Что сказали карты...

«Солдат слышит голос. Солдат выхватывает шпагу. Яркая, блестящая, слепит глаза… Солдат зол. В груди солдата нож. На ее платье – кровь. Солдат падает на нее. Темнота. Топот ног. Крики. Свет пламени. Сено – сырое. Решетка – холодная…» Чувство поворотного момента оглушило, запутало, прижало к земле. Все, что она сейчас могла – это смотреть на капитана и бессмысленно хлопать глазами, слушая нелепые сальные фразочки и даже не ощущая, что ее тело все сильнее притискивают к холодной кольчуге. Из оцепенения, есть таки бог, цыганочку вывел мрачный, далекий голос. О, она совершенно точно его узнавала. А вот ее новый знакомец – нет. Хотя вниманием де Шатопера владелец судного гласа таки завладел, и юная плясунья сумела вывернуться из ослабевшей хватки. - Сударь, отпустите девушку! Королевский гвардеец досадливо фыркнул и нахмурился. И так уже неприятный день угрожал превратиться в попросту отвратительную ночь. А потому солдатом было тут же решено все свое неудовольствие выместить на внезапно образовавшуюся между ним и смазливой девкой преграду. А конкретнее – устроить дуэль. И ему веселье, и даме – потеха. Не мудрствуя лукаво, Феб подбоченился и гордо воскликнул: - Выходите на свет, месье, коль рискнули командовать солдатом Короля! Клянусь папским брюхом, тут некого спасать, кроме вас! Лихо подкрутив ус, молодой человек самодовольно улыбнулся, зыркнув на девицу. Но та, прежде замершая пугливым зайчиком буквально в двух шагах от него, что предполагало, что именно он, де Шатопер, защищает прелестницу, внезапно спутала ему все карты и в целом – повела себя невероятно странно. А это расстраивало. Потому что со странными особами Фебюс предпочитал не связываться. - Мертвец… А Эсмеральда тем временем осознала, что тот кошмар, ей привидевшийся – он вот прямо сейчас и происходит. И ей, несчастной, осталось до попадания в Шатле буквально несколько минут. Ужас пронзил зингару с головы до пят. Ну нет уж. К чертям все пророчества, ей жить охота. Испуганно ойкнув и неловко отпрыгнув от капитана, будто тот был самим Сатаной, Эсс, нелепо попятившись, за долю секунды сиганула в ближайший проулок, только ее и видели. Феб расстроенно цокнул языком. Ненормальная, как пить дать. Еще шепчет чего-то. Иль сильно верующей заделалась, як остальные набожные недотроги. Кто ее разберет... Право слово, стоило смириться, что сегодня – не его день, и пойти чего хлебнуть, буквально на полчарочки. А эта дурная опосля обязательно пожалеет, что потеряла шанс провести ночь с ним, дворянином и капитаном королевской гвардии. Ну и – пусть ее. Таких оскорблений, на пустом месте, да без объявления войны, он терпеть не намерен. Возможно, Фебюс и вовсе запамятовал бы о своем безвестном сопернике, но тот не упустил случая ехидно позубоскалить, напомнив тем самым о себе: - Пожалуй, ваша слава сердцееда сильно раздута, коль от вас сбегает девушка. Какая жалость. Резко развернувшись в сторону звука, молодой повеса зло сплюнул на мостовую. Как он мог забыть про этого бесстрашного ублюдка, который, аки дотошный святоша, смеет вмешиваться в чужие дела амурные?! Ну, из двух развлечений в сегодняшнем меню, сердито заключил солдат, у него осталось хотя бы одно. А после – можно и выпить. - Дуэль, месье! Покажитесь, наконец! Иль может, вы – трус? Аль призрак? Коль в вас есть смелость открыть рот, имейте честь ответить за свои слова! *** Клод Фролло попросту не удержался от ремарки не к месту. Будто ему вновь было пятнадцать. Притом эта фраза была самой безобидной из тех, что вертелись на языке. А теперь священник с грустью осознавал, что безбашенный мальчишка собирается привнести в сей спор за цветастую юбку довольно весомый аргумент. Пусть и один-единственный. Тот самый, что обычно используют люди подобного толка. Шпагу. О, разумеется, и у него самого, если уж на то пошло, было, чем крыть. Достаточно было выйти из тени домов и снять с головы капюшон плаща. Но удовольствие от лицезрения перепуганного гвардейца совсем не стоило того, чтобы блудливый капитан во всеуслышание задался вопросом, какого ляду забыл ночью Архидьякон Собора Богоматери вне своей обители. Кюре мрачно вздохнул. Можно метнуть нож, к примеру. Когда-то у него неплохо выходило… Если повезет, меланхолично рассудил Фролло, от сомнительного счастья венчать наглеца с девицей Гонделорье, да и вообще с кем-либо он будет избавлен вовеки. Ну да, ну да. И гореть в Аду ему, в таком случае, столько же. Однако, ну как же сильно хотелось свернуть шею сопернику! А ведь именно таковым поначалу счел священник солдата, увидев цыганочку, замершую в его объятиях. О, наверное, вот оно, то, что заставило это неземное создание блуждать впотьмах по городу! Надежда встретить где-нибудь того, кто мил сердцу! Ох, он-то знал, как никто другой, что подобные желания еще и не туда могут привести! Но все волнения и страхи ныне перетекли в недоумение и легкую усталость. Почему она сбежала? Почему испугалась этого молодцеватого волокиты? Неужели он, архидьякон, ошибся? И главное – как теперь выкрутиться из ситуации? В целом… в целом, можно на время позабыть о чести и достоинстве и убежать. Тоже вариант. Если подумать, даже самый здравый из всех, что приходили на ум. Хватит с него на сегодня глупостей. И да, виноватой, как уж водится, следовало записать плясунью. Докатился – убегать от какого-то солдафона. Ревновать к какому-то мальчишке. Ну ни в какие ворота. Никуда не годится. Однако, звонкий вопль на высоких нотах, прозвучавший в отдалении, перечеркнул все разумные решения, которые формировались в голове Фролло на стабильной, постоянной основе. Так уж сложилось, что эти самые разумные решения брали выходной, когда поблизости обреталась очаровательная колдунья. А де Шатопер, вдруг развеселившись, насмешливо фыркнул и опустил шпагу, вопросив в темноту: - Ну, что же вы, месье? Что же не бежите вновь спасать бродяжку? Фролло было не до смеха. Поскольку именно это он и собирался сделать, начисто позабыв про то, что еще мгновение назад выбирал между «Избавиться от неясной помехи раз и навсегда» и «Сбежать отсюда, желательно, сразу в Рим». Хохотнув, Фебюс фиглярски отсалютовал торопливо удалявшимся тихим шагам и, решив, что не у него одного сегодня ночь беспокойная, предположил, что, в отличие от неведомого супостата, он, Солнце, еще может кой-чего для себя исправить. Ведь тысяча чертей и один бесенок, до рассвета еще далеко! И, насвистывая залихватский мотивчик под нос, направился к малышке Изабо, надеясь там столкнуться с Жеаном Мельником и от души покутить. *** А архидьякон, плутая по незнакомому переулку, все больше злился и сердился. Отчасти – на себя самого. Глупо! Нелепо! Бессмысленно! Святая Дева, сколько мужчин в славном Париже, столько ему, священнику, надо убить! Так, что ли, получается? Чтобы остаться единственным вариантом из доступных? Да бред какой-то! Где те остатки гордости, что он заботливо пестовал в себе последние дни? Провалились в Преисподнюю, за ненадобностью?! Всю ночь бегать за латаным-перелатанным цыганским подолом – это еще умудриться надо так умом тронуться! И где эта ведьма, в конце-то концов?! Почему, Антоний Великий, ей дома не сидится?! В целом… сказать, что отец Клод был не в духе, значило ничего не сказать. *** А тем временем та, что, по мнению архидьякона, и была во всем виновна, в том числе – и грехопадении Адама, мирно стояла и прислушивалась к поступи человека, неуклонно приближавшегося к месту, где танцовщица находилась. Не услышав бряцанья железа, Эсмеральда облегченно выдохнула. И поспешила навстречу. Дело было вот в чем. Убежала горе-предсказательница недалеко, хоть и стремительно. Как только страх стал понемногу отпускать, пришло осознание, что ничего плохого, окромя игриво-развратного, этот неизвестный мужлан от нее не желал. Бег замедлился. А после – и вовсе сошел на нет. Зингара встала на месте, как вкопанная, и испуганно прикрыла рот ладошками, охнув. Если она – сбежала, вместо нее пострадает некто иной. Верно? Священник солдату – не соперник, так ведь? Или… да? Так или иначе, у Клода, а она была уверена, что там был он, будут неприятности. Какие – неизвестно. Но доподлинно – будут. Вот у того, что совсем недавно был ранен. Вот у того, что ее любит. Вот у этого. Девичье сердечко панически заколотилось о ребра, а его владелица рассерженно топнула ножкой, пытаясь прогнать неуместный испуг. Что-то явно идет не по плану. Или по нему, но как-то косо и криво. Панически заозиравшись, ничего, кроме заброшенного, нежилого, темного проулка смуглянка не обнаружила. И нежданно-негаданно очередная гениальная мысль засветилась хитроватым огоньком в цыганских очах. Господин архидьякон же, видать, от всего на свете ее спасать подрядился, да? Вот пусть спасает. Набрав в грудь побольше воздуха, Эсмеральда заорала с силой, которую сложно подозревать в этой миниатюрной нимфе. От души, с толком, с расстановкой. Надрывно так заорала, трагично. И принялась ждать своего героя-спасителя. Который совершенно точно явится. Как уже делал однажды. Идея была хороша. Но, как выяснилось, не лишена изъянов. К примеру, главным недостатком было то, что она – таки дождалась. И, уже по традиции сегодняшнего вечера, выпрыгнула из темноты прямо в руки мужчине. В этот раз – нужному. Которого, собственно, весь этот вечер и искала, как ей теперь мнилось. Однако, судя по пламенеющему, яростному, взору, рады ей не были. Припомнив фокусы из детства, что непременно надо проворачивать, коли на тебя злятся взрослые, плутовка изо всех сил начала строить глазки безвинного котенка, максимально компактно устраиваясь в болезненно держащих ее за плечи больших руках и запрокидывая голову вверх. Для пущей полноты картины сие нежное создание решило добавить слегка дрожащую губу и сложить покаянно ладошки. Чем меньше размером она сейчас будет казаться, тем лучше для нее же. Маленьких не бьют. Сколько чертовка себя помнила, эти ужимки срабатывали на любом таборном. Поголовно. Разве что, не считая бабушки Шандры. А вот сейчас появился второй представитель рода человеческого, который не купился. И не стал заботливо вопрошать, что с девочкой стряслось и где болит. Точнее, спрашивать-то стал. Но совсем не то, на что она рассчитывала. И то, на что ответа Эсмеральда не подготовила. Фролло злился, опасливо оглядываясь и не находя ожидаемой опасности. Держа эту бесовку крепче, чем купчие на имения рядом с карманником, мужчина изо всех сил старался не глядеть в вырез платья. Но это было почти что невозможной задачей. От непонимания происходящего и тепла бархатистой кожи под ладонями распаляясь еще больше, не находя причин ее плачевного состояния, он почти зарычал на и так перепуганную девочку: - Что за прятки по темноте ты устраиваешь? Ты хоть знаешь, как опасно шастать по улицам ночью в одиночестве?! Что на этот раз случилось? Отвечай! Ответ, что последовал за вопросом, произнесенный с кристально-ясными глазами, был самым идиотским из всех, что только можно было придумать, проживая в неблагополучном районе большого города с изобилием подвалов, подземелий и сточных вод. Но это оказалось единственное, что она сейчас могла выдать связного. Уж слишком ее маленькую головку занимали иные мысли. Слишком беспокоило то, как человек, что стоял перед нею, оглядывался по сторонам. Почему-то она решила, что он хочет вернуться и закончить спор с солдатом. Мужчины ведь любят драться, верно? К слову, никуда отец Клод уже не собирался. Окромя собственной постели, но об этом оставалось только мечтать. Как и о совсем другом, чужом ложе, в котором побывать довелось до обидного недолго, да еще и – без его хозяйки. Что тоже злило невероятно. И запутанность ситуации – тоже злила. Ох, не любил архидьякон не понимать, что поделаешь. И теперь ответ откровенно, видать, глумящейся над ним девицы буквально ввел его в ступор настолько, что руки разжались сами собою, а глаз – задергался. - Там… Там крыса. Священник все же решил уточнить, втайне надеясь, что ослышался. - Что, прости?.. - Крыса. Большая. Страшная. Для пущей убедительности сие дитя, неопределенно указав направление пребывания мнимой крысы, показала размер оной руками, максимально разведя их в стороны. По всему выходило, что вышеозначенная крыса проглотила козу. Или жеребенка. Клод подозрительно прищурился, оценивая ситуацию. Уличная девка испугалась крысу. Цыганка орет от встречи с законным обитателем городских подворотен. О, она, разумеется, врала. И он положительно не понимал, зачем. Устало покачав головой, Фролло тяжело выдохнул и закрыл лицо ладонями. Это было уже слишком. Попросту выше его сил. Театр абсурда. Кошмарный сон без логики и обоснования. Пусть катится хоть в Чистилище. Обжимается хоть с Люцифером. Ему все равно. Сейчас он просто постоит так. А потом, когда откроет глаза, вокруг будет тихо, спокойно и – никаких цыган. Но у этой кары божьей на сего несчастного, судя по всему, были совсем иные планы и оставлять кого-либо в покое в них, увы, не входило. Сурового слугу церкви беспардонно цапнули маленькими кукольными пальчиками за локоть и отняли ладони от лица. А после, проникновенно заглядывая в глаза снизу вверх, отчаянно хлопая пушистыми ресницами и прижимаясь грудью к руке, попросили проводить домой. Ибо страшно. Ибо, прости Женевьева, крысы. Девчонка откровенно блажила. Изо всех сил. И упрямо стояла на своем. О, Клод был живым человеком, и лгать самому себе в этом не собирался. А правда была в том, что, покуда этот большеглазый ангел так доверчиво к нему льнет, он ее не то, что проводит. На руках донесет. Куда скажет. Хоть до самого побережья, без остановок. Падре понятия не имел, что у Эсмеральды были за мотивы да резоны. Может, маленькая чаровница и правда душевнобольная. Вот и бродит по ночам, где ни попадя. Потому бродяги и берегут ее. Жалеют. Что же… По сути, предположение звучит относительно правдоподобно. Стоит уточнить у Гренгуара. Так или иначе, передумать или сбежать снова, даже если дочь цыган таким образом развлекается еженощно, он ей не даст. А потому, молча обхватив неземное создание за плечи и вплотную прижимая к груди, ибо счел себя сполна заслужившим подобное, повел ту до дома. Отчаянно надеясь, что с этими плутаниями правильно запомнил дорогу. Конечно, будь кюре поопытней в общении с дамами, то сразу бы понял, что девка заигрывает. Но опыта на данном поприще, что очевидно, как раз таки не имелось. А дела сердечные здравому анализу не поддаются. Ведьмовские – тем более. Так что доставлял Клод Фролло пригревшуюся у него под боком цыганочку в родные пенаты в твердой уверенности, что та не ведает, что творит. Эсмеральда тем временем просто поддалась порыву. Она была убеждена, что вот оно, то, за чем она ходила туда-сюда, морозя нос и пятки. По крайней мере, чувствовалось все верно. Не склонной к сосредоточению и неусидчивой гитане начинало надоедать ходить по лезвию, тыкаясь носом наугад. А потому – было принято решение форсировать события. У ее Дара возражений сему предложению пока что не находилось. На том и порешили. Да и… выглядел сейчас мужчина жутко несчастным, хоть и по-прежнему решительным. Кажется, она его измотала. Запоздало пришло понимание, что святой отец ходил за нею следом всю ночь. И вряд ли подошел бы ближе, не задумайся Эсмеральда о вечном и не наткнись на гвардейца. А целью ее бродяжничанья, как новоиспеченная пророчица теперь чувствовала, была именно эта встреча. Тьфу, как все сложно. Знать бы заранее – к Собору пошла бы. А его было жаль. Он и вправду выглядел… не очень. Хмурый, мрачный, как грозовое море. Такой же опасный. О, принцесса улиц не обманывалась на счет своего жутковатого спутника. Но для нее он, пусть и виделся жестоким, но каждый раз худые слова и резкий тон затмевал тот, прежний и первичный, образ, выжженный каленым железом в памяти. Родом из того вечера, когда архидьякон, и она страстно желала в это верить, был собой. А не все… вот это. Что поделать, юные умы склонны все романтизировать и возводить в Абсолют. А также – совершать необдуманные действия. *** - Подождите! Вы… не поможете открыть? Я совсем замучалась с этой дверью! Уже каждого встречного прошу починить, и у всех этих псов обязательно сразу дела появляются неотложные, представляете?! Фролло собирался, видит Богоматерь, собирался поступить правильно и, молча отпустив ее, такую непозволительно-любимую, вознамерился почти что бежать восвояси. Но египтянка, обиженно надувшись, удержала его, вцепившись в рукав хваткой мелкой, но настырной собачки. И, покуда эта стрекоза что-то тараторила, священник старался как можно дольше возиться с засовом, не забывая изредка сосредоточенно вздыхать для солидности. Ее волосы пахли травами и ветром. Черноволосая макушка была совсем рядом, и он мог почти касаться смоляных прядей губами, запечатлевая в памяти уже знакомый, одуряющий аромат. Благослови бог это узкое крылечко! Но всему приходит конец. И еще дольше изображать бурную деятельность было бы попросту смешно. Дверь отворилась. А мужчина, совершенно выведенный из равновесия близостью с той, кого так отчаянно желал, потерянно смотрел на нее и почему-то медлил. Ее голос смешался с громом небесным и святыми хоралами. Фролло пока не мог выбрать одно из двух. Выгибая шею, дабы поднять лицо к нему, и при этом смущенно глядя в сторону, смуглянка произнесла: - Зайдете? Холодно же… Вам далеко. В свете еле тлеющих угольков в жаровне глаза этого чуда сверкали особенно ярко. Голос был нерешителен. Но дьявольское, непокорное пламя уже через миг заполнило зрачки, и маленькая хамка широко улыбнулась. - У меня вроде, вино где-то было. Если надо. И, пока архидьякон возмущенно прогонял воздух через грудную клетку, разом припомнив, в каком неприглядном состоянии его подобрали на площади, сама Эсмеральда готова была сквозь землю провалиться от собственной смелости. И положительно не находила ей оправданий. Жалость? Да, было дело. Его руки были настолько ледяными, что сердце заходилось в тревоге. Были сомнения, жив ли этот человек вообще. Не мертвец ли с нею под локоток разгуливает? Предчувствие? Возможно, это и вправду было оно. По крайней мере, девушка ощущала, что все делает правильно. И не сомневалась ни в едином своем слове, ведомая потусторонней силой. А вот священник такого преимущества был лишен, так что ощущал себя с какого-то лешего несчастным. Он еще несколько часов назад жутко хотел попасть в этот самый дом. И совсем уж не смел мечтать о приглашении хозяйки. А погреться… да, он и вправду замерз, может, даже не меньше этой дочери Юга. Но… право слово. Быть рядом, только руку протяни. Так невероятно, до заходящегося в агонии сердца, близко… это было пыткой хуже всех, что мог изобрести человеческий разум. Но, будь он проклят! Унижаться, вымаливая любовь, или брать ее силой… Нет уж, он не настолько отчаялся. Не настолько еще сдался собственным низменным порывам. А потому стоило уйти, пока не поздно. Пока он сам все не испортил и сам себя не погубил. Но, склонный к философствованию, мэтр Фролло не учел одного. Беззастенчивую, быстро теряющую терпение и скорую на руку, цыганку. Сама с собою договорившись за долю секунды и решив, что, коль горел сарай, гореть можно и хате, не мудрствуя лукаво, Эсмеральда с силой толкнула своего несговорчивого гостя в спину, эдаким нехитрым образом заставляя принять приглашение и оказаться в помещении. А после – мгновенно нырнула в дверной проем следом, невероятно быстро заперев дверь, с которой вот только что ну ника-а-аак не могла справиться в одиночку. Она пока сама не понимала, в какой костер собственноручно себя бросает. И очень смутно осознавала, чего ей так сдалось сегодня наличие священнослужителя под боком. Ну, вот надо. И хоть трава не расти.