Я не псих, мне просто больно

      Ну почему это снова он? Меня явно преследует злой рок, раз из всех возможных людей, я спас именно этого убийцу! И надо же мне было так к нему привязаться! Он втёрся в моё доверие, воспользовавшись тем, что отныне я больше не мог ничего видеть. Неужели я и впрямь такой наивный, коим меня считает этот мерзавец? Меня так легко провести. Все эти слова, что он говорит… Это правда? Из меня он тоже сделал такое же ничтожество, как и он сам? Чувствую, как на глаза проступила кровь, вместо слёз. Мне больно. Мне невыносимо больно! Но он продолжает винить меня! Я и впрямь виноват. Виноват, что позволил ему себя провести! Он прав, если я даже за себя не могу постоять, то чем я смогу помочь другим? В груди чувствуется ужасающий холод. Я вижу лишь мрак, сплошная темнота, всепоглощающая тьма. — Пощади, прошу! — само собой срывается с моих губ, когда я болезненно сжимаю пальцами землю. После я нащупываю свой меч. Мгновение, и лезвие режет мою шею. Не чувствую ничего, кроме холода и пустоты. Сердце разбито, мысли разлетаются в прах. Стало быть, меня больше нет.

***

— Где я? — открыв глаза, я осознаю, что вновь дышу и снова вижу. Я оказался на какой-то улице, где было полно людей, одетых в различные лохмотья, но были люди и в более приличных одеяниях.       Я оглядываюсь недоумённо по сторонам. Чувствую ужасающий голод, будто меня не кормили несколько дней. Непроизвольно хватаюсь руками за живот и осознаю, что оказался в теле ребёнка. Не знаю, сколько ему лет, но это точно не я. Эти мелкие ручонки, грязная залатанная одежда, дырявая обувь, а заглянув в лужицу так и вовсе встречаюсь глазами со своим нынешним чумазым личиком. Таким образом я делаю вывод, что вместо смерти оказался в теле незнакомого мне малыша, в голове которого не так уж и много сохранилось воспоминаний о чём-либо.       Прогуливаюсь по улице в поисках хоть какой-то еды, я ужасаюсь от того, насколько все суровы. Его тело непроизвольно вздрагивает, когда на меня в очередной раз начинает кричать какой-либо торгаш, отгоняя бродягу от своей лавки. Спустя ещё какое-то время я понимаю, что не могу ничего сделать. Точнее, это тело, его слова, чувства, эмоции… Я чувствую этого ребёнка, вижу мир его глазами, следую за его мыслями, но я не могу контролировать это тело. Словно это я и некто иной одновременно. Я даже слышу его мысли, этот внутренний детский голосок. Сам я даже не в силах ответить ему или что-либо подделать в этой ситуации. Не понимаю, что со мной произошло? Словно я лишь наблюдатель. В какой-то момент меня подзывает какой-то мужчина, с виду неплохо одет, улыбчивый, предлагает мне отнести какую-то записку, в обмен на пироженки. «Это кажется таким знакомым…» — мои мысли всё же прозвучали в его голове, от чего мальчишка непроизвольно вздрогнул, но после, мотнув головой, отправился по указанному адресу.       Пытаюсь напрячь свою голову, чтобы хоть что-то вспомнить. После того, как мальчишка передал эту записку адресату, я кое-что внезапно осознал. «Сюэ Ян?» — неужто я попал в его тело?! И снова он?! Да почему мне всегда так не везёт?! Ужасная боль по всему телу и жгучее чувство обиды наполняют это маленькое тельце. Это так невыносимо! Хочется плакать… Но сдерживаюсь, точнее, сдерживается он. Его избили из-за какой-то бумажки! Что же такого было там написано, что эти люди так жестоко обошлись с этим мальчишкой? Нет, он же не пойдёт обратно к…? Я пытаюсь хоть как-то повлиять на это, пытаюсь избежать возможной участи, но это тело меня совсем не слушается. — Я передал записку. Где мои пироженки? — ну почему?! Я и не думал, что это может быть так больно… Словно ножом по сердцу. Это также больно, как и в день моей смерти. Это предательство, потеря доверия, внутренняя и физическая боль одновременно. Это ужасно! И эти его мысли… Мне невыносимо от того, что я слышу и чувствую, и даже вижу… За что?! Почему вместо того, чтобы раствориться в пространстве, я попал в это наивное тело, да ещё и в этот день. Самое обидное, что я даже не могу что-либо исправить, хоть как-то повлиять на это. Желудок всё ещё жутко ноет, скручивает от боли. Я ползу в сторону переулка, весь заплаканный и в крови. Голова кружится, в глазах темнеет, в горле сухость. Хочется безумно пить и есть. Нахожу какой-то огрызок подле горы мусора, беру его в руки, пытаясь хоть как-то наполнить живот. Кто же знал, что выживать так сложно. Другие же люди просто проходят мимо меня, обходя стороной. Всем всё равно. Никому нет дела до сироты, истекающего кровью. Я его ненавижу! Он омерзителен мне! Противен! Но почему сейчас мне так больно из-за чувства жалости к нему? Почему моё сердце разрывается в клочья, от этих ощущений? Я никогда ранее не видел подобной жизни, а потому мне даже и в голову прийти не могло возможное. Как можно быть настолько жестоким по отношению к ребёнку? Как можно пройти мимо кого-то, кто находится на грани меж жизнью и смертью? Как он вообще выжил? Как смог дожить до того дня? Как он стал тем, кого в итоге многие боятся? Неужели я теперь навсегда заложник этой жизни? Вернусь ли я по итогу или останусь здесь навсегда? А быть может это просто сон или предсмертные образы, представшие пред моим взором? Но почему тогда всё настолько реально? Я чувствую всё это, слышу, вижу, ощущаю… Мы враги, но мне его жаль. Точнее, жаль ребёнка, с которым так несправедливо обошлись. Сомневаюсь, что смогу хоть как-то оправдать этого сумасшедшего, да и не хочу этого делать. Но вот его обиду я уже успел вдоволь прочувствовать на себе. А теперь я лишь хочу, чтобы это всё поскорее закончилось, так как это всё крайне невыносимо для меня. С этого дня этот мальчишка перестал кому-либо доверять. Отныне он решил закрыться от всего этого мира, погрязнуть в собственных чувствах, ожидать от каждого подвоха, не верить никому, стал ненавидеть всех. — Этот мир так прогнил… — сквозь слёзы шепчет он, а рука всё также кровоточит. С этого дня его взгляды на жизнь резко поменялись, наивность разбилась об жестокую реальность, а палец превратился в кровавое месиво, благо, хоть руку с большим трудом, но восстановить он смог. Выживать в одиночестве среди множества людей: не знал, что это может быть настолько сложно. Что будет дальше: даже представить боюсь.