Интернат для неудачников

— Ты обещал, что не уйдешь к друзьям, — повторил Нил всё тем же строгим голосом. До меня вдруг с новой силой начал доходить весь абсурд происходящего. Какой-то левый чувак собирался сейчас меня отчитывать. Хочет извинений? Сейчас получит. — Нил… прости, — я опустил голову, притворяясь, что мне пиздец как жаль. — Что? — тон старшего сменился на оторопевший. — Прости меня, о, великий старший всея Гротона, — я утрированно повалился на колени, поклоняясь своему «хозяину». — Прости, что ослушался твоей воли! Я готов искупить свою вину и принять наказание! Нил почти сразу въехал, что я стебусь, и, подойдя вплотную ко мне, сунул руки в карманы брюк. Опять свои бровки нахмурил. Так, от алкоголя я, похоже, неплохо так осмелел. Да и пофиг. — Что ты устраиваешь? Я же попросил тебя… — Нет, — перебил я очередную нотацию Монтгомери, — ты не попросил, а запретил. Да, для всех ты мне старший, хозяин… Называй, как хочешь, но неужели нельзя быть ко мне уважительнее? — скащал я, а в голове пронеслась мысль о том, что не много ли я прошу. Нил снова свёл брови и наклонил голову вбок, заставляя зелень глаз блеснуть. — Ты что, набухался? — В ответ я слегка улыбнулся. — Ты совсем уже, Янг? — Да, блядь, ты меня вообще слушаешь? — Опять двадцать пять. То есть ему можно приходить бухим в щи посреди ночи, а мне нет? Нил подхватил меня за плечи и резко поставил на ноги, отчего голова слегка закружилась. Благодаря сильным рукам старшего я не рухнул тряпичной куклой на пол. — Ты понимаешь, что с тобой случилось бы, встреть тебя Феликс в таком состоянии? — его змеиные глаза бегали по моему лицу в поисках ответа. Но вопрос, который они искали, явно не был задан вслух. — Ммм… Полагаю, выебал бы меня во все щели, — улыбнулся я широко. — Ты что мелешь? — Нил тряхнул меня, пытаясь привести в чувства. Ему надо прекращать это дело, если не хочет, чтобы весь пунш (и что я там ещё пил?) не оказался на его костюме. — Это нихуя не смешно! Не подставляйся больше так, ты понял меня? — Тебе какое дело? — уже без тени игривой улыбки серьёзно посмотрел я на него. Он промолчал, продолжая исследовать моё лицо. — Зачем ты меня спас, Нил? Тебе какой прок? У меня руки дырявые, поручения я запарываю. Ты подставился, потому что отнял у Рана его «добычу», тебе что с этого? Трахать ты меня не трахаешь… Нил нервно сглотнул. Теперь я принялся искать безмолвные ответы в глазах Монтгомери. Он то отводил взгляд, то снова впивался в меня им, будто на секунду решаясь что-то сказать, а потом снова передумывая. В голове старшего явно шла некая борьба, а я пытался понять, что настолько яро защищает парень, что до сих пор не отпустил мои плечи. Почему так? Почему он мне нравится? Сейчас, когда пауза затянулась, и мы оба как будто с нею смирились, я не мог оторвать от него взгляда. От острых скул, темных волос, чётко очерченных губ и широкой шеи. Бля, походу, пора признаться, Лесли был прав. Я и правда что-то чувствую к Нилу. С его чрезмерной принципиальностью, педантичностью и перепадами настроения, со всем вместе. В штанах нарастала истома, растекаясь по всему телу. Сука, я никогда так сильно ещё не хотел кого-то. Ни одну девчонку, ни одного голливудского актёра. В контакт с этим осознанием вступил алкоголь, и мои руки сами опустились на плечи старшего, обводя ладонями широкую спину. Я плавно переместил одну руку на его грудь и ощутил, как колотилось его сердце. Другая рука провела по загривку, от чего Монтгомери слегка дёрнулся. — Оливер, пожалуйста, — старший зажмурился, пытаясь не смотреть на меня, а его руки сильнее стиснули мои плечи, — мы не можем… Слова Нила выдали его беспомощность, только сильнее распаляя меня и развязывая мне руки. — Я хочу сказать, — подал я голос. — Не надо, — выдохнул парень. — Но я хочу, — настоял я. — Мне кажется, по какой-то странной причине, ты мне нравишься. В смысле… типа, как парень. — И ты так спокойно об этом говоришь? — спустя небольшую паузу спросил Нил. — Ну, трезвый я бы тебе не признался, да и себе, наверное… — Оливер, — старший покачал головой, смотря куда-то поверх меня, — я… Я не знаю, что сказать. — Скажи, как есть, — отрезал я. Пусть, будь, что будет. — Ты… На этом балу ты выглядел лучше всех. — Я закатил глаза. — Нет, серьёзно. Я весь вечер, как дебил, глаз не мог оторвать. Ты очень красивый, хвостик. — Спасибо. — Принимать комплементы мне всегда было трудно, а вот от прозвища мои щёки вдруг заполыхали. Взглядом я скользнул по приоткрытым губам парня, и он, заметив это, отпустил мои плечи и попятился назад, повторяя «я не могу, не могу, понимаешь?». Я опустил глаза ниже, уставившись на пах священника, — А мне кажется, ты пиздишь. В попытках скрыть внеплановое возбуждение, Нил сунул руки в карманы, пытаясь поправить явный стояк. Эта картина окончательно снесла мне крышак. Я медленно стянул корону с головы, слегка усмехнувшись про себя — я в прямом смысле слова собираюсь «снять корону» и отдаться старшему. Царский головной убор полетел в сторону, несколько раз брякнув. Непослушными пальцами ослабил шнуровку на рубашке, открывая худую грудь и выделяющиеся ребра. Когда я расстегнул ремень, брюки сами спали с моего худого тела. Монтгомери уже исполосовал меня взглядом, продолжая попытки спрятать стояк. Я снял рубашку через голову, и в момент, когда я остался в одних трусах и ботинках, Нил оказался вплотную ко мне. Я не смог сдержать вздоха, когда огромные холодные ладони старшего скользнули по моей пояснице, грубо прижимая к себе и заставляя прогнуться. Он не целовал меня. Мы просто стояли, тяжело дыша друг другу в лицо. У меня в голове взрывался сотый фейерверк, когда я опустил ладонь к ширинке брюк Нила. Рукой я нащупал его член, который он неудачно попытался спрятать, сместив его немного вбок. Ага, блядь, спрячешь такое. Я неумело начал водить ладонью по стволу сквозь штанину, ощущая, как орган подрагивает, когда я пальцами задевал головку. Нил вдруг шумно выдохнул, сильнее прижимая к себе моё тело, и впился губами в моё плечо. Глубоко дыша мне на ухо и продолжая оставлять кровоподтёки вдоль моей шеи, он продолжал грубо изучать руками мою спину, талию, задницу. Внезапный укус, оставленный на месте, где шея переходит в плечо, перевел моё возбуждение на новый этап. Колени сами поджались, и вот я уже смотрел на старшего снизу вверх. Припав к очертаниям на брюках, я провëл носом по стволу, слегка прикусывая в зоне головки. Рука Нила опустилась мне на голову, держа её, словно небольшой мячик, отчего я почувствовал, как со сладкой истомой мой член выделил очередную порцию смазки. Я сам охуел от себя и своего дикого желания отсосать у парня. Точнее, отсосать именно у Нила Монтгомери. Своего… хозяина. Да, без кавычек. Хозяина. Почему-то в возбуждённом состоянии мне нравилось такое положение вещей. Я расстегнул ширинку на его брюках, облизывая губы с предвкушении. Ну я и блядина, конечно. Но когда я нащупал пульсирующий ствол, старший резко отстранился и, тяжело дыша, застёгнул ширинку. Я поднял глаза на него. Что происходит? Всё же было так хорошо, сука, ну что опять не так? — Прости… Прости, Оливер, я правда не могу, — поморщившись, выдал Нил. Он широким шагом вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь, а я продолжал сидеть на коленях в ворохе скинутой одежды. Что это был за взгляд? Он будто побрезговал. Ему внезапно стало противно? Так. Нахуй. Сегодня я не буду думать об этом, я слишком устал. Поднявшись, на ватных ногах я проследовал к кровати и рухнул на постель, подумав, что стоит снять напряжение. Но мысли о дрочке тут же потонули в тумане, как только моя голова коснулась подушки.

***

Нил так и не вернулся в комнату. Я понял это, когда увидел не расправленную сторону кровати, на которой обычно спал сосед. На похмельный мозг разом свалились все воспоминания о вчерашнем. «Так и будем друг к другу лезть по пьяни», — подумал я. Следом за этой мыслью предательски закралась другая. Ему стало противно. Не в силах больше испытывать обиду, я тупо разозлился. Резюмируем: Нил то спасает меня, то грубит. То тянется ко мне, то отталкивает, как портовую проститутку. Что мы имеем в итоге? Явно чем-то травмированный парень из богатенькой семьи, голова которого забита предрассудками. А почему он вообще в Гротоне? Агрессией уровня Феликса Рана он не отличался, явно не питал болезненную слабость к алкоголю или наркотикам… Да похуй мне. Буду я ещё гадать. Пусть меня хоть вся школа выебет, но я не хочу больше находиться под его крылом. Было бы крыло тоже. Наверное, кому-то со стороны покажется, что я истеричка, но поставьте себя на моё место. У меня проснулись ебаные чувства к своему спасителю. Окей, бывает. Но и он явно тоже что-то испытывает, просто отчего-то не может сделать шаг. И это тоже окей, у всех свои загоны, я понимаю. НО! Тот факт, что при всех этих вводных, старший держит меня в ежовых рукавицах, стараясь не пускать меня дальше поля своего зрения, при этом и к себе не подпуская и даже отталкивая, будто бы специально стараясь сделать это побольнее — вот это пиздец. Так что пошёл ты нахуй, Нил Монтгомери. Иди трахайся с Лией, социально одобряемой парой. Когда я зашёл в столовую, настроение всё ещё было на уровне утреннего. Лесли и Джейк точно это заметили, но лезть с расспросами не стали. Взяв обычные порции завтрака, мы уселись за стол. Мы ели в тишине, отчего ребята наверняка ощущали напряжение, но не я. Мои мысли всё ещё строили убийственные монологи по отношению к Нилу, в основном состоящие из матерных слов в разных вариациях. Кстати о птичках. — Пойдём, Оливер, — раздался голос старшего надо мной. Он держал два подноса и хотел позвать меня по обыкновению поесть с ним в нашей комнате. В его комнате. Я не среагировал, просто продолжал есть. Лес и Джейк только переводили взгляд с меня на Нила. Надолго его терпения не хватило, кто бы сомневался. Он швырнул подносы на середину нашего стола, от чего мои друзья вздрогнули, а бедный Лесли вообще подавился. Я перевёл взгляд с подносов на старшего. — Бери еду и идём в комнату, — отчеканил хозяин. То есть, «хозяин». Взглядом я нашёл Лию. Она сидела за столиком с какими-то девчонками и неотрывно наблюдала за разворачивающимся спектаклем. — А ты со своей девушкой не хочешь позавтракать? — получилось чуть громче, чем нужно, но так даже лучше. Старший заметно напрягся, а по столовой побежали скромные шепотки. — Не испытывай моё терпение, Янг, — стальным тоном предупредил Нил, прожигая меня змеиным взглядом. Со стола, где восседал Феликс со своими дружками-пирожками, послышался бас ирокезного. Я уже и забыл, какой он мерзкий. — Монтгомери, ты бы выбрал уже наконец, чья задница тебе больше по душе — той мрачной милашки или эта пидорская? — он говорил о Лие и мне. Не верю, что говорю это, но хороший вопрос, ирокезик! Сам задаюсь тем же. Нил, видимо, прочитав моё согласие с репликой ирокезика, потерялся. Он не сводил с меня глаз, явно перебарывая желание посмотреть на стол Феликса. — Прости, ирокезик, моего хозяина не хватает на двоих, поэтому я обделён, — не подумав, выпалил я, делано выпячивая нижнюю губу. — Ох ты ж зая, — на всю столовку заржал мой новый друг (шучу), — да ты только попроси, я всегда на готове, — ответил он, погладив себя по паху. Блядь, да они тут все озабоченные. — Ты чё несёшь? — сквозь зубы процедил Нил, до белых костяшек сжимая кулаки. Что ответить, я нашёлся сразу, в голове вдруг пронеслись все его подзатыльники. — А что, ударишь меня? Только это и можешь, а у самого стояк, — последние слова я сказал тише, поэтому услышали их только мой визави, Лесли и Джейк. Время словно замедлилось. Перед глазами мелькнул полный неприкрытой ярости взгляд Монтгомери. Потом его рука. Потом стол. Скулу вдруг обожгло, а рот наполнился металлическим привкусом. Я поднёс ладонь к губам, и та окрасилась в ярко-алый цвет. Подняв на него глаза, я не увидел ничего. Как будто в темноту смотрел. Он ударил меня. Ебанул по лицу при всех. Так сказать, провёл воспитательные мероприятия с питомцем на глазах у всей школы. В глазах защипало. — Ты что, совсем спятил, блядь? — Лесли, подорвавшийся со своего места, совсем не боялся тоже получить по роже. — Уведите его. — Оли, давай, приятель, вставай. — Джейк и Лесли подняли меня и повели к выходу. Я еле перебирал ногами, всё ещё пребывая в шоке. Обернувшись, я увидел, как Нил подошёл к ирокезному. Тот улыбался ему, нагло пялясь в глаза. Старший быстро стёр улыбку с его лица. Один удар, пара разбитых костяшек, и вот ирокезик уже валяется в отрубе на дорогущем паркете. POV Нил Монтгомери «Сука! Мелкий рыжий тупоголовый уебок! Почему нельзя вести себя нормально? Вечно сам нарывается, а потом обижается и хнычет…» — думал я, уходя из столовой. Бля, какой у него был взгляд, когда я его ударил. Он так раньше на меня не смотрел. Да он же ведь манипулятор, наверняка специально такую мордочку сквасил, чтобы я себя виноватым почувствовал. Хуй тебе, конопатый. Ты поставил меня в такое положение, что я не мог тебе не врезать. Если бы я спустил ему с рук эту дерзость, то плакало наше право вето, и тогда его отымела бы половина школы. «А должен иметь только я», — пронеслось в голове. Я встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Бесполезно. Я особо на парней раньше не заглядывался, в отличие от Феликса. Его дружки просто любят шутить и унижать, в их лексиконе фраза «я тебя выебу» скорее означает «пошел нахуй, я лучше, чем ты, ты — говно». А вот у главного гондона совсем другие принципы. Их попросту нет. Я давно наслышан, что он имеет кого-то из отбросов или шестерок, но не знаю, кого именно. При этом в философии Рана (если это вообще можно назвать философией) черным по белому написано: кто ебет — тот мужик, доминант и точно-преточно не пидор, а вот тот, кого ебут — опущенная подстилка и шлюха, которая вообще не заслуживает права на жизнь. Но что со мной делает этот новенький рыжик? Хлопает своими огромными глазами, а я оторваться не могу и смотреть на него тоже не могу. В голове поплыли образы. Как наблюдал за ним, краснея, когда тот принимал душ, как он смеялся, когда я пришел пьяный. От мыслей внизу живота снова все напряглось. «Ты же не гей, Нил!» — говорил мне внутренний голос. У меня же есть Лия, и я ей явно нравлюсь, так почему в голову постоянно лезет этот мелкий? Раньше он постоянно маячил перед глазами — была причина, по которой я не прекращал думать о нем. Но с тех пор, как он увлекся своим фехтованием, мы намного реже стали видеться. И все равно не могу нормально встречаться с Лией. Когда она меня поцеловала, сложилось ощущение, что я делаю это с сестрой. А вот к Оливеру я братских чувств уж точно не испытываю. Бля, да что я несу? Я вообще никаких чувств к нему не испытываю. До вечера я гоняю эти мысли взад-вперёд. Решив, что нужно переступить через себя и извиниться перед мелким, я вернулся в комнату. По правде говоря, я надеялся, что на этот раз Оливер не стерпит и не спустит мне с рук такое. Надеялся, что он соберёт вещи и уйдёт. Но нет. Хвостик сидел на краю кровати, повесив рыжую макушку. Услышав мои шаги, он поднялся. — Подойди, — приказал он. Именно приказал. Я сглотнул от страха. Я испугался не того, что он меня изобьёт или что-то в этом роде (куда там, он же полудохлик), а того, что это будет наш последний разговор. Блядь, можно всё вернуть обратно, на тот момент, когда он хихикал, когда я советовал ему новую книгу, когда он мило сопел, не замечая, как я обнимаю его костлявое хрупкое тело каждую ночь? Я выдохнул и двинулся к кровати. — Оливер, я могу объяснить, ты только выслушай… Е-бать. Хвостик хоть худой и выглядит лет на тринадцать, но рука у него тяжёлая и удар поставлен. Пощёчина знатная получилась. Я, мягко говоря, охуел. — Т-ты чё, — попытался возразить я, параллельно ощущая, как поднимается волна чувств. Но не ярости. Нет, это нечто другое. — Ты какого хрена на меня руку поднял? — отчитывающая интонация Оливера заставила меня заткнуться. — Я тебе кто,яа блядь? Ты что о себе возомнил вообще? Ты такой же больной придурок, как и те… Вторая попытка дать мне по роже не увенчалась успехом: я перехватил руку малого, крепко сжимая тонкое запястье. Тот всё не унимался, занося вторую руку, но я блокировал и эту попытку. Зелёные глаза заполыхали мальчишеской яростью, он зарычал, показывая клыки, как маленький волчонок, а щёки запылали румянцем, ещё сильнее выделяя веснушки. Бля, да какой же ты… — Сука, я урою тебя, ненавижу, уёбок говнопидорский! Чтоб ты сдох! Чтоб тебя воробьи во дворе выебали, козлина! Ненавижу тебя, ненавижу-ненавижу-НЕНАВИЖУ! Ор мелкого начал приобретать истерический характер, а в уголках глаз заблестели слезы. Нужно было как-то усмирить этого злобного рыжего чихуахуа, и я свёл его руки у него за спиной, заключив их в замок, а заткнуть матерную сирену попытался, поцеловав его. Я бы мог, конечно, вырубить Оливера, чтобы тот завалился, но не стал. Пацан закрутил головой, уклоняясь от поцелуя. Тогда я, одной рукой перехватив его запястья и продолжая держать их у него за спиной, как у арестанта, другой рукой взял его за челюсть, целуя. Так, как давно хотел. Он не пропускал меня вглубь своего рта, плотно сжимая губы и что-то мыча. При этом я отметил, что телом он прижимался ко мне и начал вдруг тереться пахом об меня. Не знаю, осознанно это было или нет, но от этого мне окончательно сорвало резьбу. Я его выебу. Так, чтобы он понял, что я чувствую к нему. Так, чтобы осознал, что он только мой, и ему бы в голову не пришло смотреть на других парней. Я разорвал поцелуй и, подняв рыжего за плечи, бросил на середину кровати. Тот всхлипнул от неожиданности, а я про себя отметил, какой же он всё-таки лёгкий — это заводит. Он всмотрелся в моё лицо и начал пятиться назад к изголовью кровати. Он больше не выглядел озлобленным. Теперь он был скорее загнанным и испуганным. Я сбросил пиджак и рубашку за пару движений, оставшись в брюках. Увидев это, парень, как кузнечик, попытался выпрыгнуть из кровати, но я поймал его за ногу, затащил на середину постели и навалился на него, придавливая торсом, чтобы тот точно не убежал. — Отпусти, сука! — орал мелкий, колотя по моей груди руками и дрыгая ногами. — Ты же так хотел этого, — хрипло выдохнул я, проводя языком от мочки уха до кадыка парня. — Я… Я уже не хочу, — запинаясь, продолжил вопить Оливер. — Зато теперь я хочу, — отрезал я, продолжая покрывать его шею и плечи поцелуями. Я впилс в нежную кожу губами и отстранился. Блядь. На меня смотрели красные, как кровь, зреющие засосы, рассыпанные лепестками роз по белой, как снег коже парня. — Оливер… Он затих. Я видел в его глазах страх. Правильно, пусть боится. Теперь ты будешь моим. POV Оливер Янг Глаза Нила больше не светились змеиной зеленью. Теперь они потемнели полностью. Казалось, даже белки глаз почернели — такого взгляда не было даже у Феликса, когда тот пытался меня изнасиловать. Во рту пересохло, а руки пробрал тремор. Я просто весь замер, будто притворившись мёртвым, и не отрывал глаз от лица старшего. Он ослабил нажим, слегка приподнявшись надо мной. Скорее всего, понял, что я уже не посмею убежать. Он резко дёрнул меня за руку, посадив на кровати, и сдёрнул с меня пиджак. С рубашкой он вообще не церемонился и содрал еë с меня, отчего пуговицы посыпались на пол, словно бусины. Сильные руки бросили моё тело выше на подушки и завели мои запястья над головой. Горячими губами Нил припал к моим затвердевшим соскам и, покусывая их, стал доставлять мне смесь боли и удовольствия. Из меня вырвался всхлип. Одной рукой он расстегнул мой ремень и брюки, которые отправились к остальной одежде на полу. Он цепко осмотрел моё тело, вдруг встал с кровати и, не отрывая от меня взгляда, обошёл её. Мне машинально захотелось свернуться в калачик, чтобы он не смотрел на моё тело. — Не смей, — словно лезвием резанул Нил. — Я говорил, что тебе нечего стесняться. Сядь на колени на краю кровати. Руки на коленях, голову вниз. Тон старшего вдруг сменился на стальной, приказной. И… такой… возбуждающий. Невозможно было пойти ему наперекор и я, стесняясь своего стояка, сделал, как он сказал. Монтгомери выдвинул ящик на прикроватной тумбочке, вытащил оттуда презервативы и смазку и бросил их на постель рядом со мной. Он подошёл ко мне, и моя голова оказалась ровно на уровне его паха. — Подними глаза. — Я посмотрел на него. — Всё, что будет происходить, ты сможешь остановить в любой момент. Если останавливаемся, то больше ты ко мне не лезешь и я к тебе. Я продолжу тебя защищать, но никакой близости. Ты понял? — Да, хозяин. — Ну пиздец. Это вырвалось само, честно. И без толики сарказма. Нил довольно ухмыльнулся. — Это не обязательно. Хотя, мне нравится. Расстегни мне брюки и достань член. Член. Он прямо вслух сказал — член. Я дрожащими от волнения руками сделал, как было сказано, и уже потянулся было к нему ртом, но меня остановили. — Не так быстро. Сними трусы. Я снял. Краснеть было уже просто некуда. — Теперь возьми смазку, выдави побольше. Да. Теперь раздвинь ноги и растяни себя. Нет, сразу двумя пальцами. Давай. Нил был прав, когда приказал не жалеть смазки. Было больно и немного стыдно от такой открытой позы перед ним. Он продолжал стоять, как статуя, светя своим огромным хуем перед моим лицом. Вероятно, моё возбуждение было сильнее, чем я думал, потому что уже через несколько минут в меня уже проникало четыре пальца. Мда, завтра моей бедной заднице будет очень плохо. — Молодец. Вернись в исходное положение. На колени. Я вернулся и перед глазами снова замаячил агрегат старшего. Я не выдержал и слизнул капельку смазки, которая выделялась и поблёскивала у него на головке. — Я не разрешал. — Прости. — Возьми гондон и открой его. Пальцы не слушались, но я с горем пополам выполнил и этот приказ. — Надень его на меня. Нет, не руками. Ртом. Я сглотнул и приставил презерватив к головке члена хозяина. Внутри уже все изнывало от желания. Я плотно сжал губы и двинулся вперёд, постепенно раскатывая резинку по стволу. Внезапно меня сковал рвотный позыв. — Не вынимать. Держи его во рту. Глубже. Я попытался сделать, как он сказал, но опять не вышло. Тогда я почувствовал, как руки Нила оказались у меня на затылке. Он резко натянул мою голову до упора, надев презерватив, и вернул её в исходное положение, не вынимая член из моего рта. «Отдышись. Носом дыши». Я попробовал, так и правда было легче. Когда моё дыхание вернулось в норму, Монтгомери снова вернул свои руки мне на голову. Он начал насаживать мой рот на свой член всё быстрее и быстрее, всё глубже и глубже. В какой-то момент я попытался оттолкнуться от него руками, потому что боялся, что меня вырвет, но старший крепко держал меня. С подбородка уже капали слюни, и комната наполнилась пошлыми ритмичными хлюпающими звуками. — В глаза мне посмотри, — сказал Нил, прижав мою голову к паху и до упора загнав член мне в глотку. Из глаз не переставая текли слёзы, из моего члена не переставая текла смазка. Я поднял взгляд на него. — Вот твоё место, понял? — … — Скажи «да», — он не издевался. Это была не та интонация. Он скорее… инструктировал. И сводил с ума, потому что я уже пиздец как хотел, чтобы он меня выебал. — А… — выдал я подобие «да». — Молодец, — похвалил хозяин, резко вынув член из моего горла и откинув меня на кровать. — Вставай раком. Не бойся, Оливер. Последнюю фразу Нил произнёс значительно мягче. Это успокаивало, и я принял указанное положение. Выдавив смазки и размазав её по стволу, старший пристроился сзади ко мне и начал входить медленно, но уверенно, без остановок. Я зашипел от распирающей боли. — Расслабься, хвостик. Корпус ниже опусти. Оливер. Головой ляг на кровать, так легче будет. Из-за боли я не слышал, что говорил мне Монтгомери. Когда я инстинктивно попытался вырваться, тот притянул меня к себе, насадив до середины. Я почти успел вскрикнуть, но Нил закинул ногу на кровать и вдавил мою голову в постельное бельё своей ступнёй, заставляя принять положение, о котором он говорил. От такого жеста я ощутил несколько вещей. Во-первых, боль действительно притупилась, оставляя приятное ощущение наполненности. А во-вторых, это будто усилило моё желание подчиниться ему. Да уж, не думал, что мне понравится подобное. Как это называется… Сабмиссив? Оставаясь в такой позе, придавливая меня ногой к кровати, Нил стал двигаться ритмичнее. Постепенно я стал ощущать, как его член задевает простату. Это. Просто. Пиздец. Я не знал, что могу так стонать, нас слышала половина Гротона — отвечаю. Нил убрал ногу с моей головы, когда понял, что я вошёл во вкус и, взяв меня за волосы одной рукой и за горло другой, стал долбить мою бедную задницу с двойным остервенением. Волна за волной меня накрывало такое удовольствие, что я начал издавать нечеловеческие звуки под животный рык старшего. Я кончил. Без рук. Горячая белая жидкость просто выстрелила и пролетела через всю кровать, оставляя мокрый след. Следом за мной излился Нил. Он аккуратно вышел из меня с пошлым хлопком, стянул презерватив, завязал его и кинул куда-то под кровать. Затем накаченные руки взяли моё разомлевшее тело и отнесли его в ванную. — Нил… — Тише, хвостик. Всё хорошо, ты просто чудо. — Мне кажется… я люблю тебя.