Berofe I Disappear / Прежде чем я исчезну

Деревья

Я возвращаюсь назад. К словам Питера Хейла о Неметоне, о том, что он как-то охранял мою семью. Многие страницы Гримуара давно потерлись, чернила потекли и слова стали неразборчивыми. Но прочитав его целиком, на что мне потребовалось две недели, я нашла то, что сыграет мне на руку при следующем полнолунии. Если ведьмы, конечно, поймут, где я. Неделю назад Финна перевели в обычную палату, а значит, что я, как и обещала ему, принесла его тетради и учебники. Но не все, только по литературе и математике. — Вы издеваетесь? — своим привычным тоном спросил Финн, когда мы с Айзеком пришли к нему в палату с двумя стопками книг. — Я честно отговаривал ее, — пожал плечами Лейхи, на что в ответ от меня получил презрительный взгляд. Парень лет шестнадцати, лежащий в одной палате с Финном, отложил телефон и с нескрываемым интересом стал наблюдать за нами. — Ты сам жаловался на то, что тебе скучно. Вот, пожалуйста, развлекайся, — сказала я, указав на книги около его кровати. — Сэм, я лежу в больнице, а ты мне все учебники сюда притащила? — раздраженно спросил Финн. — Ты, блин, думаешь, что я это имел ввиду, когда говорил, что мне скучно? — Финн, ты что? Учить даты по истории куда веселее, чем рубиться в ГТА на айпаде, — со смехом сказал сосед Финна. — Завали, Кейн, — огрызнулся брат. Тут-то я и поняла, что все-таки не стоило приносить Финну все учебники, но долг старшей сестры обязывал меня оставить ему хоть что-то. — Ладно-ладно, — успокоила Финна я. — Давай я оставлю только математику. А-то я по себе знаю, что один раз что-то пропустишь, потом вообще ничего понимать не будешь. И литературу. Конечно же Финн согласился, а что ему еще оставалось делать? — Не стоит давить на него, Сэм, — сказал тогда Айзек, когда мы вышли из больницы. — Ты знаешь, что я каждый день виню себя в том, что он тут, а не дома, — тихо сказала я, как будто это тайна вселенского масштаба. — Но ты посмотри на то, как он рад тому, что он не ходит в школу, — улыбнулся Айзек, и я поняла, что у меня нет абсолютно никаких аргументов — ни против того, что он сказал, ни против его улыбки. За эти две недели как будто в моей жизни перевернулось вверх дном, но в то же время ничего не поменялось. Несмотря на то, что мы с Айзеком в отношениях, я не подпускаю его слишком близко — он также забирает меня со школы, а потом я говорю, что у меня много дел, начиная обычными домашними занятиями, заканчивая разбором Гримуара прабабушки. Я пытаюсь сделать так, чтобы мне было не сильно больно, уезжая отсюда, но в глубине души надеюсь, что этого все-таки не произойдет, поэтому не оттолкнула Айзека окончательно. Такое пограничное состояние мне в новинку, потому что обычно я уверена в том, что будет в скором времени. Ночи в пустом доме со включенным светом стали обыденностью, как и домашние тренировки и чтение до того состояния, что я перестаю понимать то, что я читаю. Я делаю все, лишь бы не оставаться наедине с собой. Но самое страшное не это — самое страшное то, что со вчерашнего приезда папы мы не обмолвились ни словом про переезд. Мне так хочется, чтобы в моей жизни была хоть доля ясности, хочется подойти к нему и рассказать, что я прочитала в Гримуаре Дженнис, но я не могу. Потому что у нас так не принято. Потому что я поняла, что практически ничего не знаю о своей семье. Все возвращается к моим старым привычкам — решать все проблемы самой, не рассказывая о них никому в надежде на то, что неприятности разрешатся до того момента, пока все не станет катастрофически плохо. Питер говорил мне про Неметон, и теперь я знаю, что он не врал. Я прочитала про него в Гримуаре, и теперь знаю, как именно он защищал мою семью. Сегодня со школы я добираюсь домой сама, потому что Айзек на работе. Мне же лучше. Я забегаю домой, оставляю тетради на столе у себя в комнате и из шкафа достаю потрепанный Гримуар, который прячу между футболками на тот случай, если папа решит зайти ко мне пока меня нет. С кухни пропадает самый маленький нож, а я отправляюсь в сторону Заповедника Бейкон-Хиллс. Как только выхожу на улицу, стараюсь перебить все свои мысли громкой музыкой в наушниках, но не получается от слова совсем. Я переживаю, что кто-то поймет, что у меня в сумке, кто-то узнает, куда и зачем я еду. А вдруг я неверно поняла то, что написано в Гримуаре, и я сделаю все только хуже? Выхожу из автобуса и уверенными шагами иду по обочине до того момента, пока тот не скрывается за поворотом. Убираю наушники в карман, оглядываюсь по сторонам, будто собираюсь сделать что-то незаконное, надеясь не уловить ни единой ауры тут. Серое небо без единого намека на солнце нагнетает, но, если бы я всегда отступала перед трудностями, скорее всего, была бы уже мертва. Передо мной табличка о том, что Заповедник Бейкон-Хиллс начинается именно здесь. «Доведи до конца, раз уж начала». Лидия сказала, что сама не знает, где находится Неметон, но я не верю в то, что не может быть ни единой зацепки о том, где он находится. И что все эти слова о том, что «ты найдешь его только если он сам этого захочет» — полный бред. Я без понятия, куда именно мне идти, но я и не собиралась без толку бродить по заповеднику. Как-никак, я думала о том, чтобы найти этот пень довольно долго, и зачатки плана у меня имеются. Немного прохожу вглубь, где шум от дороги уже не слышен, и прикладываю руку к стволу высокой секвойи. — Пожалуйста, мне очень нужно, — закрыв глаза говорю я, как будто это дерево сейчас ответит мне. Я хочу верить в то, что мимо него как минимум проходили мимо, когда кто-то искал Неметон. Раз уж я слышу то, что было в этом месте раньше, то надо использовать эту способность сполна. Если я переживу Бейкон-Хиллс, то напишу свой Гримуар. Надеюсь, он пригодится только мне. Я слышу голоса охотников, которых тут, между прочим, быть не должно, потому что охота на территории заповедника запрещена. Я слышу множество голосов, но нет ничего, связанного с Неметоном. Ладно, это не единственное дерево в заповеднике. Мне нужно просто пройти дальше. После двадцати минут ходьбы от одного дерева к другому я уже начинаю думать, что этот магический пень просто-напросто решил надо мной поиздеваться. Я отовсюду слышу про него, но понятия не имею куда именно мне идти. Более того, со своими постоянными блужданиями из одной стороны в другую я теперь не знаю, откуда я пришла. Ни одна тропа не выглядит знакомой, а открыть компас на телефоне перед входом сюда я не додумалась. — Хорошо, я признаю, что была не права, называя тебя «магическим пнем», — говорю я куда-то в небо, поднимая рук. — Пожалуйста, дай мне тебя найти! Конечно, никакого ответа нет. Я так и стою около какого-то старого дуба, а потом понимаю, что никакого чудесного прозрения так и не придет. Я не собиралась просто блуждать по заповеднику из стороны в сторону, но, похоже, никакого другого варианта у меня не остается. Так проходит еще бог знает сколько времени, и я, абсолютно готовая сдаться и просто идти на север, чтобы выйти хотя бы куда-то, замечаю его. Скрытый за низкими ветвями других деревьев, широкий пень, рядом с которым нет ни единой травинки. Я срываюсь и со всех ног бегу к нему, как будто если отведу от него глаза, он тут же исчезнет. Когда оказываюсь совсем близко к Неметону, не могу поверить своим глазам — вот оно, то самое древо, про которое говорил Питер, которое зарисовала Дженнис в своем Гримуаре. Никогда не думала, что буду настолько рада тому, что нашла срубленное дерево в лесу. Трясущимися руками достаю из сумки Гримуар и прижимаю его к себе так близко, насколько это вообще возможно. Не могу поверить, что впервые в жизни занимаю поистине ведьминскими вещами. Все эти штуки с перемещением вещей и чтением мыслей были со мной сколько я себя помню, но вот совершать ритуалы около священного древа меня никто не учил. Сажусь на колени прямо около корней и открываю Гримуар на том развороте, откуда выглядывает самодельная бумажная закладка. «Совершая жертвоприношение Неметону, он набирает силу. Случайная жертва принесет разрушение, а намеренная — созидание». Только сейчас я задумаюсь о том, что почему-то ни во что не ставила способности этого древа. Оно долго помогало Дженнис, а я, ее правнучка, решила называть его «магическим пнем», что вообще-то очень неуважительно, если я хочу, чтобы оно помогало и мне тоже. «Ты будешь считаться последним существом, если осознанно принесешь в жертву ни в чем неповинный организм. Но когда поднесение будет иметь конкретную цель и будет совершено из человеколюбия, то назвать тебя пóганью не сможет никто.» Я прочла эти строки несколько десятков раз, чтобы разобраться в их истинном смысле, который вкладывала Дженнис. И все оказалось донельзя просто. «Капля крови может ничего не значить, но только если это не ведьма, которая сердечно желает, чтобы ее забыли.» Перед тем, как достать из сумки кухонный нож, еще раз осматриваюсь по сторонам. Только серое небо и бесконечные деревья, ни единой души. Мои мысли материальны, и если я искренне чего-то хочу, то так и произойдет. Я знаю, что здесь, в Бейкон-Хиллс, моя жизнь обречена. Одна ведьма уже знает где я. Поэтому чтобы впредь такого не случалось, я должна хотя бы попробовать защитить себя и свою семью. В предыдущий, первый в жизни, раз я резала ладонь пару месяцев назад, в школе, чтобы доказать, что я самый обычный человек, хотя это не так. Сейчас я делаю это по той причине, что я не такая как все и из обычного у меня только имя. Я сжимаю ладонь, и моя кровь проливается прямо на сруб древа. Именно это делала моя прабабушка для того, чтобы защитить свою семью, чтобы никогда не быть найденной. Именно поэтому после ее смерти делать это стало некому — бабушка была банши, а маме было всего тринадцать. Было принято решение уехать из Бейкон-Хиллс на другой конец страны, туда, где никто ни малейшего представления не имеет о сверхъестественном мире. Я убираю нож обратно в сумку и к месту пореза прикладываю вату. Я не знаю, все ли я сделала правильно, но я верю в то, что это поможет.