сопит, уткнувшись веснушчатым носиком в моё плечо, а у меня ступни с кровати свешиваются. И реально пахнет вафлями! Моргаю, чтоб глаза пошире открылись, осторожно выбираюсь из-под сбившегося одеяла, из-за шторы и из комнаты. И посреди прихожей встречаю Диану, которая тоже, меня увидев, проморгаться пытается… — Саша? — спрашивает глухо, почти шёпотом. — Ты-то откуда тут? — Вчера ещё. — мозг пока грузится, решает на этом закончить предложение. Но пытаюсь заставить работать: — Приехал, в смысле. Мы же Эдика искали… — А-а-а, Данька же говорил, но у меня в одно ухо влетело, в другое вылетело. Не до того было… Ты кушать хочешь? — Мне бы в душ… — вспоминаю. И вижу, что девушка выглядит совсем неважно — бледная, лицо опухло явно от слёз, остатки туши под глазами тёмными неровными кругами лежат. Решаю спросить: — Он мне рассказал в двух словах, что у вас случилось… Ты как? — Ой, да… — отмахивается сначала, а потом отворачивается, кутаясь в свой синий халат. — Как-нибудь… Всхлипывает украдкой, а я как-то даже без особой неловкости подхожу и обнимаю. Живот уже заметный чувствую где-то чуть выше бедра… Необычно. — Хорошо всё будет, все живые. Чем пахнет так вкусно? — Гренки это… — вымученно улыбается, оторвавшись. Радужки зелёные дрожат на покрасневших глазных яблоках, а на носу с горбинкой скатавшийся тональник поблёскивает. — Не знаю я… Он же припрётся обратно, а я опять впущу. Не потяну их одна… — Чего, блять? — как-то резковато выдаю, эмоции пока тоже не регулируются. — Так, я только со слов Дани знаю про этого вашего Валеру, и он, как я понял, нихера, кроме денег, не делает… Ещё бухает и скандалит теперь! — А чего ты предлагаешь? Два ребёнка будет, ноль отцов? На что мне их растить? — На пособия и алименты, как половина нашей прекрасной страны. — А если он правда отказную напишет? Я только в декрет вышла… — Не напишет. Я поговорю, если надо. — Ой, он и так уже Эдуарда испугался, тебя, амбала такого, увидит — даже говорить не станет, боюсь. Сразу рванёт. — Ничего, догоним. Но я вообще к тому, что я юрист… И ты давай, это… — как-то вдруг неловко становится, когда понимаю, что третий раз в жизни с этой маленькой женщиной говорим, и уже в обнимку. Отстраняюсь, но руки с покатых плечей не убираю. — Имей самоуважение. И на нас с Даней можешь во всём рассчитывать. Он вообще из штанов готов выпрыгнуть и в лепёшку расшибиться, чтоб тебе лучше было. — Вот этого я и боюсь! — Я тоже боюсь, поэтому не оставлю его тут у вас одного. — Саша… — шепчет совсем как Рысик, сама снова ко мне прижимается. Поднимает зелёные заплаканные глаза… И принюхивается. — Да-а, душ правда не помешает… Спасибо. Откуда ты такой взялся-то, добрый человек? — Из Черногории. — Откуда? — Ну, отец оттуда, мать с ним в пионерлагере познакомилась… — начинаю издалека. — Её вожатой отправили, он новый корпус там строил — сам из Югославии к нам на заработки рванул… А потом всё развалилось. Союз, в смысле, не корпус. Я родился тут, но тоже потом жил лет до трёх под Будвой, когда у его родни черногорской дела пошли… В гору. Почти ничего не помню, ни дядю с тётей, ни как обратно вернулись… Дальше жили все здесь, пока родители три года назад снова туда не перебрались, маме сильно пейзажи нравятся, даже работу там нашла в русской школе… Она учитель у меня. Ну, и освоила интернет — к экзаменам наших детей тоже готовит. — Ого… — нет, к ОГЭ. Диана с каким-то восхищением смотрит, а мне по-странному весело и хорошо. — Интересно как… Альбомы с фотками у вас есть? Люблю рассматривать, а ты вон как увлекательно рассказываешь. Смешок какой-то вырывается. И от альбомов, на которые киваю, и от самой этой ситуации: стою посреди прихожей с малознакомой беременяшкой, которая как бы сестра моего… Парня? Охереть, я же реально с Даней встречаюсь, выходит. Как-то не приходил к этой мысли настолько прямым путём… Встречаюсь, дома сейчас у него стою и уже воспринимаю Диану своей новой роднёй. И приехал сюда, потому что волновался и за неё, и за Рысика, и за… Сука, Эдик! — Слушай, я не въехал до сих пор про этого товарища… Окончательно просыпаюсь в процессе диалога, а перевариваю, когда получаю полотенце и иду мыться. Вода по телу стекает, а в голове всё по полочкам встаёт: Диана к этому дредастому экзистенцианалисту на массаж ходила, точнее, он к ней, на дом, когда проблемы начались у центра «Даная», куда ей записаться кто-то посоветовал. И случайно позвонила вчера вместо Дани, потому что по названию заведения в контакты и вбила. А Эдик рванул на попутке, ведь колесо у его тачки спустило — мы про этот факт все благополучно забыли, боялся не успеть, ибо девушка после просьбы приехать прорыдала в трубку что-то вроде «он с ума сошёл, закрыл меня в…» и отключилась, зарядка закончилась. Думал, убивают… И свой телефон случайно выронил, походу, в том самом синем «Хендае»… Короче, распутался этот ебанутый клубок. И я даже не в полном ахере — так, немножко только. Местами. От того, насколько даже в городе-милионнике может быть тесно. Когда на кухню захожу, чуть не ступаю на Эдика, как раз, который там на полу спал, проснувшегося мелкого аккуратно отодвигаю, что его «косички» разглядывает. Даня подтягивается, когда уже садимся за стол… Так молча и завтракаем ароматными хрустящими гренками со сметаной, полный артхаус. Осознание, что на дворе понедельник, обрушивается очень внезапно — Лера звонит и спрашивает, смогу ли сам забрать какие-то новые кольца. Не только на меня обрушивается, на всех: Диана вспоминает, что Тёму в садик собирать надо и начинает в него рисовую кашу с фруктами запихивать, Эдик тоже спешить начинает, допив залпом чай, а Рысик сообщает, что у него пары только после обеда, и просто за компанию суетится. Хочется узнать, как он вообще себя чувствует, так что терпиливо жду, рассматривая шкафчики с окошками, когда останемся вдвоём — мне тоже только к двум на работу, за украшениями, правда, ещё заехать… И слышу, как Эдик внезапно предлагает Диане из больницы её потом встретить. Как-то прям глаз дёргается от мысли, что вот у них могут завязаться какие-то более близкие отношения — вообще не стыкуются в моей голове. И сильно сомневаюсь, что этот приятель, заикнувшись о гипотетическом усыновлении в будущем, готов сразу на двоих, один из которых еще не вылупился. Он девку связанную на груди недавно набил! А Рысик, закрыв за всеми двери, хватает меня за руки и тащит… В кровать. Прямо вот толкает на нежно-зелёную с какими-то цветочками простыню, которую я вчера не рассмотрел в полутьме, сразу вместе со мной на меня же падает. Обвивает всеми конечностями, елозит, устраиваясь поудобнее, тепло утыкается лицом в ключицы и замирает. Наглаживаю спину, плечи и волосы обеими руками, а разобрать, хорошо это ему или наоборот не очень, не могу. Делюсь ощущениями: — Такой ты тёплый, блин, котёночек… Такой хороший. — ноль реакции. — Рысь? Всё в порядке? — Я просто хотел с тобой проснуться. — мурчит всё туда же, в грудную клетку мне. — И полежать вот так… И спасибо, что приехал. Мне так спокойнее. Без тебя бы не смог спать, наверное… Ты больше не злишься? — Из-за… позавчерашнего? — Да. — Не злюсь. Мы ведь договорились, что в следующий раз ты скажешь мне, и мы вместе что-нибудь придумаем? — Да… — трётся носом, поднимается чуть выше и… Чувствую какое-то осторожное покусывание. Прихватывает кожу над воротом футболки зубками, и внутри всё закипает — очень эрогенная зона. Ногтями ещё проводит там же, по ключицам, как догадался, блин? Дышать зачем-то стараюсь привычно, не сбиваясь, как будто внизу там ничего не происходит и ему в ногу не начинает упираться… Точно же чувствует. И продолжает мне грудь выцеловывать и несильно выцарапывать какие-то свои кошачьи узоры. Не могу даже погладить его в ответ сам — слишком хорошо, волны приятной дрожи по телу расходятся, будто нервы изнутри чешут… Лежу и кайфую, пока он сам не поднимает личико и не подтягивается ещё выше, задевая меня своим возбуждением тоже. И на собственное удовольствие становится плевать. — Дань… — шепчу уже в губы, с трудом заставив себя от них оторваться. — Можно тебя потрогать? Смотрит вообще невменяемо пару секунд, приподнимается чуть-чуть на руках и замирает. — Я… не знаю… Я хотел… — и начинает сползать вниз! Даже сообразить ничего не успеваю, как оказывается уже лицом на уровне живота, хватается за край моей футболки и тянет выше, обнажая живот и сразу же проводя языком по редким светлым волоскам на этой блядской «блядской дорожке». Сука… Я вроде помню, что он хотел мне отсосать, но как-то это всё равно пиздец невероятно, не получается так сходу поверить в происходящее. Ещё и в его наполовину детской комнате, в тесной кровати, где одеяло с разноцветными звёздочками рядом валяется, а мои пальцы впиваются в зелёную простыню, когда Рысик всасывает кожу под пупком. Слов подбодрить тоже не нахожу, вообще никаких не нахожу, так что выражаю желание только быстрыми шумными выдохами и очень жадным взглядом. Вроде и не вижу ничего, кроме копны волнистых шоколадного цвета волос, но не хочу упускать ни одного движения. И когда отрывается и с немым вопросом хватается за пряжку ремня, провожу по его уже припухшим губам большим пальцем… Который сразу же обхватывает, принимаясь играть языком теперь с ним, пока расстёгивает мои штаны, а в голове пролетает вспышкой единственная мысль: хочу потом вылизать его целиком в ответ. Раздеть и вылизать. От макушки до пяток. Даня, когда видит мой член, снова теряется, смешно переводя поплывший взгляд с него на моё лицо и обратно, по-очереди. Поднимаюсь выше, двигаю подушку за спиной и сажусь, чтобы не теснился там, согнувшись, на одной трети кровати. Подползает за мной, вытягивает ноги и опасливо смотрит на розовую головку. Тянется рукой, но прикоснуться боится. А я снова отлетаю куда-то очень, нахер, далеко, когда вижу, что запястье у него в обхвате такое же. Пиздец… Дёргаюсь от этого, накрываю одной рукой его лапку и обхватываю себя, а другую возвращаю в этот маленький ротик. Медленно толкаюсь двумя фалангами по языку, в таком же неспешком темпе двигаясь по длине… Уже так удовольствие через край бьёт. Будто никогда такой чувствительности не было от простой дрочки, ни с кем-то, ни с самим собой — всё ощущается, каждая подушечка каждого его пальца. И горячо. Пиздец как горячо повсюду, с температурой от болезни не сравнится. Убираю свою ладонь, позволяя ему самостоятельно поизучать, и угол проникновения другой тоже меняю, перемещаясь за щеку, чтоб обзор не загораживать. Рысик нежно пробегает по рельефу вен, сжимает кулак, медленно проводит рукой вверх и вниз, наблюдая за движением крайней плоти… Блять, у него даже пальцы едва сходятся! А мне кончать сейчас вообще не хочется, подольше бы понаблюдать, как он рассматривает мой член и разбирается. Побыть его огромной игрушкой. Но Даня сразу после этого умозаключения впивается в моё запястье, в то, что рядом с лицом, не позволяя вынуть изо рта пальцы, наклоняется с ними и проводит языком по дырочке уретры, слизывая выступившие капли. И смотрит. На меня исподлобья смотрит своими зелёными, яркими при дневном свете из окна, такими… Додумать не выходит — губы с пальцев снимаются и обхватывают головку, разъезжаясь широким кольцом и натягиваясь. Сука. Просто невозможно, сразу обдает новой горячей волной от этого зрелища, боюсь, что сердце остановится. И что Рысик чувствительно-тонкие уголки губ надорвёт… И что испорчу всё, прямо сразу же излившись ему в рот! Надо отвлечься. Закрываю глаза, чтоб концентрироваться на одних только ощущениях. Горячо, мокро, немного щекотно, когда слишком мягко проводит кончиком языка. Немного больно, когда случайно прикусывает… Плевать, что не умеет, потом разберёмся. Замечаю, что выдыхаю уже со звуком, стоны рвутся. И выходит зафиксироваться в этом состоянии, когда охереть приятно, но к разрядке пока не движешься. Редко такое. Как особо удачный момент перед припевом, на который раз за разом перематываешь, чтобы взорваться потом на основной части. Как будто в горячем ручейке лежу, и течение не несёт никуда, а вокруг, журча, обволакивает… Но в ужасе поднимаю веки, когда Рысик старательно пытается взять глубже! И мне уздечку зубами цепляет, от чего дёргаюсь и болезненно морщусь, и сам давится. Откашливается. — Прости… — сипит, вытирая сначала слёзы, а затем слюни. А я за него больше переживаю, наклоняюсь, подзывая поближе, чтобы поцеловать. — Не надо глубоко, котёнок, я так не люблю. — провожу пальцем по маленькому подбородку, стирая влагу. Целую ещё и ещё, ласкаю сквозь футболку плечи, грудь, цепляю и сжимаю сосок, ловя тут же довольный стон. — Сколько получается. Мне очень нравится, можешь просто чуть быстрее… Кивает, спускается обратно и делает всё, сука, просто идеально, спрятав зубки посильнее для нужного темпа. Держусь не очень долго: кончаю, предупредив и приняв более горизонтальное положение, на свой живот, а этот котёнок, блин, до последнего продолжает вокруг гладить… Рассматриваю. Щёки розовые, губы припухшие и отёкший нос с веснушками, мокрые глаза. Ресницы красиво слипаются над зеленью, а левый уголок рта реально лопнул! Ещё и челюсть теперь нормально свести не может. — Мне… — выговаривает кое-как, часто сглатывая, и вытирает рот тыльной стороной ладони. — Я салфетки… Сейчас… Но не уходит, а целует живот снова — не успеваю даже волосы придержать, и пара прядок попадает в тёплую остывающую лужицу, большая часть которой в пупке скопилась. А я вообще пошевелиться не могу. Но надо ведь. Так что, когда вытираем всё, и натягиваю обратно штаны, которые Даня, зачем-то, тянется сам застегнуть, ловлю небольшие руки снова. Касаюсь губами костяшек на каждой. — Ты такой замечательный, просто охереть… — проговариваю каким-то не своим голосом. Сел от удовольствия, походу. — Хочу тебя целиком сожрать, Дань… Можно тебе… Не знаю, что ты хочешь сейчас? Могу тоже тебе отсосать. — Я… Мне уже не надо. Я уже… Охуеть. Просто охуеть. Кончил, пока сосал?! И я даже не заметил! — Ты… Чего? — хватаю и уваливаю Рысика обратно на себя, нагло от неверия пробираясь в его клетчатые штаны… Мокро. И твердеет под моей рукой снова, когда начинаю гладить. — Тебе правда настолько понравилось? — Да… Я давно хотел, ещё когда… — задыхается, но подаётся навстречу. Не останавливает. — Не важно. — Так, в смысле «не важно»? — ощупываю горячие маленькие яички, перекатываю в руке… — Очень важно, рассказывай. — Когда ты… Помнишь, когда мы ехали, и ты просил скинуть что-то по работе? — Ага… — уже понимаю, к чему ведёт. Фотки. Всё-таки заметил. — Там случайно фотоплёнка открылась и… И я… Хоть и очень быстро увидел, но… — блять. Там же даже члена моего не было, просто расстегнутые штаны и очертания. — Я потом весь вечер об этом думал. Особенно когда ели пиццу. — Сука… — фыркаю, и всё тело от смеха вздрагивает — нервы до сих пор, как провода оголённые. — Я тогда тоже смотреть спокойно не мог, как ты этот кусок по чуть-чуть откусываешь… — М-мх… — мычит что-то, когда сжимаю сильнее. Двигаю нас обоих и помогаю перевернуться, усаживая его меж своих бёдер так, чтоб откинулся лопатками на мою грудь. Стягиваю одежду, высвобождая одну его ножку из штанины полностью и оставляя болтаться на второй, широко раздвигаю обе своими коленями. Не скрывая рассматриваю блестящий ровный орган, придерживаю пальцами. Несильно сжимаю головку, ощущая почти физически взгляд на своей руке. — Саша… Ты… — Ага. Нравится так? Выдыхаю на ухо, когда поворачивает голову и дарит очень чёткий кивок.