Что сказали карты...

...Город встречал свой вечер. Стража обходила улицы, в окнах честных горожан гасли огни, бродяги и нищие возвращались во Двор Чудес, а душегубы и бандиты выходили на охоту. То тут, то там по всему Парижу вспыхивали факела, странные шорохи и приглушенные голоса тревожили звездное небо. И только на Соборной Площади царила тьма и тишина. Эту мрачную идиллию нарушал только человек, сидящий возле одной из статуй. Чернильное пятно, сливающееся с силуэтом здания. Его было бы очень трудно заметить, если бы не звуки, которые он издавал. Горькие всхлипы неожиданно сменялись дьявольским смехом, он стонал и скрежетал зубами, а потом на некоторое время все стихало. Но через несколько минут слышался тяжелый вздох, и все начиналось сначала. Периодически человек громко икал. Если бы кто-либо из праведных прихожан увидел бы его тут, то безумно бы удивился и не поверил своим глазам. Архидьякон Собора Парижской Богоматери впервые в жизни напился... *** Клод Фролло проклинал ту злосчастную минуту, когда, поддавшись соблазну, он послушал своего непутевого брата. Когда Жеан, уже весь позитивный, заперся к нему в келью с бутылками в руках и попросил денег, это было последней каплей. Священник рвал и метал. Но впечатления на младшего балбеса не произвел. В ответ тот сообщил, что заходил еще утром, но решил не мешать брату самоубиваться по неизвестному школяру поводу. Но теперь он видит, что Клоду абсолютно не полегчало, и поэтому хочет подкинуть универсальное средство справляться с проблемой. А именно молодой человек выдвинул предложение с ним выпить. Также вышеупомянутый молодой человек выказал сожаление по поводу того, что проблема брата ему неизвестна и желание выслушать, где и что стряслось. Наверное, он бы никогда не решился попытаться споить архидьякона, но вино в его крови считало, что это самая что ни на есть прекрасная идея. В тот момент падре был готов совершить один из смертных грехов безо всякого сожаления. Просто - напросто свернуть шею юному алкоголику. Предварительно отобрав бутылки, Фролло-старший выпнул младшего из кельи и запер дверь. Тот, в свою очередь, обиделся и покинул Собор. Архидьякон не обращал на бутыли, стоявшие в углу, никакого внимания ровно до того момента, как около восьми вечера на площади не зазвучал бубен. Мужчине резко поплохело. Работать не было никакой возможности. Перед глазами мелькало то цветастое платье, то браслет на тонком запястье, то алые губы и обнаженные плечи. На лбу выступила испарина и, скрипнув зубами, архидьякон откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Клод прекрасно понимал, что с ним происходит, но честно пытался бороться с похотью. Он искренне считал, что если переждать, наваждение отпустит. К дикому ритму бубна присоединился не менее дикий ритм песни. Девушка пела так громко, что ее голос был слышен даже в келье Фролло. Священник тяжело задышал и изо всех сил впился пальцами в подлокотники. Безумные картины мелькали в его голове. Он дошел до того, что посмел представить, что могло бы быть, если бы не ряса священника...Если бы цыганка принадлежала ему... В общем, к концу представления святой отец находился в таком отчаянии, что мысль выпить вина перестала казаться такой ужасной и недопустимой. Убежденный трезвенник, архидьякон никогда не брал в рот ни капли алкоголя. Своей меры мужчина не знал, поэтому решил ориентироваться на Жеана и выпить все залпом. Упорно, так же упорно, как и до этого занимался алхимией, он, не делая перерывов между глотками, осушил одну бутылку. А потом и вторую. Было до жути противно, от каждого глотка подташнивало, но он все же пил. Первые две-три минуты организм осознавал. А после ноги отказались держать хозяина, мозг сделал ручкой и отправился в отпуск. В его отсутствие странные и похабные мысли полезли в голову. Голова не испытывала при этом ни малейшего стыда и мук совести. Через некоторое время в глазах поплыло, стало душно и затошнило. Фролло, задыхаясь, рванул воротник рясы. Она показалась ему ненужной тряпкой и вызывала исключительное отвращение. Захотелось кричать. Просто так. А потом и от осознания факта, что цыгане, как никто другой, боятся и ненавидят священников. Потянуло на воздух. Шальная мысль отыскать Эсмеральду подняла его на ноги. Хотелось целовать ей руки, сказать, как он ее любит, кинуть к ногам все, что имеет. Плевать, что скажут люди. Пусть хоть всей толпой его камнями закидают. Только успеть к ней прикоснуться. Поцеловать. к тому времени, как неверными шагами Клод добрался до ворот храма, площадь уже опустела. Ему пришло в голову, что девушка сейчас уже, наверное, дома. С...мужем. Жуткая ревность вывернула грудь наизнанку. Несмотря на то, что поэт клятвенно заверял Учителя в неприступности жены, Фролло просто не верил, что рядом с ней можно долго выдержать и не сойти с ума от желания. У влюбленного мужчины это категорически не укладывалось в голове. А припомнив, с каким восторгом Пьер описывал, как Эсмеральда переодевается...Захотелось задушить поэта. Просто потому, что у того было больше шансов. А заодно и самому убиться об стену, поскольку у любого мужчины в этом городе было больше шансов. с пугающей четкостью перед его глазами встала картина, заставившая приглушенно зарычать и до крови впиться ногтями в ладони. Девушка улыбается поэту, а тот, криво усмехаясь, подходит к ней и, целуя, вжимает в стену... Ревность терзала грудь. Было мучительно больно. Любовь жгла сердце не хуже раскаленного железа. И почему инквизиция еще не придумала пытку любовью? Слезы текли по щекам, но Клод этого не замечал. Он, наконец, решил признаться себе, что любит. До потери рассудка, необратимо и страстно...Образ цыганки не желал покидать его. Маленькая, хрупкая и неземная, совсем еще ребенок...Недостижимая мечта. Прилив нежности был таким оглушающим, что у падре перехватило дыхание. Если бы она могла, если бы позволила себя любить...Казалось, что если сейчас ее не окажется рядом и он не прижмет ее к груди, сердце взорвется. Нежная кожа, тонкие вены...Сердечный порыв заглушила страсть и, рухнув куда-то вниз, заставила тело выгнуться. Ногти судорожно царапали камень. Если до того, как выпить, священник еще худо-бедно держал себя в руках, то сейчас все рамки и условности, в которые он столько лет себя загонял, были снесены наплывом эмоций и желаний. как бы Фролло не ценил жизнь, сейчас он был готов совершить самоубийство. Если бы были силы подняться. Земля почему-то постоянно уплывала из-под ног... *** Эсмеральда, находясь в полнейшем неведении насчет того, какие мысли и фантазии с ее участием бродят в голове Архидьякона, сидела за столом и с хмурым выражением лица перебирала колоду карт. Ей даже не икалось. Голова было занята совершенно другим. на прошлой неделе умерла местная ведьма. И почему - то решила передать свой дар девушке. Та очень удивилась, поскольку никогда не занималась не то что ворожбой, а даже простым гаданием. Но старуху очень любила, поэтому не могла отказать. Ведьма, подержав цыганку за руку, взяла с нее клятву, что та обязательно погадает на свою судьбу, и, счастливо выдохнув, закрыла глаза. Сначала Эсме показалось, что бабушка Шандра просто уснула. Но сон, как оказалось, был вечным. Поплакав на пьянке в честь похорон, Зингара отправилась спать. Она бы со свойственным ей легкомыслием так и забыла бы о Даре старухи, если бы не странный сон, снившийся ей ночью. В нем, по сути, не было ничего странного, кроме того, что девушка со всеми подробностями видела, как солдаты избивают одного знакомого бродягу ногами. Другое дело, что ей в жизни подобного не снилось. Утром она, непривычно задумчивая и серьезная, отправилась на Соборную площадь, даже забыв позвать с собой поэта. Вспомнила Эсмеральда о нем только уже достаточно далеко от дома. И. плюнув на мужа, пошла дальше. Ей хотелось побыть одной. На место ежедневного заработка в то утро она так и не попала. ноги сами привели ее к мосту из сновидения. немного постояв там и не заметив ничего необычного, девушка уже собралась уходить, как заметила того самого нищего, сидевшего возле одного из домов. Было заметно, что он пьян. Несколько солдат, проходивших мимо, заметили это. Один из них со смехом пнул кружку для подаяний и пошел дальше. Бродяга же довольно громко ругнулся вслед. А потом сон стал явью... Шатаясь от потрясения, цыганка пошла прочь. Из глаз текли слезы. Она знала, почему в последние годы их табор был так удачлив. Шандра всегда исправно предупреждала своих подопечных о возможной опасности и о способах ее избежать. А Эсмеральда сегодня не смогла, хотя эта ответственность теперь лежала на ее плечах...От осознания этого факта стало страшно. Но, обдумав все, маленькая танцовщица решительно вытерла слезы. Она не может подвести своих братьев. Она защитит их, коль теперь это ее обязанность. Старуха многое рассказывала своей любимице, а тому, что та не успела сказать, девушка научится сама. Уложив эту информацию в еще пока довольно ветреную головку, красавица наконец направилась к Собору Богоматери. Обстоятельства обстоятельствами, а деньги зарабатывать надо... Вечером, выпроводив предварительно Пьера из дома, она решила принять Дар и все его последствия. Шандра говорила, что для того, чтобы исправно видеть судьбы других и не путаться в возможном и необратимом, нужно сначала увидеть, что ждет тебя самого. Карты прокладывали дорогу и указывали факты. Магический транс показывал это внутреннему Оку. проще говоря, если расклад говорит о смерти, Дар позволяет ее увидеть. Как и то, каким путем можно этого избежать. Другое дело, что цыганочка довольно смутно представляла себе, как войти в этот самый транс... Начать Эсмеральда решила с самого простого пасьянса. На ближайшее будущее. А потом уже «играть по-крупному». Вытащив из колоды ненужные карты, вроде любви, семьи, башни и прочего, нервно выдохнув, дрожащими руками юная гадалка бросила расклад на судьбу. Перевернув рубашки и даже не всматриваясь в общую картину, девушка закрыла глаза и, сосредоточившись, попробовала выбросить из головы посторонние мысли. Сперва получалось из рук вон плохо. Но потом перед внутренним взором замелькали хаотичные образы, постепенно складывающиеся в обрывочную картину. От увиденного перехватило дыхание. Страх липкими пальцами сжал сердце. Тюрьма, город в огне, трупы цыган, виселица…Дальше Зингара не досмотрела. Тихо поскуливая, сползла на пол и зарыдала. Ошибки быть не могло. Через три месяца ее тело поглотит темная пасть Монфокона. Судорожно перетасовав колоду, она вернула недостающие карты на место. Ни в коем случае Эсмеральда не хотела знать причины, приведшие ее в петлю. Она не вынесет снова это зрелище. Нет. Сейчас она хотела знать, как можно избежать смерти. Больше ничего девушку не интересовало. Дрожащими руками она бросала все новые пасьянсы, не особо вглядываясь в рисунок Таро. Ее интересовала конечная карта. Уже больше семи альтернатив выпадал Висельник и Смерть. Наконец один пасьянс посулил ей скорое свидание и любовь. Никакой Смерти. Сосредоточившись, что в ее состоянии было почти подвигом, она призвала Дар. Слабая искра пробежала по позвоночнику и ударила в голову. Черная громада собора…Человек…Она открыла глаза. Видно было плохо, лица не разглядеть, но то, что этот мужчина может ее спасти, цыганка уяснила твердо. Быстро накинув на плечи платок, она выскочила из дома, отыскала знакомого мальчишку и попросила передать Гренгуару, чтобы тот остался сегодня у Одноглазой Аннет. Во чтобы то ни стало, как бы ни пугал ее незнакомый человек, Эсмеральда должна с ним встретиться… *** Клод Фролло устал. По крайней мере, именно так он определял свое состояние. Страдания от осознания факта, что цыганка никогда не будет принадлежать ему, были ужасными. Это изматывало донельзя. Уже более получаса мужчина рассеянно вертел в руках кинжал. Но…если не ему, то…он даже в мыслях не мог допустить, что девушка будет любить другого. Холодная ярость затопила с головой. НИКОГДА! Лучше ей умереть…пальцы похолодели. Неужели он только что подумал об этом? Смерть…больше не будет песен, бубна, учащенного сердцебиения, запретных фантазий…только пустота. Прежнее размеренное существование. Именно существование. Без нее жизнь теперь была ненужной. Но…сейчас гораздо больнее. Ведьма. Только ведьмы могут так привораживать к себе всех без разбора. Одно слово мэтру Шармолю… Священник хрипло рассмеялся. Он никогда не желал никому смерти. Вот до чего его довела любовь. До преступления перед Богом. Но, как ни крути, с любой стороны его ждут объятия греха… Эсмеральда…сердце снова рванулось из груди. Захотелось его вырезать, чтобы оно больше никогда не смело произносить это имя. Неверный взмах, и вот уже черный плащ пропитался красным. Резкая боль прошила грудь. Почему то полегчало. Будь падре более трезв, он бы не промахнулся, и кинжал добрался бы точки назначения, но сейчас он только прошел по касательной и застрял в кости. Резко рванув его на себя, священник вытащил смертоносную игрушку. Клод знал, что до утра людей на площади не предвидится. А к тому времени, несмотря на кажущуюся легкость ранения, он успеет истечь кровью. Надо было встать и добраться до кельи. Но безумно не хотелось никуда идти. Да и если он умрет, то для него все закончится, и девушка останется жива… С другим...Эта мысль подбросила его на месте. Неуклюже закопошившись, мужчина попытался встать. Перед глазами мелькали цветные пятна, и он почти ничего не видел перед собой. Ему даже на секунду показалось, что рядом кто-то есть. Пройдя около трех шагов, он пошатнулся, и, поняв, что не сможет удержаться в вертикальном положении, приготовился довольно чувствительно приложиться лбом о камень. Но вместо этого упал кому-то на руки. Запах полыни и каких – то трав ударил в нос. Мягкие женские руки обхватили его, и их обладательница, пошатнувшись, осела вместе со священником на землю. Проморгавшись, Клод попытался разглядеть ту, благодаря которой не расшиб голову о камни. И тут же решил, что кинжал все - таки достал до сердца, и он умер. Потому что ни в какой из реальностей цыганка не могла оказаться рядом. А тем более обеспокоенно над ним причитать…