Забытый

Сынмин прибыл в студию взъерошенный, растрёпанный и запыхавшийся. Бегая без остановки от общежития до студии, он едва мог перевести дух. Мысль об опоздании о том, чтобы разочаровать всех не позволяла ему замедлиться и успокоить бешено колотящееся сердце. Он не знал, сколько времени ушло на путь, но это и не имело значения. Главное он здесь. Да, день начался неудачно, но это не означало, что всё нельзя исправить. Сделав глубокий вдох, Сынмин провёл карточкой-ключом и вошёл в здание компании. Он позволил своим инстинктам вести его, пока не нашёл нужную студию звукозаписи. Остановившись перед дверью, он поднял руку, чтобы постучать, но внезапное странное чувство охватило его и заставило замереть. Он их услышал. Он услышал улыбку в голосе Чонина, услышал знакомый глубокий гул в интонациях Феликса, когда тот усмехался, и искренний смех Джисона, полный чистого веселья. Всё это звучало так естественно. Они казались такими счастливыми. Это было совсем не похоже на то, как звучали их голоса, когда они говорили с Сынмином по телефону ранее. Но, возможно, так и должно было быть. Может, им действительно суждено быть счастливыми без него. Отчаянно пытаясь вырваться из этих мыслей, Сынмин решительно шагнул вперёд и распахнул дверь. Как только дверь открылась, все разговоры в комнате мгновенно стихли. Улыбки исчезли, смех оборвался, и шесть глаз сразу обратились на него. Сынмин с трудом подавил накатившую нервозность, чувствуя, как тяжёлое молчание окутывает его, будто непреодолимая волна. Окинув взглядом комнату, он заметил троих ребят, сгрудившихся у звукозаписывающей кабины. На их лицах читалась странная смесь замешательства, раздражения и что было неожиданным облегчения. Джисон выглядел наиболее раздражённым. Он даже не удостоил Сынмина второго взгляда, сосредоточившись на микшерной панели. Сжатые сроки явно занимали все его мысли. Феликс, напротив, выглядел заметно облегчённым, хотя в его взгляде мелькали замешательство и беспокойство. Но Сынмин знал: Феликс был не менее расстроен, чем остальные. А потом его взгляд встретился с Чонином. Тот смотрел на него вопросительно, с лёгким ожиданием, и в ту же секунду воспоминания о прошлой ночи нахлынули, заставив Сынмина сжать руки. Тупая боль пронзила грудь, как напоминание. Ненужный. Нежеланный. Забытый. Сынмин быстро отвёл глаза, закрывая за собой дверь, прежде чем сделать шаг внутрь. В комнате царило напряжённое молчание. Пока он шёл к звукозаписывающей кабине, никто не произнёс ни слова. Он заставил себя не думать об этом. В конце концов, времени было мало, и терять его было нельзя. Оказавшись в кабине, Сынмин задвинул за собой стеклянную дверь. Его взгляд упал на гарнитуру, небрежно висящую рядом с микрофоном. Руки дрожали, когда он осторожно надел её на уши. Сделав ещё один глубокий вдох, он поднял глаза и приготовился к своей реплике. Сидя за микшерным пультом, Джисон мельком взглянул на Сынмина и коротко кивнул, подавая сигнал начать. Сынмин закрыл глаза, пытаясь очистить сознание и успокоиться. Но как ни старался, мысли беспорядочно крутились в его голове. Джисон, Феликс и Чонин всё ещё смотрели на него. Их взгляды, казалось, прожигали его, превращаясь в молчаливое осуждение. Сердце бешено стучало, но Сынмин не мог понять, от чего: от спешки или от нарастающей тревоги, которая накрывала его волной. Он стоял в звукозаписывающей кабине, готовый петь, но в глубине души ему казалось, что он не заслуживает быть здесь. Что он не достоин быть частью группы, что он лишь тянет их вниз. Музыка заиграла, и Сынмин будто отключился. — Сынмин? — раздался голос из наушников, резко вырывая его из потока мыслей и возвращая в реальность. — Это твой сигнал, — добавил Феликс. Его голос звучал спокойно, но слегка поднятая бровь и едва уловимая тревога в тоне, на взгляд Сынмина, больше походили на укор. — Д-да, извини, я не знаю, что со мной, — пробормотал Сынмин, покачав головой. Он заставил себя натянуть слабую улыбку. — Давайте начнём с самого начала, — прозвучал новый голос. Сынмин отвёл взгляд, но Джисон даже не взглянул на него, полностью сосредоточившись на компьютере, пока заново запускал трек. Однако раздражение Джисона ощущалось настолько явно, что его не нужно было подтверждать словами. Сынмин кивнул, быстро опустив глаза. Тяжесть, которую он почувствовал в тот момент, почти лишила его возможности дышать. Он снова всех подводил. Он тратил их время своим опозданием. Он лишал их успеха, не справляясь со своими обязанностями. Он портил их репутацию, будучи таким бесполезным. Он не заслуживал быть здесь. И фанаты думали так же. Сынмин невольно поморщился, вспомнив утренние комментарии под статьёй. «Skz такие забавные и талантливые, но мне кажется, что Сынмин всегда выбивается из их образа… просто он какой-то пресный.» «Я большой поклонник SKZ, но вместо Сынмина мог бы дебютировать другой стажер. Конечно, он неплохо поёт и танцует, но в нём нет ничего выдающегося…» «Честно говоря, пение Сынмина не впечатляет. Почему Чонин не стал ведущим вокалистом? Это было бы куда логичнее. О чём вообще думали в JYP?» Эти слова эхом раздавались у него в голове, словно снова и снова подтверждая то, что он чувствовал уже давно. Он знал, что его никогда не будет достаточно. Каким бы хорошим он ни считал себя, всегда находился кто-то лучше. Кто-то ярче. Кто-то более талантливый. Застыв на месте, Сынмин поймал себя на том, что смотрит прямо в глаза Чонину. Тот заметил его взгляд и, слегка нахмурившись, поднял брови в замешательстве. Смутившись, Сынмин быстро отвёл глаза, чувствуя, как грохот тревоги нарастает в груди, оглушая его изнутри. Музыка заиграла снова. На этот раз он не пропустил свою реплику. Вместо этого он полностью промахнулся мимо ноты. Джисон внезапно остановил музыку, и студию заполнила болезненная тишина. Все взгляды в комнате устремились на Сынмина. Он заморгал, чувствуя, как ужас и унижение буквально сдавливают его грудь. Он стоял неподвижно, не в силах произнести ни слова. — Извините, кажется, у меня охрипло горло или что-то в этом роде — пробормотал он, нарушая тишину. Ложь легко слетает с его языка Хотя, возможно, это было не совсем ложью. Воспоминания о вчерашнем вечере внезапно нахлынули на Сынмина.    Холодная, твёрдая плитка ванной комнаты. Жжение, рыдания, царапины. Одинокая, нежеланная, забытая. Сынмин глубоко вдохнул, воздух дрожал в его лёгких. Одна рука непроизвольно потянулась к горлу, другая судорожно вцепилась в предплечье. Его голос всё ещё ныл от бесчисленных слёз, а кожа горела от шрамов, что он сам себе оставил. Музыка заиграла снова. Сынмин открыл рот и начал петь. Но как бы он ни старался, его тело и разум больше не слушались его. Он звучал ужасно. Горло саднило, дыхание сбивалось, голос прерывался, срываясь на писклявый тон. Он звучал ужасно, и это знали все. Сынмин опустил взгляд, ощущая стыд и унижение, которые, казалось, сковывали его тело, когда музыка наконец стихла. Он уставился в пол, а его пальцы сжимали гарнитуру так сильно, что костяшки побелели, когда он открыл панель звуковой кабины. Он хотел извиниться, но внезапно раздавшийся голос прервал его попытку. — Ты… ты снова ведешь себя странно, — медленно начал Чонин, нахмурившись и пристально глядя на Сынмина. Сынмин резко вдохнул, а воспоминания, пробудившиеся от этих слов, заставили его вздрогнуть. — Ты выглядишь бледным… Ты уверен, что не болен? — продолжил младший, делая шаг вперед и обеспокоенно изучая черты лица Сынмина, однако Сынмин не был настолько глуп, чтобы поверить, что Чонин действительно обеспокоен Это была всего лишь жалость. Сынмин моргнул, чувствуя, как его внутренняя защита начинает рушиться под пристальным вниманием. Но прежде чем он успел прийти в себя, к нему внезапно протянулась рука, чтобы помочь спуститься из звуковой кабины. Однако вместо того, чтобы просто протянуть руку, Чонин неожиданно крепко сжал его запястье. Сынмин не сразу понял, что что-то не так, пока внезапная острая боль не пронзила его кожу. Он застыл, сдерживая крик, когда нестерпимая тяжесть легла прямо на его синяки. Раздражение свежего шрама вызвало резкую, жгучую боль. Прежде чем он осознал свои действия, Сынмин резким движением сбросил руку Чонина, полностью поглощённый паникой и болезненным гулом в голове. — Отвали от меня Слишком погружённый в бушующую бурю эмоций, Сынмин не заметил, насколько грубо он оттолкнул Чонина, и не сразу осознал, как ядовито прозвучали его слова. Только когда он встретился взглядом с младшим, он понял, что натворил в глазах Чонина застыло удивление, смешанное с болью. Внезапная волна вины прокатилась по Сынмину, заставив его пошатнуться. Он медленно поднял взгляд и встретился с ошеломленными лицами Феликса и Джисона. Но в глазах последнего мелькнуло что-то новое — больше, чем просто шок или раздражение. Это был гнев. Дерьмо. — Какого черта? Он просто пытается тебе помочь! — внезапно раздался третий голос, отрезавший тишину. Сынмин поднял глаза и увидел Джисона, стоявшего рядом с Чонином. Руки Джисона были скрещены на груди, а его поза выражала готовность защищаться словно Чонину каким-то образом требовалась защитаот Сынмина. Как будто Сынмин был каким-то монстром. Именно в этот момент внутри него зашевелилось что-то темное и удушающее. Подавленная горечь прорвалась наружу, взяв контроль над его следующими словами. — Я об этом не просил — резко бросил он, вызвав в комнате очередную волну тишины.  Однако тишину внезапно нарушил звук недоверчивой усмешки, заставив Сынмина напрячься. — Ну, тебе это явно нужно. Ты даже не пытаешься— произнес Джисон, усмехаясь и приподнимая бровь, словно провоцируя Сынмина на ответ. Сынмин прикусил язык, сдерживая всплеск гневных слов, готовых сорваться с губ. Что, черт возьми, мог знать Джисон? Понимал ли он, сколько усилий Сынмин вкладывал, чтобы просто не отставать от остальных? Знал ли он, как отчаянно тот боролся, чтобы оставаться на плаву? Неужели Джисон всерьез думал, что Сынмин ленится лишь потому, что ему так удобно? Что он притворяется, будто старается, лишь чтобы избежать настоящей работы? Знал ли он Сынмина вообще? И в этот момент Сынмин вдруг ощутил странный прилив решимости, произнося следующие слова. — Просто позволь мне перепеть куплет — Сынмин говорил дрожащим голосом, с трудом выдавливая слова. Его тон оказался более прерывистым, чем он рассчитывал, и это, похоже, только сильнее разозлило старшего. — Я делал это уже много раз, а время заканчивается, — резко ответил Джисон, подчеркивая свои слова и раздраженно вздыхая. Сынмин едва успел осмыслить услышанное, как Джисон шагнул вперед и заговорил снова: — Нам не пришлось бы столько переделывать, если бы ты вовремя пришел. Кровь вскипала под кожей Сынмина, но он так и не смог заставить себя заговорить. «Ну, может быть, он не пришёл бы так поздно на тренировку, если бы кто-то удосужился его предупредить» — хотел выпалить Сынмин… Однако слова застряли на языке под тяжестью пылких взглядов двух парней. — Может быть, нам стоит сделать небольшой перерыв? — внезапно раздался новый голос, разрядив напряжение и заставив всех троих поднять глаза. Втиснувшись между ними, Феликс успокаивающе положил руку на плечо Джисона, а затем протянул Сынмину бутылку воды. Он улыбнулся ему с сочувствием, но Сынмин заметил странный, противоречивый блеск в глазах Феликса. Когда тот изучал его как будто он не мог решить, представляет ли Сынмин угрозу или нет. — Чану уже дали дополнительное время — у нас осталось всего семь минут до следующего расписания, и нам нужно закончить эту песню, — сказал Джисон, покачав головой и тяжело вздохнув, прежде чем отправиться обратно в микшерную. Даже когда он перезапускал трек, его раздражение было заметно: он изо всех сил пытался справиться с простыми записями, которые Сынмин, казалось, никак не мог перестать портить. Сынмин стыдливо опустил взгляд в пол. — Ну, если ты считаешь, что твой голос ещё недостаточно восстановился, чтобы взять эти ноты прямо сейчас… — начал Феликс, бросив мимолётный взгляд на часы, а затем встретив взгляд Сынмина. — Почему бы Чонину их не спеть…? — добавил он, с легкой задумчивостью в голосе. Ох. Ох. — Ох, н-нет, я не могу! Я имею в виду, вы и так дали мне столько экранного времени — младший мальчик внезапно запротестовал, нерешительно оглядываясь на лица троих парней. Джисон бросил взгляд на часы, затем выразительно посмотрел на Сынмина и, наконец, перевел взгляд на Чонина. — Я имею в виду… я не уверен, что у нас сейчас есть выбор. — И, конечно, даже если мы сейчас не полностью довольны треком, это будет только для одобрения компании. Мы всегда сможем изменить его позже! — быстро вмешался Феликс, снимая напряжение в комнате своим мягким тоном. Однако усталый, пусть и мимолетный, взгляд, который он бросил на Сынмина, оставил за собой неприятный осадок. Это была рациональная идея. Логичная. Она имела смысл. Так почему же она так сильно беспокоила Сынмина? Почему вызывала у него… ревность? — Сынмин, тебя это устраивает, да?.. — медленно спросил Чонин. В его голосе звучала нерешительность, слишком сильная, чтобы злиться — и это только усиливало зависть Сынмина. Он сглотнул, чувствуя, как трещины в его самообладании становятся всё заметнее под пристальными взглядами троих парней. По обе стороны от Чонина стояли Феликс и Джисон, напряжённо ожидая ответа. Они выглядели так, будто были готовы поддержать Чонина в любой момент словно готовые наброситься на Сынмина, если только представится такая возможность.  Сынмин знал, что не может сказать «нет». У него не было причин чувствовать это — решение было простым, в конце концов. Время заканчивалось, а Сынмин не мог спеть свои партии. Зато Чонин мог. Какой еще вариант у них оставался? Каким человеком был бы Сынмин, если бы сказал то, что действительно чувствовал? Он сделал глубокий, прерывистый вдох, заставил себя натянуть улыбку и коротко кивнул младшему мальчику. — Да, конечно. И вот, Чонин оказался в звукозаписывающей кабинке, без усилий подпевая куплету, который должен был исполнить Сынмин. У них оставались считаные минуты, но Чонину не нужно было ничего переделывать. Он звучал потрясающе. Он звучал лучше, чем Сынмин. «Честно говоря, пение Сынмина не очень. Почему Чонин не был солистом?» Утренний комментарий внезапно всплыл в памяти, будто кто-то нашёптывал его прямо в ухо. Сынмин замер, застыв под тяжестью этих слов. Может быть, они были правы. Может быть, Чонин был лучше. Может быть, Сынмин просто недостаточно хорош. Резкий звук смеха вырвал его из мучительных мыслей. Он поднял глаза и понял, что музыка уже остановилась. Пока он увязал в своих спиральных раздумьях, двое парней хвалили Чонина, улыбаясь ему с гордостью. Прежде чем Сынмин успел осознать происходящее, остальные уже сохраняли файлы, собирали оборудование и выстраивались в очередь к выходу, где ждали фургоны компании. Сынмин остался стоять в стороне, молча наблюдая за ними. Джисон и Феликс обняли Чонина за плечи, весело дурачились и толкались, садясь в фургон, даже не удостоив Сынмина вторым взглядом. Он сделал глубокий вдох и, стараясь скрыть ноющую боль в груди и покалывание кожи от явного игнорирования, последовал за остальными. Сынмин занял место на самом краю фургона, опустился на сиденье и сжался в комок. Его руки дрожали, и он с трудом подавлял непреодолимое желание почесать их, пока они ехали на следующую встречу. Утреннее расписание едва началось, а все эмоциональные возможности Сынмина уже были истощены, и он не мог сказать, что его физические возможности были намного лучше.  Идея закрыть глаза и отгородиться от остального мира никогда не казалась такой заманчивой. Но даже это казалось недостижимым под невидимым грузом осуждения и негодования, исходивших от троих парней рядом с ним. Хотя, может, это было просто его эгоистичное предположение. Он не заслуживал отдыха. Не сейчас, когда ещё столько нужно было сделать. Не сейчас, когда впереди было ещё так много разочарований, которые он готовился причинить другим. Уставившись на свои колени, Сынмин сделал усилие, чтобы моргнуть и не позволить знакомому жжению превратиться в слёзы, угрожавшие наполнить глаза. Он отказался поддаться этим слабым эмоциям. Отказался поддаться своему эгоизму. Он отказался поддаться безжалостному смеху, раздававшемуся в его сознании и насмехавшемуся над его сердечной болью. Отказался поддаться желанию закричать, требуя, чтобы они перестали смотреть на него так, словно он сошёл с ума. Отказался позволить себе умолять кого-либо заметить его боль. Он не собирался отказываться от себя, пока все остальные не сделают этого первыми.