Сто йен

      — Теперь-то ты можешь назвать мне причину, почему ушел из дома? — говорю я, глядя на гору грязной посуды в раковине.       Хотел же помыть её вчера, так какого оставил всё на потом? Делаю ещё один добрый глоток вина.       Харучиё молча берёт свой рюкзак, об который я споткнулся рано утром, и уносит его на диван, развязывая завязки. Он только вышел из ванной, успев принять душ, пока я провожал Хинату до такси. Чистые волосы закрепил резинкой, сделав гульку. На нём одна из моих футболок, хорошо, что штаны додумался свои надеть, а не полез грабить мой шкаф дальше.       Время приближалось к обеду.       Наблюдаю за ним с интересом, отвернувшись от грязной посуды и уперевшись бедром на столешницу, на которую я поставил бутылку с алкоголем, чтобы случайно не разлить. Руки мелко дрожали от обиды и злости, что никак не могла меня отпустить, подгоняя сделать хоть что-то, что могло опровергнуть слова моего брата.       Акаши роется в рюкзаке долго, доставая из него сложенные кое-как вещи. Разворачивается ко мне лицом резко, вытягивая руку с подаренной мною розовой кружкой с длинноволосой принцессой со сколом на ободке и со сломанной ручкой.       Делаю неуверенный шаг к нему, не в силах отвести взгляда от сломанной кружки. Дотрагиваюсь до неё осторожно, будто она какое-то сокровище.       — Кто сломал её? — хрипло спрашиваю я, подушечкой большого пальца проводя по нарисованному лицу принцессы.       — Сенджу. Зашла ко мне в комнату без спроса и увидела коробку, — ровно, без эмоций, — я сам виноват, что не спрятал.       — Ты не виноват, — пытаюсь переубедить Акаши я, хватая его за руку, — ни в чем. Хочешь, я тебе целый чайный сервиз куплю? И он будет только твоим, Харучиё!       — Вы мне так его и не купили, — звучит тихий голос в моей голове, — тот сервиз, помните?       Ощущаю кожей пронизывающий холод, что пробирает до самых костей, царапая натянутые до предела нервы.       — Обещали привезти как-то, — я узнаю голос Харучиё, — а всё не получалось.       Что?..       Волосы на затылке щекочет тёплый ветер. Нос чешется из-за зажженных благовоний, что продают в лавке при кладбище. Пальцы холодит открытая банка с томатным соком. Вторая банка стоит рядом с надгробным камнем. Катаю в губах фильтр сигареты.       — Знаете, — говорю я не своим голосом, — вы единственная, кто всегда был на моей стороне. Жаль, что мы так мало времени провели вместе, Коко-семпай.       — Коко-семпай! — кто-то трясет меня, сбрасывая наваждение. — Что с вами? У вас кровь… Я сейчас!       Заторможено моргаю, переводя взгляд на пол. Кровь заливает футболку, а несколько крупных капель падает на штаны.       — Держите! — Акаши прикладывает намоченное холодной водой полотенце к моему носу. — Вам нужно присесть, давайте, — мягко подталкивает меня к дивану юноша, придерживая меня за плечи. — Вы вся какая-то серая. Что мне делать?       — Не мельтеши, — прошу я, — всё нормально, Харучиё. У меня иногда такое бывает, — пытаюсь утешить его, улыбаясь, — из-за давления. Я же вино с утра хлебаю вместо чая, ничего толком не евши, вот и ударило меня.       «Я умру».       Продолжаю улыбаться, а перед глазами надгробная плита с моим именем.       — Вам нужно срочно поесть, — решает Акаши, взволнованно глядя на меня, — я приготовлю сейчас чего-нибудь, а Вы пока отдыхайте. И даже не думайте вставать, — смотрит он на меня грозно, как на провинившегося ребёнка.       «Я погибну вместо Коко?», — думаю заторможенно, — «Я смогу спасти его?»       — Может, вам лекарств каких принести? — Харучиё заботливо вытирает кровь с моего подбородка большим пальцем. — Вы только скажите, я сделаю всё для вас.       — Просто помой посуду и завари крепкого черного чая, — прошу я, — он где-то должен валяться в одном из шкафчиков.       — Хорошо, — кивает он, отходя от меня.       Через минуту Акаши загремел посудой, включая воду. Быстро оборачиваюсь, глядя на прямого, как стрела, юношу. Упавшую из моих рук кружку он поставил на столешницу, рядом с бутылкой вина.       Я опять видел будущее? Другую временную линию, в которой я мёртв? Почему? Что произошло? На камне было высечено моё имя, даты рождения и смерти. Я должен вспомнить, должен! Закрываю глаза, чувствуя на кончике языка вязкость благовоний.       Третье августа 2005.       В этот день должен погибнуть Рюгуджи.       «Да что, блять, происходит?!»       Обтираю лицо полотенцем и встаю с дивана. Бреду в ванную комнату, придерживаясь стенки. Испачканное полотенце бросаю сразу в стиральную машинку и открываю кран с холодной водой, чтобы умыться.       Кружится голова.       — Коко-семпай, — укоризненно произносит Харучиё, оказываясь сзади меня и подавая мне чуть влажное полотенце, — просил же не вставать.       — Кейске Баджи, — тихо, — ты знаешь, где он живёт? Или номер телефона? — спрашиваю я, выключая воду.       — Зачем он Вам? — хмурится Акаши.       — Он вчера приходил ко мне, просился в банду, — отвечаю я честно, не поднимая взгляда, — но я прогнал его.       — Он ушёл из Тосвы, — морщится Харучиё, вешая полотенце обратно на крючок, как только я хорошо вытер лицо. — Майки был недоволен этим.       — Тебя назначили на его место? — заставляю себя выпрямиться. — Ты теперь командир первого отряда?       — С чего бы это? — усмехается тот. — Вы же друзья с самого детства, — говорю удивлённо, — странно, что ты в заместителях ходишь, а не один из командиров.       Акаши тихонько смеётся, качая головой.       — Глупости какие-то говорите, Коко-семпай, — улыбается грустно Харучиё, убирая прилипшие влажные волосы с моих щек.       — Тогда, может, ко мне пойдешь? — предлагаю, не раздумывая. — Будешь моим вторым капитаном.       — А чего не первым? — смеётся Харучиё.       — К сожалению, это место уже занято.       — Первым хочу быть, — смотрит он на меня внимательно, — как место освободится — тогда и зовите.       — Наглец, — фыркаю я.       Харучиё помог мне добраться обратно до дивана, укладывая на сложенные друг на друга подушки. Укрыл пледом, велев отдыхать. И ушёл домывать посуду. Ткань наволочки сохранила терпкий запах одеколона Хаджиме. Обнимаю подушку, пряча в ней лицо.       Зачем я пригласил его вчера? Догадывался же, что не может быть у нас всё так «гладко» и «здорово». Я просто не хотел ничего замечать и не видеть. Должен же был сообразить, когда Коко не стал обнимать меня, когда я рыдал у него на груди, как какая-то девчонка. Хаджиме даже сидеть со мной рядом отказался, посадив между нами Хинату. А ночью хотел и вовсе на полу спать, не давая мне диван расстелить, пока я не настоял.       Я безнадёжен.       Проваливаюсь в короткий сон, завернувшись в плед, как в кокон.       — Коко-семпай, — зовёт меня Акаши, — я отъеду ненадолго. Надо оставшиеся вещи забрать из квартиры Мучи.       — Сколько времени? — спрашиваю я, привстав на локтях.       — Около шести вечера где-то. Вы отдыхайте, я вкусненького вам привезу, — подмигивает мне Харучиё.       — Там в первом ящике в тумбе, — прячу за ладонью зевок, — связка ключей. Возьми один из них, они от квартиры.       — Вы уверены? — в его голосе проскользнуло сомнение.       — Меня часто может не быть дома по вечерам, а тебе не нужно под меня подстраиваться, Харучиё, — сажусь, свесив ноги на пол. Упавший с края дивана плед щекочет пальцы на ногах.       — Я Вас понял, — говорит Акаши.       Сейчас на нем легкая серая толстовка и узкие синие джинсы с цепочкой, что крепилась к поясу. Волосы собраны в хвост на затылке. На лице маска.       Встаю с дивана, потянувшись. Хрустнули позвонки, а мышцы неприятно натянулись.       — Я скоро вернусь, — обещает мне Харучие, обувшись. — Вы в порядке?       — В полном. Иди, — улыбаюсь я.       Меня всё еще подташнивало.       — Сладкий хлеб в яйце я убрал в холодильник из-за кота, поешьте потом.       Я слабо киваю, направляясь в ванную комнату. Мне сейчас не помешает расслабляющая ванна с горой пены. Слышу, как захлопывается за Акаши дверь. Быстро ополаскиваю ванную горячей водой, а после затыкаю слив затычкой. Добавляю побольше вязкой пены с запахом жасмина и ухожу в комнату за телефоном. Балкон был открыт.       На экране высвечивается несколько сообщений от Хины. Быстро печатаю, что со мной всё хорошо и что я только проснулся. Радуюсь, что она добралась до дома в полном порядке. Зузу запрыгивает на диван, забираясь под плед. Подминаю покрывало, создавая подобие гнезда, чтобы коту было удобнее. Чешу Зузу за ухом. В своей комнате беру новое, чистое полотенце и комплект сменной одежды.       «Надо будет Харучиё полку освободить», — думается мне, — «займусь этим позже».       Проверяю замки на двери перед тем, как уйти в ванную. Телефон беру с собой. Дверь в ванной оставляю чуть приоткрытой для Зузу. Вещи бросаю прямо на пол, на коврик. С удовольствием выдыхаю, снимая бинт. Он довольно сильно натер кожу на ребрах. В горячую воду забираюсь, не поморщившись, вытягивая ноги.       Дождавшись, когда ванная наберется почти до края, а пенная шапка мне будет до носа, выключаю воду, откидываясь на спинку.       Принятие того факта, что я скоро умру, дается мне легко. Будущее возможно изменить. «Мне нужна помощь».       Дотягиваюсь до телефона, расплескав на пол воду. Нахожу в контактах номер Риндо.       — Ты можешь говорить? — вместо приветствия выдаю я, запрокинув голову и рассматривая белый потолок ванной комнаты. — Не отвлекаю?       — Что-то серьезное у тебя? — спрашивает Хайтани. — А то ты немного не вовремя, знаешь?       — Нам надо увидеться, — закидываю на бортик ноги, немного съезжая вниз, — понимаю, что сейчас не время и у вас там разборки с Якудза. Ты в порядке? Харучиё рассказал о том, что случилось. Без всяких подробностей, — сразу же говорю я.       — Подпалило немного сзади, но ничего критичного.       — А Какучё-сан? — прикусываю зубами язык, — Как он?       — А что с ним будет? — скалится Риндо. — Ходит злющий, орет на всех. Вы как вчера посидели? Ты писала, что к тебе брат приехал. Вы помирились?       — Он всё еще меня ненавидит, — подтягиваю к себе пенную горку, — мы чуть не подрались утром.       — Ты из-за него хочешь поговорить? — сразу же стал серьезным голос Риндо.       — Третьего августа этого года я погибну, — признание дается мне легко. Дую на пенную гору, — наверное, в стычке. Ведь к этому всё и идет.       — Что ты несешь?       Я рассказываю Риндо всё без утайки: про нашу первую встречу с Принцессой, про его рассказ, про Сейшу и наш план.       — Будущее изменилось, — говорю я, — и я хочу, чтобы ты помог мне уничтожить Черных Драконов и спасти Рюгуджи Кена.       — Ты точно головой тронулась, Широ, — не верит мне Риндо, — я приеду, хорошо? И мы поговорим.       — Хорошо, — соглашаюсь я примирительно.       — Мне пора идти, — бросает раздраженно Хайтани, — будь на связи.       Риндо не поверил. Что ж.       — Не отвлекаю? — набираю номер своего первого командира. — Хотел сказать, что ты был прав.       — И в чём же? — голос Тетты спокоен.       — Кейске Баджи — это отличный шанс подобраться к Майки и остальной верхушке Тосвы, — признаю я свою же ошибку. — Я хоть и против всей этой затеи, но по-другому нам к ним и не подобраться.       — И что же заставило тебя изменить своё решение? — довольно спрашивает Кисаки.       — Мой брат, Коко, — без утайки выдаю я, — и бывший парень. Я тут понял, что хочу растоптать Драконов, их любимое и дорогое детище, заставив со мной считаться. Я всё думал, а чего Коко не переметнулся в Тосву вслед за Инуи.       — Шиба — ширма, стена, которую не подвинуть, — неожиданно произносит Кисаки, — щит, что защищает твоего брата от других банд.       — Верно, — довольно произношу я, колыхая воду, севши. — Коко может создавать деньги из воздуха, и я сейчас не шучу. Ты бы знал, сколько они гребут денег с обычного рэкета. Черные Драконы — довольно прибыльное предприятие.       — Я кое-что уже придумал, чтобы привлечь внимание Тосвы, — Кисаки делает довольно громкий глоток какого-то напитка.       — Мы будем играть грязно? — почему-то я не сомневаюсь в его положительном ответе.       — Меня иногда пугает твоя сообразительность, — признается Тетта.       — Пришли мне номер Баджи или его домашний адрес, — прошу я, — или на крайняк название его школы. Поговорю с ним завтра сам. Кстати, как Хината? У вас всё хорошо?       В ответ я услышал пугающую тишину.       — Ладно, — смеюсь я, — можешь не отвечать.       — Я пришлю эмейлом всю информацию, что успел собрать на Баджи, — и сбрасывает звонок, не попрощавшись.       «Мог бы и поблагодарить для приличия, чмо очкастое».       Акаши застал меня в комнате, когда я, развалившись на своей перестеленной кровати, поедал сладкий хлеб и читал присланный Кисаки документ. Я не узнал ничего нового о Баджи. Все и так знали, что он был свидетелем в деле об убийстве Шиничиро Сано, когда был подростком. Больше ничего примечательного в его автобиографии не было. а у тебя все дела есть на верхушку Тосвы?       Пишу я Кисаки от любопытства.       А он в ответ отправляет мне папку с файлами с собранной информацией по всей банде.       — Что читаете? — интересуется Харучиё, ложась рядом с правой стороны. Он берёт один из поджаренных кусочков хлеба и отправляет его в рот.       — Да всякое, — вру я, — как съездил? Муто-сан уже дома?       — Какой там. Я, кстати, купил кое-чего, Вы не против?       — Конечно, нет, — улыбаюсь я Харучиё, — завтра зайду к Тори-сану, предупрежу его, что жить теперь буду не один. Чтобы проблем не было.       Акаши кивает, убирая тарелку с хлебом на пол на радость Зузу. И ложится мне на живот, приобнимая. Провожу рукой по его ломким волосам, зарываясь в них пальцами и прикрывая глаза.       Я спасу нас всех.