Сто йен

на тормозные колодки и сырное мороженое

      Двадцать тысяч и маленькая записка без адресата. Подарок безликий, ни о чем на самом-то деле. Сейшу не должен будет догадаться, что конверт подкинул ему, в шкафчик с обувью, я. На то и расчёт.       Дергаю головой. Мой план был довольно прост: отпроситься с урока в туалет, сделать осторожно крюк, спустившись со второго этажа, к спортзалу, а там добежать до шкафчиков. Я долго гнал от себя желание, подарить Инуи хоть что-то, убеждая себя просто проигнорировать юношу. Но натыкаясь на него в коридоре или возле автоматов с напитками, мне всё труднее было себя контролировать.       «Ничего плохого же не случится?» — спрашивал я сам себя, кравшись по коридору. Осматриваюсь, крутя головой. По табличке с именем нахожу нужный мне шкафчик, потянув на себя дверцу. Шкафчик уже и так был заполнен всякой милой мелочью и подарками. Конверт просовываю между кульком конфет и синей коробочкой. Закрываю дверцу, встречаясь взглядом с одной из старшеклассниц, которая так же, как и я, крадучись, пыталась подкинуть свой подарок.       Блять. Неловко как-то.       Быстро убегаю обратно в свой класс. «Лишь бы никто об этом не узнал». И без того хватает различных слухов, которые гуляют по школе из-за того, что Шиба утащил меня куда-то на своем горбу, игнорируя крики дежурного преподавателя. Переубеждать всех, что Тайджу поступил по-джентльменски, выручив меня, не очень-то и хотелось. Впрочем, и сам Шиба не спешил хоть как-то оправдываться.       Одно дело сделано. Завтра должны будут доставить мою посылку в колонию с подарком к Риндо. Я был не из гордых, сам заполнил документы и собрал коробку с подарками и всякими вкусностями, отнеся её в администрацию, на главпочтамт. Подписавшись, как Каннон и Усо-чан. Раз Тетта так стал подписываться, то чего мне что-то менять?       — Слышь, женщина, — тычет пальцем мне в спину Тайджу, дождавшись, когда преподаватель отвернется к доске, — дело есть.       — И какое же? — откидываюсь на спинку стула, осторожно пододвигаясь к парте Шиба.       — Займи денег.       — Сколько?       — Тыщ пятьдесят.       Нихуя. Крякаю подавившись. «Мне же это не послышалось?»       — Нахрена тебе такая сумма?       — У мелких будет экскурсия в следующем месяце, — недовольно бормочет тот, продолжая меня тыкать пальцем, — боюсь, не скопить.       Не сказать, что мы стали близкими друзьями, но отношения наши после того случая со снотворным изменились. Я как мог подкармливал Шиба, передавая через него сладости мелким, Тайджу же… Он пока ничего для меня не сделал.       — Хорошо, — лезу в сумку за кошельком, — пока столько хватит? — протягиваю ему двадцать тысяч йен. — Завтра остальное принесу.       «Придется залезть в заначку», — думаю уныло, кривя губы.       — Ага, — говорит тихо Тайджу, — сочтемся.       — Забудь, — прошу я, — тебе нужнее.       Не знаю, ценит ли юноша мою доброту, но чего не помочь, если есть такая возможность?       — Дура, — и никакого тебе спасибо.       На большой перемене не иду проверять, нашёл ли мой подарок Сейшу. Без того знаю, что найдет, так чего переживать? «Только бы не выбросил», — перекатываю карандаш между пальцами, опершись локтем на угол парты Тайджу. Зависаю, думая о своём и совсем не следя за обстановкой в классе. Раздался глухой хлопок дальше по коридору, в одном из классов, а затем послышался громкий смех и возгласы. «Празднуют так?».       Думаю, что мне тоже хочется какого-нибудь праздника в своей жизни. Так что решаю выпотрошить оставшуюся коробку Choco Pie и забыться на некоторое время. Достаю из сумки телефон, проверяя входящие сообщения. Тетту я мастерски игнорировал, обидевшись, а с братом переписывался только с помощью словарика. Случайно отправив ему сообщение на родном японском, я потом долго пытался перевести длиннющее сообщение с корейского, в котором вместо запятых использовались маты. Но суть я уловил: Хаджиме не любил, когда с ним разговаривали на японском из-за матери. Та часто могла обижаться и разговаривать с Коко только на нём. Тогда я просто сделал вид, что не смог перевести сообщение, извинившись. Рюгуджи пользовался сотовым редко, а у Мицуи его тупо не было. Вот я потихоньку и копил Такаши на подарок, желая порадовать друга на Новый год. «Друга же?»       — Вот ты где, Мондаи-чи, — дергаюсь от неожиданности, приходя в себя. — Привет, — Сейшу усаживается напротив меня.       Замечаю на его форме несколько цветных пятнышек от конфетти и блёстки.       — Здравствуй, — киваю головой. — Ты что-то хотел?       — Ага, — кивает он, — у меня сегодня день рождения.       — Поздравляю, — резко.       Черт. Я не должен грубить ему.       — Спасибо, — стушевался Инуи, — так вот, — он специально держит паузу, чтобы все в классе успели расслышать? — Мы собираемся после школы отметить, пойдешь?       — Я никого не знаю, — это же весомый повод отказаться? — И у меня нет для тебя подарка. Не могу же я с пустыми руками придти?       — Не переживай об этом, — отмахивается от моих слов Инуи, — а насчёт подарка… — замираю, в ожидании. Чего он такого смог придумать? — Я хочу от тебя поцелуй.       Чего? Это он так решил меня смутить?       — Можно, просто в щёку, — начинает изворачиваться сразу же тот, подняв примирительно руки.       — Прости, Инуи-сан, — стараюсь говорить спокойно, — но нет. Давай сразу определимся, — честность — залог успеха. «Или проблем». — Ты не в моём вкусе.       — И какие же парни тебе нравятся? — подаётся вперёд Сейшу.       — Со шрамами на лицах, — грубо, — а теперь, ты меня извини, — встаю резко, стукнувшись о парту.       Выхожу быстро из класса, чувствуя, как болезненно саднит коленка. Да что это такое? Отхожу к панорамному окну, скрещивая на груди руки. Блять. Качаю головой.       — Погоди, Мондаи-чи, — хватает меня за плечо Инуи, разворачивая к себе лицом. — Я не хотел тебя обидеть, — моё тело действует на опережение, смыкая пальцы на его запястье и выворачивая то под неопределенным углом. Надави сильнее и сломается.       Одергиваю руку, отходя от юноши на два шага.       — Нам лучше не общаться, — говорю я с большим трудом.       «Надеюсь, он не подумает, что я так набиваю себе цену?».       — Почему?              А и правда, почему? Потому что ты мне дорог до сих пор? Или потому что я не могу простить твоего предательства, не желая наступать на те же грабли ещё раз?       — Какие-то проблемы? — ощущаю на своем плече тяжёлую руку Тайджу, что змеёй душит мою шею, — Широ? — щипает за подбородок.       — Нет, — мотаю головой, пытаясь скинуть его пальцы, — никаких. Ты разве не ушёл за мелкими? — спрашиваю я, утаскивая Шиба за собой обратно в класс.       Шиба чуть ли не наваливается на меня, дыша в затылок.       — Они на продленке, — морщится тот, — успеваемость скатилась да и вообще, — специально недоговаривает?       — Мне с ними позаниматься?       — А ты можешь? — удивлённо спрашивает Шиба.       — Если надо, — дёргаю плечом и вырываюсь из его недообъятий.       Все лучше, чем дома предаваться унынью.       Шиба тем временем достал из кармана пиджака тёплую баночку с молочным чаем, протянув её мне. Вот куда он уходил?       — Тогда и мелких со школы будешь забирать, — кивает сам себе Тайджу, — после того, как занятия закончатся.       — А ты чего тогда делать будешь? — усмехаюсь едко.       — Работать.       И не поспоришь. Такой дом содержать в одного в его возрасте — многого стоит. Главное, к Шиба не проникнуться жалостью, а то прибьет ещё.       — Убираться не стану, как и кашеварить, и сопли твоим подтирать, — открываю банку с чаем, делая глоток.       — А я-то думал, что у вас, баб, это в крови, — усмехается Тайджу.       — Щас получишь, — попытался пригрозить ему я, но понимаю, что это бесполезно.       Я уже дал слабину.       Шиба свалил с последнего урока, перед этим заставив меня сохранить в контактах его номер телефона и младших. Для чего мне номера Хаккая и Юзухи я так и не понял, но решил не лезть в бутылку. «Пусть будут», — решил я для себя.       Из школы я выходил чуть в меланхоличном настроении, готовый, так сказать, ко всему. Но у ворот меня никто не встречал, как и до станции мне удалось дойти спокойно. Пересчитав оставшуюся мелочь в кошельке, я решил зайти в магазин и купить себе и отцу лимонного щербета. Как раз должно было хватить на две пачки.       Я особо не спешил домой, прогуливаясь по уже ставшим родным улочкам. В своём излюбленном закутке между мусорными баками выкурил сигарету, залипнув в телефоне на одном из сайтов.       — О, — выдаю удивлённо, глядя на сидевшего на моем пороге Тетту, — а ты чего тут?.. — слова так и застревают в глотке, стоило только другу поднять голову. — Кто это с тобой сделал?       — Свет в окнах не горит, — перепрыгивая облезлые кусты, говорит Харучиё, — значит, нет никого дома.       Акаши болезненно худой и тонкий, с ёжиком светлых волос на голове. «Шрамов нет, пока что», — проносится мысль в голове. Такой же избитый и покалеченный, как и Усо-чан.       — Заходите в дом, — тороплю мальчишек я, открывая дверь.       — Давай, — Харучиё подходит к Тетте, помогая ему встать. Закидывает его руку себе на плечо, придерживая.       — Лучше подними сумки, — прошу я Акаши, опускаясь перед ними на колени.       — Я сам смогу, — дёргается в моих руках Тетта.       — Конечно, — киваю, взваливая на себя друга, придерживая его под бёдрами, — ты всё можешь, Усо-чан. Я убью того, кто это с вами сделал, — шепчу я, заходя в дом и направляясь в большую комнату, к дивану, даже не скинув обувь.       Аккуратно пересаживаю на диван Тетту. Акаши пугливо стоит у порога, прижимая к себе их спортивные сумки.       — Проходи, Харучиё, — ласково улыбаюсь мальчику я, — садись. Не стой столбом, — вижу, как Акаши морщится, наступая на левую ногу.       «Что же с ними произошло?»       — Ты на меня больше не обижаешься? — смотрит на меня угрюмо Тетта. На правой линзе очков глубокая трещина.       — Да меня отпустило ещё тем же вечером, — дёргаю плечом, вставая, — но тебя проучить нужно было. Если делаешь что-то — то до самого конца, просчитывая все последствия, — дохожу до выключателя, щёлкая свет.       В коридоре сбрасываю обувь, проверяя заодно входную дверь. Ухожу в ванную за аптечкой. Смачиваю водой полотенца.       — А теперь с самого начала, — прошу я мальчишек, ставя перед диваном аптечку. Вручаю каждому по мокрому полотенцу и снимаю пиджак.       — Это я виноват, — через некоторое время говорит Харучиё.       — Это не так! — обрубает того резко Усо-чан, щурясь из-за того, что ему пришлось снять очки. — Ты ни в чём не виноват, Акаши. Сколько раз тебе это повторять?       — Но Майки…       — Майки твой — хуй моржовый, а не друг! И Баджи такой же! — видно, Тетта долго копил в себе всё это, раз сейчас не сдерживается. — Это была последняя капля. Я дал ему, — кивок в сторону, — приставку на время, а те уроды отобрали её и сломали. Она же денег стоит! Ещё и обвинили во всём Харучиё, что это он виноват. Заставили извиняться, ну я и вмазал Сано.       — Ты сделал что? — переспрашиваю ошарашенно.       — Они заставили смотреть меня, — тихо шепчет Акаши, куда-то себе колени, скрючившись на диване, — говорили, что им не нужны «слабаки». А что я мог сделать?       — Ты не виноват, Харучиё, — осторожно дотрагиваясь до его колена, повторяя ранее сказанные слова Кисаки.       — Ты же кинулся на Баджи, — пытается подбодрить друга Усо-чан, — считай, что спас меня.       — И был за это избит, как и ты.       Обнимаю мальчишек, прижимая их к себе. Глажу ласково по их спинам, боясь задеть синяки или ссадины, спрятанные под одеждой.       — Вы у меня такие молодцы, — говорю я нежно, чувствуя, как мальчишки замерли в моих объятиях, — не думайте больше об этом. Сейчас поставлю вас на ноги и напою вкусным чаем. А завтра, — мой голос меняется, — я отмудохаю Сано-семпая и Джульетту так, что родные не узнают. Идёт?       — Ты не сможешь, — качает головой Харучиё, пытаясь оттолкнуть меня, — Майки, он…       — Давно нужно было преподать этому ребенку урок.