Синичка

Моему расстройству не было предела. Я ехала отдыхать, а не вот это вот всё! Мои каникулы должны были быть радостными, а поездка в Таиланд — одной из самых запоминающихся. А в итоге? Я остаток дней прорыдала в плечо разным людям. В самые первые минуты плечо мне подставил Арсений Сергеевич. Наверное, часа три тогда прошло, прежде чем я нормально смогла мыслить. Из тамбура мы, конечно, ушли, оставшись стоять в коридоре, но нас увидела проводница и позволила отсидеться у неё. Женщина даже спрашивать ничего не стала, и просто ушла, сказав, что проверить соседний вагон. Я продолжала трястись, всхлипывая. Это было невозможно. Подбородок трясся, по горлу проходили спазмы, блокировавшие нормальную речь. Я хотела объясниться, почему так плакала. Это было больше из-за сокрытия от меня всей правды, а не того, что они встречались. В голове ничего не укладывалось, пока мои плечи содрогались. Мы сидели на полке за столом, соприкасаясь предплечьями. Небольшое, но тепло, исходившее от Арсения Сергеевича. — И... Так обидно... Я же тоже... Человек, — я то и дело прерывалась, — имею право знать правду... Да и вообще... Странно... — Кристин, нужны успокоительные? — Попов наклонился поближе. — Тебя уже сколько трясёт. — Да нет, это пройдёт, — я терпеть не могла, когда что-то менялось во мне из-за таблеток. Я что, немощная? Сама не успокоюсь? — Чем я могу помочь? — Не знаю... Можете убить их за меня, — ухмыльнулась я, но всего лишь на секунду. В голове непроизвольно рисовались картинки их счастливых отношений, отчего становилось гадко. Глаза снова наполнялись слезами. — Я не хочу в тюрьму, — в ответ усмехнулся Арсений Сергеевич и похлопал меня по предплечью, слегка сжав. Я попыталась изогнуть руку, чтобы зацепиться за его пальцы, но вышло слишком очевидно и неловко. Я отвела взгляд, направив его в стол и поставила на него руки, сцепив их в замок. Слёз уже не хватало, и я просто-напросто всхлипывала. Я слышала, как Попов вздохнул где-то надо мной, разочарованно и жалеюще. Опять я приносила огромную тучу проблем и ревела, хотя могла обойтись без всего этого. Жалкое зрелище. Арсений Сергеевич неожиданно для меня положил свою ладонь на мои сжатые пальцы. Его кожа была тёплой, почти горячей, в то время как мои руки были холоднее, мне казалось, снега. Я дёрнулась от прикосновения, испуганно смотря на преподавателя. — Тебе что-то нужно? Чтобы вы остались. Слава Богу, что я успевала обрабатывать слова в голове перед тем, как произнести их. Сейчас мне нужно было только это согревающее тепло, ощущавшееся на руках. — Нет... Хотя... Я, наверное, к себе пойду. Поздно уже... — Ты и так целый день проспала. — Я за наушниками тогда схожу, — тихо сказала я, выпутываясь из рук, хоть и нехотя. — Я приду. — Обещаешь? — спросил Арсений Сергеевич, вскинув бровь. — Обещаю. Я прошла в своё купе и, порывшись под подушкой, нашла наушники. Они совсем запутались, да какая разница? Ксюша спала, как и оставшиеся соседки. Я аккуратно закрыла дверцу и ушла обратно в купе проводницы. По пути я подключила наушники к телефону и пыталась распутать их, в чём мне в итоге помог Арсений Сергеевич. Руки меня не слушались, поэтому он взял всё в свои. — Как вы к мату относитесь? — я знала свой плейлист. — Нейтрально. Ты к чему? — Отлично, — улыбнулась я, отдавая один наушник. — Надевайте, будем вместе с вами хорошую музыку слушать. — Если тебя это успокоит, то хорошо, — Попов тоже улыбнулся, вставляя наушник в ухо. Песня за песней, менялся вид за окном, потихоньку становилось светлее. Проводница нас навестила, завтра пару вещей и снова ушла в другой вагон. Я то и дело поворачивалась на Арсения Сергеевича, который внимательно следил за мной. Его взгляд была прикован ко мне, наверное, боялся, что снова случится истерика или что-то наподобие. Но я постепенно выдыхала. Обидно и больно было так же, но рядом с Поповым было спокойнее. Его размеренное дыхание я улавливала даже через музыку. Потихоньку напряжённые плечи расслаблялись, а моя голова тяжелела. Мы почти уснули, как в песне прозвучал громкий аккорд, заставив меня встрепенуться. Я взглянула на часы, была уже 3:40. Слабыми движениями я вытащила из дрёмы Арсения Сергеевича. — Я к себе пойду, — прошептала я, выключая музыку. Девочка с каре осталась в живых. — Я провожу.

***

Через пару дней мы наконец приехали. Я была поражена размахом. Во всех моих предыдущих школах лагеря заканчивались двухдневным пребыванием в обветшалом месте, которое нужно было уже сносить. Здесь же, в Таиланде, лагерь выглядел, как отельный комплекс. Но больше всего радовала тёплая погода. Я была не в огромном пуховике, а в легком костюме, состоящем из штанов и кофты, под которой была белая футболка. И даже в таком виде мне было жарко. Сразу около лагеря было море. Я вдыхала запах, исходивший от солёной воды, и радовалась. Как бы я ни желала жить в каменных джунглях, к морю я бы всегда вернулась. Мне очень хотелось нырнуть в прохладную воду. — А если их утопить, то трупы скоро найдут? — прошептал мне на ухо Ваня, и я улыбнулась, но что-то неприятно кольнуло. Каждый раз, когда я видела кого-то одного из них, внутри всё сжималось, а сердце сразу разгонялось до невероятной скорости. Женя сам не начинал разговор, как это и было всегда. Только сейчас я начала понимать, что инициатива всегда оставалась за мной. Я всегда была первой, но настолько хотела видеть, что кто-то давал внимание, что даже не замечала. Дура-дура-дура! — Их потеряют в первую же секунду, — ответила ему Ксюша. — Жданова самая приметная и прилипчивая, все поймут, что слишком спокойно стало, — рассмеялась она. Мы продолжали идти по каменной дорожке к нашему комплексу. Я уже предвкушала, насколько классно проведу время. Я надеялась, что как можно дальше от сладкой парочки, которая даже сейчас шла в разных концах. Странные. Он даже не помогал ей, а чемоданы у Сони были огромные. У меня он был один и не такой огромный. — Интересно, у нас будут двухместные или четырёхместные комнаты? — спросила Ксюша. — Без понятия, но я надеюсь, что жить по двое будем, — хмыкнула я. Так и оказалось. Комнаты были не очень большими по размеру, но в себя вмещали кровати, шкафы и остальную нужную мебель. Нам дали полчаса, чтобы обосноваться, и мы с Ксюшей выбрали одну из крайних комнат, чтобы соседи были только с одной стороны. Наши четыре стены были сделаны в голубых тонах, которые напомнили мне квартиру Попова, чему я была рада. Так будет спокойнее. Закрывшись на щеколду, мы начали раскладывать вещи. Я вообще планировала жить на чемодане всё время, но вспомнила, что скетчбук с пеналом лежали в самом низу. Чёрт меня дёрнул их так далеко запихнуть. Ксюша с лёгкостью и радостью раскладывала вещи по полкам, параллельно размышляя вслух о тех местах, которые мы должны были посетить в теории, а я в ответ сыпала маты, потому что ничего у меня никуда не помещалось. Я думала, что сойду с ума, но Севастьянова пришла ко мне на помощь. Вместе с ней мы быстро и аккуратно управились, приняли душ, переоделись, и у нас даже осталось несколько минут на передохнуть. Я написала маме с заграничной сим-карты, что у нас всё было хорошо, и плюхнулась на кровать. Матрац был таким мягким, что казалось, будто я лежала в вате. — Крис, вставай, две минуты осталось. Я с тихим вздохом разочарования поднялась с кровати и, собрав свои ещё влажные волосы в пучок на макушке, выползла из комнаты. Ключи я отдала Ксюше, пусть заведует. Остальные одноклассники тоже медленно подходили к огромному столу в лобби комплекса. Мы с Ксюшей заняли места посередине, которые казались самыми симпатичными, и стали ждать, пока остальные подойдут. Из преподавателей там сидел только Антон Андреевич, закинув ногу на ногу, в телефоне. Многие вокруг жаловались на то, что у них не было необходимой сим-карты, а свой интернет не ловил. Шастун поспешил успокоить всех тем, что поход в салон сотовой связи состоится, но позже. Я же довольно улыбалась. Я знала, что у Вани тоже был интернет, и молилась, чтобы его не съели. — Отстаньте от меня! — вот и крик Абрамова послышался с другого конца коридора. — Я не дам зайти в свои аккаунты, терпите, зависимые! — Пожалуйста, Ваня! — взмолился Орлов, почти прыгая вокруг друга. — Отвалите. Я прыснула, приглашая Абрамова сесть рядом с собой. Парень приземлился на место с громким вздохом разочарования. Я по-дружески похлопала его по плечу, потерев. Ваня закатил глаза и цокнул языком. И если что-то в мире было стабильно, так это Ванина ненависть к миру и духота. Меня это всегда веселило, я не могла на него обижаться. Не мне же его менять, да и зачем? Со своим напором он наживёт много врагов, но не пропадёт. Я подтянула ноги с груди, кладя подбородок на колени. Нет, спать я всё-таки хотела. — Зачем нас вообще собрали? — параллельно зевая, спросила я у Антона Андреевича. — Мы сейчас обсудим с вами план посещения интересных мест и расписание в целом, а потом отпустим, — ответил Шастун, не отрываясь от телефона. — Ребят, сидите тихо и никуда не уходите, я на минутку, — с этими словами преподаватель встал со своего места и вышел на улицу с известной целью. Захотелось с ним. — Предупреди, что я сейчас... — Не торопитесь разбегаться, — только я развернулась, к месту сбора подошёл Арсений Сергеевич. — Мы вас не задержим. Нехотя я приземлилась обратно на диванчик. Вот надо было ему! Намеренно широко улыбнувшись, я открыто смотрела на Попова, чтобы дать понять ему, что нужно было всё делать побыстрее. Он же неспеша переговаривался с Аланой Владимировной, которая, как и все, переоделась. На Клименко было нежно-голубого оттенка платье, которое идеально сидело по фигуре и подчёркивало всё, что нужно. Цвет ткани был таким же, как глаза у... Арсений Сергеевич, собственно, был одет в костюм, состоявший из шорт до колена и футболки тёмно-коричневого цветов. Они прикалывались, что ли? Надели одежду в цвет глаз друг друга и смотрели, как муж с женой. Аж тошно. — Алана Владимировна, посчитайте ребят, пожалуйста, пока я сверяю расписание, — попросил её Попов, и после оповещения о том, что все были на месте, он продолжил. — Итак, сейчас слушайте внимательно и записывайте куда-нибудь в заметки, чтобы внести правки. В первый день мы собираемся... Преподаватель озвучил все планы на полторы недели, и сказать, что отпуск получился бы ненасыщенным, значило соврать. Каждый день был расписан поминутно, но при этом основная часть вечеров была свободна для предоставления самим себе. Вот что значит уметь организовывать себя и не только. Я бы никогда столько не вместила в десять дней. Меня план целиком и полностью устраивал, даже больше, но всё же несколько поправок было внесено, прежде чем все остались довольны. — Тогда встречаемся в семь часов вечера и идём ужинать, — напоследок сказал Попов. — Без сопровождения за территорию не уходим. Можно гулять везде, кроме улиц за забором. Отдыхайте. Разбившись на компании, все разошлись по своим комнатам. Мы с Ксюшей ничем не отличались и вернулись в свою обитель. Я, как только упала на кровать, провалилась в долгий сон. Мне не снилось ничего, мозг отдыхал по полной. В какой-то момент казалось, что я просто попала в чёрную дыру, из которой выбираться не хотелось. После ужина мы сходили на набережную, где нам показали место, отведённое только для нашего класса. Это был большой огороженный участок пляжа, на котором отдыхать могло три наших класса, но чем это было плохо. Чем больше, тем лучше, верно? От моря исходил приятный запах и прохлада. Я была в летних штанах, а потому не замёрзла, в отличие от Ксюши с Ваней, продрогших до костей. Я фотографировала каждый красивый вид, набирая себе референсы. Надо же было чем-то заниматься, да и портфолио само себя бы не пополнило. Закат был красивым. Ярко-алым с жёлтыми проблесками заходившего за горизонт солнца, которые отражалось в море, окрашивая его в кровавый цвет. Я бы вечность просидела и простояла на месте, чтобы не упустить ни одного оттенка волны, ни одного шума удара воды о саму себя и берег. — Мы ещё придём сюда, пошли, холодает, — раздалось у меня над головой, а чья-то тёплая и немного шершавая рука легла где-то между шеей и плечом, на открытый участок чуть замёрзшей от ветра кожи. Я вздрогнула. Я на секунду замерла, попыталась не крутя головой посмотреть, но в итоге просто кивнула, разворачиваясь. И рука пропала. Идя рядом с Поповым, я старалась идти в такт его огромным шагам, но выглядело со стороны так, будто я бежала или очень-очень быстро шла. Мы догоняли остальную толпу, вёл которую Шастун, а замыкала Клименко. Подойдя ближе, меня подтолкнули к классу, чтобы я смешалась с этой массой, и я, протискиваясь мимо всех, нашла Ваню с Ксюшей. Это всё было чертовски странно, учитывая субординацию Попова во всём. В первую ночь мы, естественно, почти не спали. Этому способствовали болтавшие соседи и мальчики, которые пришли к нам. Мы обменивались нашими пищевыми закупками, продолжали играть в карты и просто разговаривали. По итогам нашей ночи за дверь первым был выставлен Абрамов по причине создания душной обстановки. Ваня пару раз к нам постучался, но после нескольких безуспешных попыток, обидевшись, ушёл к себе в комнату. К трём часам мы вытравили и Серёжу с Лёшей, чтобы спокойно выспаться. Им дойти было сложнее, потому что в коридоре нежданно-негаданно образовалась Алана Владимировна, ухода которой пришлось подождать, прежде чем отправить парней к себе. — Я свихнусь с этой женщиной, — я закатила глаза, закрывая комнату на замок. Следующее утро началось со спешных сборов. Все бегали по корпусу туда-обратно, будто мы собирались к президенту в гости, а не на море. Туда даже краситься смысла не было, но добрая половина девочек, видимо, забыла про это. Я надела свой чёрный купальник, который больше напоминал спортивный костюм. Низ был выполнен в виде шорт, а верх — в виде кроп-топа, и всё это на мне смотрелось, как футболка с шортами. Я была довольна. Пляжную сумку мы с Ксюшей договорились брать одну, её привезла Севастьянова. Сложив все вещи, мы вышли на крыльцо, где уже шёл подсчёт обучающихся. Солнце ярко светило, на небе не было ни единого облачка, а воздух был слишком горячим. Несмотря на то, что такая погода бывала и у нас в городе, здесь она ощущалась куда хуже. Я надела свои очки и сощурилась. — Ещё два, — ладонь Антона Андреевича прошлась по нашим с Ксюшей макушкам. — В следующий раз надо будить всех на час раньше, — хмыкнула Клименко, обращаясь к Шастуну. — Детей-то можно как сегодня будить, а вот Арса часа на два раньше надо было. После первой ночи он всегда, как килька в томате, зато в остальные подскочит самым первым. — А мы вдвоём не доведём их? — спросила Алана Владимировна, поправляя кепку. — Он нам всю душу потом высосет, — Антон Андреевич прикусил язык и резко повернулся, когда за его спиной послышался кашель. — Ой, Арсюша Сергеевич, всё успели? — И тебе ещё подзатыльника дать успею, — вздохнул Попов, закатывая глаза и пересчитывая нас. — Тебя никто с нами ехать не заставлял. — Но я не мог пропустить возможность отдохнуть в тепле зимой, — подмигнул Шастун, отходя в начало, чтобы вести всю толпу. — Дети, не теряемся, не расплываемся по всей дороге! На пляже было ещё хуже, чем где-либо. Прохладного ветра не было в помине, потому что не было вообще никакого. Стоял нестерпимый жар, казалось, что перед глазами всё уже плыло, и я впервые жалела, что мой купальник состоял из больших кусков ткани. Мы с Ксюшей расположились на паре лежаков с зелёным зонтиком рядом и выдохнули. Лицо, которое успело поджариться, охлаждалось. Учителя разделили класс на три импровизированных группы и прочитали инструктаж, чтобы мы не утонули. Я слушала в полуха, потому что мне куда больше было интересно смотреть на еле бушевавшие волны, чем в тысячный раз внимать «не ныряем», «если не умеете плавать, то предупреждайте сразу». Антон Андреевич, конечно, не стал всё это развивать в лекцию, но всё же оставался серьёзен в вопросах безопасности, и когда всё всем было рассказано, нас пустили к воде. Я решила чуть переждать эту толпу, чтобы зайти в воду спокойно, привыкнуть самостоятельно, а не с помощью брызг от одноклассников. Ксюша осталась на лежаке, аргументировав тем, что готова идти только тогда, когда плескающиеся водой, как дети, мальчики выйдут из воды. Я пожала плечами и скинула с ног чёрного цвета сланцы, имитирующие сандалии по форме. Единственной частью тела, которой я не стыдилась, были стопы. Мне досталась растяжка по наследству от мамы, которая в детстве танцевала, а потому что могла красиво их натянуть, да и в целом они выглядели эстетично. Хоть в балет отдавай, зря, что возможность была упущена ещё лет тринадцать назад. Зато на остальное я не могла смотреть нормально, чтобы довольствоваться, слава богу, что в отражении воды меня толком не было видно, а на самом пляже зеркал не имелось. Я прошла ногами сначала по еле тёплому песку, который был скрыт под тенью от зонтика, но буквально через пару шагов мои ноги погрузились в горячий, нагретый солнцем бело-золотой песок. Так чувствовалось счастье. Огромный шар на небе припекал, от солнечного удара меня спасала только кепка. Девочки в основном находились у берега, пока парни пытались затащить их в море. Я подошла к той стороне, где уже вовсю плавали и ныряли Ваня с парнями. Я не стала долго ломаться, чтобы не быть заплёсканной, и просто зашла в воду, которая приятно охладила лодыжки и бёдра. Как же я скучала, море! — Я же говорил, что надо было раньше! Ничего не успели! — раздалось внезапно от Лёши прямо у меня над ухом. — Чего вы там хотели? — я подозрительно глянула на него, погружаясь уже по плечи. — А у него просто три хромосомы и семнадцать баллов по ай-кью тесту, — ответил Абрамов. — Облить тебя хотел. — Костей лишних много, что ли? — с усмешкой на губах я повернулась к Щербакову, который быстро ретировался под воду. — Я о том же говорю... Это были лучшие часы дня. Море было приятно прохладным, от воды пахло солью, а солнце ласково грело макушку, прикрытую кепкой. Не думала, что меня так просто обрадовать. Вдоволь накупавшись, я вышла и воды и прошла по горячему песку обратно к лежакам, чтобы проверить время. К тому времени все потихоньку начали собираться, и я побыстрее побежала занимать душевую, чтобы смыть с себя всю соль. Вытеревшись полотенцем и одевшись, я приметила интересную деталь, которая так и не давала мне покоя. Все побывали в воде по плечи и выше, кроме одного. Арсений Сергеевич так и не зашёл в воду выше колена. Он стоял, как корова из того самого мема. И смешно и грустно. Может, он плавать просто не умеет? Так я могу научить, технику знаю, спасибо папе. Я вообще профессионал во всём, не понимаю, почему это ещё не оценили. Надев на себя футболку с длинными шортами, я положила все свои вещи в сумку и села ждать, пока соберутся все остальные. Руки так и тянулись что-то поделать, поэтому я достала скетчбук с карандашом и принялась делать абстрактные наброски, надеясь, что они станут чем-то целым. — Дети, подходим к лестнице! На пляже ничего не забываем! — громко крикнул Антон Андреевич, проходя мимо всех лежаков. Я захлопнула скетчбук и кинула его в сумку. К этому времени как раз подошла Ксюша. — Как тебе вода? — спросила я, надевая очки. — Отлично! — радостно ответила Севастьянова, завязывая волосы в хвост. — Я море люблю больше жизни! — Соглашусь, — я взяла нашу сумку в руки и направилась к лестнице. — Я бы тут целый день провела, будь моя воля. — Зажарилась бы, и поехал бы в Россию уголёк, — нас догнал Щербаков. — Иди отсюда, умник, — я толкнула его в бок, отодвигая от себя. После пересчёта мы отправились нашей большой толпой обратно. Я всучила сумку Ксюше и пробралась сквозь всех, чтобы утолить своё любопытство. — Арсений Сергеевич! — подскочила я сбоку. — А вы чего даже не окунулись сегодня? — В первый день привыкаю только, — ответил Попов, опуская свои очки на кончик носа. — Да и охладиться всегда успею лучше, погреюсь. — Понятно с вами всё, — ответила я, щагая рядом. — Как вам погодка? — Жарко чересчур, — улыбнулся мужчина. — А тебе как? — Идеально! В сочетании с прохладной водой особенно. — Ванька как? — Тоже хорошо, — кивнула я и обернулась, чтобы проверить. — Всё нормально. — Вы уже получше выглядите, — подметил Арсений Сергеевич, тоже смотря на Абрамова. — На вас отлично действует море и солнце. — Освежает, — хмыкнула я и снова скрылась в толпе. Без него я бы даже солнцу и морю не радовалась.

***

Первые дни проходили в нереальном вдохновении и радости. Каждое утро, даже если оно было ранним, сопровождалось подъёмом с удовольствием, а долгие походы куда-то или длинные сборы приносили только наслаждение. Моя галерея стремительно заполнялась новыми фотографиями и видео, на которых, помимо природы, наконец-то стали появляться люди. Наша новообразовавшаяся компания была неразлучна. Парни таскались за нами туда-сюда, даже если мы их оттаскивали, как нашкодивших котят за шкирку, но эти ребята всё равно оккупировали мою фотоплёнку. Зато будет, что пересмотреть и чем похвастать в будущем. По вечерам нам давали кучу свободного времени, которое я предпочитала проводить за рисованием. Вдохновения, идей и концепций в голове было много, они буквально разрывали мозг, нужно было срочно выливать их куда-то. Я боялась, что мой скетчбук мог закончиться, но поход в торговый центр меня спас, и я купила сразу два про запас. Готовила я редко, потому что Ксюша решила взять это на себя. Никто не был против, но я помогала ей и в основном готовила завтраки, так как вставала раньше, а Севастьянова занималась ужинами, разгружая мой вечер для рисования. Зачастую предночное время у меня проходило на веранде, где стоял стол и диван. Я обосновалась там по одной простой причине — удобство. Там не было тихо, потому что одноклассники играли в волейбол или бадминтон на поле напротив, зато всегда было интересно наблюдать за ними, сидя на мягкой поверхности и иногда укрываясь пледом. Изредка ко мне посидеть приходил Ваня, с которым мы не болтали, а молчали, потому что ассоциация друг с другом у нас была одна, и сделать мы ничего не могли. Нет, дружбу прекращать мы и не думали, да и наедине нам нужно было иногда оставаться. Мы были единственными, кто могли понять чувства и эмоции друг друга. Это было важно. Сколько бы Абрамов ни прятался, он всё равно возвращался, а я никогда не оставляла его. — Чего рисуешь? — на этот раз парень заглянул в мой скетчбук, задавая вопрос. — Пока без понятия, — ухмыльнулась я, продолжая вырисовывать линию челюсти выдуманного человека. — Придумай имя сам. — Викто́р, — ответил Ваня. — Вы из Франции? — я подписала рисунок сверху, указав нужное ударение. — Или это просто Витёк, но более элитный? — Ага, был у нас сосед, который после пары бутылок «элитного напитка» становился иностранцем — по-русски говорил и думал плохо, — рассмеялся Абрамов, и его внезапно окликнули. — Ладно, оставляю тебя наедине с Викто́ром. Я снова усмехнулась и отложила карандаш в сторону, смотря на рисунок. Нет, это не Викто́р, скорее Майкл или Тайлер... Ну ладно, пусть остаётся при своём имени. Взяв блокнот в руку, я вытянула её, чтобы со стороны взглянуть на временный результат, и не зря. Лицо перекосилось, а волосы будто жили отдельно от головы. М-да уж, больше не буду ни с кем общаться во время рисования. Я стёрла лишнее и принялась за новые линии, чтобы исправить положение. И пока я вырисовывала правильного человека, диван, на котором я сидела, промялся рядом со мной. Я поначалу не обратила внимания на это, но когда учуяла знакомый аромат дорогого парфюма с древесными нотками, голова повернулась сама собой. Арсений Сергеевич собственной персоной. Попов, поставив на стол чашку дымившегося кофе, забрался на диванчик с ногами. Чуть присмотревшись, я увидела на столе рядом с кружкой и открытую книгу, которая только начиналась. — Что читаете? — поинтересовалась я, вполоборота повернувшись к преподавателю. — «Чёрный обелиск» Ремарка, — Арсений Сергеевич показал обложку, закрыв книгу. — Интересно, кстати, можешь как-то тоже прочитать. Тяжёлая, правда, жуть... — Да? А о чём она? — я отложила блокнот и подвинулась к Попову, чтобы послушать. Он стал оживлённо рассказывать глубинные смыслы, но при этом все шокирующие моменты были опущены, чтобы было интересно читать. Я внимательно слушала и наблюдала за его жестами, которые были очень активными. Каждое слово сопровождалось своим знаком, Попов одними руками мог рассказать целую историю, и было бы понятно. Я старалась внимать на максимум, но как же сложно это было, когда его руки были такими... Только рисовать. — Жестоко, но это в некоторой степени реальность, — в заключение пожал плечами Арсений Сергеевич и мягко улыбнулся. — Не сильно скучно было? — Да что вы! Нет, конечно! Вы интересно рассказываете! Как, ещё раз, книга называется? И таких вечеров у нас накопилось много. Каждый день мы встречались за этим столом, обычно это происходило после шести-семи часов вечера, после чего наш разговорный клуб открывался. Тем для разговоров было много, одна посиделка отличалась от другой. Я много рисовала, и в основном то были портреты или рисунки Арсения Сергеевича в полный рост, потому что в голову никто больше не лез. Попов представал в абсолютно разных образах, и везде смотрелся гармонично — будь то с лавром на голове, то с ободком в виде кошачьих ушей. Кстати, для себя я подметила интересную деталь: если бы Арсений Сергеевич был котом, то определённо точно сиамским. Возможно, это было предвзятое решение, потому что кошки такой породы были моими любимыми с детства, но я художник, я так вижу! Каждый рисунок я помечала маленьким изображением кота сбоку, рядом с подписью и датой. Показывать получившееся я категорически отказывалась даже Ване с Ксюшей, потому что было неловко. Я знала, что они меня не осудили бы, но на то, что весь новый блокнот был от и до заполнен рисунками нашего классного руководителя, вызвало бы у них недоумение, причём сильное. Именно по этой причине я изо всех сил прятала один из блокнотов в самом дальнем углу чемодана, решив, что отдам его Попову по приезде домой. Мне, конечно, сыграло бы на руку такое большое количество работ, но хоть как-то нужно было отблагодарить его, если не деньгами. Такой маленький презент, мне казалось, смог бы остаться в памяти надолго, а пересматривать изображения в будущем было бы одним удовольствием, потому что ни одна фотография никогда не сравнится с портретом, нарисованным своими руками, в который вложена часть души художника. Конечно, я уже планировала подарить ему картину с Санкт-Петербургом, но... На себя смотреть тоже нужно, особенно, когда в молодости выглядишь чересчур великолепно. Я просто не могла отрицать его привлекательности, но каждый раз на землю меня возвращала мысль о том, что он на десять лет старше. Но мне всё равно казалось, что я никогда не откуплюсь, потому что каждый вечер Попов приносил кофе или чай на двоих, захватывая какие-то сладости или снеки. В таком маленьком жесте было столько приятного, что каждый раз я глупо улыбалась, прикрывая раскрасневшиеся щёки ладонями. Ещё с моего пребывания у него дома, Арсений Сергеевич запомнил количество ложек сахара, предпочитаемые вкусы напитков и никогда не промахивался. Я всегда приходила позже, а потому даже физически не могла бы сама сделать подобную приятность. Я успевала только на готовое и горячее. — Знаешь, я за вас всех так рад, если честно, — когда очередная посиделка подходила к концу, Арсений Сергеевич улыбнулся и вздохнул. Я гипнотизировала пар, исходящий от кружки с чаем, которую я обновила пару минут назад. Дым вздымался вверх, создавая какой-то причудливый узор, который не поддавался ничьему контролю, оставалось только выискивать в этих бесформенных линиях что-нибудь красивое. — Почему? — я перевела непонимающий взгляд на Попова, подняв голову и оторвавшись от созерцания. — Вы в таком возрасте путешествуете по куче разных стран, пробуете себя в новом, да у вас вообще вся жизнь впереди, — пояснил Арсений Сергеевич, делая глоток холодного кофе. — Я в 16 мог только мечтать о подобном. — Так у вас же тоже всё впереди. Арсений Сергеевич, тридцать лет — не приговор, — цокнула я и закатила глаза. — У вас кризис среднего возраста начался? — Да нет, просто к вечеру размышлений всегда становится больше, — мужчина облокотился о стол, почти ложась на него. — Скажите ещё, что считаете, что жизнь проходит мимо, — усмехнулась я. — Этот этап я прошёл еще на четвёртом курсе, когда все вокруг, сдав курсовые и защитив дипломы, бегали по мероприятиям и кружка́м, а я сидел дома... Кстати, я у нас был свой собственный КВН в университете, ребята классно делали всё. Я думал, чтобы у нас в школе такое сделать. Антон Андреевич даже готов взять всё под своё руководство, — внезапно вспомнил Попов и даже оживился, с лица пропала тоскующая мина. — Абрамов бы звездой там был. Порассуждайте с ним, может, действительно получится. — Слушайте, а это же отличная идея! — я хлопнула я ладоши. — Ему как раз нужно отвлечься. Я завтра же с ним всё обсужу! Нет, сегодня! — Сегодня идите спать уже, завтра рано утром встаём, — усмехнулся Арсений Сергеевич и поднялся с диванчика, взяв обе наши кружки в руки. — Ты допивать будешь? — Не-а, перехотелось уже, — я поморщилась, понимая, что в меня сейчас даже стакан воды не влезет. Я закрыла блокнот, забирая его с собой, и вышла с веранды на лесенку. Во дворе уже никого не было, сумерки давно покинули небо, оставляя лишь темноту, усеянную миллиардами звёзд. И где-то там среди всех ярких точек сияла одна, которая определённо была тётей Ирой. Я знала, что она видела нас, слышала и присматривала. Она никогда не бросит Ваню. — Пошли, я тебе кое-что покажу, — Попов приобнял меня за плечи, и мы спустились во двор, на мягкий газон, где лишь изредка попадалиьс острые травинки. — Ложись. — Куда? — я только повернула на него голову, а Арсений Сергеевич уже садился на траву. — Сюда, — он похлопал по земле рядом с собой. — Просто ляг. Я с подозрением отнеслась к этой идее, но всё же легла на спину, устремив взгляд в небо. Поначалу мы лежали молча, я слышала лишь шум листвы, между которой гулял прохладный вечерний ветер, глухие голоса своих одноклассников и море, но гораздо сильнее я прислушалась к тихому дыханию рядом. Размеренное. Я повернулась к Попову, разглядывая его профиль. С таким только в кино или моделью. Аристократичный. Наверняка в роду у него были какие-то важные люди или вообще правители. — Смотри, — он поднял руку, указывая на самую яркую звезду на небе. — Видишь, какой от неё путь? Я внимательно наблюдала и лишь поддакивала, потому что об астрономии не знала ничего. Арсений Сергеевич подробно всё рассказал, показал каждое созвездие, и я наконец смогла увидеть ту самую большую медведицу, о которой только читала. Я с упоением разглядывала яркие точки, не веря, что они настолько далеко от нас. Миллионы световых лет, а я их вижу! Ничего не укладывалось в голове. — В детстве я очень любил астрономию. Я бегал к своему другу, у которого был телескоп, чтобы разглядывать всё в мельчайших деталях... — А я никогда особо не обращала внимание на небо... Мне казалось, что там даже смотреть не на что, — призналась я, снова поворачивая голову. Попов проделал то же самое, и теперь мы смотрели ровно в глаза друг другу. И если мои были почти карими на вид, то его голубые из-за отсутствия должного освещения стали лишь синими и более глубокими. Они напоминали море. Глазной контакт никогда не выбивал меня из колеи, но сердце почему-то стало биться чаще, во рту пересохло. Я не понимала, что это было, но похожие симптомы буквально полгода назад посетили меня, когда я впервые встретилась с Лавровым.